Счастье женатого человека зависит от тех, на ком он не женат. Уайльд О.
Двое Карениных - отец и сын - стояли на перроне и всматривались в направлении железнодорожных путей. Пока было тихо, если не считать обычного станционного гомона, но Алексей Александрович прекрасно понимал, что с подходом поезда людей вокруг станет в разы больше. Поэтому заблаговременно занял удобную позицию и уже подметил приличного с виду носильщика. Определять с первого взгляда, кто на что способен, Каренин уже умел как мало кто - в конце концов, не красивые глаза помогли ему дослужиться до нынешнего звания в министерстве. Серёжа, крепко держась за отцовскую руку, едва не подпрыгивал от нетерпения. Он восторженно глядел по сторонам и прислушивался к отдалённому гулу - а ну как это поезд уже едет? При этом мальчик старался не слишком докучать непослушанием отцу, ибо всё ещё волновался о его состоянии и почти что испытывал гордость за собственное "взрослое" поведение. Но в преддверии возвращения Анны Алексей Александрович выглядел спокойным и умиротворённым, что заметно ободряло ребёнка. В конце концов, не мог же Серёжа знать, что буквально несколько часов назад его отец пробудился в холодном поту и больше не смог заставить себя лечь обратно в постель? Сам Каренин внешне действительно был спокоен. Отчасти этому способствовал факт выхода на улицу: в присутствии свидетелей Алексей Александрович невольно начинал вести себя исключительно в соответствии с принятыми нормами. С другой стороны, он действительно был рад возвращению жены, являвшейся для него, строго говоря, единственным достаточно близким человеком. Алексей Каренин по жизни был довольно скуп на одаривание кого-либо эмоциями, и когда-то давно всю душевность свою отдал именно браку и семье. Но несмотря на все эти умиротворяющие факторы, в глубине сознания он не переставал думать об облике гостя в последнем своём видении. Это сочувствие, ясно читавшееся во взгляде, казалось сейчас Каренину каким-то предупреждением. Он даже задумался, не явился ли ему в лице отражения некий ангел-хранитель, но быстро отмёл эту версию. Уж слишком много душевных терзаний доставлял мужчине данный гость, чтобы всерьёз ассоциировать его с небесной сущностью. - Я слышу! Слышу! Едут! - от размышлений о давешнем загадочном сне Каренина-старшего отвлёк возбуждённый голос сына. Подняв голову, мужчина чуть прищурился, вглядываясь в слегка туманную от мороза даль. И впрямь, очертания стремительно приближающегося поезда ни с чем нельзя было спутать. Облегчённо выдохнув, глава семьи неспешно двинулся вдоль путей навстречу локомотиву. Спустившаяся из вагона Анна выглядела, даже несмотря на несколько встрёпанный с дороги вид, невероятно прелестно. Алексей Александрович невольно залюбовался женой, но затем Серёжа потянул его за рукав - и оба поспешили к родственнице, с которой связывали какие-то свои смутные надежды на душевное исцеление. Их приветственный разговор вышел милым, но совершенно бессодержательным, как бывает в те моменты, когда в речи начинают проступать больше чувства, нежели логика. А пока Анна обнималась с Серёжей, Алексей Александрович успел расплатиться с носильщиком и обернуться к близким, невольно замирая в этот момент и с трудом удерживая неизменным выражение лица. Холодный зимний воздух отрезвлял и успокаивал, и Каренин старательно цедил его сквозь плотно сжатые губы, послушно изображавшие насмешливую улыбку и прятавшие за нею совсем нерадостные чувства. Чуть в стороне, немного позади Анны, стоял тот, кого мужчина более всего в последние дни боялся видеть. По пути на станцию Алексей Александрович и без того краем глаза замечал этот пристальный взгляд в витринах, заледеневших лужах и окнах кареты, но сейчас "двойник" стоял на перроне целиком, собственной персоной, как бывало только во снах. Алексей Александрович искренне не хотел замечать его, но в то же время совершенно не мог отвлечь от него внимание. Анна с Серёжей, меж тем, уже успели о чём-то между собой переговорить и подойти к нему, при этом супруга