***
Санса приняла из рук молодой служанки наполненный вином кубок. Ройсы любезно предоставили ей несколько бочонков из собственных запасов. Настоявшееся за несколько лет лиловое питьё расслабляло заполненную ежедневными проблемами голову Сансы. Смакуя его сладостный фруктовый вкус, Санса закрывала глаза. После недели в Орлином Гнезде она поняла, что единственная её радость — это вино. Её заперли здесь, как «пташку» в клетке. Король Эйегон не писал ей. Он отправил несколько воронов с записками к лорду Ройсу, и ни одного доброго слова ей. Даже приветствия. Санса тёмными ночами, кутаясь в меха, глядела в потолок и повторяла одними губами, что она сильная и выдержит любые испытания. Король Эйегон вёл войну. У его жены вот-вот родится ребёнок, которому потребуется внимание. Сансу душили горькие слёзы. Санса душила свои эгоистичные порывы, впиваясь в мягкую подушку ногтями. Она вспоминала отрубленную голову отца, весть о смерти матери и Робба, унизительную смерть Рикона и приказывала себе не сдаваться ради семьи. Ради Брана, ставшего Трёхглазым вороном, оставшегося на Медвежьем острове. Ради Джона, урождённого Таргариеном. Ради Арьи, обучившейся искусству Безликих. Потому вино по утрам было её единственной радостью. Единственным способом не сойти с ума и не запереть себя в более крепкую клетку. Арья вошла в залу бесшумно. Санса не удивилась. Арья всегда подходила тихо, будто исподтишка. Санса заглянула в её глаза, проверяя, не узнала ли сестра её мыслей, опутывающих голову. Вместо приветствия Арья кивнула страже. Те покорно развернулись и, шаркая подошвой сапог, удалились из залы. — Я отправляюсь в Королевскую Гавань, — заявила Арья, присаживаясь за стол. Ехидная улыбка мелькнула на её лице. Санса отмечала, что сестра похорошела с возрастом, но её мальчишеский нрав всё ещё давал о себе знать. Кроме того, у Арьи появились тайны. Тайны мрачные и холодные. — Не припоминаю, чтобы король Эйегон или я давали тебе такое указание. — Санса одарила сестру суровым взором, чем напомнила той Эддарда Старка. Она крутанула в руке блестящий кубок. Запах вина дурманил ноздри. — Думаю, вам понравится то, что я уберу Серсею. — Если уж отправляешься туда, убери ещё и всех Золотых Мечей, железнорождённых и королевских гвардейцев. — Санса насмешливо улыбнулась. — Ты ничего не будешь предпринимать без воли короля и королевы, без моей воли. — Её улыбка тут же превратилась в добрую материнскую. Арья в её глазах виделась маленьким ребёнком. — Я твоя леди. — Ты разговариваешь со мной, как с дитём. — Арья надула губы. — А ты и ведёшь себя, как ребёнок, Арья, — сказала Санса, покидая стол. — Я ни за что не отпущу тебя из Орлиного Гнезда. Я нуждаюсь в тебе. Ты последнее, что осталось у меня от семьи. Санса оглядела лицо сестры. Арья была полна решимости. Казалось, она готова броситься на Серсею со своим клинком хоть в этот миг. Арья ждала этого с того самого дня, когда у великой Септы Бейлора их отцу с позором отрубили голову. Но Серсеи здесь не было. А Санса вела себя так, будто пыталась защитить ту, кто долгое время держал её как пленницу, — королеву Серсею. Санса, желающая закончить этот разговор, остановилась у выхода: — Джон сказал мне… — начала она, забывшись, что Джона больше так никто не зовёт. — Он сказал не убивать никого без суда. Каждый ответит за свои поступки. Наши с тобой задача — охрана от армии Эурона Орлиного Гнезда. И я не пошлю никого из моих людей без приказа на бой, даже тебя. И накажу любого, если он ослушается. — Санса вдохнула. — Даже тебя. Арья замерла, опустив руки. — Я хочу видеть родную сестру, а не убийцу, — уходя, проговорила леди Орлиного Гнезда.***
Лорд Дорэл в последний раз бегал так часто во время восстания Роберта Баратеона. Доспех стал тяжёлым, почти неподъёмным. Но выматывало больше всего не это. Выматывало осознание того, что он, человек благородный, носился по полю с деревянным мечом в руках и изображал бой, будто шут на сцене. Железнорождённые, которых поручили ему и дорнийцам, были поделены на два лагеря. За первый бились дорнийцы и лорд Дорэл, второй лагерь возглавлял сам король Эурон. Однако дела обоих лагерей шли вровень. Железнорождённые воспринимали битву как детскую забаву. Они ослушивались приказов, чаще выполняли самовольные манёвры. Казалось, для этих людей вовсе не существовало понятия «лидер». Они не были созданы, чтобы кому-то подчиняться. А может, просто устали от правления Грейджоев и, как и весь народ Семи Королевств, желали покоя. Только они слабо понимали, что армия Эйегона Таргариена по силе превосходит их, и непременно победит в этой, ещё не начавшейся войне. Опускаясь в кресло рядом с королём Эуроном, лорд Дорэл устало вздохнул. Он уже успел проклясть себя за то, что вступил в очередную перепалку, да только отказаться не мог. Честь была брошена к ногам Эурона Грейджоя, и король с радостью приподнял её. — Мои люди похожи на стадо, — внезапно произнёс Эурон. Король, одетый в доспехи с изображением кракена, толкнул от себя кубок с вином. Его глаза неотступно следили за всеми людьми. — Привыкли жить на своих островах. — Он потёр указательным и большим пальцами подбородок. — Бейлон мечтал завоевать Вестерос, но его люди не понимали, зачем это необходимо им. Я думал, что всё изменится, если я приведу их сюда. Разве что-то изменилось? Лорд Дорэл хотел было вставить ободряющие слова, заверить, что есть подвижки, но Эурон бы почувствовал фальшь в его словах, ибо сам видел, какова ситуация. — Потребуются сотни лет, чтобы железнорождённые тут прижились, — заключил король. — Ваша милость, если вы желаете победы над Эйегоном, то не стоит посылать на битву ваших людей. Золотые Мечи вполне справятся с задачей. — Золотых Мечей не хватит на всех северян. Я обязан показать своим людям, что жизнь в Вестеросе необходима им. Им нужно прочувствовать азарт захвата чужих земель. Лорду Дорэлу показалось смешным замечание короля, и он тихо рассмеялся, на что некоторые из железнорождённых обернулись. — Разве им не знаком этот азарт? — спросил лорд Дорэл. Ему было холодно и жарко одновременно. Эурон мотнул головой и, глядя на своё «стадо», сказал: — Мелкие разбойничьи налёты — это всё, чему их научили. В голосе короля чувствовалась обида. Так обижались мейстеры, когда родители отменяли их наказания или говорили что-то вопреки их словам. Мейстеры не баловали детей, но показывали им все краски жизни. Родители своей чрезмерной заботой отнимали у детей возможность научиться важным навыкам. — На кораблях они готовы покорить