Твой стон напоминает богу, что он жив.
Она увидела его вместе со светом. Болотистые зелёные глаза отражали её измученное лицо мертвеца. Вся её одежда пропахла кровью, а вдоль правой половины груди расходилась гнетущая острая боль, от какой было тяжело дышать. Этот молодой человек безумно обрадовался её пробуждению и поспешил при первой же стоянке объяснить, кто он и откуда. Сансе не важно было. Она уже окрестила его явившимся к ней Отцом и Воином. Он напоил её разогретой водой, аккуратно придал сидячее положение и стал кормить некой горячей и ароматной похлёбкой с ложки. На горца он не походил, хотя и оброс щетиной, глаза были добрыми, поэтому Санса не волновалась. Да и могла ли она волноваться, не умея нормально двигаться? Неудачный опыт переговоров с горцами убедил её, что Сансе лучше вести себя маленькой беспомощной пташкой. К тому же, молодой человек и его люди относились к ней с заботой и теплотой. — Леди Санса, я очень рад, что вы проснулись, — откладывая похлёбку, заговорил он. — Меня зовут Рикард Харло. — Первым, о чём подумала Санса, было его имя. Имя её деда, Рикарда Старка, погибшего от рук Безумного короля. Никак боги послали ей этого человека. — Я сын лорда Родрика Харло с Железных Островов. Я ехал к вам по приказу моего отца и увидел, что на вас напали горцы. Санса вспомнила, что должна выйти замуж за его дядю Харраса, именуемого Рыцарем. Она не знала Рыцаря, зато видела его перед собой. Тёплая улыбка возникла на её лице, но говорить ещё было больно. — Вам в ключицу попала стрела. Я вытащил и кое-как завязал рану, но вам нужен мейстер. Мы едем в Орлиное Гнездо. — Заветные слова сорвались бодро с его уст. — Ваша защитница тоже спасена… — Санса увидела Бриенну с перемотанной рукой. — Он говорит правду, миледи. Вы свалились с лошади, а меня ударили дубинкой, но после лорд Рикард спас нас с вами и потерял четырёх своих человек, — ответила Бриенна. — Мне очень жаль, лорд Рикард, — выдохнула Санса. Она заметила, что в его глазах мелькнули слёзы, но он их быстро смахнул. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовался Рикард с улыбкой. — Я брал в дорогу макового молока. Оно вам помогло, и вы уснули на целый день. — Он ощупал её лоб холодной ладонью. — А жар с вас, к сожалению, не спал. Ничего, скоро доберёмся. Вы крепкая для леди. — Он сжал её левую руку, способную двигаться без боли, в своих руках, и Санса невольно улыбнулась его жесту. Семья Харло, вероятно, и вправду была благородной. — Спасибо за заботу, лорд Рикард. — Санса ненавидела себя за то, что сумела только промямлить. — Когда мы приедем в Орлиное Гнездо, я отблагодарю вас и ваших людей. — Если будем двигаться быстрее, то доедем через несколько дней, — пробасил кто-то рядом. Сансу тащили двое: лошадь и лорд Рикард. Санса видела по его напряжённым рукам, что он уставал, но он никогда не показывал этого, то насвистывая песни, то знакомя её со звёздами ночного неба, то повествуя об острове Харло, и она закрывала глаза и представляла зелёный Харло, где пасутся маленькие пони, где люди живут в поросших травой домиках, где стоит замок Десять Башен, и каждая башня в нём не похожа на другую. Временами он занимался сменой повязки на её груди. Рана болела и начинала гноиться. Санса не видела то, что творилось у неё на ключице. Она лишь чувствовала. И порой вино, которым лорд Рикард поливал её рану, жгло, казалось, насквозь. Один из его людей всегда учтиво и весело болтал с Бриенной. — Это добрые люди, леди Санса, — говорила та, когда оставалась с нею наедине. Они помогали ей с ранеными ногой и рукой. — Я это чувствую. — Санса чувствовала нечто иное. Лучше бы её попросили выйти замуж за Рикарда, а не за его дядю. Но сперва ей следовало вернуться в Орлиное Гнездо. На четвёртый день объявили, что совсем скоро доберутся до Кровавых врат. Лорд Рикард отчего-то стал растерянным. Он куда-то отослал двух людей, а те после вернулись запыхавшимися. — Едет отряд рыцарей, а во главе их какая-то леди. — Поднять наши знамёна, — скомандовал лорд Рикард, и ввысь полетели тонкие шесты с серебряной косой на чёрном поле. Санса вдруг решила, что лорд Рикард тоже был похож на эту косу, разрезавшую своим блеском тьму. Её тьму, откуда она бы не выбралась без его помощи. — Это леди Арья Старк, моя сестра, — сказала она громко. — Вам нечего бояться. — Но самой Сансе стало боязно, когда тридцать облачённых в латы всадников со знамёнами и мечами заставили горную дорогу трепетать от тяжести их шага. Арья ехала во главе отряда. Валирийский кинжал и Игла всегда были с нею. Она выглядела запыхавшейся и угрюмой. Бриенна поклонилась ей: — Леди Арья, горцы перебили наш отряд, но лорд Рикард Харло и его люди спасли нас. — Увидев Сансу, Арья не подобрела. Взгляд её молнией бросился на Рикарда: — И что делают ваши люди в Долине, милорд Харло? — Рикард поджал губы, и это действие не ускользнуло от Сансы. — Ворон принёс письмо, где сказано, что ваша семья отказалась предавать короля Эурона Грейджоя в обмен на руку моей сестры и земли, что предлагал законный король Эйегон Таргариен. — Санса лежала, закутанная в тёплое, не двигаясь. Лорд Рикард побледнел и сжал кулаки у бёдер. Арья, осмотрев его, провозгласила: — Харло солгали нам. — она без лишних разговоров обратилась к рыцарям: — Взять его и всех его людей, а если попытаются сопротивляться, убейте их. Рикард приказал не сопротивляться. Их связали по рукам и ногам, и так они шли вплоть до Орлиного Гнезда, покуда их не посадили в темницы. Сансу же отправили к мейстеру, отмыли, переодели и вновь вручили ей правление Долиной Аррен. На днях она должна была провести суд над лордом Рикардом. Ей всё ещё требовалась чужая поддержка при ходьбе. Арья зашла к ней перед заседанием и, заперев дверь, подала ей заверенное Эйегоном письмо об отказе Харло и освобождении Сансы от обязательств, а потом и записку лорда Ройса. — Я сделала, как ты и сказала. Отправила за вами человека. Лорд Ройс заранее рассчитывал, что ты погибнешь, чтобы сделать лордом Долины Роберта Аррена. Гонец, который должен был передать стражникам, что ты в беде, задумал уйти, но тут-то мы его и схватили. Признался он охотно. — Арья сверкнула белыми зубами. Санса слабо кивнула ей, думая совершенно о другом. — Письмо от Харло я специально не показала лорду Ройсу. Санса прикрыла лицо руками, не желая верить. Вернее, она давно подозревала лорда Ройса в столь жестком заговоре против неё, но казнить его ей не хотелось. Его и лорда Рикарда. Рикард был не прав, она не крепкая для леди. По-прежнему