Для них ты заплатка.
От вина многим уже становилось дурно. Эурон только посмеивался, глядя, как лорды, до сего момента строившие из себя скромных гордецов, падали на колени перед столом и выплёвывали то, что ещё не переварилось в их животах. Сам он пил осторожно и изредка поглядывал на «жениха» и «невесту». Чаще он обращался к Серсее. На её львиной шее висел тяжёлый чёрный кракен из, как утверждал ювелир, драконьего стекла, а на брюшке мерцал, как далёкая звезда, изумруд с пепельным оттенком. Под его тяжестью эта грациозная львиная шея не сгибалась. Хотя за кракеном Эурон отчётливо различал уже почти зажившую царапину. Эурон улыбался и целовал край золочёного кубка, утоляя жажду обновить тонкую ранку. И, в конце концов, он сделал один мощный глоток. Вино обожгло глотку, оставило едко-пряное послевкусие. Эурон видел, как щупальца кракена на шее Серсеи становятся гибкими, шевелятся, удлиняются. Сладкое возбуждение разливалось по телу и требовало высвобождения. А щупальца лезли вдоль груди, под платье, скручивались на львиной шее, покрывая её розоватыми узорами от следов. Эурон засопел. Руки чесались разбить побрякушку и, прижав королеву к стене, подарить ей пару заметных следов от губ. Серсея наблюдала за пиршеством без чувств. С выражением абсолютной покорности глядели её зелёные глаза, если обращались к нему, но Эурон чувствовал всем нутром, что эта покорность предназначалась не ему. Эйрон, сидевший по другую сторону стола вместе с очаровательной молодой женой, бросал на брата мрачные взгляды. Его свадьбе были рады все, кроме него. А простушка в богатых лохмотьях, которая не умела их носить, и вовсе светилась румянцем счастья. Эйрон даже имени своей жены не знал. Она мурлыкала приветствия лордам. Она с горделивой усмешкой взирала на бывших подруг, что сейчас обслуживали гостей. Ему было жаль её. Глупую молоденькую девочку. Таких привозили с собой железнорождённые, вернувшись с походов. Эйрон впечатал последний грубый взгляд в Эурона и тихо исчез из-за стола под руку с женой. Её пыл остывал, чем ближе они подходили к их покоям. Открыв дверь, Эйрон дёрнул девчушку за руку и толкнул на пол. Заманчивый страх мелькнул в её глазах. Она прикрыла лицо рукой, будто ждала удара, но Эйрон прошёл мимо и сел на кровати. — Я не собираюсь делать то, чего от меня хочет брат, — сказал он. — Я не буду трогать тебя. Но если ты расскажешь об этом королю, я убью тебя и скормлю рыбам, ты поняла? Девочка замешкалась. Она запуталась в своём наряде. — Ты поняла, дура? — повторил Эйрон. Жена поспешно закивала. Он взял её за подбородок: — А теперь садись на середину комнаты и делай вид, что стонешь от удовольствия, как шлюха. Чтобы люди тебя слышали. Голос у неё был сладкий и громкий. Она и вправду знала, как шлюхи стараются перед клиентами, как они двигаются. И её танец на полу и вправду колыхал в Эйроне давно размытое солёной водой чувство. Наверно, только сила веры в Утонувшего бога помогла ему отказаться от роскошного тела молодой жены. Королева вдруг ухватилась за голову. Она шепнула что-то, морща пальцами виски. Эурон попросил одну из служанок привести сюда Квиберна, но ещё до того, как девушка успела шагнуть за порог, десница явился в комнату сам. Он потребовал стражников пустить его к королю и, не взирая на шумных и хмельных лордов, проследовал прямо к Эурону. Старческие глаза десницы, обыкновенно горящие нахальным огоньком стремления всё познать, выглядели тусклыми. Квиберн слегка наклонился к уху Эурона и попросил его прекратить пиршество, что Эурон и сделал в первую очередь. Когда ворота захлопнулись за последним гостем, король смог услышать тревожащую десницу новость: — Ваша милость, похоже, Драконы не сидели в логове. — Квиберн пододвинул к столу тяжёлый стул, устраиваясь поудобнее. — Лорд Сэмвелл Тарли, сын Рендилла Тарли, которого сожгла Дейенерис Таргариен, прибыл с частью северян в Хайгарден. Поскольку у Рендилла Тарли из семьи осталась только дочь и вдова, наследником является Сэмвелл. Раньше он, кажется, служил в Ночном Дозоре стюардом. Так говорят пташки. — Квиберн старался не глядеть на короля и продолжал вещать с прежним энтузиазмом. — Полагаю, его назначили новым Лордом и Хранителем Простора. — Его никто не может назначить Хранителем Простора! — незамедлительная бурная реакция охватила не короля, а королеву, которая, продолжая держаться за голову, обратилась к Квиберну. — Люди Тарли принадлежат короне. И если он посмеет нарушить клятву своего отца, его следует казнить. — Это не всё? — спросил Эурон. Квиберн набрал в грудь воздуха: — Санса Старк назначена на пост Леди Орлиного Гнезда. Сейчас она вместе с рыцарями Долины работает над укреплением замка. Серсея рыкнула. — Ещё одна предательница. — Королева хлопнула руками по столу, призывая Эурона обратить на неё внимание. — Поздравляю, Ваша милость, вы дождались, пока враги окружат нас! Им плевать, что вы утопили трон Безумного короля, они придут за столицей. Может, и столицу утопим? — Губы королевы растянулись в злобной усмешке. Эурон задумчиво обвёл взглядом стол, на котором валялись объедки среди новых блюд. Он сжал в руке опустевший кубок. — Нет, Моя королева, им не плевать на трон, — как-то скорбно проговорил Квиберн. — Дейенерис, узнав об этом, ринулась было сжигать Вестерос, но… — он внезапно умолк и посмотрел в ту сторону, куда был направлен взор Эурона. — Но?.. — не выдержала Серсея. — Говорят, что её остановил супруг. Эйегон помиловал пташек, устроивших войску Таргариенов засаду в Близнецах. — Её племянник для неё — супруг? — Серсея от одной лишь высказанной мысли зарделась, но тут же опустила взгляд на стол. — Хорошо, — вдруг тихо сказал Эурон и простучал пальцами свободной