***
Подушки казались неудобными, слишком тёплыми. Атласная ткань липла к её щекам. При каждом её поцелуе Серсея морщила губы. Она пыталась класть руку под щёку, но это не избавляло её от мерзости новой постели. В конце концов, королева метнула обе подушки на пол и уставилась в голодную темноту. Сон не одолевал её. Ей хотелось пить. А ещё, возможно, проехаться верхом на коне вдоль берега, чтобы охладиться, ибо, если отдаться теплу, ей придётся уснуть. Во сне к ней приходят кошмары. Она бежит от щупалец морского чудища. Бежит долго. Потом в один момент обязательно падает на землю. Земля превращается в нечто липкое, как атласная ткань. Больше, чем чудовища, Серсея боится земли. Она втягивает в себя королеву, не оставляя ей шанса выбраться. Единственный способ, помогающий ей выбраться — прокричать имя Эурона, но это ей не всегда удавалось. Порой, Серсея забывала, как дышать, не то, что говорить или кричать. Каким-то образом, это спасало её. Она проговаривала имя мужа перед сном, чтобы настроить себя обязательно выкрикнуть его во сне. Эурон сразил для неё Песчаных Змеек и Безупречных, сжёг предателей вместе со своим кораблём. Быть может, сражал и гонящееся за нею чудовище? Пока он являлся в их покои, Серсея не видела ужасающих снов. Нет, всё же она посчитала Эурона жестоким. «Околдовала тебя щель её», — так говорил один из предателей перед тем как Эурон сжёг его язык в пламени факела. Серсея с досадой подумала, что узнай этот моряк правду, наверно, умолк бы, сочувственно опустив голову. Она смотрела в потолок, представляя картину из храма. Король держит огромное королевство. У него мало времени на свою жену. Но разве не в этом заключалось её счастье? Король занимался подготовкой к войне, оставив её в покое. Она ведь желала этого. Она сама себе предсказывала это. Только Серсею смущала мысль, что очередной мужчина в её жизни ничем не отличается от предыдущих. «Ничем?» — спросила её темнота. В голове Серсея повторила его обещание защищать свою жену. Он сказал ей: «Мы сотрём Таргариенов в прах». «Мы», не «я». Роберт Баратеон бы клялся убить их лично. Джейме… Серсея на мгновение затаила дыхание, вспоминая образ брата. Образ возник осколками: золото волос, зелёные преданные глаза, меч в левой руке, блестящий панцирь доспеха. Она его утопила. Она забыла его раз и навсегда. Джейме бы пообещал сражаться за неё, но не с ней. Он был её псом. Эурон отличался от них. «Чем?» — глухо спросила темнота. Серсея положила руки на грудь, вспоминая каждую деталь. Он покрыл её не плащом, а парусом, содранным с одного из кораблей. Этому воспоминанию она чуть улыбнулась. Он не поддался влиянию брата и не оттолкнул её. Он не казнил её за освобождение Яры Грейджой. Он был не рад её тратам на храм, однако разрешил строить. Он признал её правоту, когда Мокроголовый напал на неё. Он не изменял ей… даже не смотрел в сторону других девушек, а хорошеньких служанок в замке водилось немало. Роберт Баратеон всех бы переимел. Эурон утопил Железный трон и установил для них два новых, стоявших на одном уровне. Он никогда не говорил о наследниках, хотя на Железных островах для мужчин, как и везде, это занимало львиную долю проблем. Темнота в ответ как будто рассмеялась голосом ведьмы, предсказавшей Серсее гибель её детей. «Да ты влюбилась!» — сквозь хохот сказала темнота. Так же она влюблялась в Рейгара Таргариена, обещанного ей. В Роберта Баратеона, любящего Лианну Старк. Только не в Лораса Тирелла. Ей было необходимо влюбиться. Она так решила. «Ты готова быть с кем угодно, если это тебя спасёт? Даже с ублюдком-железнорождённым?» — возмутилась темнота. Серсея сжала правой рукой ткань ночной рубашки. Ублюдком был Роберт Баратеон, пьющий днями напролёт и вспоминающий свою Лианну Старк. Он был жалок: выпрашивал денег у её отца, у Железного банка, у Тиреллов. Эурон подчинил Железный банк себе. Эурон построил флот из тысячи кораблей. Лордам он тоже сумел понравиться. «За неимением других», — шепнула темнота. Большинство лордов потеряли своих сюзеренов. Но у них имелся выбор: либо Джон Сноу, отныне именуемый Таргариеном, приручившим белых ходоков, либо Эурон, идущий на Таргариенов с голыми руками. Выбор пал на Эурона Грейджоя. Все устали от правления Таргариенов. Устали от их драконов. Всех возмущали дотракийцы. Если народ узнает о белых ходоках, гнева людей не избежать. Заморская шлюха Дейенерис и её Джон Таргариен падут. Эта мысль казалась глубокой ночью более верной, чем когда-либо. Темнота отступила, видимо, признав своё поражение в споре с королевой. Серсея сомкнула налитые усталостью веки. Сон атаковал её. Весь мир вокруг потух. Укрывая плечи одеялом, королева ощутила чьё-то невесомое касание, но бороться со сном не было сил.***
