Внимательно слушать - это самый большой комплимент, который мы можем сделать человеку. Карнеги Д.
- Я сплю? - голос Алексея Александровича прозвучал до странного тихо и немного хрипло. Сейчас, когда двойник вновь оказался рядом, давешний период отстранённости от мира прекратился точно сам собой, и на мужчину нахлынуло сразу целое море разнообразных переживаний. Он впервые за долгое время отчётливо ощутил себя уставшим. Оказалось так же, что изнутри головы его будто бы все тяжёлые мысли вознамерились надавить на виски и лоб, вызывая неприятную тянущую боль. Алексей Каренин глубоко вздохнул, усмиряя внезапно ослабевший организм и стараясь прийти в норму. Меж тем, после недолгой паузы, взятой гостем на раздумья, последовал ответ: - Возможно. Хотя мне думается скорее, что это состояние где-то между сном и явью. За этими словами Алексей Александрович наконец решился поднять голову и открыть глаза. Собеседник при этом не исчез и не утратил мнимую телесность (чего Каренин втайне опасался), продолжая стоять позади кресла и сжимать одной рукой плечо оппонента. Их взгляды пересеклись, невольно задержались друг на друге дольше, чем положено приличиями, после чего оба мужчины синхронно разорвали контакт. При этом Алексей Александрович явственно испытал какое-то странное чувство, похожее на неловкость, но отзывающееся в глубине сердца теплом. Алексей Игоревич, убедившись, что с собеседником всё более-менее в порядке, обошёл кресло и расположился напротив, беззвучно опустившись на обычно поскрипывающий от чужого веса диван. Теперь их разделял лишь столик с уже привычной шахматной доской, но ни один из мужчин к фигурам не притронулся. Алексей Александрович собирался с мыслями, пытаясь упорядочить рухнувшие на него с необычайной интенсивностью события, а отражённый призрак молча глядел на оппонента, не слишком успешно пряча взволнованность. - Анна... - наконец заговорил Каренин, расставив приоритеты и решив, что для начала необходимо разобрать именно этот вопрос. К тому же, собеседник первый о ней упомянул, вне зависимости от иных его личных мотивов. - Я всегда доверял супруге и был спокоен касательно неё. Но нынче в свете она стала вести себя крайне неосмотрительно, её действия порождают слухи и осуждение обществом. Боюсь, это может плачевно сказаться на нашей репутации... Алексей Игоревич резко вскинул руку в предупреждающем жесте. Он не произнёс ни слова, но глаза его, казалось, говорили очень о многом. В том числе и о том, о чём сам Алексей Александрович старался не задумываться в своём положении. Но здесь и сейчас попытки привычно укрыться за маской уверенного безразличия ощущались пошло и неуместно. Каренин опустил взгляд на шахматную доску, точно раздумывая над возможным ходом, и негромко проговорил: - Мне начинает казаться, будто... Будто жена неверна мне, - эти слова дались с неожиданным трудом, но после них словно бы камень свалился. И мужчина никак не мог понять, желает ли он немедленного прекращения этого неудобного разговора или, напротив, продолжения его и возможности хоть кому-то высказать все свои подозрения и опасения. - Она слишком много времени проводит в уединении с этим Вронским, это становится попросту неприлично... - Так думает общество? Или так думаешь ты? - своими словами Алексей Игоревич привлёк взгляд оппонента. Оба собеседника, удивительно похожие между собой, замерли, вглядываясь в глаза друг друга, и зеркальный Каренин уверенно продолжил, точно подводя черту: - Так думаешь ты сам. Ведь ты видишь их. Ты видишь то, как они глядят друг на друга, как общаются, как ведут себя вместе. Ты стараешься не думать об этом, чтобы не нарушать свою выверенную жизнь, но прекрасно всё понимаешь. Каждый звук, каждая фраза отдавались в сознании Алексея Александровича чем-то глубинным, затаённым. Он слушал, и картина происходящего собиралась в единую мозаику, ужасающую своей правдивой красотой. Да, его собеседник был абсолютно честен. Всё сказанное им целиком соответствовало действительности. И как ни тяжело было признавать, но он сам - Алексей Александрович Каренин - действительно испытывал чувство ревности, которую всегда так презирал. Ему вспомнились минуты общения с женой и всё, что происходило в доме после той злосчастной поездки в Москву. Ощущение какой-то фальши, недосказанности и обмана сквозило во всём её поведении, и только сейчас Каренин позволил себе взглянуть на это открыто. Алексей Александрович осознал, что безуспешно пытался хвататься за остатки их тихой семейной жизни. Что он берёг то, чего уже вовсе нет. Он тратил свои силы, время и внимание впустую, зря. В глубине души, помимо ревности и боли, проснулось и странное чувство презрения. "Неблагодарная, бесчестная", - пронеслось в голове невольно, и мужчина сам вздрогнул от таких мыслей. Алексей Александрович поднял взгляд. Двойник его сидел подчёркнуто ровно и напоминал тем самым натянутую струну. Видно, сам он уже успел подумать обо всём этом - иначе отчего бы он был столь нелюбезен при встрече с Вронским - и теперь ожидал реакции оппонента. Только сейчас Каренину вдруг подумалось о том, что этот странный собеседник, кем бы он ни являлся, единственный всегда предельно открыт с ним. И непроизвольная улыбка скользнула по его губам, как бы говоря: я понимаю, я вижу, я этому рад. Погода стояла тихая, окно было приоткрыто, поэтому оба Каренина легко расслышали пока отдалённый - но постепенно приближающийся перестук кареты. Алексей Александрович подскочил с кресла, не будучи в состоянии усидеть там, и заметался