руки по столу. Голос его прозвучал так отстранённо, будто он слушал одного себя. В глазах его мелькнула тень. Эурон перевёл взгляд на Квиберна. — Пригласите в тронный зал лорда Дорэла и дорнийцев. — Они сейчас не в лучшем состоянии, Ваша милость, — осторожно заметил Квиберн. Эурон промычал в ответ. — Сейчас они в самом лучшем состоянии, — уверил Эурон. Квиберн покорно поклонился и убежал исполнять приказание. Оставшись наедине с королём, Серсея неуверенно осмотрела его остановившийся на столе глубокий томный взгляд. В этих морских очах вздымались широкие волны. Серсея мысленно потянулась к волнам рукой. Она не хотела бояться. — Мой король, могу ли я дать вам совет? — негромко поинтересовалась королева. Кракен на её шее в ритм дыхания двигался вперёд и назад. Не дожидаясь ответа, Серсея так же скромно продолжила: — Покойный Роберт Баратеон перед смертью говорил мне, что дотракийцы никогда не смогут подняться на крепостные стены. Мой брат Джейме не учёл этого и выступил против их рати в открытом поле. — Моя королева, — Эурон медленно повернулся к ней. — Я не ринусь воевать завтра же. С кем бы то ни было: с дотракийцами, драконами, северянами, рыцарями цветов и долин. — Отчего бы не сокрушить их армию часть за частью? — От того, что за этим кроется ловушка. — Эурон оглянул её губы. — Ступайте отдыхать, Моя королева. Вижу, последние дни вас вымотали. Серсея придавила пальцами аккуратную ложечку, подавляя неистовствующее желание сказать нечто крепкое, но она устало опустила плечи и согласилась с королём. Её вымотали не дни, а ночи, полные странных, наполовину кошмарных снов. Перед выходом она услышала голос Эурона: — Я не герой, чтобы по первому зову безрассудства кидаться в объятия смерти, Моя королева. Серсея в ответ улыбнулась.***
С Сэмом никогда не случалось такого. Если бы раньше кто-то отдал ему письмо с алой печатью, в котором хранились слова короля, пожаловавшего того, кого раньше считали неспособным ни на что тюфяком, в лорды, он бы вряд ли устоял на ногах. Его, а не брата. Но внутри зрели чувства противоречивые. Река гордости, разливающаяся по душе, тут же застывала и покрывалась коркой льда при одной мысли о гибели отца и брата. Сэм бесконечное число раз представлял злобного отца на смертном одре, а красивого брата — пожирневшим и ослабевшим, что теперь не верил в их смерть. Их сожгли драконы Дейенерис, драконы, которые теперь принадлежали и Джону, его новому королю. И Сэм был должен убедить остатки людей, принадлежащих Тарли, присягнуть королю Эйегону Таргариену, чья жена так безжалостно расправилась с их лордами — Рендиллом и Диконом Тарли. Сэм был должен прийти к матушке и сестре и сказать им, что теперь они служат той, кто сжёг их семью и оставил без защиты. Лилли, отправившаяся с ним, разделяла это беспокойство. Она не спрашивала у него, как он решит поступить. Она знала, что неправильно поступить Сэм не сможет. А она пойдёт за ним в любом случае. Теперь Лилли приняла фамилию Тарли и поклялась, что ни за что не предаст мужа. По приближении Сэм заметил, что на стенах замка бегали стражники с копьями и луками. Один из подобных им остановил повозку нового лорда. Сэм вышел и протянул копию приказа Джона. — Извините, милорд, я обязан доложить о вашем прибытии Леди Талле, — виновато потупившись, сказал стражник и побежал в неизвестном направлении. Ворота оставались закрыты для новоприбывшего лорда этих земель. Сэм посмотрел на Лилли, взволнованно выглядывавшую из окна повозки, и натужно улыбнулся. Леди Талла Тарли во главе двух десятков высоких и крепко слаженных мужчин, угрожающе поддерживающими рукояти мечей на поясах, вышла незамедлительно. На ней было чёрное платье. Её карие большие глаза строго глядели на прибывшего брата, и Сэм ощутил то же, что ощущал, когда на него подолгу смотрел отец. Талла уже не просто повзрослела, она приняла пост главной леди родового замка. Когда эта девушка с грозным видом подошла к нему, Сэм готовился получить удар по щеке или в живот, но Талла бросилась обнимать его, смяла чуть подтаявшие бока и с теплотою поцеловала в щёку. — Рада, что ты вернулся, — серьёзным тоном произнесла она. Стражники проводили гостей в их покои. Они отнесли небольшой багаж семьи, накормили лошадей, щедро отблагодарили извозчика. Всё было почти как в первый визит Сэма и Лилли в Рогов Холм. Их встретили с распростёртыми объятиями. Но Сэм то и дело теребил новую рубаху и брюки, ходил взад и вперёд по комнате и посматривал в окно. В кармане брюк Сэм сминал и разминал настоящий приказ Эйегона. — Ты волнуешься, — заметила Лилли. — Отчего? Она твоя сестра и всё поймёт. Сэм чуть улыбнулся. Забота Лилли всегда его выручала в трудные минуты. Её вера в него была сильна как никогда прежде. — Я не волнуюсь, — бодро заверил он. Он также бодро вышел, сел за стол, полный вкуснейшей пищи, отведал мясо. Оно было сочным, достаточно просоленным, что Сэм не преминул узнать: — Это оленина? — Сестра кивнула ему, разделывая кусок на свой тарелке. Сэм переглянулся с Лилли. — Только ловили его уже не Дикон и папа, — оторвавшись от мяса, проговорила Талла. — А почему леди Мелесса не присутствует на ужине? Она в порядке? — спросила Лилли. Талла ткнула вилку в мясо с ожесточением и бросила на Лилли недовольный взор. Постепенно выражение её лица смягчилось. Талла едва заметно улыбнулась: — Благодарю. Матушка редко выходит из своей спальни. Её здоровье плохо с тех пор как… — Талла вновь обратила взор к Сэму и оторвала кусок мяса. — Как умер отец. Сэм побледнел. Он выронил вилку: — Мама больна? — Сердце трепетно забилось в груди. Есть более не хотелось, каким бы огромным ни был его аппетит. — Где она? Талла проводила его. Матушка лежала на