Квиберн узнал о приближении Таллы Тарли задолго до того, как её немногочисленный отряд подобрался к воротам Королевской Гавани. Навстречу ей Эурон распорядился послать Грейдона Гудбразера. Король стал давать ответственные поручения молодым людям, хотя Серсея на его месте послала бы кого-то более опытного. Лорд Рикард Харло давал указания прислуге на кухне и в пировальном зале, распоряжался о чистоте покоев, о местах для сопровождающих Таллу Тарли людей в Башне Белого Меча. Улицы содержались в должном порядке благодаря Яре и Теону. Серсею возмущало то, что нанятые ею Золотые Мечи ловили мух в Башне Белого Меча, хотя могли заниматься более важными делами. Вероятно, Эурон крепко взялся за упрочение власти железнорождённых. Отрадно было знать лишь, что ему всё ещё советовал Квиберн — десницу заменить никто не мог. Правда, к его влиянию добавлялось в малой доле карсовское. Помилованный королём жрец отныне всюду следовал за ним. Проповедей от него не слышали. Именно это и нравилось в нём Эурону. Видимость нерушимой власти королю удалось создать. Залы пестрели чёрно-золотыми знамёнами Грейджоев. Серсея остервенело глядела на них, идя под руку с Линой. Ни Роберт, ни Тайвин не могли представить. Она невольно задавалась вопросом, взаправду ли это происходит или это часть её беспробудного сна. Сна, начавшегося с тех пор, как Джейме её покинул. Всё это она допустила, чтобы жить. Разрушила дом ради себя. Тарбеки и Рейны бы изумились, зная, что дом Ланнистеров потерпит столь невиданный крах — крах от рук самого Ланнистера. Быть может, в загробной жизни они видели это и посмеивались над Тайвином. Серсея забрала свою руку у Лины, остановившись напротив двух тронов — трона короля и трона королевы. Да, она разрушила дом. Но именно с неё начнётся жизнь нового. Стоит лишь уверовать. Вытравить из себя львицу. — Гости прибыли! — доложил слуга и с поклоном до пояса вышел из тронного зала. — Дождёмся короля. — Серсея кивнула остальным, присаживаясь на трон. Под спину обязательно клали мягкие подушки — король сдержал обещание сделать кресла удобными. Эурон не заставил себя ждать. Размашистым шагом он ловко преодолел галерею. Квиберн и Карс плелись за ним: Квиберн — в парадной чёрной мантии с символом десницы на груди, Карс — в зеленоватой. По приказу короля жрец не носил водорослей в голове и оставил только браслет и ожерелье из зубов акулы, ибо они вызывали меньшее недовольство. С плеч Эурона струился чёрный плащ. Он был новеньким: полы не успели собрать пыль. Серсея догадалась — он вышел из покоев. Оденься она чуть позже, то могла столкнуться с Эуроном. Маленький случай вновь разделил их. Поднимаясь к трону, Эурон оглядел её придирчивым взором. Серсея напряглась. Ему не угодило платье? Забравшись наверх, он взял её правую руку, где сверкал изумрудный перстень, и кротко поцеловал. — Мне приятно, что вы ждёте, — терпко проговорил он и задержал ненадолго взгляд. Собираясь присесть, он вдруг потянул её руку на себя: — А не ласкаете себя руками. — Прямо у уха прошелестели наглые слова. Шёпот отдал тепло и пощекотал кожу. Ей тяжело далось удержать чувства. Нос и скулы свело нервной дрожью. Сквозь неё Серсея нетвёрдо улыбнулась мужу. Он посмеивался. Он видел её ночью, приходил в комнату, а теперь смеётся. — Боитесь, что справлюсь без вас? — поддела его Серсея. Большего не стоило говорить. Этой ночью она выспалась. Этой ночью он был рядом с ней. Эурон махнул рукой, дав сигнал страже открыть ворота. Путники уже ждали около входа. Таллу Тарли допустили одну, без свиты. Ворота открылись, представляя Серсее невысокую худощавую девицу с копной тёмно-русых волос, уложенных в аккуратную косу. Походное зеленоватое платье не представляло ничего изысканного. Строгость и сдержанность в каждом шаге, взгляде, движении. Она едва достигла семнадцати лет, но выглядела гораздо старше. Однако юный Грейдон Гудбразер вёл её, не спуская с девицы очарованного взора. Кажется, он уже влюбился. Талла не смотрела на него. Он медленно отпустил её белую руку, когда оставил Таллу возле тронов, она поблагодарила его за сопровождение, даже чуть улыбнулась. В руках она держала свёрток парчи. — Король Эурон, — поклонилась девушка. — Королева Серсея. — Она присела в лёгком реверансе. — Для меня честь стоять перед вами. Прошу простить за мой пыльный вид. Я стремилась как можно скорее добраться в Королевскую Гавань. Серсея благосклонно улыбнулась девушке. Её дум и тела ещё не касалась грязь. Она выглядела невинной, нежной и женственной. — Что привело вас к нам? — спросил Эурон. Он проницательно разглядывал Таллу, в особенности её свёрток. Судя по тому, как она его держала, он был тяжёлым. — Верность короне. — Талла робко подняла глаза на него и тут же опустила. — Я хочу исполнить долг отца. Я не рыцарь и не воин, но в знак моей преданности я принесла в подарок королю Эурону фамильный меч. — Девушка осторожно развернула парчу, обнажив белесый клинок. Солнечные лучи, попав на него, отразились огнём в глазах короля. Грейдон Гудбразер восхищённо улыбнулся. Серсея поняла, что Его милость перед даром не устоит. Она чуть подалась вперёд: — Вы очень юны, леди Талла, однако отважны. Вы сделали непростой выбор в своём возрасте. Разве вы не страшитесь драконов? — Мой брат говорил, что драконы — это пламя в оболочке. Но каждая оболочка смертна. Ваш десница сообщал, что в королевской оружейной изобрели орудие против них. Если вы поделитесь им, мои люди готовы обучиться управлять орудием, чтобы защитить Семь Королевств. Квиберн вдруг подал голос: — Скажите, леди Талла, почему ваш брат не с вами? Его Матерь Драконов назначила Хранителем Простора. Талла дрожащими губами произнесла: — У нас разные позиции. Король Эйегон был другом моего брата, он не может предать его. Сэм отказался от титула Хранителя Простора прилюдно. Он не принимает ничью сторону как мейстер моего дома. Серсея кротко улыбнулась: — А что за позиция