Настоящее великодушие - это когда прощают неблагодарность. Шанель К.
Каренин, единый в двух лицах, объявился на пороге дома заполночь. На улице не раздавалось ни звука, но в просторном пустующем холле, казалось, было ещё мертвенней и тише. Алексей Александрович пересек зал, мимоходом отмечая наличие на вешалке офицерской шинели. Алексей Игоревич молча следовал за ним, временами взволнованно загибая и снова расправляя уголок письма. На втором этаже мужчины заприметили свет, льющийся из приоткрытой двери, и спешно устремились туда. В комнате находился только Вронский. Увидев его осунувшееся лицо и сгорбленную фигуру, Алексей Александрович безотчётно попытался было выказать участие и поддержку - но не успел. На звук шагов из внутренней двери выглянул врач и почти бегом потащил Каренина в дальнюю часть покоев. Там его глазам предстала довольно безрадостная щемящая картина: бледная похудевшая Анна, казавшаяся в окружении одеял и подушек надломанной фарфоровой куклой, нервно сжимала в руках край одеяла, беспрестанно шевеля губами и невидяще уставившись в потолок. Происходящего вокруг она не замечала и явно была в бреду. Доктор приблизился к Карениной и осторожно коснулся её плеча, что-то шепнув на ухо. Женщина встрепенулась, быстро перевела взгляд на мужа - и в глубине покрасневших глаз проступило узнавание. Она хрипло рассмеялась и поманила Алексея Александровича ближе к себе. Тот послушно опустился на колени подле кровати, а Алексей Игоревич молчаливой статуей застыл в изножье. - Алексей... Ты знаешь? Я только о том и думала всё это время... О том, чтобы увидеть тебя... Чтобы ты простил меня, нас. Не хочу, не смогу уйти, если не простишь! Боже, как больно! - Анна всхлипнула, но слёзы не мешали ей говорить: - Позови, прошу, позови его сюда... Алексей Александрович, в горле которого при виде происходящего застрял ощутимый ком, сделал знак врачу. Доктор кивнул и выглянул на минуту из комнаты, приводя с собой Вронского. Офицер смотрелся почти жалко и явно стыдился поднимать взгляд на Каренина. - Хорошо, очень хорошо, - прошептала Анна, утирая лоб. - Ну же, милый мой, подойди ближе, хочу лучше тебя видеть... Я плохо вижу сейчас, всё как в тумане... Возьмитесь за руки, ну! Ах, Алексей, - тут её голос переменился, став серьёзнее и тише, она обращалась только к мужу. - Алексей, скажи, что прощаешь меня. Что прощаешь нас за всё случившееся... Алексей Александрович колебался всего мгновение. Затем он узрел в глазах супруги выражение, присущее его двойнику в те моменты, когда они остаются наедине. Слёзы непроизвольно потекли по щекам мужчины, и резко севшим голосом он произнёс заветные слова: - Прощаю. Прощаю тебя. Вас. За всё, - продолжать он не мог, рыдания душили его и мешали говорить. Но продолжения и не требовалось: Анна расплылась в счастливейшей улыбке и бессильно откинулась обратно на подушки. Муж и любовник бесшумно покинули её комнату. Алексей Александрович оставил Вронского и переместился в другую комнату, где наконец-то смог дать волю чувствам. Он подкошенно рухнул на диван, утыкаясь лицом в ладони и нервно вздрагивая при каждом стороннем звуке. Вид умирающей жены поверг его в состояние глубочайшего уныния. Осознание тяжести положения навалилось и грозило окончательно раздавить. Но не раздавило: в этот момент тёплая ладонь опустилась ему на плечо. А потом и вовсе знакомые и столь похожие на его собственные руки заключили Алексея Александровича в крепкое кольцо. Мужчина чувствовал, что оппонент его тоже не в лучшем состоянии - и это помогло успокоиться значительно быстрее. Они ещё долго сидели, молча обнимая друг друга и взаимно переживая недавнее происшествие. Наконец хриплый после слёз голос Алексея Александровича нарушил тишину: - Ты прав. Надо обо всём рассказать Серёже... - Как странно, - после небольшой паузы отозвался визави, столь же тихий и уставший. - Взглянув на неё, я подумал, что прав был ты, ограждая мальчика от подобного знания. Не думаю, что кому-то станет легче, скажи мы ему правду. Анна ведь теперь даже не узнает Серёжу... Мужчины переглянулись, Алексей Александрович молча кивнул, соглашаясь. Они остались ночевать в доме. На утро Анне стало ещё хуже.* * *
Рождение ребёнка стало переломным моментом. Если до этого казалось, что шансы ещё есть - то теперь доктор утверждал обратное и рекомендовал озаботиться подготовкой похорон. На это предложение Алексей Игоревич чуть не спустил его с лестницы, но в целом ограничился лишь устным пожеланием не погребать живых. Алексей Александрович от комментариев воздержался, но душой поддерживал двойника целиком и полностью. С Вронским они больше не пересекались. До Каренина дошли слухи, что после той сцены у постели Анны офицер стрелялся - но выжил. По настоянию Алексея Александровича самой болезной данную новость не сообщали. Да она и вряд ли уже была способна что-то услышать. Много времени Каренин проводил теперь вместе с Аней - невинной девочкой, родившейся в столь тревожных обстоятельствах. Казалось, никому, кроме него, больше