любого. Но у короля Эйегона нет флота. Нет смысла вызывать его на бой. Атаковать близлежащие крепости ещё возможно, но и там дадут отпор северяне. — Вы читали в детстве об Эйегоне Завоевателе? — осведомился Дорэл. Им поднесли горячие блюда. Аппетита в нём не было. Лорд Дорэл хотел от усталости завалиться на постель и уснуть на весь день. — Мейстер заставлял читать эту тяжёлую книгу, тыча меня носом, как будто хотел показать, что я должен чему-то научиться. Глупый старик. У меня не было драконов и двух красивых сестёр. Лорд Дорэл рассмеялся. — Читал и ненавидел мейстера, потому что он заставил меня увидеть истинное положение железнорождённых. Когда мы проиграли битву у Светлого острова, меня изгнал не Бейлон. Я сам ушёл, как только он заикнулся об изгнании. — Король смотрел вперёд и, казалось, уже не обращал внимание на собеседника, увлёкшись своим рассказом. Лорд Дорэл потянулся к вину, не говоря ни слова. Эурон доставал из себя глубоко личное, которое, возможно, долгое время тревожило его. — Знаете, вы производили впечатление человека эгоистичного, с низкими целями, а теперь я приношу извинения за то, что сказал тогда в тронном зале. Вас заботит судьба железнорождённых, а не собственная. Эурон нешироко улыбнулся. — Даже я не так уверен в подобном, — сказал король. Он накричался, и голос его слегка ослаб. — Впрочем, пора бы нам приступить к делу. Он хлопнул себя по коленям и поднялся со стула. Лорд Дорэл медлил. В его взгляде мелькнула молитва Семерым, чтобы нечто прервало хоть на день эти бесконечные мытарства. Железнорождённые встали с готовностью идти в бой. Однако смотрели они в сторону Королевской Гавани. Лорд Дорэл напрягся, пытаясь вспомнить, давал ли Эурон особые указания, которые он позабыл. — Ваша милость, Ваша милость. — Размахивая руками, к ним подошёл один из железнорождённых. В его взгляде читалась растерянность. Эурон, похоже, не понимая, отчего все смотрят в сторону города, махнул рукой лорду Дорэлу и побрёл вперёд, не слушая подчинённого. Тем не менее, тот, запыхавшийся, крикнул королю: — Ваша милость, королева Серсея прибыла. Железнорождённые пропустили Эурона через живой коридор. Их жадные глаза пожирали своего короля. Будто не веря словам доносчика, лорд Дорэл покинул своё место. Чтобы королева Серсея решилась явиться на поле боя… но это и вправду была она. Несмело держа поводья, Серсея сидела на чёрном коне, поглаживая его густую длинную гриву и что-то приговаривая с улыбкой матери. Она счастливо улыбалась, словно ездила на лошадях каждый день, и этот раз был чем-то само собой разумеющимся. Конь, мощный и крупный, послушно передвигал копытами и глядел только вперёд, точно на короля, своими большими глазами. Он остановился в начале лагеря. Серсею снял с коня верный Клиган. Тогда только стало видно, как напряжено её тело. Вся она дрожала от непривычки. Но это уже был маленький подвиг за её долгую жизнь. Серсея молча прошагала сквозь ряд железнорождённых. Остановившись напротив Эурона, она также молча сняла перчатку с правой руки и подала её лорду Дорэлу для поцелуя. Лорд Дорэл не сразу откликнулся на этот жест. Несколько мгновений он любовался ею. Лёгкость, с которой Серсея несла себя, противоречила её возрасту. — Вы помешали нам, — вместо приветствия Эурон нахмурился. — Соскучилась по мужу, — с видом скромной покорной жены ответила Серсея. — Разрешите присутствовать? Эурон улыбнулся. — Бабам здесь не место! — вдруг завопили его люди. На их возгласы Гора покрутил головой вправо и влево, будто выискивая ярых крикунов. — Вы правы, — мягко сказала Серсея. — Бабам не место. Но ваши бабы дома сидят. Я же — королева. — И, сверкая шелками, она проследовала к разложенному королевскому шатру, присев на то место, где недавно восседал Эурон, она подлила вина и улыбнулась своему королю. Подле неё встал каменной стеной Гора. Эурон скомандовал приступать к делу. Всё началось по новой.***
Квиберн искал подходящие слова для юной леди Таллы Тарли. Пока король Эурон разыгрывал бои, как театральные сцены, а королева Серсея пробовала себя в роли наездницы, десница неустанно думал о том, как сохранить их хрупкую власть, когда мощное войско Таргариенов уже дышало им в спины. Квиберн попросил прощение за запоздалое письмо. От лица короля и королевы он описал искренние соболезнования и пообещал в качестве подтверждения слов послать некоторый подарок. Государственную казну ему удалось не затронуть. В конце концов, у десницы имелись собственные средства на жизнь. Запечатывая письмо, Квиберн услышал, как сотня мертвецов на столах одновременно шевельнулась. Квиберн обернулся. На лице его мелькнула родительская улыбка. Ему вновь удалось пробудить жизнь в том, что казалось обречённым на смерть. Бледные, с красными глазами, Безупречные посмотрели на него, ожидая приказа. Квиберн отложил письмо и вышел из-за стола. Неспешно прошёлся по залу взад и вперёд под неотступными взорами проснувшихся наёмников. Они были безмерно сильны, и всё же не решались броситься на него. Он чувствовал себя великим. Скупой на эмоции Квиберн широко улыбнулся. Такой улыбки не дарил он ни Серсее, ни Эурону, возможно, даже родителям, которых позабыл за тенью лет. Сам, едва не умерев, он считал благим делом дарить жизнь тем, кто уже находился за её гранью. Момент его искренней радости прервал приход Эйрона Грейджоя. Безупречные остро отреагировали на запах моря, которым, казалось, пропитался этот человек. Религиозный до безумия, он не внушал Квиберну доверия. Его просоленный балахон, подвески из водорослей и костей рыб, белые длинные волосы, вечно угрюмый, озлобленный вид, приводили Квиберна в неистовство. — Лорд Грейджой, — сухо поздоровался Квиберн. По его тону никто бы не уловил скрытое презрение. Однако Мокроголовый будто почуял это ещё на пороге. Он с опаской покосился на Безупречных. На тех, кто стал ещё безупречнее. Эйрон отличался бесцеремонностью. Без почтения он относился к Серсее, не уважал Квиберна. — Прошу меня простить, я сейчас занят, — Квиберн оглянулся на своих созданий. — Присутствие чужих может нарушить эксперимент. — Он подбирал деликатные слова. Но Эйрон, убеждённый в своей врождённой вседозволенности, всё же подошёл чуть ближе. — Я уйду отсюда, когда мне будет нужно, десница королевы. — Эйрон остановился немного погодя. Расстояние между ними принуждало говорить громко. — Я десница и короля, лорд Грейджой, — заметил Квиберн. — Этот эксперимент проводится с его одобрения, и если что-то пойдёт не так, я могу обвинить вас. — Будешь пугать своих