у вас? — Пусть я благодарна королю Эйегону за то, что он спасал жизнь моему брату в Ночном Дозоре. Однако его жена заживо сожгла моего отца и брата, лишив наш дом силы. Моя мать лишилась разума. И после этого король Эйегон прислал гонца, приказывая мне выйти замуж за одного из железнорождённых по имени Грейдон Гудбразер. Этот союз, как сказал гонец, положит конец войне и объединит народы. За это они хотели дать мне Хайгарден. Вернее, лорду Грейдону. Серсея с Эуроном переглянулись. Грейдон покраснел от переполнившего его возмущения. — Если они приказывали, — медленно проговорил король. — Значит, жених уже дал согласие на этот брак? — взгляд его метнулся на испуганного мальчика. Тот, недолго думая, встал перед троном: — Ваша милость, смею заверить, я писем от Таргариенов не получал, и мой меч и щит полностью ваши. Эурона это не убедило. Он нахмурился, как недовольный ответом ребёнка родитель: — Не ты, а твой отец. Он отдал тебя мне для отвода глаз, а за спиной козни строит? Сыновей у него трое. Смерть одного он точно переживёт. Грейдон в беспомощности упал на колени: — Ваша милость, даже если мой отец перебежчик, я служу вам. — Что мне толку от тебя, если его люди могут в любой миг переметнуться к Таргариенам? — взревел Эурон и крикнул страже: — Привести ко мне Рикарда Харло! — Серсея ощутила холодок на коже рук. — Гудбразеры и Харло — самые влиятельные семьи на железных островах. Если предложили вам, то и Чтец вряд ли остался в стороне. Лорд Рикард явился незамедлительно с сияющей улыбкой, поклонился королю и королеве, поцеловал ручку Таллы, но упустил из виду Грейдона Гудбразера. — Ваша милость, опочивальни для леди Таллы и её людей готовы. Повара уже подают горячие блюда. Жду ваших распоряжений. Эурон хмыкнул: — Скажи мне, мальчик, тебе Таргариены не предлагали жениться на какой-нибудь леди, чтобы скрепить союз железнорождённых с их домом? Я жду от тебя честности. Вот Грейдону Гудбразеру, — Эурон махнул рукой на стоящего на коленях юношу, — предлагали жениться на Талле Тарли. Но его отец и он ничего не сказали. Не поверю, если твоего Чтеца Эйегон и Дейенерис обделили своим вниманием. Рик, увидев положение Грейдона, перестал улыбаться. — Я о том не знаю, Ваша милость. — Глядя на Грейдона, ответил Рик. — Но я могу предположить. Я всего лишь стюард, и мне бы они точно не предложили. Эурон слушал его внимательно: — Кому тогда? Самому Чтецу? Ему нужно подыскать старуху. — У лорда Родрика есть не женатый брат, лорд Харрас. Он не стар. Эурон потёр виски: — Благородный Рыцарь, — сказал он, прикрыв глаза. — Он весь из себя честный, добрый и смелый. Какой же даме могли предложить его руку? Серсею вдруг осенило: — Сансе Старк! — подумав, она кивнула сама себе и обратилась телом к королю. — Сансе Старк, не меньше, Ваша милость. Если, как вы говорите, лорд Харрас благороден и честен, он идеальная партия для дочери не менее честного Эддарда Старка. Рука сестры короля — весомая цена за верность. Эурон подошёл к Талле, забрал меч, осмотрел его и вернулся на трон. Он жестом указал Грейдону встать. Опираясь на рукоять меча, король облюбовал взглядом Грейдона, Таллу и Рика и сказал: — Значит так. Леди Талла, за вашу верность я не могу дать вам меньше Хайгардена. Вы получите людей и орудие. Но я прошу на пару недель стать моей гостьей. — Эурон перевёл взор на Рика. — Я пошлю ворона к Чтецу, а ты сегодня же направишься к Орлиному Гнезду. Возьмёшь с собой отряд Харло и знамёна. Если королева Серсея права, Санса Старк ожидает ответа сира Харраса, и ты представишься Харрасом Харло. По пути не торопись. Я могу отозвать тебя назад, если наши предположения не сбылись. А если сбудутся, ты женишься на леди Сансе, а после свадьбы перевезёшь жёнушку на остров Харло. — Эурон, дождавшись слабого кивка Рика, повернулся к Грейдону. — Я не знаю, что делать с Гудбразерами. Ты здесь, и меня это впечатляет. Мне нужны такие смелые и хорошие воины. Серсея, поколебавшись, сказала вместо короля: — Чтобы избежать предательства, мы дадим Гудбразерам нечто, сравнимое с Хайгарденом. Чтобы люди были уверены в нас. — Эурон с любопытством посмотрел на неё. — Скажите своему отцу, что в знак моей доброй воли я дарую вашей семье Кастерли Рок и прилегающие к нему земли. — Эурон пошатнулся на рукояти меча. Грейдон поперхнулся воздухом: — Моя королева, но это фамильная территория Ланнистеров. Мы не можем принять… — Моя фамильная территория отныне здесь. Если вы не примете жест моей доброй воли, — Серсея сделала ударение на слове «доброй», — то мне придётся усомниться в вашей преданности. Вы ведь этого не хотите? На пиру король дёргал желваками, игнорируя её взгляды. Серсея наслаждалась дорнийским вином и пахнущими дымком перепелами, стараясь выглядеть мягкой. Ему не нравилось, что она отдала Кастерли Рок без совета с ним. Однако это была её земля. Ланнистеров больше нет. К чему ей Утёс Кастерли, если она правит в Королевской Гавани. — Меня пугает лишь то, что мы отдали обширные земли столь молодым людям, — отпивая вино, сказала она, не надеясь, что Эурон ответит. Он фыркнул и чокнулся с ней: — Выпьем за щедрых королей. Эурон выпил и прижался губами к её щеке. Серсея зарделась, будто девушка. Ей, только-только захмелевшей, хотелось подарить ему поцелуй в губы. В ответ она только невесомо прикоснулась к его губам и покинула пиршественный зал.***