большой кровати, прижавшись щекой к бархатной подушке, и ласковым тоном приговаривала: — Я люблю тебя, мой лорд, — она гладила рукой, будто проводила ею по чьим-то волосам. Взгляд был застывшим. Мелесса смотрела лишь на противоположную подушку, нелепо улыбалась и говорила сладкие слова. Талла, опустив взгляд, вышла из комнаты. Сэм тихо окликнул мать. Мелесса вздрогнула и резко развернулась к вошедшему. В её остекленевших глазах отразился сын. А затем крупные слёзы покатились по белым щекам. Она похудела, состарилась на несколько лет, как мученица в темницах. — Сэм, мой мальчик, — прошептала Мелесса, протянув к нему свои руки. Пальцы её дрожали. И Сэм, задержав дыхание, припал к её рукам. — Сэм, ты вернулся, — говорила она, а он целовал её руки и просил зачем-то прощения. — Прошу, не покидай меня, Сэм, — попросила мать и прижала его к своей тёплой груди. Сэм заплакал. Он смял в кармане приказ Эйегона. Вернее, Джона. Того, кто когда-то был ему другом, кто защищал его от врагов. Но Сэм, обнимая мать, забывал это.***
Лорд Робин не протестовал против воли короля Эйегона назначить Сансу Старк Хранительницей Долины. Тому не препятствовали и сами лорды Долины. Санса была молодой и в то же время зрелой девушкой, которая могла бы управлять Орлиным Гнездом. Но, как известно, молодая леди не может долго оставаться без мужа. Власти Сансы требовалась надежная опора. Мужчина, который мог бы защитить её и помочь в трудных решениях. Избранник был нужен сообразительный, честный, обходительный и сильный. Конечно, не на последнем месте стояло и знатное имя будущего супруга. Поэтому прибытие Сансы Старк в Долину послужило началом борьбы среди рыцарей за её сердце. Но пыл рыцарей угас спустя несколько дней. Санса Старк по собственному уразумению со свойственной ей теперь холодностью отклонила более десяти предложений. Её не купили ни драгоценными подарками, ни льстивыми речами. Рыцарей встречал её потухший скучающий взор. Казалось, она заранее предполагала, что сделает тот или иной избранник. Наконец, она созвала знатных людей Долины и объявила им: — Дорогие лорды и леди, я прошу прощения у вас за отказы вашим сыновьям. Все они прекрасны, сильны и умны. Но я прибыла сюда для того, чтобы нести волю короля Эйегона и королевы Дейенерис. Иных целей у меня нет. Быть может, когда закончится война, я буду готова принять чьё-либо предложение. Лорды и леди согласились с её волей. Они пообещали, что Сансу больше не будут донимать рыцари, что эти юноши послужат опорой в грядущей войне. И Санса напоследок подарила им искреннюю улыбку. Лорд Ройс был горд за эту милую и мудрую девушку. Он распорядился выделить ей участок леса под богорощу. Им оставался небольшой сад, в котором росли маленькие кустарники с голубыми цветами. Завезли сюда и молодые саженцы деревьев, что в скором времени должны были вырасти в прекрасные чардрева. Санса и Арья полюбили это тихое место. Оно пусть и отдалённо, но напоминало им о родном доме. Санса не хотела чувствовать себя потерянным ребёнком. Она не закрывалась и старалась уделять больше внимания лордам и леди. Ей казалось, что теперь у неё есть своё маленькое, такое уютное и неприступное королевство, хорошо защищённое от нападение извне. Даже близость Королевской Гавани не пугала Сансу. По крайней мере, у Серсеи не было драконов, готовых сжечь всё.***
— Сначала мы выпустим людей, преданных Эурону. Ночью, когда караульные у дверей её комнаты сменились, Яра встретилась с Риком. Они не говорили, лишь обменялись парой жестов. Путь до темниц был долгим и небезопасным. Всюду можно было наткнуться или на нежить или на живых, которые поклялись служить Теону. Яра прожила здесь дольше, чем брат, потому не боялась. Она знала каждый закоулок их замка, который, казалось бы, вообще не таил секретов. В детстве ей довелось исследовать их все. И потому девочка, напоминающая толстого мальчика, вытянулась и стала ловчее. Ей не понадобился факел, чтобы аккуратно провести их с Риком к заветному месту. — Их сторожат четверо белых ходоков. — У вас ведь есть хоть какое-то оружие против них? Они проходили вдоль комнат с тонкими стенами. И из смежных с ними коридоров и помещений Яра и Рик слышали все слова ночных дозорных, скрежет зубов белых ходоков и даже то, как кто-то менял факела или открывал очередную бутыль с элем. Яра прислушивалась к шороху чужих сапог о каменные полы и к тихому дыханию Рика. Она не была уверена в нём. Ей не удавалось понять, что за мысли витают в голове воспитанника Родрика Харло. Точнее, воспитанника книг из библиотеки Родрика Харло. — Король Эйегон не очень-то почитает железнорождённых, поэтому оружие дано только вашему брату. — Теон доверяет тебе? — Лорд Теон не доверяет никому. Как Рик достал один-единственный кинжал из драконьего стекла, Яра спрашивать не стала. Если они освободят железнорождённых, сидевших в темницах, у Теона не останется выбора: сражаться за неё или идти против. У него всего один корабль с парой десятков моряков (если учитывать только живых), а на острове людей гораздо больше, и они присягнули Эурону. Её примут как освободительницу. В свете факелов ясно виднелись костлявые тела. Теон поступил умно, что поставил в караул не людей. Железнорождённые легко бы договорились друг с другом. Яра с дрожью прижалась к стене. Отсчитав три секунды, она махнула Рику рукой. — Теперь он станет доверять тебе ещё меньше. — Но я служу вам. Монстры приняли Рика за своего. Поначалу они даже не шелохнулись. Потом медленно крутанули головы в сторону пришедшего. Яра закусила губу. Раньше она не обращалась к Утонувшему богу. Теперь она попросила его помочь Рику. Это всё, что сейчас она могла. — Ты и вправду потерял рассудок. Яра услышала