пташек, — обронил Эйрон, и Квиберн нахмурился. — Чего вы хотите? — прямо спросил Квиберн. Даже его терпение рано или поздно заканчивалось. — Многое в этом городе делается по вашей указке, — начал издалека Эйрон. — Вы очень наблюдательны. — Отговорите королеву строить храм Утонувшему богу. Он обрушит свой гнев на этот город. Постройте для королевы храм Семерым, ей не стоит лезть в чужую веру. Квиберн поднял подбородок: — Кажется, вы возложили на десницу слишком много. Я всего лишь длань своей королевы, а её собственная длань не указывает, а лишь исполняет указания. — Слова Квиберн выплёвывал, не в силах больше сдерживать свой гнев. — Если сердцу королевы угодно построить храм Утонувшему богу, я возложу основу. Если Её милость решит отведать вина, я налью ей… — Главное, чтобы она не захотела удовлетворять себя своей дланью, — прервал его Эйрон. — Запомни, десница королевы, что я — длань Утонувшего бога. И если вы с королевой оскорбите его, я отвечу. — Запомните, лорд Грейджой, я пережил Его Воробейшество — длань Семерых, заточившего мою Королеву в темнице, и я не допущу своей прежней ошибки. Ответом Квиберну был колкий взор из-под густых белых бровей. Люди, дошедшие до безумства в своей вере, вызывали у десницы неприязнь. Одно Квиберну нравилось в Эйроне: Мокроголовый не скрывал свои мысли за праведными речами, как это делал Воробейшество. И эта открытость главного жреца могла вскоре его погубить.***
Тирион очнулся, ощутив влагу на лице. Нос уже ничего не чуял, кроме вина. Тирион поднял голову. Он помнил, что уснул за столом и что писал ночью письмо, мучаясь тяжёлыми думами. Однако с наступлением рассвета голова будто прозрела. Она ещё ныла после питья и в то же время её наполняли светлые мысли. По счастливой ли случайности, Тирион во сне опрокинул серебристый кубок с вином. И его письмо в Королевскую Гавань, на котором он благополучно уснул, лежало в алой лужице. Чернила стёрлись. Некоторые слова и буквы сохранились, но всё равно никто бы не понял, что они значат и кому предназначаются. Тирион порвал мокрую бумагу, оделся, привёл себя в соответствующий вид и покинул комнату, позабыв на том же столе брошь десницы. Близнецы давно проснулись. Он с трудом отыскал зал, где проходило собрание. Королева не обрадовалась его позднему приходу. Её молодое красивое лицо пополнело, обрело тоненькие морщинки, выглядело уставшим, будто всю ночь она терзалась дурными мыслями, а не Тирион. Он с трудом выдавил улыбку и слегка коснулся губами её руки. Дейенерис капризно повела бровью, но ничего не ответила. Взгляд её поблек. Она сидела одна, вцепившись в подлокотники неудобного узкого кресла. Где пропадал король, было неизвестно. Потому единственным спасением Тириона в молчаливом зале стал Варис. — Я уже боюсь предположить, что же случилось, — шепнул Тирион, взбираясь на стул. В Близнецах все стулья были высокими. Паук потянулся, чтобы ответить, но вместо его голоса Тирион услыхал голос королевы: — Начать с хороших новостей или плохих? — громогласно спросила она. Тирион усмехнулся: — Если в этом мире есть хорошие новости, то я искренне желаю послушать их. — Зима прошла, об этом сказали мейстеры из Цитадели, — улыбнулась Дейенерис. — Это из хорошего. Из плохого то, что мы никак не можем дождаться письма из Простора. Сэмвелл Тарли будто исчез. А Эурон Грейджой ведёт учения армии вместе с лордами из Вестероса. — Она одарила Тириона взглядом, достойным предателей, словно винила его во всех бедах, как и Серсея. Не хватало излюбленного ею «дракарис». — Полагаю, пока он не собирается переходить к действиям, — Тирион простучал пальцами по столу. — И нам не о чем беспокоиться. У него есть флот, но нет достаточного количества людей, умеющих сражаться на суше. Железнорождённые для такого не приспособлены. — Пташки напели, что Пайк сдан, — добавил Варис. Тирион пожал плечами: — А Грейджои не созданы для преданности. — Пайк взорвали, но об этом ничего не знают присягнувшие нам с Железных островов лорды. Или делают вид, что не знают. По крайней мере, один из них, дядя Теона Грейджоя, предоставивший ему людей, был удивлён моим посланием. — Варис говорил сухо, и от его речи клонило в сон. Тирион зевнул. — Я не знаю родословной Теона Грейджоя. Дядя по материнской линии? — Да, Родрик Харло по прозвищу Чтец. Его дом — один из богатейших на Железных островах. Он человек мирный. — И его люди от нас ускользнули, — бросила сердито Дейенерис. — Покуда мы сидим здесь, Эурон и Серсея отбирают наших людей. Я не собираюсь решать эту проблему с помощью драконов и белых ходоков, но с этим нужно что-то делать. Позволить железнорождённым управлять Семью Королевствами… Тирион осмелился возразить: — Вы с королём Эйегоном объединили одичалых, дотракийцев, Безупречных и северян. Железнорождённые такие же люди. И если вы хотите решать проблему иначе, стоит переманить железнорождённых на свою сторону. — Каким же образом? — Дейенерис заинтересовалась. — Для этого создано величайшее из изобретений людей — брак. У них есть лорды, у нас есть леди. Дайте лорду Родрику Харло надежду на то, что его преданность нам принесёт ему больше выгоды, нежели его лояльность псевдокоролю Эурону. — Собственные слова будто осенили его. — Именно, что псевдо. Серсея заключила с ним брак с помощью своего десницы, но десница — не верховный септон, у него нет таких полномочий. Если о том узнают и лорды Вестероса… Дейенерис засветилась: — Я не зря выбрала вас десницей. Король Эйегон тоже не сидел на месте. Он занимался подготовкой своего войска. Тирион наблюдал за ним со стены крепости. Решится ли король отдать своих сестёр и сестру друга железнорождённым?***