из стороны в сторону по комнате. Он так и не успел разобраться в том, что следует сказать нынче жене. Напротив, он лишь сильнее заплутал в происходящем и не представлял, как следовало бы из него выпутываться. Душевные переживания и проблемы человеческих взаимоотношений никогда не были полем его деятельности и, зачастую, выходили за пределы его возможностей. - Это она... Но что я скажу ей? Что если я всё-таки неправ, неправо общество? Я рискую оболгать невинную женщину, - сомнение поедало его уставшее сознание, как вдруг тихий голос со стороны дивана произнёс простые, но при этом совершенно неожиданные слова: - Я могу поговорить с ней. Помнишь? Она ведь слышит меня. Я давно наблюдаю за ней и давно обдумал это, но тебе ещё требуется время и возможность всё уложить. Я... могу дать эту отсрочку. Могу постараться её дать. Взгляды мужчин снова ненадолго пересеклись, после чего Алексей Игоревич уверенно поднялся с дивана и, расправив складки на одежде, покинул кабинет шагом полководца, идущего на бой. Алексей Александрович молча проследовал за ним.* * *
Алексей Игоревич столкнулся с Карениной в зале, в то время как Алексей Александрович замер наверху, наблюдая. Сначала Анна будто бы не заметила зеркального гостя, но когда тот осторожно ухватил её локоть, она вскинула удивлённый взгляд и почти сразу изобразила идеально уместное в текущей ситуации вопрошающее выражение лица: - Как! Ты не спишь ещё? Но время позднее... - Анна, нам нужно поговорить, - прохладно отозвался Алексей Игоревич, игнорируя вопрос, и повёл её к лестнице. - Но я устала. И, право, времени уже сколько, - робко отозвалась Каренина, предчувствуя что-то не слишком приятное. - Не волнуйся, это будет недолго, - кивнуло ей воплотившееся отражение. Когда оба они проходили мимо Алексея Александровича, то, к удивлению последнего, Каренина не обратила на него никакого внимания, точно в коридоре было абсолютно пусто. Это обстоятельство чем-то напомнило мужчине преследовавшие его временами кошмары и размышления о природе двойника. Но поспешив собрать всю свою выдержку и принять происходящее как данность, Каренин устремился вслед за удаляющимися в направлении комнат фигурами. Чета Карениных расположилась в кабинете, на диване. Алексей Александрович, чувствующий себя так, будто бы спит и видит странно реалистичный сон, застыл поодаль, возле окна. Некоторое время стояла тишина, прерываемая лишь шорохом ветра снаружи: Алексей Игоревич собирался с мыслями, явно помятуя о данном обещании не задерживать беседу и формулируясь как можно короче, а Анна со смутными опасениями изучала собственные руки. Наконец двойник заговорил: - Анна... Аня. Я не берусь осуждать тебя или выдвигать претензии, но ты должна помнить о нормах приличия, кои следует соблюдать в обществе. Каренина удивлённо взглянула на мужа. Ей смутно казалось, что супруг ведёт себя несколько непривычно, но она никак не могла понять, в чём же именно эта странность выражается. Тем не менее, его слова пусть не говорили прямо, но однозначно намекали на вполне определённую сферу её жизни, которую сама Анна именовала любовью. И это отчасти задело её, но Каренина постаралась не показывать своего раздражения, ведь подобные демонстрации нагляднее любого признания. Потому она лишь легко рассмеялась в ответ: - Помилуйте, Алексей Александрович! - стоявший подле окна мужчина непроизвольно обернулся на это обращение, но промолчал. - О каких нормах Вы говорите, что я якобы не соблюдаю? Я часто бываю в свете и давно привыкла к его распорядку. - И всё же о Вас говорят, и говорят нелицеприятно, - хмуро отозвался Алексей Игоревич, явно раздосадованный её реакцией. Он поднялся с дивана и принялся ходить по комнате, а Анна следила за ним, точно загипнотизированная. - Ваше... чрезмерное увлечение графом Вронским видится в свете неприличным. Вы слишком много времени и внимания уделяете только ему. - Но мне интересно и весело беседовать с ним, - поспешила парировать Анна, боясь, что с уст её мужа вот-вот сорвутся какие-нибудь оскорбления в адрес офицера и она не сумеет удержать лицо. - Неужели Вам не по нраву, что мне весело в свете? Мужчина замер в центре комнаты и надолго задержал взгляд на Карениной, точно что-то осмысляя. Потом он нервно повёл плечом и отошёл к окну, останавливаясь рядом с Алексеем Александровичем и рассматривая заснеженный пейзаж. - Я не прошу Вас скучать, - довольно резко отозвался он. Поведение Анны, её слова и то, насколько наиграно и неискренне она относилась к нему сейчас (а, следовательно, прежде всего к настоящему Каренину) заметно выбивали его из колеи. - Но требую приблюдения су... соблюдения приличий. Не сразу заметив, что начинает заговариваться, Алексей Игоревич спешно поправился. Анна знала о том, что её супруг может непроизвольно плутать в словах, если оказывается в состоянии достаточно взвинченном. А потому только сейчас осознала, насколько всё это время он, оказывается, был сдержан. Данное понимание испугало Каренину, и та, зевая, поспешила подняться. - Нет смысла говорить о том, чего нет, - как можно равнодушнее произнесла она. - Вы меня услышали, - не оборачиваясь и следя за Анной через отражение в стекле, отозвался Алексей Игоревич и взмахом руки показал ей, что разговор окончен. Каренина тут же покинула кабинет. Несколько минут в комнате было тихо. А затем одинокий голос негромко произнёс: "Спасибо". Алексей Александрович успел заметить слабую улыбку, коснувшуюся губ его двойника, прежде чем тот попросту исчез в тот миг, когда мужчина моргнул.