Дейенерис не могла решить, кого в нём больше: волка или дракона. Когда он узнал об их родстве в Винтерфелле, Эйегон попытался отказаться от любви к ей. Она убедила его, что для Таргариенов родство ничего не значит, что они вместе спасут мир от угрозы белых ходоков, завоюют Семь Королевств и сядут на Железный трон, сохранив чистоту крови. Эйегон по-прежнему вёл себя честно, как его учил Нед Старк. Но не мог скрывать удовольствия от полёта на драконах. Ни Рейегаль, ни Дрогон ему не перечили. А белый лютоволк по имени Призрак всюду шествовал за хозяином, не бросая его. Дени полюбила даже лютоволка, хотя тот иной раз недобро глазел на неё. Сир Джорах сказал, что волк ревнует. Она встала на нелёгкий путь — подружиться с Призраком. Ради этого Дени сама кормила его, чесала шерсть, ласково говорила с Джоном, если Призрак бегал поблизости. И он казался благодарным. Теперь Призрак следовал и за новой королевой. В каюте «Белого дракона» было жарко. Поручив правление кораблём Давосу Сиворту, Дейенерис и Эйегон выкрали у бесконечного потока времени пару часов друг для друга. Освободившись от одежды, Дени лишь на короткие минуты охладилась. Трепетно и мерно лаская её, Эйегон пробуждал в груди ликующее пламя, обжигающее собой её сердце. На Севере именно он и согревал её. Погода, недоверие северян, затаённое презрение Сансы окатывали её ледяной водой. Дени уцепилась за единственное хорошее, что дал ей Север — Эйегона, как за соломинку, и не желала отпускать его. Тёмными ночами, когда ветер истошно выл, вздымая ледяные крошки в сухой морозный воздух, она снимала с Эйегона волчью шкуру, вытаскивая наружу спящего дракона. Его прогорклые поцелуи, отдающие крепким северным элем, не оставляли на ней живого места. Она носила их подобно оберегам под толщей одежды. Тогда её не волновали ни погода, ни недоверие, ни презрение. Она стала желанной. Свечи, ей показалось, погасли быстро. Солнечный свет тоже ослаб. Карие глаза Эйегона влажно блестели в резко наступившей темноте. Он всегда был нежен и аккуратен. Он знал прихоти её тела. Ребёнок не давал ей двигаться столь же проворно, как раньше. Эйегон относился к животу более трепетно, чем она. Мягко придерживая её ноги, он плавно скользил в ней, заставляя Дени мять руками чистые простыни. Закрыв налитые близящимся удовольствием веки, она робко двинулась ему навстречу с полувсхлипом. Кровь ударила в ушах, и Дейенерис не услышала возвещавшего о прибытии рога. Её испугал тонкий скулёж. Гулкий вой оттолкнулся от противоположного угла комнаты, наполняя собой всё пространство. Весь пыл мигом остыл. Дени негрубо оттолкнула Эйегона, слезая с постели. Призрак, лежащий у дверей, постепенно затих. Сверху донёсся звук рога. Пока никто не спустился с палубы, чтобы доложить им, что «Белый дракон» подобрался к раздвинутым ногам Браавосского Титана, она накинула шёлковый халат и бросила Эйегону, едва заметному в темноте, портки с рубахой. Он замешкался, но ненадолго. Когда в каюту постучались, Эйегон незамедлительно открыл. Паж доложил, что они подплывают к Титану. На палубе Дени тряслась от холода. Паруса мелодично трепыхались на ветру, и корабль легче огибал крутые волны. Миссандея предложила ей отправиться в каюту. Дейенерис обворожил Титан. «Белый дракон» подбегал к его мускулистым ногам. Два больших глаза горели жёлтым цветом, разгоняя мрак. Часовые затрубили, оповещая о прибытии нового корабля. Эта статуя являла символ независимости вольного города. Глядя на неё, Дейенерис вспоминала преданного Серого Червя. Вместе с тем тоска раскрывала жадную пасть и впивалась в её сердце острыми клыками до крови. Если бы она не оставила Безупречных в Кастерли Рок, боясь удара в спину, он был бы жив. — Я прикажу возвести подобную статую Серому Червю, когда мы свергнем Серсею, — горячо заверила восхищённая Титаном Дени. Она взяла руки Миссандеи. Та прослезилась и улыбнулась. — Все будут видеть его, ступая по Королевскому тракту. Он умер героем. Люди будут чтить его спустя годы. — Миссандея кивнула. — Но сперва мы непременно отомстим за него, я клянусь тебе. — Дейенерис сжала руки советницы и обняла её. — Ваше великодушие не знает границ, — Миссандея поцеловала её в замёрзшую щёку. — По обычаю нужно провести корабль через Таможенный порт, чтобы получить разрешение. — Давос Сиворт подкрался к ним довольно бесшумно. Едва Дейенерис стала поворачивать к нему отяжелевшую после воспоминаний голову, в вышине раздался громогласный рёв двух драконов. Она забыла о сире Давосе и подняла глаза на небо. Рейегаль и Дрогон, расправив крылья, пролетели через плечи Титана, попутно распугав дежуривших часовых. Сир Давос искренне рассмеялся, хлопнув себя по ляжке: — А в пекло его, Таможенный порт. Или пропустят нас, или будут иметь дело с драконами. — Королева с усмешкой кивнула ему. — Нас бы не пропустили с нашим грузом, — пошутила Дени. Чужие корабли не имели разрешения входить в Пурпурную гавань — здесь садились на якоря части местной флотилии, для остальных предназначалась Мусорная гавань, кишащая народом. Эйегон, издалека увидев сгущающиеся точки факелов в Пурпурной гавани, приказал править туда. — Они ждут нас? Или это стража одного из богачей? — Эйегон прищурился, стараясь разглядеть что-то. — Если нас ждут, как они могли предугадать? — Дейенерис