Каренина выглядела обыкновенно, а вот мальчик поглядывал на отца немного встревоженно. Алексей Александрович поспешил высказать какую-то уместную французскую фразу, чтобы полностью скрыть от близких свои волнения, и предложил уже отправиться в карету. Но тут их окликнул чей-то голос. Каренин-старший не без удивления уставился на высокую статную фигуру молодого офицера. Лицо, обрамлённое светлыми кудрями, казалось ему смутно знакомым, но отчего-то вызывало необъяснимую неприязнь. Алексей Александрович невольно глянул на своих близких: Анна, это чувствовалось, была несколько выбита из колеи явлением странного преследователя и поминутно якобы незаметно бросала на него косые взгляды, Серёжа был лишь заинтересован чем-то новым, а вот гость из снов, как ни странно, подозрительно хмурился. Более того, он едва заметно презрительно скривился и поспешил отвернуться в тот момент, когда прозвучало имя Вронского. Алексею Каренину не были ясны причины подобного отношения к офицеру, но он принял к сведению и запомнил данное обстоятельство. В конце концов, уже немного утомлённые своими переживаниями, супруги Каренины с сыном отправились домой.* * *
Вдали от гомона, свиста поезда и выкриков кучера Алексей Каренин смог несколько успокоиться, тем более что его личный "преследователь" вновь прочно обосновался в оконном стекле, более не пытаясь снизойти во плоти. А если не смотреть в окна вовсе или же глядеть в них прямо, то мужчина видел одного только себя, и этот факт его заметно радовал. Анна будто бы не замечала странностей в поведении мужа. Или и правда не видела? Этого Алексей Александрович понять не мог, что отчасти настораживало его: прежде он легко читал душу своей жены, точно открытую книгу. Да и сама Анна с любыми переживаниями сразу мчалась к нему, стремясь поделиться и радостью, и печалью. Сейчас же девушка была глубоко погружена в себя и даже Серёже уделяла внимания меньше, чем обычно. "Видно, она просто слишком устала с дороги", - рассеянно отметил про себя Каренин, искоса наблюдая за мечтательно-задумчивым выражением лица супруги. Вопреки надеждам и ожиданиям, с возвращением Анны волнений в душе Алексея Александровича только прибавилось. Немного легче стало по приезде. Серёжу сразу проводили в детские комнаты, а сам Каренин, отобедав, отправился на работу, предоставив супруге время и возможность привести себя в порядок. Он надеялся переговорить с нею вечером, но в то же время совершенно не понимал, о чём и какими словами будет рассказывать. Работа помогла немного отвлечься, но всё же не заняла его внимания целиком. Да и назойливый взгляд от оконного стекла, уже ставший почти привычным, не добавлял Каренину сосредоточенности. Домой мужчина возвращался в состоянии легкого воодушевления, точно бы здесь и сейчас должна была решиться его судьба. Впрочем, возможно, так оно и было... или могло бы быть. Теперь Каренину стало совершенно очевидно: его жена сейчас гораздо больше поглощена какими-то внутренними переживаниями, нежели окружающим её миром. Он мог ошибаться, но мужчине казалось, будто бы Анна вовсе не видела ничего и никого, настолько она погрузилась в себя саму. И ходу туда никому больше не было, в том числе (а, возможно, прежде всего) - мужу. За ужином несколько раз Алексей Александрович пытался завести разговор: супруга была мила в общении, вела себя обыкновенно и при этом совершенно не интересовалась содержанием беседы. Вернее, интерес она выказывала довольно живой, но не доставало искренности и глубины. Создавалось ощущение, словно Каренина прячется за своими привычными поведением и словом, как за карнавальной маской. В конце концов Алексей Александрович оставил попытки разговорить жену. После трапезы они вместе поднялись из-за стола и двинулись по коридору: Алексей направлялся в кабинет, Анна же - в свои покои. Но по пути у них возникла небольшая заминка. Девушка остановилась возле занавешенного окна и, с минуту поразмыслив, уверенным движением руки распахнула тёмные ткани. Каренин едва успел податься вперёд, но остановить