Боже, храни королеву от меня

      Эурон убрался искромётно, предоставив торговым судам волю. Они наполнили собой Черноводную, окрасив реку и залив в разнообразные тёплые цвета стран, что находились по ту сторону за Узким морем. Яра наслаждалась видами разномастных ладей, загруженных приятно и неприятно пахнущим товаром. Резкий запах апельсинов, нежный — корицы, тягостный — солёной рыбы. От некоторых её мутило, но она не собиралась уходить с освещённой приветливым солнцем пристани. И близость моря поднимала ей настроение. Принятие жизни, новой жизни, выросло цветком из её души. Она шла нерасторопно, касаясь то и дело выросшего живота и улыбаясь искренне, впервые за всё время. Темнокожие рабы, смуглые корабельщики, говорящие на чужих наречиях, таскали сундуки и ящики с тканями. И всех их осматривали железнорождённые по приказу её брата. Теон старался перенимать у родичей и предков полезные привычки. Эта осторожность была присуща и Бейлону. Если бы Яра знала, что всё так обернётся, она бы сама надела корону из плавника на голову Теона. Но тогда его не принимали. Значит, стоило вернуться Эурону, убить Бейлона, захватить власть на Островах, изгнать законных наследников, а потом вернуть их под своё крыло. Жизнь — самая непредсказуемая вещь на свете. Идя по скрипучим доскам, Яра впервые осознавала величие жизни, которое заключалось во всех взлётах и падениях, что мог перенести человек. В этот день она была расположена к добрым мыслям. Глаза сверкали подобно водяной глади, укутанной солнечными лучами, отражали трепещущие на лёгком ветру паруса и украшенные диковинными существами носы кораблей.       Прогуливаясь вместе с Линой и Лагертой, она не замечала вокруг ничего, кроме беспрестанного людского потока. Она видела в натруженных руках гребцов их силу и лишения; видела в дорогих одеждах купцов бойкость и ум их хозяев; видела муки рабов и их любовь к труду. У неё под сердцем тоже билась чья-то жизнь, новая жизнь. Даже присутствие Лагерты, этой продажной женщины, окутавшей мысли Теона, не внушало Яре отторжения. Девица знала, что задирать нос не стоит, говорила учтиво и только в том случае, если Яра сама к ней обращалась. С Линель говорить было гораздо приятнее. Девушка, взятая Эуроном из прислуги, Мокроголовенькая дурочка, которую он пожалел и выгодно пристроил Харрасу Рыцарю, была сейчас близка Яре по духу. Она тоже понесла. Если бы Рыцарь о том узнал, вероятно, он бы опустился перед ней на колени и поцеловал в живот.       Несколько крепких мужчин следовали за ними. Иногда они разгоняли могучими голосами и руками толпу. Иногда замахивались на кого-либо мечами или топорами. Власть струилась из ладоней Железных Людей. Впервые за много лет их существования. Ни Хоары, ни тем более Грейайроны не достигали этого пика. Яра восхищалась этим. Яра жалела, что её братья, Родрик и Марон, не дожили до этих дней, что это не смог сделать её отец. «Неужели это правда?» — спрашивала она, заглядывая в глаза каждого прохожего, в глаза Лины и Лагерты. И будто сам Утонувший бог отвечал ей, что это правда.       