обернулась к сиру Давосу, Миссандее и Джораху, который укладывал меч в ножны, тот пожал плечами. Миссандея надела королю и королеве их короны. Они являли собой железные обручи с драгоценными камнями. Дейенерис просила не надевать корону до победы над Серсеей, но северяне упорствовали в желании сделать её королевой заранее. Она была их королевой, поскольку безумно нравилась их королю. Не принять дань уважения от жителей Севера Дени не могла. Но если её корона была инкрустирована знакомыми людям сапфирами, то в короне Эйегона во главе находился белесый дымчатый камень, напоминающий лёд. Места в Пурпурной гавани для корабля едва хватило, он расположился столь далеко от причала, что пришлось доплывать на лодочке. Дени уже подташнивало. Она крепко вцепилась в руку Эйегона и не смотрела на воду. Когда они очутились на пристани, их встретило войско, напоминающее Безупречных. Сомкнутые ряды разомкнулись, пропуская по живому коридору высокого статного мужчину. Доски под его смелыми шагами даже не скрипели. Он ступал, расправив гордые узкие плечи, укрытые горностаевым мехом. Взгляд то ли прищуренных, то ли узковатых глаз сверкал огнём тысячи факелов, а медный свет пламени струился по его изысканной фигуре. Тонкие длинные пальцы левой руки придерживали рукоять изогнутого меча, переливаясь золотыми перстнями. Зелёные, жёлтые, синие, красные, чёрные камни отражали огонь факелов. Дейенерис поняла, что это и есть новый владелец Железного банка — Инхо Левентис. Если то был не он, то кто ж ещё? Эйегон ступил навстречу, ведя её под руку. Он первым завёл разговор: — Rytsas. — Валирийский с уст короля прозвучал жалко, но Дени внутренне похвалила мужа. Он противился, и всё же выучил некоторые слова. Трескучая тишина ответила им. Дейенерис не хватало рядом Дрогона и Рейегаля. Их вид сбил бы всю помпезность у нового банкира. Тот остановился в пяти шагах от них, окинул смутным взором и, чему-то хищно улыбнувшись, наконец, вымолвил: — Здравствуйте, — голос его звучал бархатно, с толикой обуревающей этого человека помпезности. — Я знаю валирийский, но на Общем языке говорю не хуже. Владыка Света выказал мне почтение, сообщив о вашем прибытии, Матерь Драконов. Когда мне принесли письмо от вашего советника, я уверовал. — Он чуть покосился на спокойное небо. Дени заметила, как он напрягся, вдохнув больше воздуха, — страшился появления драконов. — Одно мне неизвестно. Какой причине скромный банкир обязан визиту Разрушительницы Оков и Королю Севера? Инхо Левентис не походил на сытых господ Астапора или Миэрина. Отпечаток сложной жизни багровел шрамом на левой щеке. Его взгляд напоминал Дейенерис Серсею. «Ничего ты от меня не получишь, таргариенская шлюха», — гласили чёрные глаза Левентиса. Тон его выдавал надменность. Вряд ли Левентис уважал кого-то из людей больше себя, однако Эурон Грейджой получил признание банкира. Дени не знала как. Она решила, чего бы ей ни стоило, выдрать надменность из сердца Левентиса. — Боги к вам милостивы, — выдыхая пар, сказал Эйегон. — Странно, что причина нашего визита вам не известна. Нам известно, что вы поддерживаете узурпатора Эурона Грейджоя, поворачиваясь задом к истинным наследникам трона. Левентис приподнял уголок губ: — Железный банк не является сторонником того или иного короля Вестероса. Мы — дети вольного города. Мы не присягаем ни Грейджоям, ни Таргариенам, ни кому бы то ни было. — Половина Вестероса несправедливо говорит о том, что Эурон Грейджой убил Тихо Несториса и подчинил Железный банк? — вступила Дейенерис. — Распускай эти слухи крестьяне, я бы не слушала, но это говорят лорды и леди Юга. Эурон Грейджой держит двадцатитысячное войско Золотых Мечей, остатки войска Ланнистеров, тысячный флот, и никто не говорит, что народ Королевской Гавани бедствует. Каким образом можно держать население в благополучии без чьей-то поддержки? И как смотрит на это ваш Морской владыка? Ни один мускул на лице Инхо Левентиса не дрогнул: — Король Эурон помог Железному банку убрать казнокрада, и мы щедро отблагодарили его, забрав часть долга за Золотых Мечей. Эурон Грейджой вместе со всем войском не требовал у меня подчинения. Я не падал перед его троном на колени и не лобызал его ноги, как делают ваши лорды. Что же до моего Морского владыки… боги милостивы, мы от него не зависим. Чем обязан вам? — Стало быть, за казнокрада долг выплатит Эурон Грейджой? — спросил Эйегон. Левентис прыснул смехом: — Вы, кажется, не понимаете, Король Севера. Эурон стал клещами, вырвавшими из нас занозу. Долг Несториса вынес из дома его слуга и бросил на порожки Банка. Эурон Грейджой будет выплачивать собственный долг, либо вернёт Золотых Мечей. Или вы готовы были заплатить за казнокрада? Повторю вопрос: чего вам нужно? — Вашей поддержки, господин Левентис. — Сир Давос вышел вперёд. Левентис тихо рассмеялся: — Я — не господин, а вы — не мой раб, сир. Зачем королю и королеве, имеющих драконов, одичалых, дотракийцев и северян, поддержка Железного банка? — Мы нуждаемся в хорошем вооружении армии, — объяснил Эйегон. — Качественная броня и орудия стоят больших денег. Если мы победим, я выплачу долг Эурона и свой собственный, а вы получите надёжного союзника. В любом конфликте Вестерос будет поддерживать Железный банк, чьих врагов незамедлительно уничтожат драконы. — По первому моему