«Эурон» нёсся по буйно вздымающимся волнам. Багровые паруса, распущенные попутным ветром, как кудри девицы, трепыхались и мелодично шуршали. Команда должна была прибыть в Королевскую Гавань ночью. Яра на это надеялась. Она, Теон и Рик сидели в каюте за столом. Было слышно, как на палубе переговариваются железнорождённые и бьётся о борта солёная вода. Немая команда, которую уничтожили вместе с белыми ходоками, оставила мало еды на обратный путь. Это было разумно, ибо никто не предполагал побега. Но в спешке Яра не позаботилась о продовольствии, и потому они плыли наполовину голодными. Рик достал свою сумку и выудил оттуда хлеб и несколько вяленых рыбёшек и подал это Яре и Теону. У самого Рика глаза блестели голодом, потому Яра отказалась. Её пищей стали тяжёлые мысли о встрече с королём. Живот даже не подавал признаков голодания. Она была рада, что погубила команду Эурона и вернула Теона, но не ведала, как их примет дядя. — Оставь себе. — Теон тоже отодвинул от себя преподнесённую еду. Рик, всё время плавания молчавший, мотнул головой. — Я не голоден. — Теон отхлебнул остатки вина из кружки. Они мало говорили с Ярой. Немного погодя, Теон вышел из-за стола и отправился наверх, к людям. — Вашему брату приходится тяжело, — не глядя ей в глаза, проговорил Рик. — Он не доверяет тебе, — пояснила ему Яра. Она начала осознавать, что впервые за долгие годы плавания её стало мутить. Что-то крутило в животе. Стиснув зубы, Яра улеглась на скамье. — Я бы тоже не доверяла. Может, ты и служил семье Харло, однако не припоминаю, чтобы я носилась с тобой по берегу. Что ты утаиваешь? — Когда ваш брат прибыл на остров Харло, лорд Родрик отдал ему меня. Корабль встряхнуло. Яра ощутила, что вся еда, которая была у неё, едва не вышла наружу. У неё появилось гадкое предчувствие. — К чему моему дяде давать Теону горстку людей? Ему не нравится Эурон? Рик пожал плечами. Яра сама догадалась: — Трус. Его напугали белыми ходоками и драконами, и он поверил, что Теон одержит победу. Рик загадочно улыбнулся. — Им было бы легко управлять… — договорила Яра. Она посмотрела на вяленую рыбу и принялась за неё вопреки боли в животе. — Ваш дядя не так труслив, как вы думаете. Скорее, он практичный человек. Он заботится о своей семье, которой угрожали драконами и белыми ходоками. Кто-то в страхе бросается в драку. Кто-то умеет договариваться. — Ты похож на него больше, чем были похожи на него сыновья. Не зная, как на это отвечать, Рик опустил взгляд на стол.***
Ночью на поле было поистине прекрасно. Серсея куталась в меха у костра, разожжённого перед королевским шатром. По всему полю алели столпы пламени. Железнорождённые крутили на вертеле мясо, гоготали от пошлых шуток и травили байки о своих путешествиях вестероссцам. Обстановка лагеря пришлась королеве по душе. Она смотрела на разбросанные по полю костры, красных от усталости, но не унывающих железнорождённых и сидевших с ними за одними кострами вестероссцев, как на собственных детей. Одна лишь мысль о том, что придётся возвращаться в Красный замок, противела ей. Шум лагеря, очевидно, отпугивал животных, и это позволяло чувствовать себя в безопасности, совсем как дома. Лорд Дорэл перебрасывался замечаниями с королём. Но последний, казалось, не слышал слов лорда, лишь наблюдал за людьми, а затем его взгляд терялся в густой синеве вечернего леса. О чём он размышлял, верно, знали только боги. Ему шёл образ правителя, каким Эурон являл себя народу. Серсея, ощущая запах медовухи, жаренной птицы, дыма, кротко улыбалась. Внутри неё зажёгся огонёк, погасший ещё после замужества за Робертом Баратеоном. Юность, что она погубила, восставала. Дымное небо, на котором выстлался золотистый ковёр небесных светил, прельщало её взор, уставший от Королевской Гавани. Её последней вылазкой был поход к Винтерфеллу. Потом случилась череда роковых событий. Она была опутана нитями боли и ошибок. Теперь прошлое отступило назад. Серсея ещё чувствовала, как свербит в сердце. А потом мелкими шажками приходило ликование. Она выжила без отца, без его «всемогущества». Справилась без Джейме. Не было больше смысла закрывать себя в клетке Красного замка и Королевской Гавани. У солдат не было с собой музыкальных инструментов. Однако они, видимо, повеселевшие, принялись стучать в котлы, как в барабаны. Поначалу Серсея не слышала мелодии. Над полем витал набор разрозненных звуков. Вскоре железнорождённые приноровились, сумели найти ритм, и стук превратился в музыку, а музыка плавно перетекла в незатейливую, но загадочную песню, повествующую о далёких морях, сокровищах на дне и прекрасной морской деве, что заманивала в глубины моряков. Песня была так проста, что её подхватили и воины лорда Дорэла. Дорнийцы, любившие веселие, тоже принялись подпевать. Песня превратилась в танец. Здесь не доставало хорошеньких служанок. Серсея отчего-то решила, что Лине бы понравилось зрелище. Ей и самой нравилось. Она думала, что железнорождённые суровее северян, но теперь видела другую сторону их души. — Вы умеете танцевать, Ваша Милость? — поднимая наполненный вином кубок, вскользь спросила Серсея. Она не ждала ответа. Сердце её давно ей ответило, чего хочется Серсее. — Для вас могу, — отозвался он. Серсея не смотрела на него, но явственно видела улыбку мужа. Ты не плясунья, ты королева, вещал рассудок. Королевы не пляшут, не веселятся, лишь тужат в замках. Серсея же отвечала разуму, что королевы зовутся королевами, потому что им под силу всё. Она не помнила уже движений. Ноги сами несли её. Сбросить корону оказалось очень легко. Влиться в этот поток гудящих радостью людей вместе с человеком, глядевшим на неё, как на истинное украшение праздника. Она впервые отпустила бесконечные мысли о том, что бы на этот счёт подумал отец или Джейме, или даже Квиберн. Эурон тоже не умел танцевать. Но они каким-то образом очутились посреди лагеря, где все железнорождённые что-то выкрикивали, подбадривая короля и королеву. Когда они остановились под гвалт, Серсея услышала, как трепещет сердце. На её губах застыл вкус терпкого эля, пропитывающего губы короля. Сквозь походный плащ Серсея ощущала жар Эурона, его желание. Руки его шарили по талии и пробуждали дикую похоть. Он так долго не посещал их покои. Так долго обделял своей страстью, что мысль отдаться ему прямо в этом глухом лесу казалась чрезвычайно заманчивой. Но Эурон не поддался. В его глазах мелькнул лукавый огонёк. Он отпустил Серсею так же внезапно, как и закружил её в танце. Тепло его рук соскользнуло с её тела. — Рано нам танцевать, — бросил он и зашагал в сторону шатра. Серсея несмело осмотрелась. Возможно, разум был прав, и стоило усидеть, а не бросаться в танец. — Таргариены не предпринимают ничего, у нас есть время, чтобы заниматься всем, что мы хотим, — возразила Серсея, шагая позади. Железнорождённые провожали её недоверчивыми взглядами, будто она прятала в подоле платья нож. — Вы ведь занимались храмом в мою честь, — Эурон стащил перчатку с левой руки и поднял ею кубок с вином, любезно предоставленный лордом Дорэлом. — Это вам более не хочется? — А ещё мне хочется видеть мужа. Это то, что жена должна получать по закону. Его любовь. Его ласку. Его тепло. — Серсея не подошла к столу. Эурон повернулся. — Знаете, как холодно ночами в покоях одной? — лорд Дорэл уловил её взгляд и послушно ретировался. Эурон поставил кубок на стол. Тонкие капли вина взметнулись