Из этого тумана мыслей выдернули её горячечные возгласы на заморском наречии. Так говорили при дворе Дейенерис в Миэрине. Это звучал валирийский, совершенно точно. Так близко, что Яра невольно засмотрелась на действие. Купцы в синих повязках на головах бранились с железнорождёнными за право не осматривать их галеи. Они размахивали руками и грозились кулаками. Их не трогали, ещё терпели выходки, хотя обыкновенно железнорождённые не прощали таких выходок. Теону и Эурону дорогого стоило, чтобы изменить их поведение. Яра осмотрела придирчивым взором прибывшие корабли. Самый большой, самый красивый, ещё не успевший свернуть парус, гордо возвышался над другими тремя, откуда по приказу железнорождённых мускулистые чернокожие мужчины уже выкатывали некие бочки. На главенствующем корабле её заинтересовал парус. Сине-зелёная ткань шуршала на ветру, будто морские волны, а среди этих волн мелькал бледно-розовый утопленник, чьи руки и ноги объедали чёрные рыбёшки. Яра остановилась одновременно с Лагертой. В детстве отец заставлял Яру зубрить символы вассальных Грейджоям домов. Лучше всего она помнила свой герб с золотым кракеном на чёрном поле, герб дяди Родрика — серебряную косу на чёрном, герб Гудбразеров — боевой рог, окаймлённый золотом, на красном поле. Помнила она среди прочих белую костяную руку Драммов на алом поле, левиафана Волмарков на сером… Тонущий розоватый человек, объедаемый рыбами, являлся символом дома, из которого происходила её бабушка, мать её отца, леди Сандерли с острова Солтклифф. И этот корабль не принадлежал Эурону. Люди с него разговаривали на валирийском.       Лагерта опередила её с вопросами. Она прорвалась мимо железнорождённых и обратилась на этом наречии к самому гребцу. Железнорождённые знали о связи этой женщины с Теоном и дали ей пройти. Смуглый невысокий мужчина, сухой и поджарый, осмотрел её с головы до пят и вдруг просиял, будто нашёл спасение. Яра подошла к Лагерте. Она ничего не разбирала. Человек стал быстро лепетать, и Лагерта оборвала его простым коротким вопросом.       — Эсмир, — сказал он, и это всё, что поняла Яра из потока чужого наречия.       Лагерта взяла его за руку:       — Эсмир?       — Что он говорит? — решила вмешаться Яра.       — Того, кто ведёт этих куцов, зовут Эсмир, — отозвалась Лагерта. Она вновь обратилась к мужчине, а потом тот взбежал по лестнице на палубу. — Он сейчас приведёт к нам Эсмира. Он в своей каюте.       — Ты знакома с ним? — спросила Яра.       Лагерта незамедлительно кивнула ей.       — Это мой отец.       Высокий подтянутый мужчина с длинными чёрными волосами, в которых блестела первая седина, одетый в длинную белую тунику с узкими рукавами и наброшенный на неё толар, расшитый золотыми узорами, тёмные, подвязанные золотистым поясом, штаны и кожаные башмаки, вышел, опираясь на трость. Под правой рукой блестела голова змеи с изумрудными глазами. Его подвёл гребец к Лагерте, тыча в неё ладонью. Эсмир распахнул глаза, увидя её. Такие же, большие оленьи глаза, подведённые тёмной краской. Он тряхнул волосами, часто поморгал и, только притянув Лагерту к своей широкой груди, смяв её волосы и затянувшись её запахом, он отпрянул вновь и уже посмотрел твёрдый взглядом, уверенный в своей догадке. Глаза наполнились слезами. Яра стояла точно вкопанная.       — Скажи ему, чтобы не боялся наших людей и позволил им осмотреть его корабли, — придя в себя, сказала Яра Лагерте.       Эсмир нахмурился сию же секунду. Он схватил Лагерту за руку и потянул на борт корабля.       — Нет! — выкрикнула Лагерта на общем языке. — Нет!       Железнорождённые переглянулись. Яра, по привычке, повела рукой к тому месту, возле которого обычно висел топор. Оружия она больше не носила, но оно бы пригодилось ей.       — Взять его! — приказала она тоном, не терпящим возражений. Эсмира окружили несколько железнорождённых. Лагерта быстро что-то прощебетала на валирийском и вновь попыталась вырваться. Эсмир, судя по тону, выругался, и поднял руки. Яра, смерив его колким взором, обратилась к сопровождавшим её людям: — Ведите его в замок. А корабли осмотрите. — Больно подозрительные бочки он вёз.