зову? — глаза Левентиса жадно заблестели. — По вашей просьбе о помощи, — холодно промолвил Эйегон. Белый камень на его короне пускал в воздух тонкие ручонки ледяного пара. — Взамен мы требуем лишь один раз помочь нам. — Заманчивое предложение, Король Севера, но у Железного банка нет конфликтов извне. Мы вполне дружелюбны. Наоборот, люди боятся стать нашими врагами. Если люди не боятся стать вашими врагами, то, значит, на драконов нашли противовес, а мне не хочется вступать в сомнительную перепалку чуждого мне континента. Если кузнецы и оружейники вас любят, то они будут работать бесплатно. — На драконов никогда не найдётся противовес! — вспыхнула Дейенерис. — Однако вы со своим королём здесь, на пристани, протягиваете мне руки, чтоб я подал вам милостыню, как нищим. Чего стоят ваши драконы по сравнению с деньгами Железного банка? Дени засопела на его слова и сжала руку мужа. В животе у неё пинался ребёнок. — Драконы могут отобрать этот банк, — сказала она на валирийском. Эйегон повернулся к ней, будто понял. Инхо Левентис, оттянув плащ, будто он сжимал его, ответил с поднятым подбородком: — Мы — вольная организация и ничего вам не должны, Дейенерис Таргариен. Мы не обязаны вас любить и почитать. У нас нет королей и королев. Если вы посягнёте на свободу браавосцев… — драконий возглас заглушил его речь. Левентис вздрогнул. Глядя в небо, он не обнаружил ни Дрогона, ни Рейегаля. Они носились где-то над центром города. Дени сдержанно улыбнулась, но её муж предчувствовал неладное. Она услышала это спустя время. Рёв дракона стал воем. Он звучал снизу, вдоль узких переулков. Вместе с ним отчаянно завыл лютоволк. Ловушка. Стукнуло у неё в голове. Дрогон угодил в ловушку. — Дрогон, — испуганно пролепетала Дейенерис. — Что вы с ним сделали? — она отпустила руку Эйегона и подошла к ухмыляющемуся Инхо Левентису. — Если с драконом что-то случится… Его копьеносцы тут же направили копья на Дейенерис. Сталь была дымчатая, валирийская. — Если с Железным банком что-то случится, Дейенерис Таргариен, ваш дракон лишится кожи, — предупредил Инхо Левентис, нахмурив тонкие чёрные брови. Она его уже не слушала. Гнев огнём разливался по её венам. Материнский гнев. — Найди Рейегаля! — крикнула она Эйегону. — Ты его наездник, он послушает тебя. Только он сможет спасти брата. — Она молила его взглядом отправиться к Рейегалю, разыскать его. — Мы не хотим конфликта с Железным банком, Инхо Левентис, но драконы могут обозлиться. Если вы позволите мне отыскать второго, я даю вам слово, что мы уберёмся с Браавоса. Некоторое время помолчав, Инхо Левентис коротко кивнул головой. Дени дрогнула — ловушка. Ещё одна ловушка. Когда Эйегона сожрал уличный мрак, она уставилась на банкира налитыми кровью глазами. Казалось, она сама готова исторгнуть пламя, если дракона не освободят. Сир Джорах аккуратно подцепил её за локоть, намекая, что нужно уходить на корабль, предоставляя Эйегону выполнить задуманный им план. Дейенерис вырвала руку из его: — Я дождусь здесь освобождения моего дракона. Инхо рассмеялся: — Нет, Матерь Драконов, для вас у меня припасено более подходящее для наблюдения место. — Он прикрыл глаза и обратился к воинам: — Взять её. — Не делайте глупостей, Инхо, — выкрикнул сир Давос. — Вы мудрый человек. Склоните колена и вам сохранят жизнь, сделав другом короны. Сир Джорах приказал ему убираться на корабль. Он обнажил свой меч, как всегда, закрыв Дейенерис собой. Дени слабо ухватилась за его плечи. Кто из них делал глупости? Левентис, убеждённый в скорой победе, или сир Джорах, идущий один на тысячу хорошо обученных стражей? — Бегите, моя королева, — тихо шепнул он. Солдаты направили копья на него. Она дёрнулась, чтобы убежать, но тут же услышала призывный плач Дрогона. Если она хотела помочь ему, то должна была остаться. Оттолкнув сира Джораха с пути, Дени прошла к Инхо Левентису, не сводя с него испепеляющего взгляда. Двое крепких людей скрутили ей руки. Дени всхлипнула от боли. — Рыцаря убить, — приказал Левентис железным голосом. Она на мгновение попыталась вырваться, протестуя. Её пихнули древком копья в спину, приказывая идти, и Дени повиновалась. Она верила, что сир Джорах не останется. Хотя сзади послышались звуки скрежещущей друг о друга стали, Дейенерис не оборачивалась, молясь про себя обо всех них: Давосе, Джорахе, Дрогоне, Рейегале и Эйегоне. И о себе, украдкой. «Nuhor lir gurenna», — пообещала она себе. Взять то, что её. Многие пытались её пленить. Многие пытались забрать себе её детей. И все эти жалкие люди потерпели поражение. «Дракон — не раб», — твердила она себе, осматривая улицы. Ближе к центру города плач Дрогона становился громче. Она видела как жители, перебуженные и напуганные, вылезают из домиков и плетутся к Железному Банку — не каждый день видишь драконов. Они пожирали её сонными глазами, словно диковинку из Асшая. Дени шла гордо, хотя запястья горели от боли. Когда она увидела Дрогона, приземлённого у дверей Железного Банка, сердце её сжалось. Окружённый поджаренным мясом быков, он был опутан множеством цепей. Тяжёлый ошейник сдавливал горло. Крылья беспомощно трепыхались под металлической сетью. Ноги скрутили цепями. Говорить он тоже не мог. Громадную пасть обвязали толстыми прутами. Кто только не побоялся? — Что делать с драконом, Левентис? — подбежал к Инхо крупный наёмник в золотой броне. — Зараза бесится. Инхо, осмотрев Дрогона, ответил: — Хочу себе костюм из драконьей кожи. Мясо можно раздать жителям. Голову отрубим и пошлём с наилучшими пожеланиями королю Эурону. А кости отдадим оружейникам, строителям и ювелирам. Но сперва дождёмся второго. И пусть сюда прибудет Морской владыка. — Он вдруг остановился посреди площади. — Пошли в Королевскую Гавань кого-нибудь с вестью о том, что я завершил войну за Эурона, и теперь он мой должник, как я им когда-то был. — Наёмник угодливо кивнул и ринулся прочь. Дрогон, увидев её пленную, ненавистно забил хвостом. Дени не видела его за слезами. Её небрежно пихнули в открывшиеся ворота банка и провели через тёмные коридоры, полные стражников, в комнату, где и заперли. Оставалось ждать Эйегона.***