сентиментальная и романтичная девица. Ей впору играть куклами, а не сидеть на троне, глядя гордо и высокомерно на стоявших перед ней людей. Арья коснулась ободряюще её плеча, и это придало Сансе твёрдости духа. — Люди Долины знают о предательстве Ройса. Он предал и оскорбил своего короля. — Пальцы Арьи стиснули её здоровое плечо. — Ты будешь судьёй от лица всех жителей Долины. — Его судьба мне известна. — Отражение в зеркале Сансе не нравилось. В глазах мерцала ярость. Она никогда такой не была. — Но лорд Рикард и его люди спасли меня, по какой бы причине он это ни сделал, он заботился обо мне… — Он — враг, — оборвала Арья. — Не разберёшься с ним, значит ты мягкотелая. Санса сжала подлокотники и встала без помощи сестры. В тронном зале с её приходом воцарилась тишина. Люд расположился вдоль лестницы, на подступах к ней, у входа. Запахи духов и пота терялись в раскрытой Лунной двери, откуда в залу проникал свежий ветер, трепавший платья, плащи и волосы. Люди казались леди Старк куклами. Сама она после раны выглядела бледной. Ещё бледнее, чем до похищения горцами, и вместе с тем ещё холоднее. Лёд коркой обхватил нежное сердце. Справляясь с болезнью, оно стучало чаще. Грудь изнывала от боли, но вместо того, чтобы опуститься плавно в кресло, Санса осталась на ногах, отвергнув всякую помощь, будь то Арья или Бриенна, или Робин. Она хотела казаться ещё выше обвиняемых в преступлениях против неё. Не глядя в глаза лорда Ройса, Санса заговорила, наблюдая за лицами собравшихся: — Лорд Джон Ройс, вы обвиняетесь в измене королю Эйегону Таргариену и заговоре против его сестры, — стальным голосом провозгласила она и заметила согласие в глазах народа. — Я, Санса Старк из Винтерфелла, именем короля Эйегона Таргариена, именем богов Старых и Новых, выношу вам приговор — смерть через Лунную дверь. — Она ощущала кожей его взгляд. Сердце ухало в горле, пульс бился в руках. Санса смотрела вперёд, чтобы не изменить решения, не разжалобиться, не встретить в ответ обвинения. Когда его грузное тело сбросили вниз, Санса вздрогнула, услышав короткий шелест домотканой одежды узника, и затянулась свежим воздухом. Ройс не закричал. Это был смелейший человек Долины, когда-то оказавший помощь в Битве Бастардов. Это был хороший полководец. А она выбросила его, как ненужную вещицу, из окна. Облегчение не приходило. Санса понимала, что чувствовал отец, казня дезертиров, разбойников, предателей — будто невидимые кандалы сковывали шею, запястья, ноги. Они впивались в нежную кожу и их прикосновения обжигали. Думая об этом, она и не заметила, как подвели следующего пленника. С ним ей ещё предстояло поговорить. Он смотрел на неё, не выказывая страха. Приблизившись к Лунной двери, он стукнул ногой о ногу так, что кандалы зазвенели и нарушили молчание. Его запястья клонились вниз от тяжести цепей. Санса осмотрела его с головы до ног. Эти руки кормили её, меняли повязку, делали примочки с горячим вином. На её левой руке застыло тёплое, почти отеческое, прикосновение этих рук, по приказу Арьи закованных в ржавое железо. Перед ним возвышался тюремщик на случай, если потребуется выбить признание из пленника. — Лорд Рикард. — Голос дрогнул при обращении. — Я прошу отвечать вас честно перед людьми Долины. Зачем вы отправились сюда, если ваша семья отказалась от предложения короля Эйегона? — Я отвечу вам честно, леди Санса. Меня послал король Эурон Грейджой. — Несмотря на то, что кто-то крикнул: «Нет в мире иного короля, кроме Эйегона!», Рикард не сдался. — Мой отец не мог подчиниться приказу вашего короля, ибо Эурон грозил убить его и вывесить его тело с окна Десяти Башен, нашего родового замка. Я также честно отвечу, что ваша гибель от рук горцев была бы нам на руку. Мне стоило повернуть людей назад. — Почему вы не повернули людей? — Мой отец, лорд Родрик, сторонник Нового пути развития Железных Островов. Он принимает септонов, мейстеров и поощряет рыцарство. Я вырос на книгах о доблестных мужах, и не мог поступить так скверно, бросив леди на растерзание дикарям. — Сансе он рассказывал о том, какая большая библиотека у его отца. — Ради вашего спасения я пожертвовал четверыми доблестными мужами. И, как видите, знал, что угожу в сети. Я признаюсь в своих намерениях по приказу короля Эурона Грейджоя обмануть вас. — Лорд Рикард склонил голову. — Но я осмелюсь просить у вас милосердия для моего отряда. «Возмутительно!» — зашумели придворные. «В Лунную дверь его! В Лунную дверь!». Рикард инстинктивно попятился. Плечи его сжались. Отсюда он казался маленьким и немощным, а Санса представляла его недавно большим и сильным. — Тихо! — приказала Арья и внимательно посмотрела на Сансу. Сестра ждала от неё правильного действия. — Они ничего не знали о планах Эурона… — продолжил Рикард, исподлобья глядя на неё уверенно и жёстко. — Они простые люди, которые не смогут ничего сделать… — Ты с ума сошёл, мальчик?! — раздался крик за его спиной. Это был один из его людей. Он часто возился с ранами Бриенны. — Я тебя не брошу здесь! — Рикард сурово поглядел на него. — Мы вместе пришли за тобой, и мы не жалеем. Пусть хоть всех нас угробит эта поганая волчица, я уж лучше умру, чем буду знать, что бросил тебя. И пусть Утонувший бог смотрит на нас, улыбаясь. — Рикард повернулся к ней, полный мольбы: — Я прошу у вас милосердия для них. — Люди отозвались ему со словами: «Милосердно будет выбросить вас из Лунной двери!». — Эти люди не причиняли вам вреда. А Лорхан помог вытащить из вас стрелу. — В отчаянии Рикард вымолвил: — Леди Санса… Санса сжала кулаки, спрятав их за тканью платья. Арья требовала расправиться, народ кричал в пользу казни. — Я внимаю вашей просьбе, лорд Рикард! — сказала она, набравшись смелости. — Я отпускаю всех ваших людей, но вы остаётесь в Орлином Гнезде. Я не убью вас за вашу помощь мне. Вы ценный пленник и можете помочь нам сокрушить короля Эурона. — Она тут же обратилась к страже: — Уведите его в Небесную камеру. — Рикард насилу поднялся. — Я благодарю вас, леди Санса! — крикнул он напоследок, хотя в округлившихся зелёных глазах дымил ужас.***
