Боже, храни королеву от меня

      — Я не потерплю от вас ещё одного слова, — сказал Теон, обращаясь к деснице. Квиберн ощутимо не поверил в его угрозу. Теон на всякий случай посмотрел на Виллема и Гарта, своих подопечных, что стояли около дверей.       Стол-полумесяц переливался в солнечном свете, отчего лорд-командующий несколько щурился.       — Вам и не следует терпеть, лорд-командующий, — пролепетал Квиберн, улыбаясь, точно септон. — Как и думать о тех вещах, о которых вы думать не умеете. Вам стоит довериться мудрому человеку, который делает всё ради блага наших короля и королевы. — Когда он закончил, Теон едва не вогнал меч ему в горло. Так неприятно шевелился кадык этого старика, смеющего спорить с ним. Что-то эта ситуация ему уже напоминала. Захват Винтерфелла и непослушание его команды.       — Король Эурон дал мне править этим городом во время его отсутствия, и вы, Квиберн, житель Королевской Гавани…       Сейчас он никому не даст дозволения спорить с собой.       — Я не претендую на власть над этим городом. А вы не претендуйте на мою. Я — десница, и Мастер над шептунами. А шептуны — это не только наш город, — осадил его Квиберн. — Занимайтесь своими прямыми обязанностями, а особенно сложные возложите на меня.       У Теона вздулись ноздри. Квиберн подошёл к нему и тронул плечо.       — Вы должны знать, что некоторые отчаянные меры полезны для королевства.       Только не эта.       — Вы собираетесь убить младенца. К тому же - калеку, — напомнил ему Теон.       — Нед Старк тоже умолял короля Роберта не убивать Дейенерис Таргариен, однако поглядите, во что это вылилось. Если мы лишим Дейенерис наследника, это спасёт от ещё одной будущей войны. Ребёнок он или нет — не важно. Он — угроза для правления вашего дяди.       — Пока он не возьмёт меч и не примчится к королю Эурону, я не поверю в то, что он — угроза, — теряя терпение, ответил Теон. — Вы услышали меня, Квиберн. Я запру вас в темнице, если узнаю, что вы попытались убить Дейемона Таргариена, младенца, которому и года нет. — «Если» — не лучшее слово, как будто он был не уверен в том, что прознает. И Теон в довершение сказал: — Это будет моей отчаянной мерой.       — Это будет глупостью, Теон Грейджой! — рявкнул Квиберн, вышедший из себя. Он никогда не выходил из себя. — Твой дядя оставил главным тебя для отвода глаз, зная, что ты вряд ли способен на какие-нибудь серьёзные поступки.       Железный удар заставил Квиберна отхаркнуть кровь. Рука Теона не дрогнула, и он понял, что мера была необходима. Слёзы показались в старческих глазах. Они зажглись диким огнём. Квиберн удержал слёзы в глазах и, гордо подняв подбородок, хотел было что-то сказать, но Теон опередил его. Краска залила его лицо, щёки горели, он это чувствовал, как и бешеное биение сердца. Десница говорил это от досады. Теону было достаточно взглянуть на алеющий на левой руке красный камень, чтобы понять это. Эурон не мог дать ему это ради того, чтобы затем оставить племянника на погибель.       — Мой дядя Эурон оставил меня главным над всем городом, — произнёс он медленно, чтобы каждое слово отпечаталось в голове десницы. Власть в его руках, а не чужих. — Он доверяет мне и надеется, что я поступлю правильно. Я не предам его доверие.       — Знайте, что я тоже не предам его доверия…       Их отвлёк стук в дверь. Теону пришлось явиться в Тронный зал по просьбе одного из стражников. Миновав тёмную галерею, он взобрался к трону и упал на него. Обыкновенно короля заменял десница. Но Эурон просил его. Кресло Эурон и вправду сделал себе удобное, в отличие от Железного трона. Теон растворился в нём, и гнев отпустил его сердце. Чернеющие позади него знамёна Грейджоев с крупным золотым кракеном подогревали вернувшуюся к нему и гордость, и уверенность. Он на секунду представил себя королём, а потом негромко рассмеялся собственным мыслям. Ему с десницей-то трудно договориться, не то, что с городом или целым государством, включающем в себя семь разобщённых областей. Однако Эурон возложил на него свою корону, а потом уплыл.       — Что за дело? — спросил он у Харрена, приведшего его.       Стражник покосился на дверь и снова осмотрел Теона с ног до головы.       — Один купец из Эссоса отказался от досмотра его кораблей, лорд-командующий.       Теон приказал ввести их. Ворота распахнули, и немногочисленная процессия шагнула вперёд. Во главе их шла Яра. Ещё один человек, который норовил забрать у Теона отданную Эуроном власть, однако сестра всего лишь стремилась ему помочь. За ней покорно шествовали гвардейцы и две женщины. По светлым платьям он всегда узнавал Линель Харло. Но среди этой горсти людей Теон не сразу отыскал Лагерту. Она шла позади Яры вместе с купцом, что-то усердно ей говорящем на валирийском. Теон остановил процессию в десяти шагах от трона. Этот человек, что шёл позади Яры, обратил наконец на него пылкий взгляд чёрных оленьих глаз, в точности таких, как у Лагерты, тряхнул тёмными волосами и обомлел, видимо, решив, что Теон — король.       — Лорд-командующий, — обратилась к нему Яра, — этот человек отказывался дать корабль на проверку. — Она осуждающе посмотрела на купца и на жмущуюся к нему Лагерту. Теон слишком хорошо видел их сходство. — Его моряки едва не развязали бой. — А вот это уже взволновало его. Не хватало им войны, как некий купец развязывает войну внутри города, хотя сам ещё только прибыл.       — Благодарю вас, леди Яра, — ответил Теон и обратился к человеку: — Подойдите.       Лагерта шагнула вперёд вместе с ним. В руках у мужчины блестела золотая трость с наконечником в виде змеи. Его пальцы огладили чешуйчатую поверхность змеиной головы. Он смотрел куда-то позади Теона, вероятно, на знамёна с кракеном. Только разглядев всё, человек поклонился до пояса.       — Благополучия тебе, король-кракен, — напевно промолвил мужчина. В его голосе слышалось несколько акцентов разных заморских Вольных городов. Гораздо больше, чем у Лагерты. Как будто он собирал их вместе, а потом объединил. — Моё извинение…       — Я — не король, — оборвал его Теон, сурово поглядывая сверху вниз. — Я лорд-командующий…       — Не король, но будешь им? — ухмыльнулся купец. Яра переглянулась с Теоном. Она явно была не согласна с мыслью странствующего торговца. Однако Теон, против воли, скромно улыбнулся и спрятал на миг взгляд. Когда он поднял глаза, то встретился взором с Лагертой, отчего-то тоже улыбающейся.       — Я, Теон Грейджой, лорд-командующий Королевской Гавани, исполняющий обязанности короля Эурона Грейджоя в его отсутствие, — договорил с облегчением Теон. В короли он никогда не стремился. Разве что в принцы, было дело… — В нашем государстве идёт война, и от того мы вынуждены тщательно оберегать столицу. Мы не отнимаем товаров, не уводим рабов и не присваиваем себе чьи бы то ни было галеи. Мы, хоть и железнорождённые, но не в море. И я сожалею, что вы предстали передо мной вот так. Как я могу к вам обращаться?       — Моё имя Эсмир, — громко представился торговец. — Я просто вольный странник и торговец.       — Далёк ли был ваш путь, торговец Эсмир?       — Я иду из Мира, с судами, гружёнными ценными вещами: тканями, маслами для благовоний и удовольствий, семенами и винами, музыкальными инструментами, стёклами для глаз, подзорными трубами. — Он раскрыл в улыбке белые зубы. — Есть жемчуга, браслеты из золота, серьги и кольца. Есть дикие твари из удалённых уголков Эссоса. К примеру, тигровые змеи, чей яд лечит тяжёлые раны. — Когда он говорил о товарах, его глаза поблёскивали. Но только он завершил перечислять товары, как грусть охватила его лицо. — Я объездил много городов и стран, путешествовал даже в дотракийском кхаласаре, чтобы добыть это, но сейчас я бы бросил всё к вашим ногам, потому что у вас есть самое дорогое мне сокровище. Сокровище всей моей жизни. — Он указал пальцем на Лагерту: — Эта женщина — моя дочь! Моя Лагерта!       Теон смутно догадывался, слушая его. Но эти слова заставили его умолкнуть.       — Я не знал, что она принадлежит вам. Клянусь. Столько лет мы были в разлуке. Столько лет я думал, что она погибла. Я всего лишь хотел забрать родную дочь!       Лагерта одёрнула его по-валирийски. Теон знал немного слов. Она его чуть-чуть учила, но говорить на валирийском он ещё не умел. То, что она выпалила, означало «отец».       — Лорд-командующий, — обратилась к нему Яра, прервав всеобщее размышление. — Чем вы ответите купцу? Быть может, нам следует проверить слова о его товаре? Покажите бочку!       Теон сверкнул на неё глазами.       Два человека выкатили вперёд пухлый бочонок, плотно закупоренный. До того, как Теон успел приказать ему раскрыть бочонок, железнорождённый бросил бочонок, и тот разбился, вылив содержимое на пол. Жижа, синяя и густая, похожая на чернила, да и пахнущая так же, растеклась у ступеней трона. Этот запах отвратил Яру, а Теона, наоборот, привлёк. Встав с трона, он спустился к торговцу.       — Это вино, — скупо ответил Эсмир, положив правую руку на запястье левой, держащейся за трость.       — Вино? — фыркнул Харрен. — Это же чернила какие-то! Фу! — он прикрыл нос рукой. — Даже мясом тухлым пахнет.       И вправду, два аромата смешивались воедино. Однако менее манкими они не становились. В отражении Теон увидел свои горящие азартом глаза.       — Это вино колдунов из Кварта, — объяснила Лагерта.       — Один глоток этого напитка пробудит те чувства, которые ощущают только боги, — с видом знатока проговорил Эсмир. — Ты выпьешь и познаешь всё, чего не знал раньше. Вкусы, какие ты пробовал и не пробовал, отразятся на языке. Сердце твоё взлетит, а ум откроется. Кварт подарил мне много таких бочонков, и я готов поделиться с лордом-командующим.       — А ещё твои губы сделаются синими, как и язык, — перебила его Лагерта. — Оно дурманит ум. Оно заставляет желать себя похуже, чем кислолист. Если бы сам Эсмир его пил, губы бы давно посинели, а разум утратился. — Она с укором сдвинула брови. — Он бы стал похож на собаку, а не человека.       — Это всего лишь одно из удовольствий, что радуют мужчину. Женщины, деньги, золото… вина. А это вино — самое экзотичное… Его создают из чернильных листьев черноствольных дерев, что произрастают у Дома Бессмертных, и торговцы в Кварте заламывают цену для других купцов и просто странников, жаждущих познать его секрет. Каждый человек, что бывает в Кварте, тянется побывать у колдунов и попробовать это вино, разве ты, лорд-командующий, хранитель этого прекрасного города, красивый и статный мужчина, не любитель удовольствий? Тебя не прельщает мысль побывать в других странах благодаря одному лишь глотку? Для того, чтобы побывать где-нибудь, достаточно попробовать фрукт или вино, поиметь женщину или надеть на себя сделанное тамошним мастером украшение, надеть диковинный наряд или…       Теон громко рассмеялся. До того его увлёк рассказ Эсмира, что он позабыл обо всём на свете. И лишь обжигающий взгляд Лагерты заставил его вернуться в мир. Он хлопнул Эсмира по плечу:       — Ты — хороший человек, Эсмир, — сказал Теон. — Уверен, многим придётся по душе твой товар в Королевской Гавани и других городах Вестероса. Но пока я предлагаю тебе побыть моим гостем. — Торговец раскрыл рот от предложения. — Твою дочь не обижают. И тебя не обидят.       Удивление выказали и остальные, в особенности Яра, но она ничего не сказала, покорно кивнув брату. Теону показалось не лишним развлечь жителей Королевской Гавани россказнями торговцев, прибывших издалека, из глубины Эссоса. Он выделил комнаты Эсмиру и его людям, когда осмотрели все его корабли. За ужином все домочадцы Красного замка собрались в чертоге. Эсмир привёл музыкантов: двух девиц, выкупленных им из борделя в Лиссе. Он сам явился одетый в парчовый наряд, облегающий его стройную фигуру, и не обделил подарками никого. Яру купец одарил шёлковой просторной туникой бледно-лазуревого цвета, идеально подошедшей к её холодно-морским глазам, и она зарделась, пролепетав «спасибо». Линель он отдал белые мирийские кружева цветом в морскую пену, как он сам сказал. Квиберна не было, но Эсмир оставил ему книгу о снадобьях. Лагерте он подарил скромный золотой браслет-змейку. Теону отдал похожий. К ужину его рабы приволокли несколько ящиков апельсинового вина и фруктов. Но стол был весьма скромен. Эсмир на это обращал мало внимания. Он с особым удовольствием рассказывал о том, как выкупил мать Лагерты с рынка рабов в Мире.       — Эта женщина была завёрнута в парус корабля. Её фигура вся дышала бычьим здоровьем и силой. Мне повезло, что я к тому времени неплохо знал Общий язык, — смакуя вино, рассказывал Эсмир. — Её собственный рассказ и вынудил меня купить её. Она была путешественницей, как и я. Её кровь бурлила, и это чувствовалось за несколько лиг, клянусь. — Яра наблюдала за его губами. — Во имя моей любви к ней я отстроил ей корабль, который возил нас по городам и умножал нашу любовь. Кораблём правила она. И мною тоже. Я не женился на другой.       Лагерта посматривала на него с улыбкой.       — Хотя не отказывался от мелких ухаживаний, — поддела с иронией его она. Эсмир развёл руками:       — Такова наша природа. Но к остальным женщинам меня тянуло лишь моё естество, не душа.       — Символ на этом парусе принадлежит одному из домов на Железных Островах. Дому Сандерли с острова Солтклиффа, — заговорила Яра. К вину она не притрагивалась по настоянию Квиберна, однако вертела в руке стеклянный бокал с лимонной водой. Стеклянную посуду, расписанную золотой краской, тоже привёз Эсмир. — Из этого рода происходила моя бабушка, мать нашего короля и дяди, леди Эола Сандерли. Простолюдины не могут иметь корабли и тем более раскрашивать свои паруса. Она явно была не последним человеком.       — У леди Сандерли были братья. Возможно, один из её племянников или внуков сейчас правит Солтклиффом, — сказал Теон. — Мы должны расспросить его, была ли такая женщина, если он вернётся с войны. — Яра согласилась. История напоминала сказку, но всем им хотелось в неё верить безукоризненно.       — Женщиной она была своенравной, пылкой, дикой, — ответил Эсмир. Ветер, влетающий сквозь приоткрытые ставни, легонько трогал его смольные волосы. — Это правда. Она звала себя железнорождённой, и ничего не заставляло меня сомневаться, что у неё соль и железо вместо крови. И моя дочь многое переняла от матери. Но я удивлён… — Эсмир прервал беседу глотком вина и обратился к Теону: — Вы не похожи на евнуха, а у Лагерты к ним была странная тяга. — Яра в этот момент прыснула смехом. Однако шутку она спрятала в складках поднявшихся уголков губ.       Теон посмотрел на сверкающий рубин.       — Как случилось, что вы разминулись? — задала Яра вопрос, терзающий Теона.       — Я решил, что Лагерта — всё моё наследие, и отдал её на обучение одному учёному мужу. Хотя мужем его назвать было тяжело. Его естество обрубили и сожгли фанатики Р'глора. Но к нему ходило обучаться пол Мира, и я без сомнений отдал мою дочь, моё наследие, на обучение к нему. Ей тогда было шестнадцать. Тогда я не был так богат, как сейчас. Чтобы обеспечить моей наследнице достойную жизнь, я отправился в чужие страны торговать.       — Тебя звало рвение путешествовать, не стоит выдумывать истории, папа, — попросила Лагерта, глядя на него грозно и прямо. — Я никогда не винила тебя за это. Как ты знаешь, меня и саму это вело.       — Да, я знаю. Когда я вернулся с твоим женихом, ни тебя, ни учёного евнуха уже не было. Я искал тебя, а потом понял, что это пропащее дело - искать травинку в море песка. — Лагерта кивнула. Теон поразился отсутствию осуждения в её глазах. Она принимала страсть близкого человека к приключениям. Если бы он мог так же понимать собственного отца… — Я виноват в том, что бросил её одну. Мне следовало взять…       — Нет, — оборвала его дочь, тряхнув волосами. Рука её сжала вилку. Слёзы покатились у неё по подбородку. Она проглотила их и продолжила: — Ты правильно поступил. Я многое познала. Я выучилась прилично считать и писать, я выучила валирийский и дотракийский языки, я танцевала и играла на арфе, я изучала снадобья, я научилась любить, и это всё дало мне твоё отсутствие. Ты слишком оберегал меня. Я радовалась встречам, радовалась чувствовать близость смерти и вкус боли жизни. Я не могла бы удержать тебя, а ты — меня. И это привело меня сюда, к железнорождённым.       Слёзы показались в глазах Эсмира, но тут же высохли. Они сидели за одним столом допоздна.       — Нельзя ли закрыть ставни? — спросил Эсмир, поёжившись. Свечи и очаг тухли, и их тепло покидало людей в чертоге. — Больно смраден ваш город и переполнен. Почему бы королю не выписать инженера из Вольных городов, чтобы поправили дело? У меня есть один друг, знающий такое ремесло. — Теон кивнул ему с улыбкой, заранее представляя, как доложит об этом Эурону. — Но его услуги обойдутся недёшево.       «Если мы все останемся живы», — ответил своим мыслям Теон. Он лелеял надежду на победу Эурона. Только Север всё равно дышал лютым холодом. Подопечные Джона Сноу ни за что не преклонят колени перед железнорождёнными, с которыми они много лет конфликтовали. Теон с содроганием увидел в танцующих тенях на стене всеобщую гибель. В Войне Пяти Королей победители были, но будут ли они сейчас? Он распустил гостей, проводил Яру и Линель, а затем Эсмира до опочивален. Лагерта чмокнула отца в щёку и удалилась с Теоном под руку. В её объятиях было что-то надёжное, крепкое и чувственное. Она шла молча, наверно, растворившись в собственных мыслях. Он бы хотел, чтобы и она чувствовала от него то же самое. Надёжность и силу.       — Почему ты так сказала отцу? Что он не виноват?       Лагерта остановилась и взяла его за руки:       — Потому что я не хочу, чтобы он чувствовал вину за то, в чём виноваты мы оба. Да и сможет ли это что-то исправить? Прошлое уже не вернуть. Я рада была встретить его. Пустыни, Травяное море и Руины Валирии забрали его у меня, а солёные волны возвратили.       — Ты очень сильно любишь его, чтобы заставлять чувствовать вину. Но он тоже любит тебя. И он будет чувствовать…       Она прервала его, коснувшись губ кончиками пальцев:       — Не из-за меня. — Теон заметил её браслет и только теперь понял, что их браслеты похожи, и на них что-то написано. Он взял её запястье, чтобы рассмотреть получше.       — Они похожие, но твой уже. — Лагерта скромно улыбнулась и притянула его руку с таким же браслетом.       — Они парные, Теон. Отцу не следовало это делать.       — Он весьма проницателен, твой отец, — Теон прижал её к стене и проскользил губами по выгнувшейся навстречу шее к груди, затянутой тонкими серебристыми шнурками. — Но почему змеи?       — Потому что его прозвали Продавцом яда. Сначала он наживался на напитках с добавлением кислолиста, и потоки горожан стекались за этой настойкой, а потом уходили, отхаркивая красные слюни. Потом он прознал о вине колдунов, вечерней тени. Всё, что он говорил о ней, правда. Но он сам никогда этого не пил, потому что знает об опасности. За любое удовольствие мы платим высокую цену.

***

      Арья выступила в поход по приказу Джона ещё задолго до того, как Эурон убрался из Королевской Гавани, оставив там горстку железнорождённых. Об этом ей доложили позже. Она порывалась отправить рыцарей на подмогу к Джону у Золотого Зуба, но потом передумала, зная о долге перед ним и своей первостепенной задаче захватить Королевскую Гавань и завершить войну. Да и мог ли Джон нуждаться в людях? В Речных землях их у него доставало. Ей искренне верилось в счастливый исход битвы. Однако, когда они шествовали по Королевскому тракту, Арье доложили её лазутчики о том, что десять тысяч мечей выступили из Хайгардена и направляются к ней навстречу. Её путь тут же изменился. Следовало обнаружить врага раньше, чем он обнаружил бы её. Отклонившись от Королевского тракта, они выехали к Дороге Роз, где и наткнулись на Тарли, недалеко от Горького Моста.       — Миловидная нежная девица, — рассказывал о ней сир Мортон Уэйнвуд, что ходил в разведку. Его конь фырчал от частого дыхания. — Вокруг неё много молодых лордов и рыцарей, и все вьются вокруг, как псы за течной сукой, да только удача их не ждёт, миледи.       Арья натянула поводья и подумала, что и подле неё вьётся чересчур много молодых людей, но взрослые рыцари и лорды их отгоняли. От Таллы это её мало отличало. Арью норовили хотеть все: и взрослые, упитанные, обрюзгшие или же сильные и крепкие; молодые, подтянутые и высокие; и даже юнцы с прыщавыми лицами. Всю дорогу от Долины они дарили ей цветы, пели песни и резали ради неё куропаток. Арья отвечала всем уклончиво. Ей были необходимы их мечи, сила и доблесть. Многие из них годились для шпионажа. Их мастерская разведка дала ей шанс очутиться здесь. Вот только благодарить их будет не она, а лорд Роберт Аррен.       — Девица она или нет, меня не волнует, — отрезала Арья, разминая плечи. Тяжёлая кираса и нагрудник утомили её. Шлем без забрала запекал её уши. Солнце слепило ей глаза, отсвечивая от посеребренных доспехов, пик и улыбок. Оно поднялось высоко к полудню, и ни одной тучки не препятствовало рассеиванию острых, как мечи, лучей. Река Мандер шумела рядом, сияя. — У моего брата Робба было меньше человек, когда он победил Джейме Ланнистера у Шепчущего леса. И ему на тот момент было шестнадцать. — Эти слова придавали ей гордости и внушали сомнения рыцарям. Не стоит недооценивать противника. — Её отец был одним из лучших воителей Вестероса. В Хайгардене леса почти нет, они могут узнать о нас задолго, а потому я предлагаю выступить сейчас же, обнажив мечи, и задать им порку, чтобы духу не хватило соваться к Риверрану. Трубите в рога и зовите остальных.       — Знаете, миледи, что здесь когда-то шесть верных королю Мейегору Таргариену людей разбили Честных Бедняков? — спросил у неё лорд Лионель Корбрей. Арья кивнула. Да, эту историю она помнила, пусть и смутно, с некоторой особенностью. Мейстер Лювин рассказывал мальчикам, а она тайно вклинилась в комнату и слушала, пока её не заметили. Ей нравилось слушать о подвигах других людей. — Девять тысяч человек сложили голову в реке, и Мандер окрасилась в багровые тона на двадцать лиг ниже по течению. — «Врёшь ты всё!» — послышался ей собственный детский крик, которым Арья и выдала себя тогда, а мальчишки лишь засмеялись. И смех Джона Сноу, добрый и искренний, вспомнился ей среди прочих. — Сегодня на одну тысячу больше, — вещал дальше Корбрей. Но Честные Бедняки были воинством без дисциплины, в то время как пехота Простора считается лучшей. Арья нахмурила лоб, вглядываясь в зелено-жёлтую даль. Обойти одну травянистую волну, и будет замок Горький Мост. Она вжалась большими пальцами в поводья. Лошадь цокала копытами неторопливо. Однако что-то всё же останавливало Арью.       — Я уверена, вы повторите подвиги тех лордов, — произнесла она во время размышлений. Это Санса могла уйти в раздумья и позабыть об ответе, но не она. — Но Талла Тарли нужна нам живой. — Она улыбнулась, сама не зная чему. Рога запели песню, подняв скрытое в глубинах её души, и Арья кликнула остальных рыцарей и лордов: — Лорд Лионель, лорд Джон Линдерли, сир Эдмунд Ваксли, сир Андар Ройс, сиры Харлан и Юстус, лорд Утор Толлетт… — Всех она перечислила, и все они приблизились к ней. Её живые щиты, её поддержка и верноподданные Джона. Их поджарые, выносливые скакуны забили копытами, готовясь к битве. Двадцать тысяч человек позади всколыхнулись. — За короля! — прокричала она.       — За короля! — подхватили рыцари. — За короля! За короля!       Горький Мост стоял, ощетиненный метательными машинами, скорпионами и десятью тысячами мечей. Талла Тарли, одетая в варёную кожу и кольчугу, несла за спиной длинный лук, напоминающий охотничий, только из более прочного материала и позолоченный. Она выглядела совсем не так, как описал её сир Мортон Уэйнвуд. Взгляд её был тяжёл и грузен. Арья неотрывно глядела на неё, узнав в девушке саму себя. Узнав в её взгляде, что лук, кольчуга и варёная кожа, и несколько тысяч людей за её скромной спиной, были результатом обстоятельств. Талла подхватила меч, уроненный её отцом и щит, брошенный её братом. И люди шли за ней не от её душистого юного очарования. Уголки губ были опущены, лоб отяжелён морщинками, волосы туго заплетены в косы, почти как у Дейенерис Таргариен, хотя это не символ её побед, губки надуты сердито, но не по-детски капризно. Возможно, Талла могла улыбаться, но сейчас от её вида исходила некая мужественность. Зря над ней смеялись рыцари. Но Арья не успела подумать дальше, как сама, будто не своей рукой вовсе, скомандовала наступление.       Рано. Но ждать она уже не могла. Надо покончить с этим быстрее. Кони понеслись вперёд, вспенивая копытами рыхлую после дождей землю. Всадники заголосили, точно дотракийские дикари, но армия Простора всё ещё не двигалась. Она, казалось, спокойно ждала, покуда тяжёлые копья пронзят её кольчужную хрупкую защиту. Арья за крупами коней и спинами наездников едва успела разглядеть точное движение стрелков Тарли. Луки синхронно подняли вместе с Таллой и пустили стрелы под звонкое «Пли!». Голосок не девический, отдающий сталью. Её толстому мягкому брату определённо с нею не тягаться. А Джон определил его в лорды Простора. Солнце поцеловало наконечник стрелы, и Арья невольно залюбовалась им на несколько мгновений. В орудиях зажглись головешки. Послышался даже с такого расстояния гулкий треск дерева. Оборвали канаты. Катапульты заскрипели и подняли в воздух чёрные, обгладываемые огнём камни. Огонь под солнечным светом был бледно-оранжевым, тусклым, незаметным на фоне чёрных, летящих, как кометы, голов замасленного тряпья. Они рушились, пугая коней. Матёрые жеребцы с громким ржанием вставали на дыбы, и это несколько замедляло остальных и даже путало их меж собой. Те, что вышли из строя, бросались в Мандер, вопя от боли. Главнокомандующие кричали: «Не останавливаться!». Арья гнала свою лошадку, подаренную ей ещё лордом Джоном Ройсом, подогретая этим басистым криком обученных войне мужчин, и та не подводила. Ветер подхватывал волосы Арьи и выдирал по пряди из причёски. Она чувствовала лёгкость. Грудь наполнялась спёртым и одновременно свежим, исходящим от реки, воздухом, становясь шире и просторнее. Общая дикая скорость захватила её и потащила за собой. Это напомнило ей корабль, идущий по течению, бурному и мятежному. Она полностью доверилась гребцам, что тащили этот корабль, матросам-рыцарям на безудержных конях, в бронзовых и серебряных латах. Несколько пылающих шаров пролетели над её головой. Арья пригнулась, глядя только вперёд. Это их не остановит. Не сможет.       