Когда слуга явился к ней в комнату с приказом посетить Эурона, Яра рявкнула на него, что было мочи, и тот, стушевавшись, вылетел подожжённой стрелой из её покоев. Она сказала, чтобы дядя ждал её не раньше того часа, когда она вымоется дочиста, иначе будет наслаждаться её запахом пота. Служанки, ополаскивающие её тело, даже приостановились — вдруг и им достанется. Они вполне могли схлопотать свою долю, ибо настроение у Яры менялось с исключительной быстротой. Яра винила Эурона и себя. За день она устала, очищая улицы от нарушителей спокойствия. Тёплая вода разморила её, не придавая сил, а, наоборот, делая её сонной и вялой. Она бы уснула, если бы не одна из служанок. Девчонка неожиданно надавила на её грудь. Яра вскрикнула. Моментально схватив девчонку за горло, она приблизила её смазливое лицо к воде и сказала: — Ещё раз ты позволишь себе такое, я сломаю тебе руку. — Простите, миледи, — проворковала служанка, глядя на своё отражение в воде выпученными глазами. — Я всего лишь хотела узнать. Но больше я не трону без вашего позволения. — Что узнать? — Яра окинула придирчивым взглядом своё тело. Живот немного округлился. Эурон больше не морил её голодом. — Давно ли у вас была кровь, миледи? — спросила вторая служанка. Яра обернулась к ней, выпустив шею её подруги. Она ощупала свой живот и ахнула. Вспомнилась тошнота на корабле, когда они плыли в Королевскую Гавань после захвата Пайка. — Это невозможно! — Яра полоснула воду рукой. — Убирайтесь прочь отсюда, или лишитесь жизни. — Она понимала, что это возможно. Невозможен другой исход, если женщину берут силой множество мужчин. Обхватив колени руками, Яра уткнулась в них лбом и зарыдала, как дитё. Ей тяжко стало ездить верхом, болела спина. Она быстро уставала. Иногда её подташнивало от дразнящих запахов еды из кухонь. Яра скрывала от себя правду. Услужливые девушки вытащили ненужную правду на поверхность, и теперь она рвала ей грудь острыми когтями. Стоя возле зеркала, она плакала уже тише. Спазм крутил горло. Глаза покраснели. Яра давилась слезами, видя в зеркале не себя, а перевязанное толстой бечевкой синее горло Эурона и его погасшие глаза. В ладонях зудел гнев. Яра треснула кулаком зеркало, и вдоль её фигуры прошли мелкие трещины. Вытерев кровь и слёзы, она покинула комнату, смутив Эурона резким появлением. Он ходил у стены, заведя руки за спину. — В следующий раз не заставляй меня ждать, — справившись со смятением, проговорил Эурон и указал ей на кресло у стола. Яра сделала вид, что не расслышала его замечания и присела на указанное место. Паж, стоявший у двери, плеснул ей вина в кубок. Пожалуй, это единственное, чего ей хотелось. Яра щедро отхлебнула, чем вызвала улыбку на лице Эурона. — Мне нужна твоя помощь, — сказал он и отвернулся к настенной полке, где располагалась модель корабля с алыми парусами. — Поскольку Таргариены сидят в Близнецах, Драконий Камень никто не стережёт. Вы с Теоном отправитесь туда и добудете для войска драконово стекло. — Яра кивнула пажу налить ещё. Вино пахло чарующе. Даже будучи прохладным, оно согревало. При этом ей было легче беседовать с Эуроном, желание увидеть его мёртвым поубавилось. Она вертела в руке кубок, пока он распинался о том, как важно добыть драконово стекло. — Возьмёте хороших гребцов из наших, а Квиберн найдёт тех, кто раньше работал в каменоломнях. Когда вернётесь, вам построят новый боевой корабль как компенсация за… «Чёрный ветер». — Яра пригубила за «Чёрный ветер». Добрый был корабль. Она радовалась, как пятилетняя девчонка, когда его ей показал отец. И за отца Яра тоже выпила. — Станешь моим первым капитаном. — Яра обратила грустный взор на играющее бликами вино в бокале. Эурон хорошо продумал способ заманить её: и задание не сложное, и награда стоящая. Только ей теперь не суждено быть капитаном. — Ты уснула? — рыкнул Эурон, и она очнулась. — Я бы и рада помочь, дядя. — Да, язык у неё развязался не на шутку. Яра быстрым взглядом окинула комнату в поисках его топоров поблизости. Вроде он их в покоях не хранил. — Только возникла небольшая проблема. Яра говорила с дерзостью, Эурона это порадовало. Он разглядывал фигурку «Эурона», стоя к племяннице спиной, и украдкой улыбался, слегка подняв уголки губ. — Я слушаю внимательно, — отозвался король спустя некоторое время. — Лучше это увидеть, — сказала Яра. Эурон обернулся. Спятила, что ли? Яра сидела у стола, положив одну ногу на колено другой, и жгла его насмешливым взором. Она отпила из кубка, улыбнулась и громко рассмеялась. — Что? — на выдохе