шорох лезвия. Она закрыла глаза. Мольбы в её голове звучали громче. И вместе с тем шуршали челюстями упыри. Но, услышав, как шлёпнулись одно за другим тела, она не смола побороть любопытства. Рик с одним факелом в руке притаптывал остатки пламени. Он кивнул ей на дверь в конце коридора. Яра вышла из укрытия, оглядываясь. Её тень была хорошо заметна, однако никто их не преследовал. Рик подал ей ключ и факел, а сам ухватился за плечо и виновато улыбнулся. Яра осторожно шепнула: — Постой здесь. — Она стиснула его руку в знак благодарности. Яра толкнула тяжёлую дверь. Сидящие внутри мужчины тут же поднялись со своих мест. Их было не так много. Человек семь в одной из камер. Она поднесла к лицу факел, чтобы они узнали её. Предупреждая их дальнейшие вопросы, Яра заговорила первая: — Меня послал Эурон. Если хотите выбраться, делайте то, что я скажу. Выбора им не представилось. Теперь никто из них не возмущался, не перечил ей, не заявлял со всей искренностью, что они не хотят быть ведомыми женщиной. Она вытащила их из темницы. Из унизительного положения, в котором они находились уже долго. Теон посадил пятьдесят человек в темницы. Большую часть. Пятеро согласились быть с ним, поскольку увидели в этом выгоду. Но следовать за Драконьей королевой, как сообщили Яре, никто не собирался. Они разбежались по замку, чтобы мертвецы не заметили их. Яра с Риком вернулись в комнату. Когда она перевязывала ему рану, Рик рассказал о том, что торговый корабль на днях принёс весть о погибели Железного трона. — Вестерос гудит о том, что Эурон Грейджой разрушил вечное. Яра завязала узел и посмотрела на Рика. Его глаза светились восхищением. — Некоторые старики здесь толкуют о том, что будто бы сам Серый король вернулся. Яра горько усмехнулась. Серый король, Утонувший бог, Эурон Грейджой. Плевать, что толковали о дяде. Но она не могла не восхищаться тем, что он утопил Железный трон, скормил его рыбам, принёс великую жертву. Она видела, что победа его близка. Несмотря на силу Таргариенов. — Эурон обычный человек, — выпалила Яра. — Такой же псих, как и мой отец и дядя Эйрон. Бейлон думал, будто он король. У Эйрона вместо мозгов вода. — Да, но у Эурона самый большой флот в истории Вестероса и Железных островов. У него золотые мечи, Железный Банк, собственный трон в Королевской Гавани. Может быть, фанатики правы, что он Утонувший бог или Серый король, а вскоре и морские чудовища станут поклоняться ему? Я не хочу такое пропустить. — Если сможем переубедить Теона, преклонишь колено перед своим Утонувшим богом и получишь первые ряды в этом спектакле. Рик налил себе и ей вина из кувшина и подал кружку Яре. — Разве вы не будете рядом со своим дядей? Яра устало вздохнула и сделала глоток из кружки. — Мне нечего там делать. Что-то в коридоре грохнуло. За дверью послышались крики и возня. Стучали тяжёлые сапоги с железными оковками, звякали мечи и топоры в ножнах. Кто-то поднял тревогу. Среди басистых и хрипловатых голосов Яра различила голос брата. — Это или конец или начало, моя леди, — ухмыльнулся Рик и сжал рукоять меча. От его улыбки повеяло льдом.***
Серсея в последний раз видела осколки септы Бейлора. Зрелище подымало ей настроение. Каждый шаг через тот или иной обломок, царапающий подол платья, возвращал её в удивительно прекрасный миг, когда зелёное сияние озарило Королевскую Гавань, когда столпы ядовито-зелёного дыма поднялись вверх вместе с крышей септы. Тогда и ненавистные Воробьи, и Тиреллы развеялись по ветру. От них не осталось даже пыли. Серсея улыбнулась. Она начала разрушать вечное задолго до Эурона. Ей понравилось то, что их с супругом взгляды совпадали. Перед ней выстроились несколько десятков строителей. Их главный смиренно ждал воли королевы. Насладившись зрелищем и яркими воспоминаниями, Серсея обратилась к нему: — Здесь будет новый храм. — Она неспешно подошла ближе. Мужчина насторожился, дёрнул губами и скрестил пальцы рук. Рабочие позади него оживились. Серсея сдержанно улыбнулась: — Храм в честь Утонувшего бога. — Заметив негодование рабочих, Серсея оправила юбку. Она знала, что железнорождённые не возводят Утонувшему богу церквей, но она чувствовала, что это понравится им. Как и Эйрону Грейджою. Предводитель не решался посмотреть на своих подчинённых. — За это я уплачу щедрую цену, — пообещала королева, и рабочие тут же растаяли. — Каждый из вас получит по сотне золотых. Спустя два дня сделают чертёж. Пока вы будете изучать его, сюда привезут необходимые материалы для строительства. Как только их привезут, приступайте к работе. Довольная собой, она в сопровождении Горы и гвардейцев вернулась в Красный замок под ненавидящие взгляды толпы. Она хотела пройти именно пешком. Теперь никто не смел её тронуть, даже ткнуть пальцем. Дикие взгляды — всё, на что были способны эти люди. Короля в столовой не оказалось. Однако поданные кушания Серсее было с кем разделить. Линель Грейджой, новоиспечённая супруга Эйрона, теперь обедала наравне с королевой. По лицу девчонки было заметно, что она не особо рада новой жизни. И Серсея, чуть отпив вино, сочла нужным выразить мнение: — Ты ведь мечтала выйти замуж за лорда. Я знаю, каждая из вас с вожделением представляет во снах кого-то из лордов. Что же, — Серсея махнула кубком, будто предлагала тост. — Ты замужем за лордом. И сны разбились о скалы. Но если будешь и дальше вести себя, как крыса, тебе не выжить. Линель, как её звали, виновато посмотрела на королеву. Серсея презрительно скривила губы. Девочка не знала, что значило быть леди. Её молодость и красота были навсегда загублены. Серсее нравилось думать, что Эурон сделал это ради своей королевы, а не ради брата. Квиберна Серсея сперва не заметила. Он