в воздух и обагрили замёрзшее дерево. — Согреть вас прямо здесь? — коварная улыбка тронула его губы. — Дотракийцы считают, что важнейшие события их жизни происходят на открытом небе. — Он коснулся её плеча. В глазах показалась готовность исполнить предложение без обиняков. — Быть может, это правда. — Сейчас меня согревает вино. — Серсея кивнула ему и присела на своё место. Эурон хмыкнул: — Хорошо. — Он обвёл взглядом притихших людей. — У вас есть знатная возможность согреться — надеть доспехи и выйти на поле. Серсея фыркнула и отвернулась. Этот день её утомил. Муж не оценил её вылазки из замка. Она вновь осталась обделённой его вниманием. Впрочем, вина в бочонках было ещё много, ей бы хватило. Эурон плюхнулся рядом. Провёл рукой по взмыленным волосам. От влаги его волосы слегка завивались. У Яры были прямые волосы. Возможно, как у её отца и матери, но цветом глаз они с Эуроном были похожи. Перенял ли Эурон внешность своих родителей, Серсея не ведала. Его отца знал Тайвин, но он никогда бы ей не рассказывал про Грейджоев с далёких бедных островов. Её они и не интересовали. Серсея бы не смогла мучить человека с её кровью. Ни отца, ни Джейме, ни даже Тириона, каким бы чудовищем тот ни был. Эурон же делал это с лёгкостью. Возможно, готов был повторить неоднократно. — А ещё вас должна согревать мысль о том, что моя племянница слишком долго не возвращается. — Эурон хищно улыбнулся. — Уговор есть уговор, Моя Королева. Не вернётся Яра… Железнорождённые вскрикнули: — Всадник! — и поле замерло в немом ожидании. Никто не видел одежду всадника, но мчался он ретиво. Невысокий стройный мужчина спрыгнул с коня. Это был гонец. Он принёс весть, обрадовавшую Серсею гораздо больше, чем уборка снега во дворе замка. — Ваша милость, — гонец поклонился до пояса. — Прибыла ваша племянница, и она не одна. Эурон скомандовал лагерю собираться. На сегодня бои пришлось отложить.***
Тронный зал встретил трёх человек: Яру, её брата Теона и ещё одного мужчину, вероятно, капитана. Серсея улыбнулась, встретившись взором с Ярой. Она изменилась, но к Серсее выражала благоговейную преданность. Иначе бы не стояла здесь. Брат её глядел с затаённым недоверием. Он уже второй раз предал дом Старков, наверно, последний раз. Эурон, в отличие от Серсеи, ожидал видеть других людей. — Где моя команда? — сурово поинтересовался король. Новый трон с высокой спинкой, обтянутой сверкающей тёмно-синей тканью, напоминающей подводную глубину, не вызывал того бурного чувства величия, какое вызывал бы Железный трон, однако он был удобен для нового правителя. — Мы привели тебе команду, — ответила Яра, шагнув вперёд. — Людей с Железных островов, которые пойдут за тобой. Они защищали Пайк в твоё отсутствие. — У меня была команда… — У меня тоже была команда. Твои люди погибли, и в этом нет моей вины. — Как? — рыкнул Эурон. — Как они могли погибнуть? — Эурон шаркнул пальцами по подлокотнику. — Эти люди прошли со мной Дымное море Валирии! — Под его напором Яра опустила взор в пол, будто ударенная кнутом, затем снова подняла глаза на дядю. Серсея поменяла позу. Трон был уютным, однако волнение поглощало королеву. Она не знала, что супругу дороги его люди. — Они столкнулись с более страшным, чем каменные люди в Дымном море. — Тот третий человек шагнул к Яре, немного растерявшей уверенность. Сказал он тихо и скромно шаркнул ногой по полу. Не заговори он, Серсея бы не обратила на него никакого внимания. Невысокий, стройный, словно не носил броню и не владел мечом, с тёмными вьющимися волосами. В его глазах искрил голод. Эурон, забыв о команде, двинулся грудью вперёд, от спинки трона. Король не ожидал, что один из подопечных племянницы решится заговорить. — Хочешь лишиться языка? Мужчина переглянулся с Ярой. — Этот человек помог мне отбить Пайк. Он хочет присягнуть тебе, — ответила за него Яра. — Из какого ты дома? — Меня зовут Рик. У меня нет дома. Я всего лишь слуга. — Человек пожал плечами и прищурил глаза на королеву. Эурон хмыкнул: — Всего лишь слуга, который помогает моей племяннице переманить на её сторону брата. Всего лишь слуг не зовут в тронный зал. Кто ты? — Он пригодится тебе, — заявила Яра. — Он толковый парень: может читать и писать, а на корабле ему цены не будет. — Я с детства служу семье Харло, — с какой-то детской наивной гордостью произнёс Рик. Серсея отметила, что тот не похож на остальных железнорожденных. Да, столь же нахальный, но с буйным огоньком уверенности в глазах, будто он заранее знал, что Эурон ничего не сделает ему. — Менял горшки леди Аланнис? — поинтересовался Эурон. Серсея переменила позу, не отрывая взгляда от Рика. Она чувствовала, что он найдёт правильный ответ. — Нет, — коротко ответил Рик и, переминувшись с ноги на ногу, добавил: — Лорду Родрику. Серсея не знала никого из лордов среди железнорожденных. Она и не представляла, что там вообще имеются лорды, как в Вестеросе. — Так хорошо менял, что Чтец научил тебя читать? — Эурону понравился ответ Рика. Король обнажил в улыбке зубы. — Не только читать, Ваша Милость, но и писать, драться на мечах, корабельному делу. — И почему вы выбрали сторону Яры Грейджой, если это предрекало поражение? — не выдержала Серсея. Рик усмехнулся. Его взгляд заставил её затаить дыхание. — Сами видите, куда меня это привело. Я бы не сказал, что это предрекает победу. Но лучше пойти на риск, нежели сидеть под теплым крылышком дракона. Думаю, в этом мы с вами, Моя Королева, похожи. Для вас брак с Эуроном Грейджоем тоже был риском. Король и королева переглянулись. Эурону стоило бы скормить Рика акулам и покончить с болтовней, но король хладнокровно выслушивал дерзкие речи. И они ему нравились. — О вашем отце, лорде Тайвине, — Рик обратился непосредственно к Серсее, — ходило много слухов, что он умен. Столько же ходило и о вас. Всюду говорят, что королева Дейенерис безупречно красива, что у неё доброе сердце, драконы и лучшие слуги. А о королеве Серсее твердят, что она умна, истинная дочь своего отца, у неё больше опыта, хотя она и жестока. И вы доказали, что ум может победить драконье пламя, в котором погибают те, кто не подчинился «доброй» Дейенерис. — Вы поливаете грязью ту, что совсем недавно была вашей королевой. Разве вам стоит доверять? — спросила Серсея. — Моей королевой была леди Яра Грейджой. И о ней я никогда не скажу дурного слова… — Рик улыбнулся Яре. — Разве можно пойти за стадами дотракийцев, когда море стонет под ладьями со знамёнами Эурона Грейджоя? Когда его имя произносится наравне с именем Утонувшего