руку супруги не успел. - Постой... - только и вырвалось из его груди помимо воли, как взгляд напрямую столкнулся с глазами отраженного "двойника". Мужчина неслышно вздохнул, но сумел быстро взять себя в руки и не выказать волнения. - Что-то не так? - рассеянно отозвалась Анна, оборачиваясь на мгновение к мужу. - Сегодня обещается ясная ночь, а у нас в доме будто похоронен кто-то, так всё темно и глухо... - она вновь развернулась к окну, закрепляя тяжёлые шторы подхватом. - Или мне лучше вернуть так, как было? - Нет, оставь, - совершенно неожиданно даже для самого Алексея Александровича поспешил высказать гость в окне. Казалось, он не был рад вновь оказаться скрытым за непроницаемой шторой, и так же как и сам Алексей Александрович секундами назад, попросту не удержал порыва. Каренин умом понимал это, но поддержать душою всё-таки не мог. - Хорошо, как скажешь, - послушно ответствовала Анна. Девушка была увлечена своим занятием, а потому не могла видеть мгновение ужаса, мелькнувшее на лице её супруга. Гость в отражении тоже был заметно обескуражен тем фактом, что его слова были услышаны: он выглядел удивлённым и почти смущённым данным обстоятельством. Несколько раз глубоко вдохнув, едва усмиряя сердце, Алексей Александрович обронил дежурную фразу из тех, что означают извинение за вынужденный уход, и ретировался к себе в кабинет. Голова гудела, руки непроизвольно тряслись, а взгляд сам собой метался между укрытым покрывалом зеркалом и всё ещё разложенной на столике шахматной партией. Давешние слова Серёжи о некой болезни слегка взволновали Каренина, но нынешний случай поверг его в почти суеверный ужас. Он точно знал, что слова были произнесены не им - а отражением. И при этом прекрасно понимал, что они были услышаны Анной. А если учесть, что супруга не выказала при этом никакого удивления, то произошло всё как-то естественно и обыденно. Но вот как? Этого Алексей Александрович представить не мог.* * *
Работа сегодня не поддавалась, и Каренин, отложив списки и цифры, попытался сосредоточиться на книге. Понемногу ему даже удалось успокоиться. Кабинет всё ещё оставался тем единственным уголком умиротворения, которого не коснулась рука отворяющей шторы супруги. Алексей Александрович понимал, что в ближайшее время Анна вернёт на места и зеркала, а потому почитал сейчас данную комнату как единственный оплот безопасности и душевного спокойствия. Он бы ещё долго мог размышлять о собственной судьбе, нынче столь странно закрутившейся, как вдруг в дверь тактично постучали. На пороге стоял Серёжа в сопровождении нянечки и подозрительно серьёзным взглядом смотрел на отца. - Что-то случилось? - уточнил мужчина, поднимаясь с места и устремляя внимание на столь непривычных гостей его рабочего кабинета. - Юный господин пожелал побыть с папенькой, - старательно выговорила няня, будто бы декламируя заученную фразу. А Серёжа смущённо улыбнулся и прошептал: - Мама занята, а мне одному не хочется оставаться. Можно я у тебя посижу? Алексей Каренин переводил удивлённый взгляд с одного на другого, осмысливая услышанное. Пожалуй, это был первый случай в его жизни, когда сын сам захотел побыть с отцом, и более того - явился к нему ради этого в кабинет. Однако само по себе присутствие мальчика действовало на Алексея Александровича удивительно благостно, да и он уже привык за последние дни регулярно уделять внимание Серёже, а потому лишь кивнул в ответ и лично сопроводил ребёнка до дивана, жестом отпуская нянечку. Немного подумав, Каренин окинул взглядом комнату и остановился на шахматах. Пока ещё говорить однозначно было рано, но всё же партия, похоже, стремилась к ничьей. Мужчина чуть улыбнулся и сместил белую пешку, убивая вражеского коня и передавая этот трофей в руки сына. Сам Каренин после этого устроился в кресле, а Серёжа, с восхищением вертя в руках резную деревянную фигурку, начал осторожно расспрашивать отца. Алексей Александрович и не заметил, как увлёкся рассказом. Поначалу он говорил о шахматах и объяснял ребёнку некоторые из простых особенностей игры. Затем от шахматных коней разговор как-то незаметно перешёл к коням настоящим и скачкам. Каренин был спокоен, как давно уже ему не доводилось, и в пылу беседы почти перестал обращать внимание на засевшее внутри души беспокойство. Его взгляд, скользивший по обстановке, невольно опустился и на шахматную доску. Алексей Александрович запнулся на полуслове и замолчал, напрочь забыв о том, что сейчас говорил. Чёрный ферзь, точно бы насмехаясь над мнимой беспечностью хозяина кабинета, стоял несколькими клетками правее, чем был.* * *