Грейдон никогда раньше одновременно не чувствовал такой неимоверный прилив сил и их потерю. За его спиной хлопали знамёна на ветру, ржали кони, тряслись повозки, переговаривались люди. Но это великолепие было его ровно до того момента, пока лорд Горольд Гудбразер вместе с остатками островитян не переместится в Кастерли Рок, дарованным его семье королевой Серсеей Ланнистер. При короле Эуроне Грейдон позволял себе командовать отцовскими людьми. При отце вновь придётся подчиняться, хотя он и любил родителя. Грейдон успокаивал себя надеждой, что в разгар войны ему непременно удастся проявить свой талант к ведению боя. Королевский лес, где сейчас валили деревья по приказу короля, был последним местом, где Грейдон наслаждался обществом Таллы Тарли. Она вела людей домой, в Рогов Холм и Хайгарден. И ей дали задание — найти золото для короны, в чём девушка поклялась честью дома Тарли и своей собственной. Грейдон же вёл тысячу пехотинцев Ланнистеров. Люди его отца отправились вплавь. Грейдон любовался порозовевшими на морозе щеками леди Таллы. В Хайгардене, насколько он знал, росли персики, и щёки Таллы напоминали ему это дивное лакомство, которым отец баловал Грейдона и его сестёр изредка. К сожалению, островная почва не признавала таких растений, и им приходилось ждать торговые суда. — Вот и всё, желаю вам удачи, лорд Грейдон, — с вежливой усмешкой проговорила леди Талла. Королева Серсея подарила ей зеленоватый плащ с меховой отделкой. Он гармонировал с бледной кожей девушки. Грейдон помолчал, обратив внимание на дорогу. Здесь она разъединялась. — Вам кажется, что это всё? — спросил он, ухмыляясь ретиво. У Грейдона было несколько женщин, но все они были из кухонь Хаммерхорна. Ни одна из них и в подмётки леди Талле не годилась. — Я бы не хотел завершать наше знакомство. — Он подцепил поводья коня леди Таллы и придвинул того к своему. Девушка опустила взор. При всей её отваге она умудрялась оставаться хрупкой и нежной. — Идёт война, милорд. — Её розовые губы оказались столь близко, что Грейдон еле сдерживался. — Я благодарна вам за уроки стрельбы из лука. — Она легко потянула поводья на себя, и конь отошёл на шаг. — К сожалению, нам пора расстаться. — Я люблю вас, — выпалил Грейдон так резко, что сам на секунду оторопел. — Вы красивы и сильны. — Её глаза выглядели стеклянными, а щёки из розовых превращались в пунцовые. — Я убью хоть саму Дейенерис, чтобы вернуться к вам. — Прекратите, — выдохнула она с укором. — Вам не следует погибать из-за меня. Вы хороший молодой человек, но должны знать, что я уже давно предназначена другому. — Взгляд её стал виноватым. — Я не такая уж и сильная, — со вздохом продолжила леди Талла, — и мне тоже нужна поддержка. Отец перед смертью пообещал мою руку Саймону Фоссовею. И я исполню свой долг. Иначе зачем добрым людям Хайгардена идти за мной? Простите, я не хотела давать вам ложных надежд. Грейдона это нисколько не смутило. Быть обещанной не значит обязательно выйти замуж. — Я могу подарить вам больше, чем Хайгарден: Утёс Кастерли и остров Большой Вик. Благодаря вам я тогда выиграл в танце пальцев. Мне казалось, что я способен взобраться на самую высокую гору и достать вам звезду. А что вам подарит ваш Саймон Фоссовей? — Мне жаль, лорд Грейдон, что наши дороги расходятся так, — резко оборвала Талла. — Вы мне тоже симпатичны. Но я не могу ослушаться последней воли моего отца и предать доверие людей. — В её чистых глазах показались слёзы. Грейдон не хотел, чтобы она плакала из-за него. Но он не придумал ничего толкового, чтобы успокоить её, и, взяв обеими руками девичьи щёчки, подарил ей долгий поцелуй. Сначала она запротестовала. Потом она обняла его за шею. Это лучше всяких слов доказывало, как на самом деле она к нему относится. — Это лучше всяких пожеланий удачи, — оторвавшись, сказал Грейдон. — Ждите меня, миледи.***
Серсея глядела в спокойную водную гладь. Море, бушующее за стенами Королевской Гавани, не имело здесь силы. Оно покорным шёлком лежало в купели, отстроенной для проведения религиозных обрядов: посвящений, свадеб, казней. Запах новой власти — власти над Утонувшим богом имел нотки соли и плавящегося воска тысячи зажженных свечей. Свет пламени танцевал в бледно-серой воде, отражая вдумчивый, напряжённый лик королевы. Водная гладь сглаживала морщины, и Серсее казалось, что там, на глубине лежит её красота. Стоит окунуться, и она уже будет в руках. Серсея потянулась было рукою к воде, но голос Карса отдернул её от поспешного действия. — Моя королева, это прекрасная септа… — Не септа, — возразила Серсея. — А храм. Септы бывают лишь у Семерых. — А с Семерыми знаться она не хотела. — Вы правы, — смиренно согласился Карс. Покуда Эурон воевал, он был одним из немногих собеседников, с которыми Серсея любила разговаривать. Он не заставлял её молиться, почитать богов. Он будто сам возносил её облик до божественного, а у железнорожденных подобное отношение редкость. — Вы останетесь здесь? — спросила она тихо, подстраиваясь под его тон. — Уже довольно поздно, и Эурон будет искать меня. — Если не ищет уже. Карс кивнул: — Нужно погасить свечи, Моя королева. — Может, вам помочь? — Она подошла к нему. Стражники безмолвно стояли у ворот, но готовы были исполнить любое её поручение. Карс мотнул косматой бородой. Он любил возиться с обустройством храма, как некий септон. Взяв её руку в свою, жрец поблагодарил за великодушие и пожелал добрых снов. Серсею не называли великодушной никогда. Для многих она была коварной, жестокой, злобной, но не великодушной. В глазах Карса виднелось обожание. Чугунные ворота под чьим-то напором распахнулись, издавая скрип. Серсея пугливой ланью обернулась на него. Стражники поклонились вошедшему, и Карс, отпустив её руку, тоже склонил голову: — Ваша милость! — сказал он одновременно со стражниками. Эурона это привело в восторг. Пламя тысячи свечей, расположенных на полукругом выстроенных каменных скамьях, протянуло к королю свои огненные длани, как бы приветствуя. Эурон, не удостаивая их своего внимания, хмуро осмотрел Карса. — Так вот, где моя королева! — провозгласил он с насмешкой в голосе, но у Серсеи от этого беззаботно-наивного тона в животе свернулся ком. Если Эурону что-то не нравилось, он зачастую начинал говорить приветливо и любезно. — Милые беседы о богах помогают тебе захотеть меня? — Его лазурные очи метнулись в сторону Карса. — Охмуряй своих послушников речами об Утонувшем боге. — Ваша милость… — Карс, не понимая его слов, отупело улыбнулся и попятился. — Я ничего такого не смел предлагать королеве Серсее… — Какого чёрта ты здесь? — Эурон перевел взор на Серсею. — Молюсь о вашем здравии, Мой король. — Отчасти это было ложью. Она молилась о победе над Таргариенами, а также о том, чтобы треклятый Утонувший бог навсегда оставил её во снах. — Твоя ревность напрасна. — Ревность льстила ей, но только не к Карсу. — Ваша милость, вы мой государь, даровавший мне титул верховного