не было до малютки дела! Мать при смерти, родной отец чуть не убил себя... А долгое близкое взаимодействие с Серёжей научило Каренина-старшего по-настоящему отцовскому взгляду на вещи. И теперь он взялся заботиться о неродной ему дочери как о собственном детище. Впрочем, о сыне он тоже не забывал и исправно отсылал ему письма каждый вечер. Серёжа скучал без отцов, но стоически принимал сложившуюся ситуацию. И чувствовал себя взрослым. Однако время шло - и неожиданно для всех Анна пошла на поправку. Казалось, более всего это событие пугало саму Каренину, которая искренне не желала себе жизни в подобных условиях. Но организм решил по-своему и неуклонно выздоравливал. А вместе с сознанием к Анне вернулись и заботы. В какой-то из дней навестить её явился брат. Стива был счастлив видеть сестру живой, но заметно обеспокоился, увидев мучительно искажённое лицо. Он был знаком с ситуацией Анны и смутно догадывался о шекотливости положения. В конце концов, он решил помочь ей так, как всегда помогала и она ему: он решил лично уговорить Каренина на развод. Ведь в этом и только в этом случае Анна могла воссоединиться с Вронским. Не теряя времени, Стива отправился на поиски главы семьи Карениных. Обнаружился оный привычно в детской, возле колыбели. Мужчина вскинул немного усталый взгляд и приветственно кивнул: - Стива! Рад, что ты пришёл. Анна любит тебя и наверняка будет счастлива встрече. Последние дни она выглядит несколько... огорчённой, - голос Алексея Александровича звучал негромко и спокойно, но явно скрывал за собой и волнение, и сочувствие. - На самом деле, мне уже довелось к ней заглянуть, - улыбнулся в ответ мужчина, проходя в комнату и заглядывая в кроватке. Аня спала, иногда легонько подёргивая ручкой. - Что же она тебе сказала? - Каренин внимательно следил за собеседником, пока тот ходил по комнате. - Ничего особенного, - замахал в ответ руками Стива, а потом вздохнул, вновь обращая внимание на малютку. - Только ей и говорить-то ничего не надо. Чай, сам вижу, не слепец, - Алексей Александрович молчал, и тогда Степан Аркадьевич продолжил: - Она страдает, Алексей. Ты ведь знаешь, как она любит Вронского. Но пока вы соединены узами брака - даже его дочь не принадлежит ему... - Я знаю, - кивнул Каренин, прерывая слова собеседника. - Но чего вы хотите от меня? Я не властен над её чувствами, - Стива спохватился и поспешил перейти к сути: - Развод. Она не говорит и даже не думает об этом - но только развод её спасёт. Алексей Александрович отвернулся к колыбели и замер, глядя на девочку. Все вокруг, казалось, только этого от него и ждали. Но разве развод - это так просто? Разве возможно просто явиться в учреждение, подписать пару бумаг и стать свободным? Браки заключаются на небесах, не зря об этом говорят все книги. Каренин сомневался, что это решение действительно поможет, но не стал огорчать Стиву и пообещал ему подумать. Когда Степан Аркадьевич покинул комнату, Алексей Александрович поднял голову и посмотрел в сторону окна. Там, привычно подпирая плечом стену, стоял Алексей Игоревич и наблюдал за разворачивающейся сценой. - А что ты думаешь об этом? - негромко спросил Каренин, вставая с места и подходя к оппоненту. - Я думаю, что просто так разводы не совершаются. Всегда должна быть причина, и в нашем случае - прелюбодеяние одной из сторон. Но если объявить суду всё, как оно есть на самом деле... - Тогда Анна умрёт для света. Она лишится чести и будущего. И не будет иметь права счастливо жить со своим Вронским, я понимаю, - тихо закончил Алексей Александрович. - Именно так, - вздохнул Алексей Игоревич, поворачиваясь к окну и рассеянно следя за проезжавшими в отдалении экипажами. - А чтобы Анна была свободна - мне придётся соврать и взять грех на себя. Алексей Игоревич вновь согласно кивнул и вдруг ощутил касание знакомых пальцев к предплечию. Он не без толики удивления повернул голову и встретился взглядом с Алексеем Александровичем. Последний выглядел слегка взволнованно, но решительно: - А я готов. Я возьму эту вину. Пусть будет счастлива. К тому же... я буду не так уж и неправ... На последних словах Алексей Игоревич невольно вздрогнул, не в силах удержать внутреннее чувство совершенно неестественного ликования. А потом Каренин легко подался вперёд и коснулся поцелуем губ своего двойника, призрака из снов и зеркальных отраженией, ставшего за столь недолгий срок ближе и ценнее всех живых. Это было странно, безумно, иррационально - но правильно. И плевать на всё остальное. На следующий день Анне сообщили о решении мужа. Целое мгновение она была счастлива, но затем груз вины и стыда затопил её сердце и хлынул наружу потоком слёз. "Я ужасная, падшая, отвратительная женщина, - шептала она в полубреду. - Я недостойна его и его милости, его великодушия. Нет, ни за что я на это не соглашусь!" Когда в следующий раз Вронский появился навестить Каренину, она уговорила его не медля покинуть пределы родной страны. Анна и Алексей уехали заграницу, забрав с собою помимо вещей и Аню.