бога. Когда лорды Вестероса склоняют перед ним колено, а Железный трон теперь гниёт в глубинах моря. — Чтец не был льстецом, — оборвал эту тираду Эурон. — Даже когда я занял Морской трон, он передо мной не пресмыкался. А ты похож на змею. Ты не знаешь меры в словах. — Это была не лесть, я лишь перечислил то, что известно всем. У вас большой флот, Золотые Мечи, умная королева, но вы не знаете о богатстве короля Эйегона. — У него белые ходоки, — холодно сказала Яра. — Не верю, — сказал Эурон. — Тебе придётся поверить, если ты хочешь выжить, — Теон Грейджой, до сих пор стоявший позади всех, с хмурым взглядом осмотрел сестру и Рика, и вышел вперёд. Серсея не помнила его лица, но всё равно поняла нутром, что Теон очень изменился. — Это они сожрали твою команду, не оставив ни косточки. Если бы мы их не взорвали, то уже весь Пайк был бы обглодан. Эурон спустился к ним: — И вы, мои дорогие племянники, делитесь со мной по родственной дружбе? — Эурон схватил Теона за ворот. — Хочешь напугать меня… шавка Старков… — Я здесь ради Яры, — отозвался Теон. — Считаешь, что Винтерфелл сожгли дотла просто так? Не будь слеп, как мой отец. Джон Сноу теперь правит мёртвыми. Их короля он победил. У меня не было людей, чтобы отбить Пайк, и он дал мне их. Эурон слушал племянника с поразительным вниманием. Серсея в тот же момент ощутила, как давит на голову её корона. Как бегает мороз по плечам. Чудовища не победили чудовищ. Они объединились. Слабость и отчаяние одолели королеву. Затряслись её руки на подлокотниках, и она спрятала ладони под рукавами платья. Смерть обхватила её горло. Она была близка, пусть армия Таргариенов ещё тащилась по дорогам Вестероса. Теперь не было шансов остановить их. «Жизнь на коленях или смерть стоя — у меня был выбор», — Серсея выпрямила спину. «И я его сделала», — она покинула трон, по-львиному спустилась к Эурону. Смерть стоя или жизнь на коленях — об этом выборе твердил отец. Об этом выборе писали в книгах. Люди повторяли это нерушимое правило. Нельзя жить на коленях, нужно умирать стоя. Третьего выбора никто не давал. Все притворялись слепцами к третьему выбору — к выбору, который мог бы сделать человек. Для Серсеи это было жизнью на негнущихся ногах. Смерть была неприемлема. Жизнь на коленях истощала, это Серсея видела в Яре Грейджой. — Ваша племянница сдержала клятву, — вмешалась королева. — Она привела с собой верных вам людей. — Серсея подошла тихо, стесняясь тревожить беседующих. — В который раз вы пытаетесь спасти мою племянницу? — отпустив Теона, спросил Эурон. — Она спасала и меня, — ответила Серсея. — Вам стоит уважать её выбор. Вместо того, чтобы сбежать к Таргариенам, опасаясь их гнева, она вернула вам людей, фамильный остров и корабль, мой подарок. Если вы не уважаете людей, как они могут уважать вас? Эурон потянул спёртый воздух. — У вашего рода была поговорка: льва не интересует мнение овец. Кракена тоже не интересует мнение овец. — Льва не интересует мнение овец, если он сам не овца, Ваша Милость. Не примете преданности этих людей, её приму я. — Она устала сидеть сложа руки. Ей требовалась поддержка. И в зале пока преимущество было на стороне Серсеи. Она невинно похлопала глазами. — Принимайте, — он махнул рукой. — Вам же расплачиваться за их предательство. Взгромоздившись на трон, Эурон осмотрел Яру, Теона, Рика и как мать стоявшую впереди них Серсею. Его тихий вздох эхом прокатился по залу. — Ступайте. — Он вдруг широко улыбнулся. — Я поговорю с вами завтра. Яра кивнула за всех и повела людей к выходу. Серсея глядела им вслед, пока последний человек не скрылся за тяжёлыми воротами. Затем она нехотя повернулась к Эурону. — Не находите странным? — Эурон пожал плечами. Его взгляд оббежал чертог и вернулся к ней. — Хотите жить, но то и дело протягиваете руку смерти. Привечаете моих племянников… — Люблю вас, — перебила Серсея и усмехнулась. Эурон прыснул смехом. — Выбрасываю свои вещи в Черноводную, покупаю корабли, позволяю проводить на себе обряд утопления, сажусь на проклятого коня, который не желает меня слушать. — С усердием продолжила она. — Строю храмы вашему богу… — Отрезаете моим людям члены, — припомнил сквозь едкую улыбку Эурон. — Договариваюсь с лордами за вас, вымаливая у них лояльности. Убеждаю каждого в этом замке, что вы тот самый король, за которым стоит идти. А вы играете в войну в поле. Вы убиваете родственников, ссоритесь с ними и отправляете на верную погибель. — А вы играете в игру, кто быстрее устанет. Губы Серсеи задрожали. Смерть ещё держала её за горло. — Скорее, устанут мои враги, чем я, — голос её стал чужим. Хриплым. Внутри собиралась горечь. — Роберт Баратеон устал после семнадцати лет. Устало Его Воробейшество. Устала карга Оленна Тирелл. — Устанут ли белые ходоки? Серсея не ответила на его вопрос, лишь сжала кулак правой руки под рукавом и смерила мужа бездушным острым взором. Не белых ходоков она принимала за истинного врага. Они были далеко, на Близнецах, в окружении призраков Фреев. — Я помню, как вы испугались на совете с Дейенерис Таргариен. Вы отнеслись хладнокровно к драконам, но не к мертвецу. Тогда ваша маска бесстрашной королевы пала. Я помню это слишком хорошо. И мне нравится это вспоминать. — Какое же вы дерьмо, Ваша милость… — выплеснула Серсея. — Похоже, вы нашли идеального друга сердца. — Смех Эурона был низким и тихим, на грани шёпота. — Так что… вам поистине страшно? Она мотнула головой: — Сколько раз я находилась на грани, уж не припомню. — Она опустила руки вдоль тела. — Роберт Баратеон боялся дотракийцев, которые набегут вместе с Дейенерис на Вестерос и пожгут поля, до которых ему дела не было. Затем вся моя родня беспокоилась о короле Севера. А потом и вправду пришли драконы, дотракийцы и Безупречные. И мертвецы стали реальны. Я потеряла всё. Мне было плевать, сожрут ли меня эти мертвецы или нет. После вы стали моим мужем. Каждый день я тряслась за собственную жизнь. Страшно ли мне? — Мне следует вас пожалеть? — Нет, Ваша Милость. Вам следует знать, что в мире нет того, что напугало бы меня. Вы правы, я протягиваю руку смерти. Потому что жалок тот, кто скрывается от неё. А вам страшно? Брови Эурона сдвинулись к переносице. — Вы потеряли команду и теперь остановитесь? — она взывала к нему. — Вы услышали про полчища мертвецов, которых ведёт на ваш народ считающий себя защитником Семи Королевств Эйегон. Эурон покачал головой: — Вы не боялись, потому что у вас всегда были люди, которые прикрывали вашу спину, пока вы отсиживались в замках. Я прошёл с командой долгий путь. — Отсиживалась в замках с другими чудовищами. И сейчас мой замок полон чудовищ. — Серсея подошла ближе к трону, откуда на неё взирал Эурон. В его глазах морская гладь не вздымалась и не бурлила. — Я — одно из них. — Не дойдя до ступеней к трону, она повернула влево, к галерее: — Желаю вам спокойной ночи.***