жреца. Я не могу пренебрегать вашим расположением. Если я и люблю королеву, то не как женщину, а как вторую сущность нашего бога. — Тон Карса был более чем спокойным. Серсее он показался даже равнодушным. То, что жрец её не хотел, она знала давно. И ей вдруг стало смешно от того, что Эурону довелось думать об её любовной связи с ним. — Иди отсюда, — рыкнул король жрецу. — И пусть выйдут все и стерегут ворота. Люди так и поступили. — В последнее время ты весьма напряжен. — Между ними оставалось небольшое расстояние в вытянутую руку. Вероятно, Эурон возвращался в их опочивальню, да только обнаружил, что её там нет, и это его разозлило на фоне последних неудач. — Тебе не стоило самому идти, мог бы послать человека, изъявляющего твою волю о том, что ты страстно желаешь меня видеть и не только… — Таргариены послали твоего брата оборонять Харренхолл, — выдохнул Эурон. — Брата? — Изумилась Серсея. Она оторопело глядела перед собой. Сперва она решила, что он имеет ввиду Джейме. Джейме, которого королева утопила вместе со всей её прошлой жизнью, но теперь, когда ей о нем напомнили, понадеялась, как девочка, что он, возможно, жив, и огорчилась, решив, что он перешёл к Таргариенам. Потом она быстро, на свое счастье, вспомнила о Тирионе. Его отослали в Харренхолл? Десницу королевы? Эурона вряд ли пугал злобный карлик. — В пекло их всех, пусть только попробует что-то сделать… — ругнулась Серсея, сжимая кулаки. В храбрости Беса она изрядно сомневалась всю жизнь. — Если ты будешь предана мне, они вряд ли посмеют. — Улыбка Эурона кольнула её прямо в сердце. Он задумал некое коварство. Какую-то пакость. Неспроста попросил всех выйти. Преодолев в шаг расстояние меж ними, он обнял пальцами её подбородок, заставляя глядеть в глаза, блещущие безумием. — Предана? — робко спросила Серсея, будто он спятил. — Преданее, чем этому мокрому богу… — ей померещилось, что в очах короля взлетают искры. — Богу? — шепнула Серсея. Грудь её похолодела. Эурон тронул застёжки рукавов, освобождая руки от власти ткани. Догадка мелькнула вспышкой в подсознании. — Но ты и есть мой бог, — ответила она с примирительной ухмылкой. Голос Серсеи ломался и хрипел. Она проводила взором упавший к ногам Эурона испачканный плащ. — Когда люди видят твои паруса, они молятся. Ты лучший капитан четырнадцати морей. Разве я не доказывала, что я предана тебе, что тебе ещё надо? — Бросила она с содроганием, видя, как он расправляется с верхней одеждой. — Наследника?.. — спросила королева. — Я не смогу принести тебе наследника! Я вытравила своего последнего ребёнка из-за тебя, и ты всё ещё требуешь какой-то верности! — на этих словах она не удержала хлынувший из глаз поток боли. — В пекло наследников! — взревел в свою очередь Эурон, останавливая поток её боли. Никогда никто не говорил ей, что ему не нужны наследники. Так эгоистично и, вместе с тем, с огромной заботой об её теле, истосканным четырьмя родами. — Я хочу, чтобы твоя душа и твоё тело принадлежали исключительно мне. Чтобы этот гребанный божок не стоял меж нами. Чтобы никто никогда не стоял меж нами. — В конце концов, он не выдержал и объявил свои намерения резко и, судя по тону, грубо: — Снимай платье. — Прождал мгновение, прежде чем разглядел в её помутневших очах едкое несогласие. — Живо. — Не хватало клацания челюсти напоследок. В ответ Серсея нервно поджала губы. В последнее время Эурон брал её каждую ночь охотно. Её тело не успевало отдыхать от ретивых ласк короля, но каждый раз откликалось пьянящим удовольствием, которого потом хотелось ещё и ещё. От его голоса, от рук на талии, от поцелуев под юбкой становилось тепло и влажно. Её тело едва не молило, чтобы он продолжил. То, что он ей предложил, было дикостью. У короля и королевы есть мягкие перины, есть опочивальня, где за ними не станут подглядывать слуги, где она сделает всё, что король ни пожелает. Его приказ ещё раз напомнил Серсее Джейме. Она содрогнулась, опуская в отчаянии подбородок, — от Эурона не уйти. Он добьется её покорности силой, если понадобится. Железнорожденная королева не перечит супругу. Следует принять его слова и сделать вид, что она этого хочет. — Оставь моления и поклоны Утонувшему богу мокроголовым дурочкам вроде Лины. — Эурон хотел непременно смотреть ей в глаза. Его вкрадчивый тон поразил королеву огненной стрелой в грудь. — Стань моей богиней. «…тогда, когда мы сольёмся воедино не на мягких постелях…» Она хмыкнула, решив, что она разгадала тайну замысловатых речей короля. Пальцы незаметно поддели тугую шнуровку на платье, выдирая тонкие верёвочки с едва слышимым треском. Гладкий бархат отправился вниз, к грязному плащу Эурона и холщовой рубашке. Король, рассмотрев её тело, легонько взял её за плечи и толкнул в купель. Серсея в ответ не успела даже вскрикнуть. Холодная вода забрала её своими руками, и Серсея от пронизывающего страха забила ладонями по стоячей морской воде. Солёные брызги летели ей в лицо и приоткрытый рот, вода утягивала её на дно. А Эурон смеялся, глядя на эти потуги. Купель выстроили больше Горы, чтобы человек мог погрузиться в неё полностью. Боясь утонуть здесь, в храме, она с молением подняла глаза, хотя прекрасно знала, что утонуть не сможет. Все русалки глядели на неё негодующе. Она их королева, а дралась с водой, как будто неумеющая плавать девчонка, как же этим ундинам не сомневаться в её избранности? Но страх зажал её сердце и живот ледяными пальцами. Когда Эурон возник рядом и обнял её, Серсея обмякла. Она насилу раскрыла полные слез глаза и выдохнула его имя, завершая свою мольбу о помощи. Он приподнял её в воде, погладил шёлковый затылок, кротко поцеловал в посиневшие губы — это её и успокоило. Серсея, взяв его за плечи, долго смотрела в голубые глаза, в которых плескалось её отражение. Но холод отступил. Необъяснимое тепло проняло Серсею, ещё больше успокаивая. Она, не желая отпускать плечи супруга, обхватила его ногами за спиной, призывая к действию. Эурон ухмыльнулся и впечатал её в стену. Не давая опомниться, он вошёл в неё чересчур резко, так, что пришлось зажмуриться и стиснуть зубы, чтоб не вскрикнуть. Меньше всего Серсея хотела, чтобы слуги знали, чем она здесь занимается с королём. Продолжая резко, Эурон кусал её шею, целовал, оставляя после себя багровые пятна. А она всё сильнее прижимала его к себе. «Вы заслуживаете не просто друга», — говорил он, поднеся к трону закованных в цепи дорнийских шлюх, убивших её дочь. Вспомнив это сейчас, Серсея улыбнулась, не разъединяя поцелуя. В лице Эурона она получила