Талла махнула коннице. Стена доблестных мужчин ринулась на рыцарей Долины.       Грохот, сравнимый с громом, оглушил Арью. Её лошадка чуть не попала под общую ударную волну. Армии смешались. Кони наседали друг на друга, пики скрещивались. Кто-то падал и терялся навсегда под чужими лошадьми. В потоке людей стало вдруг так душно, что она стала ловить губами воздух. Рыцари Долины стиснулись в кипящей схватке. К ним на помощь явились пехотинцы. Наконец, две армии полностью поглотили друг друга. Метательные машины к тому времени перестали двигаться, поскольку Талла не стала рисковать своими людьми, а это могло бы спасти её на долгое время. Арья прорвалась сквозь плотную толпу, не тратя времени. Меткие лучники промахнулись. Талла стреляла умело, но долго думала, прежде чем выбрать направление, и это делало её предсказуемой. Даже если она хотела обмануть противника. Сначала Арье казалось, что она одна, но вот лорд Лионель пробился сквозь конную стену противника, затем показались и сир Андар Ройс, и лорд Утор, и сир Харлан. Арья и не оглядывалась.       — Леди Арья! — вскрикнул вдруг Андар. Наследник Джона Ройса пытался искупить вину отца.       Он толкнул её лошадку своим конём. Оба повалились на землю, а огромная стрела промелькнула мимо, в двух ярдах от лорда Лионеля. Лошадка сломала ногу, но сир Андар и не дал Арье позаботиться о ней. Обоих коней притоптали остальные. Мечники выступили им навстречу. Рыцари схлестнулись друг с другом в ожесточённом бою. Кровь брызгала отовсюду. Если они не окрасят собой Мандер, то трава покраснеет точно. Арья бежала вперёд, не оглядываясь. От кирасы ныли плечи. Она двигала Иглой сквозь терпкую усталость мышц наугад. Болезненные крики не касались её. Она знала, что следует уничтожить голову, и враг падёт вместе с нею, пусть и попытается двигаться ещё несколько минут.       Ей оставалась добрый полтинник ярдов до Тарли, как рога затрубили отовсюду, а за спиной Таллы выросло мирное знамя. Она сама слезла с лошади и отдала знамя Арье, что было самым горестным. Запыхавшаяся Старк кое-как залезла на предоставленного ей коня и показала всем знамя. Осадные орудия подожгли в знак победы, скорпионы разломали, отняли мечи у пленных сдавшихся жителей Простора, а на Таллу надели кандалы. Это было сверх меры, но лорды настояли, и Арья не протестовала.

***

      Кастерли Рок встретил его негостеприимно, хотя обижаться было не в натуре Рика. Лорд Горольд и без того радушно принял его, вернувшись после поражения. В его семье начался разлад. Когда жена узнала о том, что Горменд остался на поле сражения, она заперлась в башне и плакала до крика. Перед её материнским горем у Рика тоже наворачивались слёзы. Он был рад и тому, что его вообще впустили в замок, дали его людям комнаты в казармах и накормили самого. Гудбразеры были сломлены. Горольд ожидал, сидя в своих покоях, прибытия Дейенерис и Эйегона на драконе, которые всё здесь уничтожат. Поэтому добиваться какого-либо решения следовало от его наследника, которого Рик не видел даже мельком. В тот день, когда Грейдон вернулся, поднялся шум внутри замка, а потом все резко затихли. Он явился с охоты, бросил нескольких оленей во дворе и умчался в столовую, как казалось, страшно голодный. Рик, однако, нашёл его лежащим в позе трупа на скамье около длинного стола. Сверху аппетитно дымилась похлёбка и багровело налитое в кубок вино. Грейдон казался мёртвым. Рик, побоявшись, что найдёт наследника Гудбразера бездыханным, ускорил шаг. Нет, Грейдон был жив. Его живые голубые глаза смотрели в потолок. Он почти не дышал. Ноздри слегка вздымались, а грудь и вовсе казалась недвижимой. Белый солнечный свет красил его тёмно-русые виски в белый.       — Лорд Грейдон, — вместо приветствия проговорил Рик. Тоска давила на него отовсюду, и ему хотелось сбросить её, как надоедливый тяжёлый плащ. — Могу я присесть подле вас?       — Садись, Драконоборец, — прозвучали отрешённо слова Гудбразера. Он не переменил ни взора, ни позы. Рик присел напротив. — Можешь выпить моего вина и съесть мою похлёбку, я совсем не голоден, но не обижать же поваров. Еды достойны только лишь победители. — Рик покосился на похлёбку. От неё тянуло ароматом варёной свинины, да и бульон был что надо, но Рик уже обедал.       — Поваров обидит, если их лорд не съест, — ответил Рик мягко. — На остальных им плевать.       — Для чего ты прибыл? — до железного ясно и прямо спросил Грейдон. Он внезапно переменил позу и подтянул к себе похлёбку. Виски у него были белы не от того, что на них так падал свет. Косы Грейдон заплёл туго, до красноты на голове, и белизна висков всё равно проглядывала. Похлёбку лорд Грейдон вскоре от себя отодвинул и влил разом всё вино из кубка. — Зуб болит уже третий день, — пояснил он, скорчив гримасу. — Ты-то убил дракона, а я не спас даже собственного брата, а третьего заставил жениться на предназначенной мне женщине и отослал к Харренхоллу. Меня вдохновил твой пример, но потом я потерял всё. Мои руки больше не годны натягивать тетиву и метать топоры. Я ненавижу тебя за то, что ты прибыл, и наши люди то и дело молвят о твоей славе.       — Я прибыл не для того, чтобы хвалиться, — отрезал его Рик. — И вам следует обращаться ко мне…       — Да плевать! — рявкнул Грейдон. — Я буду склонять голову только перед Эуроном и обращаться на «вы» только к нему. Мы должны быть братьями, а не лордами. Если ты прибыл к нам, чтобы…       — Я прибыл к человеку, чьей смелостью восхищаюсь, — прервал его тираду Рик. — К человеку, которому хватило сил объявить начало войны. Который не побоялся действовать. Я прибыл просить помощи или предложить свою…       — Сколько у тебя человек? — Грейдон махнул в сторону ложкой, рассыпая кашу. — Десять? Пятнадцать?       — Двести пятьдесят.       — Огромную же помощь они принесут, лорд Рикард, — оскалился Грейдон.       — Что случилось на том поле? — спросил Рик, перестав вилять.       — Зима.       Коротко. Ясно. Пронзительно-холодно.       — Белые ходоки. Они окружили нас. Вышли из леса, где стояли мои люди. Горменд остался там с большей частью войска, защищая наше отступление. — Рик обернулся, ощутив чьё-то незримое присутствие, но то была лишь одна из сестёр Грейдона. Она вышла с молодой женой Грена, Жиенной Вестерлинг. Грейдон кивнул им. — Разве Драконий Король мог оставить их в живых? Мы заманили его в ловушку, а он — нас.       Рик напряжённо втянул в себя воздух.       — Твой брат ещё не мёртв. Если у него хватило ума сдаться, Драконий Король его оставит, в этом я уверен и ты будь уверен. Я знаю, у меня мало человек. Но я привёз кое-что… — Рик достал из походной сумки новенький книжный переплёт. Это вещица пылилась у лорда Родрика. Страницы военного дела он открывал не так часто, как страницы всеобщей истории. Грейдон на это посмеялся и отхлебнул вина.       — Ты неплохо шутишь, Рик Харло. Благодаря умению разбирать буковки ты и попал к Эурону и стал лордом. Но буковки не помогут мне выиграть битвы.       Рик не выдержал и, встав, ухватился за воротник Грейдона:       — Ещё раз ты заикнёшься о моём лордстве, я вырву тебе язык. Король Эурон научил. Неплохая была у него привычка. Думаю, ему понравится. А понравится ли лорду Горольду немой наследник? Мне кажется, да. — Помолчав, Рик рассмеялся и отпустил Грейдона, который тут же принялся растирать рукой горло. — Битвы выигрывались и с неимоверно малым количеством человек. Хочешь почитать, как сотня Безупречных отбросила кхаласар?       Грейдон притянул к себе книгу, ухмыляясь.       — Ты мне нравишься, лорд Рикард.       История о Безупречных была, как считал Рик, всего лишь сказкой, но откуда Грейдон мог знать в точности, что происходит в Эссосе. Тем более он был наслышан о Безупречных, продержавшихся несколько месяцев в Кастерли Рок с минимумом припасов. Грейдону стоило лишь уверовать, что он тоже способен победить.

***

      Только первые лучи солнца озолотили верхушки разрушенных башен Харренхолла, по всему замку объявили тревогу. Солдаты, как муравьи, забегали по стенам. Их чёрно-алые плащи мелькали вспышками на крепости. Занялись рога, точно ранние петухи. План Харраса удался. Он наблюдал, сидя за деревьями, как расстреливают маленькие плотики с соломенными человечками. Оттуда, с крепостной стены, было плохо видно, что это всё же не люди. Харрас отдал этим нелюдям доспехи своих людей. В море они не боялись утонуть, надевая их, а на земле они не боялись умереть, сняв их. Карлик отвлёкся на Грена Гудбразера, как Харрас и предполагал. Несколько десятков его солдат откопали тайный проход, за много веков укрытый толщей травы и камней. Старая карта не обманула. Рой бойцов по одному, спустив верёвки, двинулся в тёмное затхлое помещение, пахнущее землёй и сыростью. Факел зажгли, и Харрас велел двигаться всем друг за другом, вдоль по осыпающейся вырытой стене. Тропинка была достаточно широкая, но мокрая. Ноги чавкали в грязи. Однако это чавканье не мешало слышать писк здоровых крыс. Добрые три сотни его бойцов без разговоров двигались, даже дышали в такт друг другу, а, в первую очередь, капитану. Они все были взвинчены. Тела натянуты, как струны лютен. Звуки боя всё удалялись и удалялись, и они не знали, выигрывают бойцы Гудбразера, или нет. Харрас лишь надеялся, что мальчишка понял все его указания. Он велел выматывать воинов Тириона, но не приближаться. Он молил и Семерых, и Утонувшего, чтобы Грен не погиб. И всё же ему удавалось держать в строю своих ребят. Проверенные плаванием, они шли за ним. Они шли мстить за Харло, и потому не существовало вокруг никакой причины останавливаться, даже страх. Он не мог сомневаться. Он не мог бояться. Он не мог проиграть… тишина, в которой они шли, угнетала до стискивания зубов. Крысы бегали прямо под ногами. Один раз Харрас даже задавил крупную крысу, и та истошно запищала. Ему показалось, что она выдаст их, и он втоптал её дальше в грязь, пока не замолкла.       