Лина не успевала за мужем. Он брёл по мало освещённому коридору, как будто вновь стал молодым. И ей приходилось бежать за ним. Попытки убедить его в неверных решениях с треском проваливались, но Лина не теряла надежды отговорить мужа от необдуманных действий. Его не манили ни дети, ни её любовь. Он был холоден, подобно рыбам, приносимым суровым морем. И подобно рыбам, его так и тянуло в глубину. В морскую бездну. Они прошагали мимо пронзённого громадной стрелой черепа Балериона Ужасного. Лина ухнула. Драконьи пустые глазницы щерились на неё, и в них клубилась тьма. Она, не думая, произнесла молитву Утонувшему богу. Иных молитв Лина и не знала теперь. На её лепет Эйрон обернулся. — Я задушу тебя, если услышу хоть звук, — прошипел Эйрон и, стиснув её запястье, повёл за собой. Лина всхлипнула с досады. Он толкнул её к зловещему черепу. — Будешь стоять здесь и помалкивать. Если сюда явятся люди, предупредишь. Сам он скрылся в темноте. Лина, обхватив себя за плечи, воззрилась на мелькающий в темноте балахон супруга. Не помня себя от страха, она прижалась спиной к стене. Её хрупкое тело дрожало. В углу казалось безопаснее всего. Там, в абсолютной тьме, гуляли невидимые тени прошлых королей и королев, слуг и воинов. Они перешёптывались о былых временах. И всё теснили Лину, и без того скукожившуюся от холода и ужаса. В стороне, куда отправился Эйрон, замерцали факела. Тонкие огоньки осветили огромный зал, и Лина впервые узрела все черепа драконов. Ладошка её ободралась о шершавую стену. Лине померещилось, что драконы как один дыхнут на неё пламенем. Но то были всего лишь железнорождённые. — Мы всегда верили тебе, Эйрон, — пробасил один из мужчин. За копной чёрных волос Лина увидела горящие злобой очи. — И сразу поняли, что Серсея — ведьма. — Ведьма, околдовавшая моего брата. — Провозгласил Эйрон. Ожерелье из костей рыб затрещало на его груди. — Её корабль с красными парусами — знаком крови. Если будем идти за ним, погибнем. Лина прикрыла рот исцарапанной ладонью. На губах сделалось влажно и солоно. — И тебя, верно, тоже околдовали, — один из мужчин позволил себе рассмеяться. Эйрон тут же удостоил его гневным взором. — Ты позволил ей выжить, а мог и утопить. — Его слова понравились другим и они все закивали. Лина насчитала десять человек, без её мужа. Высокие, коренастые, бородатые и угрюмые мужчины. На их поясах блестела сталь топоров. А в глазах играли блики пламени. Они больше, чем Серсея, напоминали колдунов из древних сказок. — Мой король приказал сохранить ей жизнь. Я не мог ослушаться, — возразил Эйрон, тряхнув седой головой. Его волосы напоминали Лине морскую пену. — Я не знал тогда её коварства. — Убить её будет для нас радостью, — ощерился один из моряков. Лине он напомнил клыкастого пса на королевской псарне, такого же рыжего и волосатого. — Но ты, — он ткнул пальцем в грудь Эйрона, — обстряпаешь это дело. Эйрон безмолвно кивнул. — С утра королева одна, это лучшее время. Я буду ждать вас на рассвете в этом же месте. Люди переглянулись. — Что мертво, умереть не может, — произнесли они как один и потушили факелы. Холодная рука мужа, как будто рука тьмы, вновь обхватила запястье Лины. Эйрон потащил её, спотыкающуюся, сквозь извилистые коридоры замка. Она остановилась и дёрнула его руку на себя. — Не делай этого, — её голос отдавал жалостью. — Серсея погубила многих, кто ей мешал. — Не лезь не в своё дело, женщина. Я выбрал время, когда пташки Квиберна не ползают по замку. Единственная, кто видел это — ты. Знаешь, какая участь тебя ждёт, если королева узнает о заговоре? — он дыхнул ей в лицо рыбьим духом. Эйрон резко потащил Лину вперёд. — Я всегда защищал своего младшего брата. В Королевской Гавани все хотят убить нас, железнорождённых. Поэтому я отправился с ним. Он хотел бросить меня на Железных островах. Только по милости Утонувшего бога я уговорил его взять меня с собой. Лина молчала в ответ. Когда-то у неё тоже был младший брат, но его унесла болезнь, и Лина заботилась о матери и отце. — Я не уберёг его лишь однажды, и расплачиваюсь за эту ошибку. Лина не ведала, о чём он говорит. Лишь иглами пронизывающая его боль рвалась наружу. — Король — твой единственный брат? — спросила робко Лина. — Единственный достойный.***
Лорд Родрик Харло с книгой в руках стоял на холме, вглядываясь в зеленоватые волны. Ветер обнимал его за плечи сзади и трепал плащ, который Теон привёз ему в подарок с Севера. Иной раз ветер, будто угадывая, что страница прочитана, перелистывал её и открывал лорду Родрику новые тайны. Здесь лорд Родрик мог побыть наедине с собой. Не докучали воинственно настроенные родственники. Он наблюдал меняющие краски воду и небо. Земля давно зацветала, обещая дать в ближайшее время условия для посева. Если на Пайке люди «не сеяли», то своих он заставлял вспахивать одну четвёртую острова, и люди понимали, что это приносит им больше пользы, чем бессмысленные набеги на чужие края. Правда, некому будет сеять пшено. Большинство островитян ушли на войну за Эурона Грейджоя, нового короля Семи Королевств. Лорд Родрик с печалью вздыхал и неустанно ждал тревожных вестей из Королевской Гавани. Мальчишка-гонец из Десяти Башен прискакал на рыжем жеребце и, отдав ему узкую записку, скрученную впопыхах, о чём говорила неровно поставленная печать с гербом Таргариенов, скрылся из виду. Лорд Родрик, одной рукой держа книгу, скинул со второй кожаную перчатку и раскрыл пальцами послание. От письма веяло гарью, как будто печать обрабатывалась пламенем драконов. Читая, он кивнул прислуге. Ему преподнесли стул со спинкой и подлокотниками. Письмо пришлось перечитать. Он опустил пёстрое начало. Взгляд сам коснулся главной части письма — громкого предложения от Таргариенов. Такое, от которого лорд Родрик невольно отложил книгу на подлокотник, рядом с собой. Ветер подхватил её лёгкие страницы и низверг её на землю. «…если ваш брат женится на Сансе Старк из Винтерфелла, мы навсегда станем друзьями. Людям вашего острова будут предоставлены земли в Долине, Речных землях и на Севере…» Лорд Родрик поперхнулся воздухом. Тонкую бумагу его пальцы не удержали. Листок взмыл ввысь, но печать опустила его в руки лорда Харло снова.***