был необычайно тих. Возможно, он кивнул ей, когда она вошла, но Серсея пропустила это. Его пищей была книга. Изредка десница отхлёбывал что-то из своей кружки, не отрываясь от чтения. — Квиберн, — негромко обратилась она к нему. Десница поспешно отложил книгу. Его готовность внимать её речам всегда поражала Серсею. — Кто вообще впустил сюда её? — она кивнула головой в сторону Линель, которая тут же потупила взор на свои руки. — Разве у леди нет отведённого ей угла? — Его милость, Моя королева, — сухо ответил Квиберн, и Серсея хладнокровно принялась за еду. Линель не собиралась уходить, похоже, убеждённая в своём праве находиться здесь, в зале для обеда короля и королевы. — Я и вправду больше не могу вам приказывать? — спросила аккуратно королева, накалывая оленину. Из мяса потёк сок. Квиберн ссутулил плечи. — Это будет не приказ, а просьба, — внезапно улыбнулась Серсея. — Я задумала возвести храм Утонувшему богу на месте септы Бейлора. Вы говорили, что мне необходимо пойти навстречу Эйрону Грейджою, надеюсь, вы сможете мне помочь. — Видя замешательство Квиберна, Серсея решила объяснить: — Я хочу, чтобы храм был высокий, с колоннами, бассейном с морской водой в центре, а на потолке изобразили бы сражение Утонувшего бога со Штормовым. Десница невольно бросил чтение и прикрыл книгу. — Ваша милость, но железнорождённые не возводят храмов Утонувшему богу. В этом суть их верований. Утонувший бог являет собой силу морей. Вы лишь замкнёте его сущность в клетку. Эйрону Грейджою вряд ли это понравится. Понимая, что разговор принял тайный личный характер, Линель вышла из зала. Воспользовавшись её уходом, Серсея разговорилась с десницей. Квиберн рассказал, что Эйрон не в лучших отношениях и с королём. Тогда, немного поразмышляв, королева проговорила: — Эйрон Грейджой — моя забота. Ваша — найти человека, который сделает идеальный чертёж будущего строения. Но Квиберн, похоже, не собирался сдаваться. — Ваша милость, как мне отговорить вас от этого? — Разве я просила вашего совета? — Серсея внимательно посмотрела на Квиберна. — Я — жена Утонувшего бога, как вы сами меня окрестили, — она сделала особое ударение на слове «Жена». — Я всё ещё королева Семи Королевств, и ваше дело слушать, что я говорю, и давать советы тогда, когда я обращусь к вашей помощи. — Моя королева, — Квиберн в отчаянии подсел к ней. — Я знаю, вас тревожат сны, но это всего лишь наши фантазии, не более того. Вы не обязаны возводить чужим богам храмы. Ведь с Эйроном Грейджоем можно договориться по-другому. Серсея нахмурилась. — Мне не помогло ни одно ваше снотворное. Я не желаю вам хотя бы раз испытать то, что испытываю от таких снов. — Моя королева, думаю, у меня есть средство, которое вам поможет. — Мне нужен король. Или теперь у него отдельные покои? Или он вовсе не спит по ночам? Квиберн сочувственно улыбнулся. — Ваш король занят подготовкой к войне. Войска Таргариенов близко, полагаю, что уснуть Его милости удастся не скоро. Королева лишь кивнула головой и проглотила остатки вина в кубке. Её обрадовала весть о том, что Эурон, наконец, решил действовать. Вечером десница принёс ей небольшую стеклянную бутыль с синеватой жидкостью. Разведя несколько капель с водой, Квиберн подал средство Серсее. Королева приняла лекарство без раздумий. Она надеялась, что это поможет ей не сойти с ума окончательно.***
Когда Близнецы уснули, а в коридорах оставались только стражники, Тирион получил возможность походить в спасительной тишине. Он бродил по залам, заведя руки за спину и опустив взгляд в пол. Стражники провожали его недоверчивыми взорами, но Тирион пропускал их внимание. Со стороны казалось, что он считает свои шаги. Так неспешно и вдумчиво переступал с ноги на ногу десница короля Эйегона. А вскоре он будто потерял нить размышлений. Остановившись в пустом коридоре, где не дежурил ни один стражник, Тирион изучил незнакомое доселе место. Увидев стул, он присел и вытянул ноги. Его лоб исказили морщины усталости. Он вздохнул и посмотрел на потолок, запрокинув голову на спинку стула. Беспроглядная темнота клубилась вверху. Она не была способна дать ответы на вопросы. Она молчала и угнетала. Нечуткий слух Тириона уловил шорох со стороны противоположной стены. Тирион вгляделся во мрак. От стены отделился знакомый силуэт Вариса с круглым выпирающим животом. — Скажите, отчего, когда я ищу сон, непременно натыкаюсь на вас? Варис примирительно улыбнулся. В его тусклом взоре проскользнуло некое понимание. Быть может, он тоже искал здесь сон. — Сон ищут обыкновенно в постелях. — Варис пожал плечами. — Вы больше похожи на того, кто ищет собеседника. — А чего ищете вы? Ждёте сообщения от пташек? Варис сомкнул губы. Он медленно подобрался к Тириону. Очевидно, что и Паука что-то тревожило в обыкновенную зимнюю ночь. — Я нашёл вас. Нашёл собеседника. — Улыбка сошла с губ Вариса. — Поговорите со мной, лорд Тирион. Мне кажется, нам есть, о чём поговорить. Тирион вздохнул. — Нет ли здесь больше стульев? Не люблю, когда кто-то стоит, тем более, если он выше меня. Варис усмехнулся. — Бросьте, если даже вы встанете, положение не изменится. Тирион спрыгнул со стула и предложил Варису пройтись. Тишина встретила их и распростёрла холодные цепкие объятия. Не желая нарушить её, Бес и Паук вели беседу шёпотом. Первый всё время оглядывался назад и не смотрел на своего нечаянного компаньона. Возможно, Тирион так и не мог полностью доверять Варису, несмотря даже на то, что они вместе прошли много приключений. — Вы чаще возражаете на советах, — заметил осторожно Варис. — Я понимаю ваше негодование. — Сомневаюсь, что это можно назвать словом «негодование», — возразил Тирион. Они свернули глубже в тьму, и Тирион