не просто друга, а короля, воителя, страстного любовника, знающего прихоти её тела. Чувствуя его в себе, Серсея смотрела на другого Эурона — на своего бога. Боль меж ног рассеивалась и уступала место текучему наслаждению. Там, где он касался руками, горело. Нежные касания раскрытой спины, чуть более пылкие обнаженных бёдер, хлесткие поцелуи. Серсея не думала, что когда-нибудь способна полюбить мужчину. Но это чувство, выросшее багряным цветком на черной почве ненависти и взаимного презрения, было самым искренним в её жизни. Возможно, оно даже к детям было слабее, чем к Эурону. Он заменил ей весь мир. Вода вокруг них кипела. Серсея юркнула вниз, под толщу кусочка моря, увлекая за собой Эурона, и подарила ему благодарный поцелуй, чтобы он понял, что она ему предана без остатка. Эурон остановился, давая ей передышку. Свечи постепенно гасли, оставляя короля и королеву в голубоватой темноте. Он держал её расслабленные бёдра. — Я люблю тебя, — шепнула Серсея ему на ухо и потянула за мочку губами. Эурон удовлетворенно фыркнул и взял её ещё раз, восстановив силы. Когда потухли все свечи, они ещё долго сидели в воде, потому что внутри было тепло. Соленый прозрачный бархат укрывал их тела и казалось, что храм Утонувшему богу — самое безопасное место. А там, за ним, рвали глотки драконы, звенели мечи, лилась кровь. Дотракийцы верят, что самые важные события происходят под открытым небом. Они по-дикарски берут своих жен в поле, посреди кхаласара, под светом обнаженной белой луны. Эурон брал её в храме своего бога, изливая всю ревность и любовь. Когда-то давно он сравнивал себя с дотракийскими дикарями. Если у них всё происходило под небом, у Эурона — в воде. — Я не хочу отсюда уходить, — сказала она, выбившись окончательно из сил. — Я не хочу, чтобы ты шел на войну. Эурон усмехнулся: — Теперь ты наградила меня щитом, который никто не пробьёт. Когда она проснулась, всё произошедшее ночью выглядело сном. Эурон лежал рядом, на своём плаще, обнимая её за талию. Выскользнуть из его объятий оказалось просто. Чтобы прийти в себя, Серсея зачерпнула воды из купели и сбрызнула ею лицо. Вода освежила. Ночью она казалась теплее. Это было в храме единственным зеркалом, поэтому она оценила кое-как видное в зеленовато-прозрачной мути отражение, стесняясь, что король найдет её не столь привлекательной с утра. — Боги. — Серсея отодвинулась от водной глади назад и пощупала лицо, груди, живот. — Боги. — Грудь её налилась и стала вновь упругой, какой была ещё до замужества за Робертом. Живот утратил послеродовую дряблость. Серсея затянулась воздухом и закричала так, что разбудила весь храм. Эурон незамедлительно откликнулся на её крик, а после, увидев её, засмеялся. — Это значит, что ты и вправду мне верна, — он поцеловал её в пылающую щёку и дёрнул за острый розоватый сосок.***
— Наверно, слуги по ошибке подали мне две сосиски, а тебе ни одну. — Лагерта говорила мягким, приятным тоном и мило улыбалась, перекладывая ему в тарелку толстую розоватую колбаску. Поначалу она обращалась к нему на «вы» и называла милордом. Он попросил звать себя по имени и говорить «ты». Так он ей доверял не больше, просто не принимал своих новых титулов, подаренных, к тому же, дядей (королём) Эуроном, убившим его отца. Теон остановил её от поспешных действий, ответив, что это не нужно. С утра у него не было аппетита. А к сосискам он относился прохладно. — Тебе надо поесть, — настоятельно произнесла Лагерта. Он почувствовал, как уголки губ подымаются, и ощущение чего-то невесомо воздушного давит грудь. Благо, он стоял к ней спиной. Лагерта не сдавалась: — Завтрак — это главная еда за день. Ты можешь лишить себя ужина, не доесть обед, но ты обязан съесть завтрак, иначе силы тебя покинут. Теон продолжительно поглядел в ясные карие глаза. Цвет её очей граничил с чёрным, и порой Теон думал, что видит в них бездонное ночное небо, а на нём и вереницу звёзд. Она всегда смотрела упрямо, как в их первую встречу около того борделя. Эта женщина была соткана из упрямства. Ей опротивели свойственные вестеросским леди напускная слабость, чопорная скромность, боязливость и лживое кокетство. Она обладала редкостной прямотой и уверенностью в своей непоколебимой правоте. Ей недавно исполнилось двадцать пять. Этот возраст ей не шёл. Она была не по годам мудрой, испытанной жизнью. Но она ещё ни разу не оскорбила его и не нанесла очередной раны своими дерзкими речами. Кажется, не собиралась. Только подозрительности Теон не терял, хотя и поддавался охотно чарам мирийской женщины. Шлюхой назвать её он не мог. Язык не поворачивался. Разве может шлюха читать, писать, знать валирийский и дотракийский языки, разбираться в травах и маслах, играть на арфе так, что душа начинает петь, а губы сами растягиваются в блаженной улыбке? «Я предназначена для других удовольствий». Он вспоминал её слова и не мог сопоставить их с её обликом. Не верил, что её привели, а не она сама пришла в этот замок, что она сродни его пленнице, а не свободно живущая женщина. И что Эурон платил ей непомерную цену за его, Теона, удовольствие. Чем он заслужил к себе такое обращение? Такую заботу дядюшки… — Помоги мне с застёжками, — негромко отозвался Теон. Он считал себя пугалом в этом новеньком одеянии. Чёрное с золотым. Кракен. И его тусклый взгляд избитого пса. В её черных глазах струилась заинтересованность. — Я помогу, если пообещаешь поесть. — Лагерта встала рядом с ним, медленно обожгла прикосновением нежных смуглых пальцев к открытой коже запястий, заглянула в глаза, призывая неотрывно смотреть на себя. В его груди сердце тут же принималось ударяться быстро и громко. И кровь пульсировала на виске. В первую ночь он впустил её под напором Эурона. Лагерта помогла ему раздеться, совершенно не смущаясь его вида. Ни жалости, ни отвращения не высказало её лицо. Она отправила его в ванную, сдобрила горячую воду лавандовым маслом. «Оно успокаивает душу», — произнесла Лагерта с видом умелого ремесленника. Растерев то же масло на подушечках указательных пальцев, Лагерта стала водить ими по телу Теона. Каждый шаг её пальцев вызывал в нём трепет. Недоверие спицами впивалось в его спину, кололо шею, живот. Оно, впрочем, погасло скоро, когда Теон понял, что Лагерта пришла не с целью возбудить его и отрубить остатки. При ней не имелось ни топора, ни ножа, лишь полупрозрачный токар да несколько украшений. Однако её руки знали столь потаённые места на теле, где крылось его зарытое вглубь исступление, которое, как думал Теон, не существует. Он