спросил Эурон. Смех её походил на отчаянный. — А ты внимательней посмотри! — или он тоже строил из себя непонимающего, чтобы скрыть нежелательную правду, или просто был слеп. Но к перемене её настроения он отнёсся совершенно серьёзно: — Я тебя позвал не для того, чтобы в загадки играть. Яра не стала играть с ним в загадки. Она приподняла рубашку до груди, показывая лишь живот, и мигом опустила. Эурон поднял со стола медный кувшин. Вино полилось по его шее тонкой струёй. Он с треском поставил кувшин обратно. Красные капли мерцали в его бороде, на губах и на кадыке, будто кровь. Слов он, очевидно, не находил. — Ты вряд ли его оставишь, — сказал он. Яра помотала головой: — Нет, дядя. Я оставлю его. Я выношу его, произведу на свет и передам тебе, — со злорадной ухмылкой ответила Яра. — Это будет мой подарок. Всё равно твоя жена не родит наследника. Вот тогда ты построишь мне корабль, и мы с Теоном уплывём в Вольные города. Это всё, что я могу требовать у тебя за унижения. — Может, мне лишить тебя головы? — выпалил Эурон. Глаза Яры остекленели. — Надо было раньше. Скинуть меня с моста вслед за отцом. Но для тебя это было слишком просто, верно? Я надеюсь, что рано или поздно буду стоять рядом с тобой на эшафоте, и тебе первым отрубят голову, чтобы я полюбовалась. Я видала всяких мразей. И сама ею была. Но ты — особенный сорт. Наш дом на краю гибели из-за тебя. Ты погубил моих братьев, отца, дядю Эйрона, сделал из меня шлюху… Эурон не дал ей договорить. Миновав стол, он сдавил её горло одной рукой: — Гибель нашего дома началась с твоего отца. — Скулы Эурона пронзила судорога. — Я родил ему план атаки на Ланниспорт. Когда стало ясно, что мы разгромлены, знаешь, что он сказал? — Эурон надавил чуть сильнее и встряхнул её. — Знаешь?.. Он сказал стоять до конца. Не отступать. Не позорить род Грейджоев, хотя у нас задницы горели от осадных орудий Станниса Баратеона. Я приказал моим людям уплывать. Другие слушали твоего любимого папочку. Нас имели во все щели. Но ни драгоценный Чтец, ни Гудбразер, ни Бейлон, никто не слушал команды отступать или поднять белый флаг. — Голос его срывался до хрипоты. — Твой ублюдок папаша не сдался, даже когда Старк и Баратеон высадились на Пайке. Ему ж наверняка нравилось, когда его задницу дерут, притом сразу двое. Родрик и Марон погибли не по моей вине. Сыновья Чтеца утонули не по моей вине. Не из-за меня Эйрон стал Мокроголовым. Не я отдал Теона Старкам. Но именно на меня Бейлон свалил всю вину. Он наградил меня своими кулаками за преданность ему. И все кричали в его защиту. Если бы не Эйрон, я бы уплыл к Утонувшему богу ещё тогда. Я помню, как ты стояла на берегу и бросалась… — … тухлой рыбой, — договорила за Эурона Яра. Он зажмурил глаза, стискивая зубы до скрипа, и разжал пальцы. — Ты же знаешь, что меня надоумил отец. Она помнила тот день так же, как день кончины матери, — только части всплывали в голове. Разодранная на груди белая рубашка, разбитые губы и окровавленные белые зубы Эурона. Посадив его в лодку, все столпившиеся у берега кричали и бросались вслед, кто чем мог: камнями, ветками, а она нашла повеселее — мёртвую рыбёшку, блестящую на песке. Многие дети повторили за ней. И озверевший взгляд дяди, обвинённого в поражении Железных Людей, заводил её пуще. — Ты была взрослая девочка. За тобой, кажется, какой-то дылда ходил. Из кузнецов, по-моему. Я его член рыбам скормил, помнишь это, детка? Не твой папаша, а я. Яра пожевала губы. Эурон играл с ней и Теоном в кости, часто поддаваясь. Он учил её плавать. И даже один раз придумал присоединить парус к маленькой рыбацкой лодочке, чтобы подарить им. Правда, Родрик и Марон её разломали. У отца были наследники получше, чем Яра и Теон. Эурон был не женат и свободен, как ветер, вот и носился с ними. Но она достаточно живо помнила полные страха ночи на его корабле. — И ты отдал меня своим ублюдкам! — слёзы текли к её губам. — Думаешь, ты отличаешься от моего отца? Нет. Её последнее слово оглушило Эурона. — Мой отец гнался за лёгкими победами. Пока Ланнистеры отсутствовали, вы захватили Ланниспорт. Пока Старки воевали, мы грабили Север. Ты здесь благодаря тому, что умер Джейме Ланнистер. Он бы не позволил жениться тебе на Серсее. — Яра говорила тихо и каждое её слово оставляло на Эуроне колотую рану. — Ты — её единственный вариант на спасение, потому что исчезли другие. Тебе не достаёт смелости признать это, потому что ты всю жизнь пытался доказать, что ты лучше других. — Она положила ладонь на его грудь. — Грейджои никогда не смогут быть семьёй, в этом наша слабость. Эурон горько усмехнулся: — Забавно слушать твои речи о семье. Теон твоими стараниями на Винтерфелл полез. Если бы он был собой, вряд ли любил бы тебя так же сильно, как сейчас. Теперь тебе нравится этот пёс, потому что он безропотно таскается за тобой и не лает без твоего указа. Ступай отсюда. — Все совершают ошибки, дядя. И самой большой нашей ошибкой было вылезти с Железных островов. — Яра направилась к двери. — Так что, полезем обратно? — окликнул Эурон. — будем солить рыбу и ждать посевы от камней? Баратеоны сдохли, Ланнистеры почти исчезли, Старки разгромлены. Наш дом восстанет из глубин. Яра дотронулась до ручки двери и остановилась: — Да поможет нам Утонувший бог. Когда она выходила, к Эурону с посланием влетел Квиберн.