***

      Миссандея качала Дейемона. Он поглядывал на неё из кроватки красивыми голубыми глазами королевы Дейенерис и махал ручками. Под тихую песню, какую Миссандея выучила на Севере, малыш успокаивался. Мейстеры напоили его маковым молоком, что забирало его боль, хотя они предупреждали королеву, что маковое молоко может быть опасно для ребёнка. Спокойствие ребёнка королеве было важнее. Миссандея, получив возможность наблюдать за принцем, была счастлива. Он был крепким, несмотря на свои больные ноги. Миссандея молилась всем богам, какие существовали в мире, за здравие мальчика и за его благостную судьбу. Она просунула руку в кроватку, и Дейемон ухватился за её палец. Маленькие ручки несмело двигались на её коже. Она улыбнулась и продолжила качать кроватку. Её любовь, погребённая вместе с Серым Червём, возродилась в Дейемоне. От недосыпа у Дейемона чернели круги под глазами. Их от мирного созерцания друг друга отвлёк короткий стук двери о стену. Миссандея обернулась. Вошедшие принесли за собой прохладу улицы.       — Лорд Варис. — Узнав его, Миссандея поднялась с сидения и улыбнулась.       — У меня есть подарок для нашего принца, — проговорил лорд Варис. Позади него стояло двое гвардейцев в чёрно-алых плащах. Он махнул им рукой. Один двинулся вперёд, и Миссандея разглядела в его руках голубой камень. Покрытый металлическими чешуйками. Видя её недоумение, лорд Варис пояснил: — Это драконово яйцо. У Дрогона есть ещё два: голубое с золотым отливом и густо-зелёное, с чёрным, но их дракон стережёт. Это же лежало неподалёку, не в гнезде. Вероятно, выпало. Такое случается с птицами, но у них всё гораздо плачевнее. — Миссандея обвела яйцо неуверенным взором. Стражник прилагал усилия, чтобы держать его. На его руках вздулись жилки — настолько тяжёлым оно было.       — Таргариены дарили новорождённым принцам и принцессам яйца драконов, пока драконы не повывелись, — продолжать вещать Варис. Миссандея заворожено провожала голубой камень, который вкладывали в кроватку рядом с Дейемоном. — Когда принц Дейемон подрастёт, он выпустит дракона на волю и даст ему имя.       Мальчик слабо повернул головку к уложенному неподалёку яйцу и стукнул ручкой по твёрдой чешуе.       — Но ведь он не сможет летать на нём, — произнесла Миссандея, глядя на мальчика, изучающего предмет. Сердце её сжалось от грусти.       — Лорд Тирион изобрёл седло для лорда Брана Старка, чтобы он смог кататься на лошади. Уверен, он изобретёт то, что позволит принцу Дейемону летать на драконе. — Варис благостно улыбнулся, тронув её за руку. Миссандее тут же стало тепло лишь от одной этой мысли. — В конце концов, он — будущий король. Он должен быть сильным. — Она уже представляла, как Дейемон летает на драконе, и его чёрные вихры, как у отца, развеваются на ветру. Он улыбается, забывая о ногах, и взмывает так высоко, что теряется в облаках, а затем резко опускается вниз, заставляя отца и мать трепетать от волнения.       Последующую ночь Дейемону не требовалось даже макового молока. Все его боли куда-то ушли. Он спал, раскинув в стороны руки. Миссандея, прилёгшая на небольшой тахте, засыпала с улыбкой. Лишь во сне пришла к ней чёрная зима. Серые хлопья осыпали северную твердыню — Винтерфелл. Она пробиралась сквозь зиму в лёгком токаре, и ноги в сандалиях колол снег. Чьи-то следы помогали ей ступать. Миссандея делала по ним шаг за шагом, а потом тьма расступилась, оранжевый свет возник отовсюду. Она оглянулась — Винтерфелла как не бывало. Отовсюду подступал огонь. Она метнулась вправо — пламя вздыбилось. Влево — огонь едва не достал её. Назад — он куснул раскрытую спину до ожога. Сверху донёсся рёв дракона. Миссандея заметила чёрное крыло в вышине, и огонь тут же потух.       Посреди ночи затрубили рога. Миссандея откликнулась на их зов и покинула покои, удостоверившись, что Дейемон сладко спит. Стражники ответили ей, что прибыла королева Дейенерис. Выбежав во двор, Миссандея ужаснулась виду Дейенерис. Её наряд замарался, волосы запутались. Королева слезла с коня, и её пришлось поддерживать нескольким гвардейцам. Конь и сам свалился от усталости. Несмотря на свою усталость, королева попросила созвать людей в чертог, и каждый из приглашённых помчался на её зов незамедлительно.       — Грейдон Гудбразер устроил нам засаду. Мы не ожидали, что его люди так легко справятся с нашими. Эйегон послал меня и нескольких дотракийцев в Риверран. Но людей по дороге расстреляли, оставив меня в живых. — Взгляд Дейенерис то и дело бегал по комнате. Беспощадный, бессмысленный взгляд. Она будто искала приют и не находила. Миссандея обняла себя за плечи — рассказ королевы напугал её. — Ему всё равно не устоять. Эйегон прихватил с собой белых ходоков.       Лорд Варис подал королеве воды мягкими полными руками. Она отказалась.       — Дайте клич рыцарям Долины. Ибо после того, как король Эйегон вернётся с победой, мы отправимся на Королевскую Гавань со всей нашей мощью. — Только тогда она отпила воды. — Где Дрогон? — спросила Дейенерис. У Миссандеи прошли мурашки от её тона.       — Дрогон находится в лесу, — ответил Варис. — Он защищает драконовы яйца.       Дейенерис посветлела.       — Яйца? — переспросила она, не веря своим ушам. — Я должна их забрать. Им не место в лесу, и дракон с ними слаб.       — Как скажете, Ваша милость, — поклонились присутствующие.       Гвардейцы отправились вместе с ней к чаще, в которой сидел Дрогон. Миссандея провожала её долгим взглядом. Королева не повидалась с сыном и ничего не спросила о нём. Она отошла от окна и проследовала в комнатку Дейемона. Малыш, наверно, видел уже десятый сон. Ей же уснуть не удавалось. Там, в ночной мгле, мерещились враги. И вправду, спустя некоторое время, лорду Варису доложили о том, что железнорождённые планировали напасть на Харренхолл.

***

      До того, как всё случилось, он успел подумать об одном человеке. О человеке. Не о ведении предстоящего боя. Он сбросил свой плащ перед ногами Эйегона Таргариена, вспомнив облик Таллы Тарли. Её строгий взор на пиру в честь именин короля Эурона, её волнение и робость при расставании. В этот момент она была с ним. Её незримое присутствие поддерживало его, как тогда, на танце пальцев. Его губы ощутили мягкость её щеки и жар её губ. Грейдон рявкнул, и несколько сотен стрел обрушились на армию короля Эйегона столь молниеносно, что многие не успели прикрыться щитами. Эта незримая поддержка, эта вера в её любовь, разогрели его душу. И успех заключил его в свои объятия. Ланнистеры знали эту местность лучше, чем лорды Речных земель и Севера. Лучники заманили в лес одну часть солдат и дотракийцев. Горменд увёл их за собой, в гущу ловушек. Грейдон слышал крики мужчин. Болезненные, кровавые крики. Лошади натыкались на капканы и теряли ноги, делая всадников беззащитными. И король Эйегон растерялся, как мальчишка. Единственное здравое его решение было вывести из центра битвы жену. Грейдон посмеялся, когда лучники расстреляли её сопровождающих. Десница короля из-за стены щитов прокричал Грейдону, ухмыляющемуся:       — Дьявол! — Уже второй раз. И улыбка Грейдона стала шире.       По лицу короля от этого прошла дрожь.       — Выйди со мной один на один! — воскликнул он.       Грейдон отдалялся. Он не слушал. «Лорда Родрика Харло ты, король Эйегон, тоже вызвал на поединок?» Ему привели лошадь, и он, сев на неё, почувствовал, что власть над всем полем сосредоточена в его руках. Он держал её, как поводья. Король Эйегон, вероятно, не решался загубить его в первую очередь из-за желания оставить его напоследок, будто самый лакомый кусок. Но Грейдон мысленно пообещал ему, что Эйегон его не достанет. Впрочем, он знал, что стрелы могли скоро закончиться. Они уже утыкали собой множество вражеских щитов, чьи-то плечи и ноги. Грейдон ждал только воя рога. Боевого клича. Песни из леса. Поводья крепко сжимались сильными руками.       — Защищайте короля! — кричал десница. Тем, кто падал замертво, было наплевать на короля. Голос десницы едва достигал Грейдона, словно он стоял за невидимой стеной. Конь переступал, боясь близкой смерти, но Грейдон знал — смерть минует его сегодня.       