не знал, что есть оно на шее, голове, внутренней стороне локтя. «Думайте об этих местах, чувствуйте своё тело», — говорила сладким шёпотом на ухо Лагерта, и он честно старался. Потом её губы захватили мочку уха, и Теон не сдержал ликующего стона. Её поразила отметина в виде креста на его правом плече. Увидев на её лице смятение, Теон вспомнил Дредфорт. Тогда Лагерта отступила. Она была чуткой к страхам, что жили в нём, и отступала, не умея с ними справиться. Возвратилась она с чаем и рассказами о своей жизни. Её мать родилась на Железных Островах. Брат этой женщины ваял корабли. Однажды он создал корабль и для неё, и на том корабле мать Лагерты пустилась в долгое плавание. В Миртском море её одолел шторм. На щепках мать Лагерты доплыла до Мира, а там её схватили работорговцы. Не было и дня, как мать пробыла у работорговцев, когда её выкупил отец Лагерты, человек не знатного рода, но весьма уважаемый в городе ремесленник. После родов женщина умерла, но успела дать девочке имя, напоминающее ей о Железных Островах. Теон разглядел в женщине море. Лагерта напоминала ему отчасти Яру свободолюбивым нравом. Он, в свою очередь, рассказал о своей семье, немного о Старках и Винтерфелле, пусть каждое слово ему давалось с непомерной болью, но он честно хотел исторгнуть все воспоминания в надежде избавиться от них. День за днём она постепенно вытягивала из него всё больше воспоминаний: «Вы можете мне довериться, ибо я вряд ли выйду из Красного замка с чужими тайнами живой». Он доверялся ей, наблюдая за тем, как она пьёт тот же чай, который сама заваривала. Она обнажались для него не только телесно. Она хотела, чтобы он видел её всю, насквозь. «Сколько Эурон тебе платит?» — спросил Теон. «Сотню золотых драконов в две недели. Но я стою сотню в день, — этот ответ его поразил, и Лагерта постаралась тут же объяснить: — Я ведь сказала, что помню добро, что ты сделал для тех девочек и меня». Ему вдруг стало стыдно за этого несчастного золотого дракона, что он заплатил ей тогда. Он рассказывал всё с удивительной лёгкостью. О предательстве Робба, об отце, о захвате Винтерфелла и Рамси, хотя о нём не столь подробно. «У тебя морское сердце. Ты не мог бы стать лютоволком, и не мог быть за лютоволков. Твой бог на дне, их — в деревьях. Они не принимали тебя, как бы ты ни старался», — рассуждала Лагерта. Теон не спорил с ней, вспоминая, как орал, прикованный к кресту, что он ненавидел Старков и желал им зла, что завидовал Роббу, презирал Джона (Эйегона), хотел отомстить лорду Эддарду… «Они не твои сюзерены, и ты для них не был рабом». Не был. Он был их пленником и, как любил выражаться лорд Эддард, воспитанником. «Старки, Ланнистеры, Баратеоны, Таргариены всегда совершали набеги, грабили и убивали безнаказанно, а когда земли стали принадлежать им, вся спесь утихла, люди забыли про зверства, которые они творили». Теон не мог с этим не согласиться, хоть это и было так давно… «Я считаю смелым то, что ты решил доказать им свою силу». Доказал, вопя до изнеможения в пыточной Болтонов, а после рассыпался в прах. Теон возразил ей: «Кракен силён только в море. Если вытащить его, он расплывается в бесформенную лужу», — в голове эти слова звучали голосом Рамси. «Почем знать? Кракены могут быть настолько огромными, что поглотят целый остров. В заметках странников об этом говорится». Она водила ладонью по его груди и ни разу её голос не дрогнул от произносимых слов. «Вы похожи с королём: одни глаза, один цвет волос. И он сейчас также старается доказать драконам и лютоволкам, что кракен — далеко не бесформенная лужа на земле. А ты считаешь это неправильным?». Время придёт, и он также потерпит сокрушительное поражение. Тогда Теон впервые подловил её на том, что она пытается переманить его на сторону Эурона. Он всегда хотел услышать от кого-то, что он не виноват и что он никому ничего не должен, но когда слышал рассуждения Лагерты, вновь погружался во тьму совести. С ней он забывался, а потом, когда выходил из комнаты, слышал вскрики Сансы: «Ты предал мою семью! Из-за тебя я лишилась братьев!» Слышал вопрос маленького Брана: «Теон, ты всегда нас ненавидел?». — Я должен идти, — вымолвил он, глядя в черные глаза, однако всё же поел. Сотня золотых драконов в две недели для неё ничего не значили, и её забота была бесценным даром. Он считал, что не заслуживает этого. Не заслуживает её чуткого внимания, нежности, доброты. Не заслуживает поцелуев, ласк, объятий. Но она заслуживала большего, чем томление в его комнате. — Тебе скучно быть всё время здесь, — констатировал, а не спросил Теон. — Может, тебе бы хотелось прогуляться по городу, пляжу? — Он тщетно искал в её прямом и долгом взгляде желание перерезать ему глотку. — Мне вряд ли позволено выходить одной. — Я предлагаю поехать со мной, если не боишься, — неожиданно для себя выпалил Теон. Что же на это скажут его сопровождающие, а за ними и Эурон? Да и Яра, если увидит… Лагерта согласилась, и ему не было возможности отступать. Ей дали поджарого скакуна бежевого цвета с чёрной, лоснящейся гривой. — Обычно Лорд-командующий сидит в башне и редко выходит на улицы, — проговорила Лагерта, когда они выезжали за ворота Красного замка. В седле она держалась более чем уверено. Прохожие озирались на её стройную покачивающуюся фигуру, и Теон волей неволей испытывал чувство, схожее с ревностью. — Ты права, — кивнул Теон, строго оглядывая двух лавочников, у которых буквально текли слюни. Сама Лагерта не обращала на них никакого внимания, отданная полностью ему. — Сама знаешь, каково это — сидеть целый день в башне. Храм Утонувшему богу сверкал зеленцой крыши. Недавно там освятили брак Линель Грейджой и сира Харраса Харло, а затем жених спешно умчался на Драконий Камень. — При короле Эуроне на улицах спокойно. Он выбрал мудрого Лорда-командующего. Почему говорят, что он безумен? Теон перевёл лошадь в тень прилипших друг к другу домов. Жители приветствовали его и улыбались. Теон бросил двум стряпухам по монетке, и радость в его душе звучала звоном падающего вниз золота. — Эурон убил моего отца и убил бы нас с Ярой, если бы мы не убежали. Сейчас мы не соперники для него. — Но он привлёк тебя к главенствующему посту, — заметила Лагерта. Теон вдруг остановил лошадь: — Эурон не всегда был безумен. И не всегда желал нас убить. Мой отец изгнал его, повесив вину за поражение Железного Флота в битве у Светлого острова. — Кажется, теперь он тоже не хочет этого. Человек всегда нуждается в любви. Лишаясь её, он становится