спохватился, что следовало бы взять факел или свечи. — Когда вы привезли меня в Эссос, вы завлекли меня речами о могущественной Королеве Драконов. Потом, когда судьба нас разделила, о том же толковал и сир Джорах. А затем я слушал саму королеву о том, что есть некое колесо, которое она желает сломать. Теперь же я вижу, что её колесо закручивается, а не ломается. Разве это всего лишь «негодование»? — Тирион хотел бы разглядеть лицо Вариса в этот момент, но не мог. Варис, как чувствовал Тирион, был согласен. Он молчал, позволяя Бесу выговориться. — Мою сестру осудили на позорное шествие за связь с братом, а королеву Дейенерис носят на руках за брак с родным племянником. По любви ли он свершён? Не от выгоды ли? — Тирион шагал ещё медленнее. Ещё тяжелее нависали морщины на лбу. — Если кто и начал рушить колесо, то Эурон Грейджой. Здесь Варис не удержался: — Сомневаюсь, что Эурон Грейджой стремится уравнять бедных и богатых. Я знаю, что вас пугает. Эурон Грейджой не сжигает людей, но он кровожаден и жесток без оправдания. — У жестокости нет оправдания, лорд Варис. Моя сестра кажется вам жестокой, но моя сестра не вырезала господ, не сжигала благородных лордов, которые потом могли бы помочь. И она не лицемерила. Они недолго прошли в молчании. — У вас нет больше надежды на Таргариенов? — тихо спросил Варис. — У меня нет больше никаких надежд. — Лорд Тирион, у всех нас бывают дни, когда мы думаем, что ошиблись. Думаю, нам стоит переждать. Дайте своему сердцу и мыслям покой. Тирион прыснул смехом: — Но я не думаю, я знаю, что я ошибся. Возможно, Вестерос не обретёт достойного правителя. Возможно, я был ослеплён наивными надеждами. — Значит, вы не признаёте и Эйегона? — Эйегон неловок. Он мог бы командовать Ночным Дозором, одичалыми, северянами, но не править Вестеросом. Он рождён, чтобы сражаться за людей, но не править ими. Простите, я ошибся. У меня есть одна надежда. Надежда на то, что Эйегон будет сдерживать пламя Дейенерис. Когда Тирион вернулся в отведённые ему покои, то принялся за бутылку вина. Но сон так и не приходил. В свете одной догорающей свечи Тирион терзался мрачными думами. Ему не хватало прежних дней, когда он свободно мог посетить любой бордель и уединиться там с хорошенькой девицей на одну или несколько ночей. Когда он мог довольствоваться настоящим моментом, не тревожиться за будущее, в каком виделись только бесконечные битвы, расправы с врагами его королевы и никакого покоя. Тирион думал о том, что бы было, если бы он не явился в Винтерфелл с королём Робертом. Может, никто бы не обвинил его в покушении на Брана Старка. Но, с другой стороны, он понимал, что жизнь приняла бы в том случае тленный скучный характер. Вино, девушки, золото, роскошные комнаты — теперь это занимало последнее место в его душе. Хотя иногда желания низменные и привычные одолевали его. С тех пор, как король Эурон уничтожил Железный трон, обстановка в стане войск Таргариенов раскалилась до предела. И Тирион не знал, куда деть накопившуюся в нём злость. Окружающие его люди жаждали отмщения. Дейенерис Таргариен едва не убила подосланных десницей Эурона пташек, которые могли пригодиться. Мать Драконов мог остановить только её супруг. Тирион пил беспощадно много. С каждым глотком в нём будто умножалась злоба. По правде говоря, она засела в нём копьём с острым наконечником ещё после падения Винтерфелла. Судьба над Тирионом посмеялась. Сестра, которую он никогда за сестру не считал, оказалась права. Не такой уж великой была угроза белых ходоков. Стоило только победить Короля Ночи… Не столь правота сестры раздосадовала его, сколько то, что избранная им королева Дейенерис, в которую он верил до конца, слишком быстро встала вровень с Серсеей. Её отношения с собственным племянником, острое желание расправиться с врагами из-за трона вмиг разрушили все надежды Тириона. В отличие от Дейенерис Серсея признавала свои слабости. Матерь Драконов прикрывалась некими праведными целями, как нелепые фанатики, почитающие каких-либо богов. Она оправдывала кровосмешение давней традицией Таргариенов сохранять чистоту крови. Серсея не оправдывалась ничем. За ночь, сидя в своей комнате, он несколько раз принимался писать письмо в Королевскую Гавань. Перо казалось тяжёлым. Но, взяв себя в руки, Тирион всё же написал. Колебаний не возникло.***
Ветер трепал мост, видавший много сражений. Отсюда был сброшен самозванец-король Бейлон Грейджой. Яра держалась за вёрёвки и старалась не глядеть вниз, под ноги, чтобы ещё раз не вспомнить безжизненно лежащее на каменных выступах тело отца и не представить лежащее там же собственное. Дождь хлестал ей лицо. Доски под ногами становились влажными и скользкими. Словно сам Штормовой бог вновь обрушивал свой гнев на железнорождённых. Именно здесь должно было разрешиться её последнее противостояние против упрямства брата. За спиной у Яры стоял Рик, а за ним ещё несколько освобождённых. Впереди, напротив, совсем близко, Теон покачивался в такт движениям моста. В его руках поблёскивал обнажённый меч. Однако страх внушало не оружие, что, видимо, было хорошо наточено, до дрожи пробирал взгляд брата. Из-за налипших на лоб прядей поглядывали его холодно-морские глаза, такие же, как у отца и Эурона… С не прощающей обидой. Она отобрала у него верного товарища. Она освободила его врагов. Этот взгляд Яра уже видела, когда прибыла за братом в Винтерфелл и попросила оттуда убираться. Она его предала. В очередной раз. Короткая вспышка вздрогнула на небе. Яра вцепилась рукой в канат и, стиснув зубы, решила приблизиться к брату. Её одежда промокла насквозь. Из оружия оставался только нож, но пускать его в ход она не хотела. — Теон, я не хочу с тобой ссоры! — в