Квиберн поднимался раньше Красного замка. Чуть солнце показывало багровое око на горизонте, десница уже был на ногах. В тот день его разбудил белый ворон. Чистейше белый. Таких выводили лишь в Цитадели, и тем странно было получить эту записку, в которой одновременно скрывались хорошая и плохая новости. Квиберн отложил их. По обыкновению, после пробуждения он слушал доклады пташек, дежуривших ночью и ещё не ложившихся спать. Двое мальчиков, совсем маленьких, но уже пригодных для работы, вбежали в его зал, где стояла его любимая сотня бойцов. Ребята даже не заметили их. Ни блестящие доспехи, ни грозно торчавшие копья не смутили детей. Они резво подпрыгнули к нему и за несколько золотых монет шепнули о том, что видели в прошедшую ночь. Когда Квиберн услышал новости, он добавил ещё несколько монет и отпустил мальчиков домой. Дождавшись их ухода, Квиберн забрал письмо из Цитадели и направился прямо к королю. Эурон первым получал важные объявления. В приёмном зале, где раньше проходили заседания Малого совета, Эурон разговаривал с капитаном наёмников из Эссоса. Красивый высокий капитан с улыбкой поклонился королю. Король с подобной доброй улыбкой кивнул. Они пожали друг другу руки, будто старые друзья. Впрочем, будь они друзьями, Квиберна бы это не удивило. Эурон таил много секретов. Его обидело лишь то, что он не знал, о чём Эурон беседовал с капитаном Золотых Мечей. — Ваша милость, у меня к вам записка из Цитадели, — провозгласил Квиберн и несмело протянул листок королю. Эурон пробежался глазами по острым буквам: — Отлично. — После первой части он хотел было бросить читать, но вовремя спохватился. Подняв морские глаза на Квиберна, Эурон тихо поинтересовался, как бы ища подтверждения словам из записки: — Мой брак с королевой Серсеей недействителен? Квиберн вздрогнул. Ответ он смог дать, собравшись с духом: — Вероятно, великий мейстер не обратил внимание на то, что королева Серсея назначила меня ответственным за браки. — Это была ложь, но она срывалась с уст невероятно легко. Ответственным за браки всегда был верховный септон. Королевская Гавань утратила и септу, и септона, а значит, и заключать союзы короля и королевы не мог никто. Серсея не планировала выходить замуж и не заботилась об этом, когда решилась. Её не интересовали формальности. — Какая разница, кто нас женил? Вы или святоша? — Полагаю, что великий мейстер намекнул, что он не признаёт ваши права на трон. — Квиберн ощутил на языке сладкий вкус предстоящей победы над мейстерами из Цитадели. Оставалось настроить Эурона против них. — Мне его жаль, — Эурон смял бумагу и подал её служанке. Не ожидав такой реакции короля, Квиберн на мгновение замолчал, думая над ответом. — Это способно посеять смуту в рядах верных вам людей. — Серсея знала? — спросил Эурон, выходя из-за стола. Он окликнул служанку. Та протянула ему письмо. — Знала, ведь так? — Он считал, что добрался до истины, которая пряталась от него. — А вы молчали. Что ж… мы женимся ещё раз. — Король стукнул загнутым указательным пальцем по столу. — И теперь по традициям железнорождённых. Квиберн теребил ткань мантии. — У вас есть ещё новости ко мне? — Эурон отпил из золочённого кубка. Квиберн мотнул головой. На выходе он вспомнил: — Ваша милость, мне понадобится капля вашей крови для завершения эксперимента… Эурон чиркнул ножом палец и выдавил кровь на плоскую чашечку. Квиберн с трепетом подобрал её, боясь, что не успеет донести каплю. — Благодарю, Ваша милость. Выходя, он заметил пришедших к двери Теона Грейджоя и Рика. Последний с восхищением разглядывал стоявшего у дверей Гору, на кого даже Эурон в первое время поглядывал с опаской. Квиберн решил осведомиться у Теона: — Как ваша сестра? — Она у королевы, — ответил вместо своего лорда Рик.***
— Я рада вновь увидеть вас живой, — призналась Серсея. Яра широко улыбнулась. До её отплытия улыбка ей давалась с трудом. Быть может, сейчас она верила, что наступит конец всем мучениям. — Я тоже рада видеть вас живой, — насмешливо произнесла Яра. — Если бы ваш дядя хотел меня убить, он бы перерезал мне глотку сразу, — Серсея развела руками. — Мой дядя не рыцарь, не только чья-то пролитая кровь доставляет ему удовольствие. Смерть — это избавление, но всё, что до неё — это гораздо хуже. Серсея потупила взор: — Не буду спорить, у вас в этом есть опыт. — У вас разве нет? Они смерили друг друга взглядами. — Вы стали дерзче. — А вы, кажется, схватили Эурона за член. Серсея усмехнулась и разлила вино по кубкам. — Сейчас у него хлопот хватает и без меня. Вы любезно привезли ему новости о белых ходоках. Теперь он вряд ли потревожит мой сон. Яра не тронула вино. — Не тревожит ли ваш сон что-то другое? Что сподвигло вас строить храм чужому богу, о котором вы ничего не знаете? — Я хотела подружиться с вашим дядей. — Эйрон купился на храм? Вы понимаете, кто он? В нашем роду все безумные идиоты, в особенности Эйрон. — А король к нему, похоже, относится лучше, чем к вашему отцу, — заметила Серсея. Взгляд Яры тут же потускнел. — Если Эурон может относиться к кому-то лучше. — Эйрон — мокроголовый дурак, для Эурона он не соперник и на власть не претендует. А вот вы зря с ним играете. Если кто-нибудь трогал его Утонувшего бога, он не жалел сил, чтобы извести его. Серсея медленно отставила кубок. Похоже, она не знала о жреце слишком много. — Он сам давно не убивал людей. Битва у Светлого острова многое в нём переменила. Правда, Эйрон настроет любого против вас, хоть Безликих из Браавоса, но добьётся своего. Он не уважает женщин и не признаёт их власть. — Поэтому вы проиграли на Вече? — Да. — Но раз уж он столь ярый борец Утонувшего бога, отчего тогда простил Эурону смерть брата? У вас не приветствуется убийство родственников. Яра, похоже, не знала и была удивлена выводами королевы. В ответ она лишь пожала плечами. — Мог ли Эйрон ждать возвращения Эурона? Этот вопрос она, скорее, задала сама себе. — У Эйрона не было причин злиться на моего отца. Он называл его истинным железнорожденным королём. — Чтобы Бейлон ещё раз попытался отвоевать независимость и потерпел поражение. На этот раз положение дел было ещё печальнее. Чтобы люди убедились, что правитель не годен. И, похоже, ему это удалось. Яра неверяще повертела головой. — Возможно, ты не всё знаешь о семье, — заключила королева. — И отец прятал от тебя нежелательную правду. — Какую, например? — О том, почему Эурон убил твоего отца. — Эурон — просто безумец! — Яра отвела взгляд. — Просто так ничего не бывает, моя милая. Ни хорошего, ни плохого.