Дотракийцы неутомимо носились по полю. Они, познав горечь поражения в лесной чаще, направились к Грейдону, дико вереща и раскручивая руками аракхи. Серпы кружились в воздухе. Кто-то метнул в его сторону стрелу. Она рухнула недалеко от копыт коня. Тот неуверенно попятился, но Грейдон не хотел поворачиваться спиной к полю, которое принадлежало ему. Эта задумка никогда бы не имела успеха. Силы неравны по численности. Однако Грейдон знал, что никогда никто не делал ставки на численность. Его страшило лишь одно — внезапное появление дракона, хотя орудия у него и были.       Растерянный и злой, король Эйегон двинул всю рать на Грейдона. Звуки поющих в воздухе стрел постепенно стихали. Мужчины вооружались мечами и топорами, вступая в схватку. Королю Эйегону приходилось худо. Надеясь взять числом, он позабыл о возможности окружения. На его людей наседали справа и слева. И вот, когда занялись мелодично рога, из-за спины Грейдона вышли воины, стуча топорами и мечами о щиты. Боевая песня лилась с их губ в такт звучавшим рогам. Не было для слуха ничего приятнее. Грейдон натянул поводья. В тот миг тучи затянули солнце, и свет покинул ясные глаза Грейдона, сделав их глубоко синими. Он дал знак рукой. Крик нескольких тысяч человек оглушил местность настолько, что вороны разлетелись на многие лиги прочь от сражающихся. Обе армии скомкались в кучу. Стальной смрад крови наполнил поле. Крики, лязг мечей, дикие взгляды. Король Эйегон вмиг смешался с кучей обезображенных напряжением лиц. Его валирийский меч поблёскивал и манил вступить с ним в схватку, но Грейдон медлил и ждал.       Даже затаил дыхание. Мощные, резкие удары короля выглядели танцем. Меч погружался в тела быстро, легко, разрезая их идеально. Ни спереди, ни сзади не могли бы достать его. Он был уже весь красный, запачканный в чужой крови, когда взглянул нечаянно на Грейдона, крепко стискивающего поводья. От его удара и смерть была не постыдной.       Чья-то рука пролетела мимо Грейдона. Лишь тогда он очнулся. Поводья выпали из рук. Он узрел перед собой Горменда на коне. Брат стукнул его по плечу ладонью в кольчужной перчатке. Волосы его взмылились, налипли на глаза. Он прокричал что-то.       — Объявляй отступление! — Горменд был красный и запыхавшийся. С его топора стекала свежая кровь врагов. Грейдона от его слов обуял гнев. Этот приказ вышиб его из седла. — Оглянись вокруг! Нам не победить, Грейдон. Прикажи отступить, пока не поздно.       Эмблемы и щиты смешались друг с другом. Грейдон уже не мог разобрать, кто есть кто среди дерущихся, и короля Эйегона он тут же упустил из виду.       — Я уйду с поля, если только… — Некий холод пронял его, прокравшись под стальной нагрудник.       Корона, крепко сидевшая на голове короля Эйегона, покрылась льдом. От неё шёл белый дым. Грейдон внезапно вспомнил о белых ходоках. Запах зимы ударил ему в нос, перебив остальные запахи. Вздрогнув, Грейдон осмотрелся. Из леса вышли они. Глаза синее его, как льдинки, обрубки позеленевшей кожи, сползавшей с костей, гнилое мясо. От них пахло зимой и смертью.       — Отец, — произнёс Грейдон, разглядывая тёмные фигуры, медленно приближающиеся к ним.       Пот на лбу Горменда вмиг подсох.       — Мы отправили его в Кастерли Рок.       Грейдон заметил, что король Эйегон махнул рукой кому-то, и стал понемногу заманивать на себя их людей. Его меч стал белым, будто снег.       — Беги, — бесцветными губами проговорил Горменд. Желваки его дрогнули. Он надавил на плечо Грейдона. — Беги, ты нужен отцу.       Грейдон хотел его ударить за эти слова, но он не смог даже слова сказать. Слёзы навернулись на глаза, как у маленького мальчика. Он подвёл их всех. Короля Эурона, отца, Горменда… всех железнорождённых.       — Ты его наследник, — сквозь зубы продолжил Горменд. — Я останусь и представлюсь тобой для Таргариенов.       Не дождавшись ответа Грейдона, Горменд развернул его коня за поводья и шлёпнул по крупу.