шуме дождя слова её казались тихими. — Не вини в этом Рика, это я подбила его предать тебя. — Зачем? — смахнув воду с лица, прокричал Теон. — Ответь, зачем? Ты хочешь вечно ходить в кандалах на побегушках у Эурона? Мы можем отомстить ему, забрать Пайк, править железнорождёнными. Вдалеке раздался гром, и железнорождённые от страха воззрились на небо. Яра взмолилась Утонувшему богу. — А ты хочешь вечно служить Эйегону? Быть их цепным псом? — она неловко качнулась. Подошва сапог шаркнула по скользкой поверхности вперёд, но Яра удержалась. Возможно, оттого слова, вышедшие сквозь зубы, были слегка чёрствыми. — Теон, ты никогда меня не слушал. Послушай хотя бы сейчас. Эурон знал, что мы обязательно рассоримся. Сейчас он надеется, что мы перебьём друг друга, что кто-то из нас погибнет. — Мы не перебьём друг друга, я отправлю тебя к королю Эйегону, — возразил брат. Он взял её за запястье мокрой рукой. Яра едва заметно усмехнулась. — Чтобы он меня повесил? Или сжёг? — негромко спросила она. — Я подбила тебя пойти предать Робба Старка, брата твоего короля. Я с железнорождёнными захватила Темнолесье и держала северян в плену в их родном доме. Если я и нужна королю Эйегону, то только как преступница, которую следует казнить. Мы не перебьём друг друга, мы поплывём в Королевскую Гавань. Другого выбора нет. — Ради чего?! — Теон потряс её за плечи. — Ты свободна теперь. Разве тебя так заботит судьба Серсеи Ланнистер? — Да! — Яра в ответ сжала его под локти. — Потому что ты выбрался сам, а меня спасла она. Все эти Старки, Таргариены и прочие хотят разделить нас. Джон Сноу отдал тебе корабль с мертвецами, но он заранее понимал, что твои шансы выжить здесь равны нулю. И ты всё ещё ему предан. Если бы сюда прибыл Эурон, ты бы погиб, как глупец. Отправишь меня к Эйегону, он меня казнит, потому что того потребуют его люди. А ты умрёшь позже. Но я не хочу об этом думать. Если мои уговоры бессмысленны, и ты остался тем же упрямым мальчишкой… — она выбралась из его объятий насилу, поставила ногу на край качающегося моста. Носок плавно двинулся вперёд, и воздух подхватил её ногу. Покуда Теон не догадался, Яра шагнула вбок. Ветер обнял её. Она стиснула зубы и ринулась в пропасть, вслед за отцом. — Нет! — пронзительный возглас Теона заглушил рокочущий в небе гром. Он поймал её. Успел. Яра со страхом открыла глаза. За спиной Теона столпились железнорождённые. Их железные лица несколько смягчились. Яра поняла, что Теон негласно согласился быть с ней. Поднявшись, она обняла его. — Я обещаю тебе, Эурон больше нас не тронет. Но мы сделаем ему больно. Мы отомстим ему. Немая команда Эурона охранялась теми же белыми ходоками. План Яры состоял в том, чтобы мертвецы отвлеклись на молчаливых моряков. Тогда другие железнорождённые получили бы шанс сбежать без последствий. Предварительно разлив в нескольких коридорах замка масло, железнорождённые разделились на три группы во главе с Теоном, Ярой и Риком. Последний вызвался освободить пиратов Эурона. С бронёй всем пришлось расстаться. Железнорождённые не боялись утонуть в доспехах, но едкое слово «смерть» тревожило их умы. Всё-таки все они были живыми людьми. Да и погибать от рук мертвецов никому не было по душе. Они покидали горящий Пайк на «Эуроне».***
Эйрон Грейджой не обратил внимание на молодую жену, вошедшую в комнату. Запах её чистого тела коснулся его носа. Она бесшумно разделась и залезла под одеяло. Эйрон, стоя у окна, переступил с ноги на ногу. Над Королевской Гаванью нависали суровые тучи. Мокроголовый не понимал, отчего тучи явились в этот город. Жрец про себя читал молитву. Он знал, что брат, на которого был обижен, сейчас гонял железнорождённых вместе с лордами Дорна и Штормовых земель. Но Эйрон всё равно молился, чтобы его король не был задет гневом бога, правящего небесами. — Королева Серсея сказала, что возведёт Утонувшему богу храм на месте септы Бейлора, — зевая, проговорила жена. Эйрон забыл слова молитвы. Он услышал шорох одеял и повернулся на него. — Чтобы примириться с тобой. Молодая жена самодовольно улыбнулась. Её губы были ярко-красными, как сочные ягоды, которые Эйрон видал только в детстве при правлении отца. Их завозили дорнийские торговцы. Но позже Эйрон понял, что ягоды не могли быть сладкими и вкусными до тех пор, пока они не отняты, а куплены. Так он размышлял и о губах своей суженной, когда желание овладеть ею возрождалось в его теле. Она не отнята им. Не добыта в сражении. Она как рабыня, а не жена. — Чтобы примириться со мной? — Эйрон подошёл к постели. Линель как бы невзначай обнажила часть спины. Она была стройная и изящная. — Да, мой муж. Эйрон нахмурил седые брови. Что-то приговаривая одними губами, он покинул комнату. Линель проводила его разочарованным взором. Эйрон остановился у покоев короля и королевы и, попросив прощения у Утонувшего бога, громко ударил по двери кулаком три раза. Открыли ему незамедлительно. Вид у королевы Серсеи был измученным. Она явно не ложилась спать, а ждала короля, одетая в ночное платье. В глазах её погас огонёк, когда она узрела Эйрона. Уголки губ сперва опустились, но затем Серсея благосклонно улыбнулась. — Если вы ищете Эурона, то его здесь нет. — Серсея придерживала рукой дверь, не давая ему пройти. — Я пришёл к вам, — сквозь зубы выдавил Эйрон. — Мой разговор будет долгим, королева. Серсея кивнула и позволила ему войти. После она закрыла дверь и разлила вино в кубки. — Мне не нужно вино, королева. — Выговаривать слово «королева» оказалось сложнее, чем он думал. По лицу Серсеи было понятно, что она чувствует его настроение и презрение. Однако вместо того, чтобы выгнать презирающего её человека, Серсея предложила Эйрону присесть возле маленького