обозлённым. Может, теперь Его милость обрёл то, что искал в изгнании? — Любовь Серсеи Ланнистер? — Любовь женщины или мужчины, любовь народа, любовь семьи… Разные её ипостаси насыщают человека, но все наши жизни сводятся к тому, чтобы добиваться их, а после упиваться плодами. Король умеет добиваться. Королева Серсея приняла его, когда он победил её врагов. Народ уверовал в его силу. Твой отец изгнал Эурона, но Эурон даёт власть тебе в руки, хотя ему выгоднее было бы убить тебя. Он дал тебе меня, хотя выгоднее оскопить полностью. Теон верил в её правоту. Эурону легко бы далось убить племянников. Жажда мести и крови струилась в его глазах при битве кораблей. Теперь он старался удержать их. Всеми силами. Отец бы так не поступал. — Лорд-командующий! — К ним подобрался стражник в таком же чёрном одеянии, как и у Теона. Он был рад обнаружить его. — Я думал, придётся скакать до Красного замка. — Его бойкий взор скользнул по Лагерте. — У ворот мужчина, требующий проводить его к королеве Серсее. Говорит, что он сам Джейме Ланнистер. Но вы приказывали ни с кем не расправляться… — Не смейте трогать. — Теон тронул поводья, и копыта лошади мелодично зацокали по каменистой дорожке. Смерть Джейме Ланнистера была покрыта тайной. В бою против белых ходоков он заслонил собой Эйегона, а потом исчез в пурге. Эйегон говорил о том, когда хоронили тела павших в битве. Тело Джейме не нашли, но посчитали его мёртвым. Не мудрено, если мертвец восстанет. Теон с удовольствием заметил, что Лагерта резво мчится подле него, и её чёрные волосы вздымаются, обнажая шею. Он признал в оборванце, которого к нему привели, Джейме Ланнистера. Тот казался мертвецом. Зелёные глаза потухли, волосы тронул снег или пепел, плащ изорвался, сапоги стёрлись. Лишь его улыбка была дерзкой и надменной, как и в их первую встречу в Винтерфелле. — А тебя, верно, ничему прошлые уроки не учат, Теон Грейджой, — задрав голову, сказал Джейме Ланнистер. — Как только твой дядюшка стал королём, ты решился вновь предать Старков? Теон сомкнул челюсти. При Лагерте, при его подчинённых он не мог так осрамиться. — Ко мне следует обращаться «Лорд-командующий», сир Джейме. — Теон не помнил такого напора в голосе в последнее время. Этому человеку, не понаслышке знающего, что такое сложный выбор, не стоило упрекать его. Сир Джейме удивился, округлил глаза на секунду, затем широко улыбнулся: — Что ж, лорд командующий. Поклон отвесить не могу, ваши люди не дают. Ведите меня к моей дражайшей королеве, она меня заждалась. — Левая рука сира Джейме переместилась на эфес меча. Теон, заметив этот жест, отдал приказ: — Отнимите у него меч и ведите в замок.***
В Небесной темнице его одолевал мороз. Согреться было не обо что. Кругом ледяные камни, покрытые с утра инеем, а днём от этого влажные. Ветер гуляет от стены к стене и, будто сам ищет места, где б согреться, протискивается под одежду, щекоча холодным языком шею, спину, голову. Волосы, обычно тяжеленной шапкой лежащие на голове, впускают ветер к ушам. Зуб на зуб не попадает от постоянной дрожи, и челюсти сводит. А на несчастные попытки согреться путём движения раздаётся надрывный гогот стражников. Рик терпел эти пытки три дня, упорно не поддаваясь на назойливое желание отдаться воле ветра и скатиться по наклону в зияющую впереди пропасть. Она дымила с утра белесым туманом облаков. Вороны и голодные орлы влетали в широкий проход, будя его сварливым гвалтом. Рик больше всего ненавидел чувствовать себя их добычей. Его глаза смотрели прямо и жёстко в орлиные или вороньи, давая птицам понять, что скорее он сам их словит, нежели они осмелятся цапнуть его клювами. Однажды они налетели стаей, и Рик отбился только с помощью стражника. И всё же Небесная тюрьма была самой глупой из выдуманных человеком. Ценные пленники могли выпасть, замёрзнуть или выпрыгнуть из неё сами. Объятый лихорадочным бредом, Рик, принимая из рук стражника пищу, подолгу смотрел на неё, дыша теплым паром — единственным тёплым, что у него после этой глупой вылазки было, а потом выбрасывал остывшую еду в пропасть. По отношению к нему Санса оказалась не столь милосердной. А он-то наивно полагал, что после того, как спасёт её, непременно получит какой-нибудь награды. (Её поцелуй был бы неплох). Думая о Лорхане и других отпущенных, Рик чувствовал улыбку на губах. С Лорханом никто не пропадёт. Он весьма умён и, к тому же, предан Чтецу — может, приведёт отряд обратно на Харло. Надежда была шаткой, но Рик цеплялся за неё. Он хотел, чтобы кто-то рассказал о смерти Джона Ройса, ибо у самого Рика уже вряд ли получится. Пропасть заманивала его всё больше изо дня в день. А ещё на горизонте маячил допрос. Рику досталось либо выпрыгнуть самому, либо откусить язык, чтобы не проболтаться о том, что он и так знает немного. На возвращение из плена он не надеялся. Лорду Родрику будет отрадно слышать, что он погиб. Лорд Родрик… Рик много о нём думал, но он никак не приходил к нему во снах или бредовых видениях. Может, он уже в Королевской Гавани, с Эуроном? …нет. Слово «нет» было холоднее ветра. Рик понимал — Чтец свой остров не покинет. Утром тяжёлая дверь хлопнула, открываясь под действием разгулявшегося ветра, и вошла она, красивая, статная, с надменным ликом. Страх ледяными кольями вырос в самом сердце и обхватил его, заставив сжаться. Светлые очи Сансы походили на лёд. Рик, глядя в них, затрясся и, не замечая того, забился испуганным шакалом в угол. Цепи на нём загремели, и стражники, приведшие леди Сансу, удовлетворённо загоготали. Только когда он услышал тихое «оставьте нас», Рик очнулся и заметил в ледяных глазах… Удивление? Она будто не знала, что пленников держат так. И всё же Санса, похоже, уловив сдержанный голод в его взгляде, осталась около двери. — Лорд Рикард, мы получили вести о том, что ваш отец отказывается преклонить колени перед истинным королём… — она замялась, поглядев на пол. Рик стиснул зубы, чтобы не дрожали, но мелкий трепет пронизывал все тело, и с ним он совладать не умел. Вести пронзили его, как молния. Какое великодушие — сказать это ему, напоминающее отдаленно вынесение приговора близкому человеку. — Так как ваш отец и ваш дядя не приняли наше предложение, король Эйегон намеревается отправиться на остров Харло. — С благородными намерениями, полагаю! — нарочито громко выпалил Рик. И откуда только взялась эта смелость? Санса потухла. Искорки льда в глазах превратились в талую воду. Конечно, она вряд ли хотела, чтобы всё получилось так, но это война, и плевать, кто чего хочет. — Я также