***

      Услышав стук копыт по земле, сир Харрас приказал пальнуть. Стрела попала в лошадь, и упавший человек непростительно громко выругался. Он отполз к дереву, чувствуя себя невидимым. Харрас заметил блеск ножа для метаний и махнул рукой своим людям, скрывающимся в кустах. Они выбежали по одному и окружили человека. Но тут он крикнул, и отовсюду полезли его помощники. Харрас заметил чёрно-красно-золотые щиты с изображёнными на них боевыми рогами. Сплюнув под ноги, Рыцарь стукнул рукой ближайший ствол дерева. Гудбразеров он здесь встретить не ожидал. Человек, что их вёл, снял капюшон и вышел к нему, подняв руки.       — Грейдон? — спросил Харрас. Рука его задела эфес Сумрака. Меч, жаждущий крови, так и не напьётся её сегодня. Юноша отрицательно покачал головой.       — Грен, сир Харрас. — Тройняшек Гудбразеров друг от друга нельзя было отличить. Все их легко путали. — Это честь — встретиться с вами, а я уж было решил, что вы — посланники Тириона Ланнистера или ещё кого. — Братья всё же отличались. От Грейдона исходило нахальство. Грен же был скромен. Он приказал людям опустить щиты и оружие. Харрас обнял Грена и потрепал по плечу.       — Где твои братья и отец? — спросил Рыцарь.       — Надеюсь, побеждают Таргариенов. — Грен развёл руками. — Я здесь по приказу Грейдона. Он разделил армию, что отбила Золотой Зуб. Со мной три тысячи человек. Мой брат приказал сжечь орудия, что строятся у Риверрана. — Он осмотрелся и вдруг сжал плечи Харраса, выпучив глаза. — Но там дракон, сир Харрас, я не стал туда соваться. А возле Риверрана оставаться опасно.       Харрас увернулся от его объятий и кивнул следовать за собой. Они располагались на другой стороне озера, напротив Харренхолла. Ищейки Тириона погибали один за другим, и Харрас выбрасывал их в озеро, надеясь, что те доплывут до Харренхолла и поведают о своей гибели Тириону. Рыцарю не понравилась мысль о том, что младший из Гудбразеров мог претендовать на завоевание Харренхолла.       — Это Харренхолл?! — изумился Грен и выпучил глаза сильнее. Рыцарь пихнул его вниз. Они прилегли в мягкую высокую траву, мокрую от дождей и инея. — Боги… он так близко. — Харрас усмехнулся.       — Нет, мальчик, он не близко. Нам отсюда не меньше двух дней до него, — объяснил Харрас. — Он — самый великий замок в Семи Королевствах. Десять Башен с Харло или Хаммерхорн с Большого Вика — это детские песочные домики по сравнению с Харренхоллом. — Грена это впечатлило до того, что он раскрыл рот, а потом, смутившись, прикусил одетую в кожаную перчатку руку.       — Сир Харрас… я — не воитель, — со стыдом признался Грен. — Я не смогу взять этот замок или что-то сделать по приказу Грейдона.       — Я тоже — не воитель, Грен, — признался Харрас. — Не было у меня битв, что я выиграл. Я даже поединки зачастую проигрывал Родрику Грейджою, и моя валирийская сталь, сколько бы топоров не отсекла, в конце концов, выпадала у меня из рук. Сейчас меня ведёт только месть. Но я не зря слушал брата все эти годы. — Он встал и поманил пальцем Грена. — У меня есть карта Харренхолла. Старые ходы. Она уже осыпается по краям. Все презирали моего брата за увлечение книгами, а теперь это выручит нас. Мне нужно лишь, чтобы кто-то отвлёк на некоторое время Тириона Ланнистера.       — Смерть лорда Родрика стала для нас всех большой утратой, кто бы что ни говорил о его книгах, — ответил Грен. Он сурово посмотрел на Харренхолл, подтягивая пояс, который явно был ему велик — отцовский, видимо. — Я отдам командование вам, сир Харрас. Если вы будете командовать нами, мы непременно отомстим. И, не волнуйтесь, это — не поединок с Родриком Грейджоем. Там всего лишь карлик.       Сир Харрас шмыгнул носом.       — Этот карлик, говорят, тоже любит читать книги.