столика, а сама присела рядом. — Прошу меня простить, я не готова к приёму гостей, — мягко проговорила королева. Эйрон, глядя ей прямо в хищные зелёные глаза, не понимал, откуда в нём столько презрения к этой женщине. Она была обворожительна и грациозна, обладала хорошими манерами, привитыми ещё в детстве, и не показывала ему, что терпеть его не может. — Но я выслушаю вас. — Утонувший бог — это не Семеро, королева, Утонувший бог — это само море. У него нет идолов, нет храмов. Мы не живём так, как живёте вы. Серсея откинулась на спинку стула и ощупала рукой конец подлокотника. — Ваш бог заслуживает храма. Так мы сможем привлечь на его сторону жителей Королевской Гавани, — сказала она неторопливо. Взгляд её был острым. — Вы главный жрец, но я — его Жена. — Вы жена короля Эурона, — Эйрон сжал руки в кулаки. Серсея перестала добродушно улыбаться. — Утонувший бог не ваш. И вам следует советоваться со мной, прежде чем… — Я советуюсь с Утонувшим богом, — прервала его королева. Потом она замолчала, будто проверяя, на что решится главный жрец. Он опешил от такой наглости. Эйрон подумал, что было бы лучше утопить её тогда в море. Потом королева поднялась: — Он является ко мне во снах. — Вы спятили, — полушёпотом сказал Эйрон. — Утонувший бог не снизойдёт до вас. Вы никогда не верили в него. Серсея гордо вскинула голову. — Мой отец, лорд Тайвин, был противником богов. — Она задумчиво посмотрела на дверь. — Однажды, после смерти матери, он застал меня за молитвой и отругал. Позже я молилась скрытно. Я находила такие места, в каких он бы не нашёл меня. Ни он, ни служанки. До поры до времени ему было всё равно. Но однажды, когда меня всё же нашли, отец впервые ударил меня за мою веру. Эта боль до сих пор со мной. Помню, что тогда я отказалась от веры. Я считала, как и он, что человек делает этот мир сам. Но потом явились драконы. Потом восстали мертвецы. Теперь ваш бог не даёт мне спать. Вы можете говорить про меня всё, что угодно, я построю храм Утонувшему богу, ибо он этого достоин. Ибо он помог мне. А теперь, простите, если вы больше ни о чём не хотели со мной поговорить, я отойду. Чтобы превозмогать явления вашего бога, мне нужно лекарство. Серсея застала Эурона, беседующего с Квиберном. Увидев Его Милость, она замерла на пороге. Она обняла себя за плечи, будучи ещё не замеченной королём. Она была не готова к встречи с ним. И пока Квиберн не объявил о её приходе, Серсея не двинулась с места. — Ваша Милость, я рада вас видеть, — с улыбкой произнесла она. Эурон предстал перед ней в испачканном походном костюме. Под его тяжёлым взглядом Серсея уверенно прошагала к Квиберну. — Я рад, что вы оказались здесь, — ответил Эурон. — Квиберн уже доложил мне, что вы собрались строить храм для Утонувшего бога, пообещав по сотне золотых каждому строителю. Серсея вильнула бёдрами, пройдя мимо. — Как проходит подготовка войска? — спросила она, обернувшись. Квиберн передал ей бутылёк с заветным лекарством. Спрятав его в рукаве, Серсея подобралась к Эурону. От него пахло морозом. Эурон сжал её под локтём. — Откуда в вас такая щедрость? Быть может, раздадим по сотне золотых всей Королевской Гавани? Несмотря на то, что Железный Банк отчасти наш, мы обязаны платить жалование Золотым Мечам, если вы о том не забыли. А вы разбрасываете деньги. Я же просил вас не совершать глупости без меня. Серсея крепче стиснула в руке бутылёк, чтобы Эурон его не увидел. — Это мой долг как Жены Утонувшего бога — построить ему храм. Это умножит ваше могущество. Вместо ответа Эурон перехватил руку, в которой она спрятала бутылек со снотворным и насилу раскрыл её ладонь. — Что это? — Снотворное. Одной мне спать нелегко. — Выдрав свою руку из руки мужа, Серсея ушла.***
Квиберн не боялся короля, однако его присутствие всегда доставляло неудобство. Десница не любил работать, когда за ним столь пристально наблюдали, а если ему периодически задавали сложные вопросы, то работа значительно замедлялась. Эурон не хотел отправляться в спальню. И его королевское желание считалось законом. — Королева Серсея здорова? — негромко поинтересовался Эурон. Квиберн, рассматривая одного из Безупречных, невольно отвлёкся. — Да, Ваша милость, её здоровье в порядке, — как будто не желая напугать своих «подопечных», сказал Квиберн. Вскоре они должны были ожить. — Она тоскует по вам. Губы Эурона растянулись в усмешке. — Зачем ей требуется снотворное? — Её всего лишь тревожат сны. Ничего страшного в том нет, Ваша Милость. — Квиберн вытер руки влажным полотенцем и присел напротив своего гостя. — Какие сны? — Женщины склонны преувеличивать, Ваша Милость… — Какие сны? — повторил Эурон, не сводя взгляда с десницы. Квиберну казалось, что король Эурон видит его насквозь. — О кракене, Утонувшем боге, море и небесах, которые разверзаются. О том, как её утягивают в глубины. О том, как огромные щупальца обвивают её тело. — Квиберн переставил стоявшую перед ним свечу чуть влево. — Ничего не значащие бредни. Хотел ли он защитить Серсею или хотел защитить себя, Квиберн не знал. Но он выложил всё, что ему рассказала королева, изо дня в день приходившая за новой дозой лекарства. — Бредни? — вдруг переспросил король с интонацией обиды. Он не получил ответа. Квиберн растерялся. Но Эурон тут же продолжил сам: — То же самое я видел, когда мой корабль настиг шторм в Нефритовом море. — Эурон приблизился к столу и положил локти на него. — И вы кормите мою королеву снотворным за это? Губы Квиберна дрогнули. — Ваша милость, простите, я не знал. Я пытался помочь королеве Серсее… Эурон улыбнулся. От него веяло безумием. — Отныне я запрещаю вам давать ей снотворное и другие лекарства. Наконец, король покинул зал, что-то напевая.