отправила письмо королю Эйегону о том, что у меня в плену сын лорда Родрика. Какое громкое слово «сын», Рик только ощутил его вкус и вымученно улыбнулся. Оно горчило. Его нельзя назвать сыном. Он подставил отца. — У вас есть шанс его спасти, лорд Рикард, — прямо заявила Санса. Рик видел только один выход — умереть вместо Чтеца, но Рик слишком далеко от Харло. — Мы предлагаем лорду Родрику преклонить колени за то, чтобы сохранить вам жизнь. Если он согласится… — Смех Рика заглушил её речь. Он залился хохотом, как дурак, поражая Сансу. — У лорда Родрика было два сына, — сказал он, ироничная улыбка светилась на потрескавшихся губах. — И оба погибли во время первого восстания Бейлона Грейджоя. А я — всего лишь стюард замка Десять Башен… Санса вспыхнула. Рик заметил, что ей невероятно идёт румянец, чем бледно-белый цвет кожи. Он её обидеть тоже не хотел. — Я родился в Ланниспорте, в семье купца. Учился счету, чтению и письму, корабельному делу. А потом нагрянули железнорожденные. Отец куда-то ушёл, я был один на корабле, а потом меня охватило пламя. Один из сыновей лорда Родрика спас меня и увез как трофей на остров Харло. Мне было лет десять, примерно как и Теону Грейджою. Санса замешкалась с ответом. Вид у неё был нездоровый. Жизнь, наверно, редко принимала такие обороты. — Тогда это ваш шанс — отомстить обидчикам… — наконец, вымолвила Санса тоном обессиленного пленника. Рик посмотрел на неё болезненным взором. — Обидчикам? — глухо отозвался Рик. — Я благодарен им. — Родной отец нещадно бил его толстыми палками за любую провинность. Этого Рик, конечно, не сказал. — Лорд Родрик и вправду заменил мне отца. Но я бы никогда не заменил ему сыновей. Король Эурон сделал нас семьёй, ибо увидел, кем я воспитан. Но лорду Родрику плевать, умру ли я. У него таких шавок полно. Уж простите, леди Санса, вы напрасно полагаете, что лорд Родрик сдастся. От своих слов он не отступает. И ваш король, я полагаю… желает его убить? Леди Санса замерла на мгновение. Её губы дрогнули, словно она вот-вот разрыдается. Рик не спускал с неё глаз. Она изначально показалась ему редкой красоты женщиной. И эти льдинки в её глазах сперва были двумя чистыми голубыми озерцами. Рику не верилось, что у богов может подняться рука на неё, что они не дадут ей выкарабкаться из болезни, а теперь, когда она стояла у двери, в темном платье с защитными пластинами, глядя жёстко и холодно, надменно поджимая губы, Рик метался между ненавистью и благодарностью богам за её выздоровление. Она имела право так с ним обращаться. Но он надеялся взмолиться ей, как самой Деве с просьбой о милосердии. — Я обманул вас, — вымолвил он тихо. — Но я говорил правду, что мне выгоднее было бросить вас горцам… — Зря вы меня не бросили. Я служу своей семье. — Леди Санса пылко развернулась к дверям, но звон цепей и всхлип Рика заставил её повернуться на звук. Глаза её округлились, увидев его сидящим на коленях и плачущим. Мужчины для неё сплошь и рядом были чем-то вроде камней, не способных на проявление чувств? — Леди Санса, — ломанным хриплым голосом проговорил он, упираясь коленями в жёсткий камень. — Я знаю, вы чтите девиз вашей матери «Семья, долг, честь». — Благодаря тому же лорду Родрику Харло. — Я тоже люблю свою семью. Лорд Родрик для меня и есть семья. Я понимаю, что я враг, которого вечером вы непременно казните… Прошу у вас иной казни. Дайте мне умереть вместе с лордом Родриком. — Всё? — Санса нахохлилась. Ей приходилось из-за ветра говорить громче. — Я думала, что ваши просьбы закончились там, в тронном зале, когда я отпустила всю вашу команду, хотя мне следовало всех казнить. Вы казались мне хорошим человеком. — Я плохой человек, — Рик сознался в этом, не ощутив и доли отторжения данной мысли. — Я обманом выкупил жизнь своим людям. Но вы не дождетесь от меня и капли знания о планах короля Эурона, потому что откушу свой язык ещё до пыток. Слово «пытки» покоробило леди Сансу. В её очах пробежала тень страха. — Я не собиралась пытать вас… Рик усмехнулся: — Конечно, благородные леди не пытают людей. Их пытают другие. — То, о чём вы просите, не может исполниться. Я благодарна вам за спасение… — Спасать меня я вас и не прошу. Я умру по справедливости, в драконьем пламени. — Вероятно, вы не понимаете, лорд Рикард, — сказала она напоследок. Рик треснул кулаком о замерзшую стену. Боль обожгла костяшки пальцев изнутри. В бессилии он закрыл лицо руками, опускаясь на пол. Солнце перемещалось по горизонту медлительно, лениво. Рик следил за тенью на полу. Она растягивалась, наклоняясь из стороны в сторону. В какой-то момент он и сам не понял, что клонится вниз от усталости, а потом и вовсе перестал соображать. Щека шлёпнулась о ледяной камень, а чёрная тень, вытянув острую морду, раскрыла лютоволчью дикую пасть и замкнулась у его носа. С наступлением ночи она поглотила его до конца и не подавилась острой серебряной косой. Рик открыл глаза, затянутые дымкой, ощутив рядом маленький очажок тепла. Он беспомощно потянулся дрожащими пальцами за ним, вправо. Там мелькал бледный оранжевый светлячок. — Я боюсь, что он не выживет. — Знакомый голос пробудил его от бредового сна. Рик оттолкнулся руками от пола. Ему показалось, что бред заволок всё его существо — льдисто-голубые очи леди Сансы глядели на него в упор так близко, что это и вправду было можно считать бредом. — Я позабочусь о нём, леди Санса, — сказали рядом. Рик узнал Бриенну. — Лорд Рикард Харло. — Ладонь Сансы коснулась его лба. — Вы слышите меня? — Глядела она виновато, с теплотой. — Я освобождаю вас, лорд Рикард. — Рик уставился на неё. Это снова бред? — Вы отправитесь с Бриенной до острова Харло, на нанятом мной корабле, там она снимет с вас кандалы и уедет обратно. Вы сможете добраться до порта? — Он кивнул своему бреду. — Только пожалуйста, быстрее. Об этом могут узнать. — Кажется, это был не бред. — Леди Санса? — неуверенно бросил он. На его вопрос она обхватила его лицо обеими ладонями, тёплыми, нежными, пахнущими лимоном. — С-спасибо вам. — Я не могла забыть ваше добро, лорд Рикард. И вы не забывайте моё. Она поставила его на ноги вместе с Бриенной, подарила меховой черный плащ с капюшоном, сильного коня. Выходя из темницы, Рик не нашёл ни одного стражника, и ему вдруг стало не по себе. Но раздумывать, ловушка то или нет, он не успел. Они скоро добрались до Чаячьего города, и лёгкий двадцативесельный кораблик с белым парусом на единственной мачте принял их. Капитан угрюмо проводил его в трюм, где Рика и Бриенну уже ждал мейстер.