Серёжа был счастлив возвращению матери. Вместе с нею, казалось, в дом вернулись свежесть и свет. Правда, мама выглядела то ли усталой, то ли чем-то озабоченной - но всё же она искренне радовалась встрече с сыном, и этого ребёнку было более чем достаточно. Когда отец отправился на работу, а мама, напротив, решила провести время вместе с ним, Серёжа наконец-то поделился своими переживаниями касательно Каренина-старшего. Он говорил спешно и немного сбивчиво, и потом корил себя за данную неосторожность. Ведь, к его вящему удивлению, Анна отмахнулась от этих слов, точно от ничего не значащей выдумки. Рассказ Серёжи выглядел как описание новой игры или иного развлечения, и воспринимался Карениной именно таким образом. Она не замечала ничего подозрительного в поведении мужа, не желала задумываться об этом и искать глубокие переживания в его душе. Анне казалось, будто сын лишь что-то фантазирует, и с радостью поддержала "забаву" - вот только ребёнка не обманешь. Серёжа попытался ещё раз достучаться до матери, но так ничего и не достиг. Это удивило и почти огорчило ребёнка. Зато он поставил себе задачу: раз мама не хочет помогать папе, лечением должен заняться сам Серёжа. Сейчас он был твёрд, как мало когда в своей жизни. А виной тому была детская наивная убеждённость, что без посторонней помощи отец не справится. Впрочем, возможно, она была и отчасти обоснована: пока что Каренину-старшему, по наблюдениям Серёжи, становилось только тяжелее. А никто из взрослых обращать на это пристального внимания не желал. Вечером Серёжа дождался, пока отец закроется у себя в кабинете, и попросил нянечку сопроводить себя туда. Он несколько робел и перед отцом, и перед его рабочим пространством, но Алексей Александрович удивительно легко согласился принять сына. И даже дал ему в руки одну из дорогих "взрослых" вещей, чего прежде никогда не бывало. Ребёнок, тихо радуясь такому тёплому отношению и восторгаясь новой игрушке, осторожно начал спрашивать: "Это конь? А для чего он? А как он ходит? А как называется вон та фигура? И вот эта? А как они ходят?.." Понемногу Серёже становилось всё проще задавать вопросы и всё интереснее слушать ответы. Они искренне и увлечённо разговорились с отцом, кажется, впервые в их жизни. При этом Серёжа внимательно наблюдал за Карениным-старшим и с затаённым удовольствием отмечал, что тому становится лучше. И тут, когда в разговоре повисла небольшая пауза - Серёжа старательно формулировал вопрос, а Алексей Александрович его не торопил - лицо мужчины как-то неуловимо изменилось. Казалось, сменились не столько черты лица, сколько впечатление, производимое ими на наблюдателя. Серёжа удивленно моргнул, глядя, как отец, в задумчивости изучив шахматную доску, вдруг странно улыбнулся и неожиданно подмигнул сыну, после чего передвинул чёрного ферзя правее. Но не успел Серёжа полностью осознать произошедшее, как Алексей Александрович вновь выглядел обыкновенно и даже начал уже что-то рассказывать о мастях лошадей. Впрочем, позже его отец внезапно замолчит, вызвав тем самым заметное волнение в душе Серёжи. И ребёнок увидит, с каким непониманием и почти страхом Алексей Александрович уставится на чёрного ферзя, перемещённого ранее его же собственной рукой. Да, Каренин-старший быстро возьмёт себя в руки, спешно свернёт разговор и отправит сына спать. И будет делать вид, словно ничего не произошло. Вот только Серёжа - умный мальчик - прекрасно поймёт, что отец его нынче ночью так и не сможет уснуть.