Харрен Хоар не был дураком. Он отстраивал огромный замок не столько для утешения самолюбия и жажды превосходства, сколько для потомков, для своих сыновей. Вот только покинуть замок они не успели. Задохнулись чёрным дымом. Так, во всяком случае, предполагал сир Харрас, пока они с Греном изучали карту. Тайный проход петлял единой толстой змеёй. Он не разделялся на переулки и выходил прямо в комнаты Кровавого Очага, как теперь называли эту башню. Истинное её название Харрас так и не выучил, хотя оно днями мелькало перед его взором. Кто-то поскользнулся и прервал его мысли. Ход застопорился.       — Берг, твою мать, шевелись! — закопошились в дальних рядах, но это звучало так громко.       Харрас сурово посмотрел туда, но они бы не увидели его.       — Заткнитесь! — скомандовал кто-то. — Слышите?       Тишина вновь охватила их. Харрас тоже прислушался. И вправду, сквозь крысиный писк, едва пробивались долгие "О-о-о-о-о-о", "О-о-о-о-о-о-о". Они звучали настолько тихо, но команда Харраса обрадовалась этому звуку, как радуются моряки, видя слепящий глаза свет маяка. Или когда после долгого плавания виднеется земля на горизонте. Он приказал топать быстрее. Вскоре они добрались до каменной кладки. Идти стало легче. Сверху доносилось ржание коней, возгласы командиров. Гремели мечи о щиты. Они услышали даже песнь летящих стрел. Здесь, сквозь потолок, проглядывало солнце. Харрас стиснул рукоять Сумрака. Меч трепетал от жажды крови. Другие тоже неосознанно касались оружия. Харрас остановил их. Здесь идти недалеко, однако лестницы нет. Он прижал указательный палец к губам и посмотрел вверх. Воины его повторили. Тяжёлые стальные сапоги стучали над ними, сотрясая потолок. Кто-то вскрикнул и упал лицом вниз прямо на решётку, под которой стоял сир Харрас. Тёплая ещё кровь стекла с рассечённого лба и попала на сира Харраса. Он поморгал, но улыбнулся. То пал человек Таргариенов.       — Слушайте меня. Нам придётся создать живую лестницу, чтобы проникнуть в замок, ибо другого пути нет. На карте нарисован какой-то склеп, но я понятия не имею, что там сейчас. Быть может, там комнаты с рыцарями. Будьте осторожны.       Квадратный проход зиял за его спиной. Несколько мужчин достали топоры.       — А вдруг проход выложен камнем? — спросил Берг, крепкий и широкоплечий моряк с рыжими волосами, поглядывая на то, как один из команды взбирался на плечи. Харрас едва не убил его.       — Пусть тебя рыбы сожрут, Берг! — выругались сверху. Раздался гулкий треск дерева. Щепки осыпались сверху на стоявших друг на друге. Харрас молился, чтоб там не было камней. И ответом ему стало уверенное:       — Добро пожаловать в Харренхолл, друзья.       — За Харло! — рявкнул Харрас.       — За Харло! — отозвались на его зов.       Отряхнувшись от соломы и пыли, Харрас встал на ноги в широком винном погребе. Вместе с полными бочками, уже покрытыми плесенью от сырости, повсюду стояли крупные ящики с припасами. Это место никто не охранял. Харрас махнул рукой и двинулся вперёд. Что-то вело его. И он сердцем чувствовал, что не погибнет сегодня. Хлипкая дверь под ударом Сумрака раскрылась, выпустив из склада толпу железнорождённых. Звуки битвы растормошили их. Они одичали. Но Харрас остановил их всё же. План не возымеет успеха, если хоть часть провалить. Они вновь двигались осторожно и тихо. В коридоре с высоким потолком не встретилось ни единого стражника. Крики доносились снаружи. Харрас держал Сумрак и надеялся, что это крики войска Ланнистера. Он топал наугад. Ноги уже легко несли его вперёд. Первые несколько врагов встретились за поворотом. Сквозь раскрытые ворота проникал солнечный свет. Бой шёл уже несколько часов, и солнце успело подняться повыше. Солдат не успел опомниться, как Сумрак полоснул его шею. Мужчина повалился в своих доспехах с грохотом.       — Эй вы, — Харрас позвал идущих по правую руку от него людей. — Ступайте вперёд.       Сквозь ворота виднелся кровавый бой. Харрас шагнул во двор и узрел, что некоторых подчинённых Грена столкнули в яму, обливая их кипящим маслом. Грена он увидел далеко от ямы, окружённого с сотней бойцов рыцарями, у которых на доспехах виднелись рыбы. Это были люди, преданные семье Талли. Их лордов умертвили, но доспехи остались напоминанием. Харрас не заметил нигде лорда Тириона. Он направил первую сотню освобождать Грена, другую — атаковать крепостную стену.       — Откуда они? — вскрикнули, заметив его. — Железнорождённые!       Харрас встал посередине, предлагая всем сразиться с собой. Пользуясь моментом, Грен со своими людьми атаковали людей Тириона. Мужчины бросились бежать. Харрас же отправился прочь от ямы и башни Кровавого Костра. Между переулком, соединявшим две башни, их встретила преграда в виде кольев. Топоры легко разрубили её. Харрас приостановил солдат, услышав топот коней. Человек в доспехах с львоящером выехал им навстречу. Его коня тут же, не мешкая, подстрелили, но, даже свалившись, он не перестал бороться. Схватив свой меч, мужчина в полных доспехах помчался на Харраса.       Харрас вспомнил последний бой с Родриком Грейджоем. Они тогда жутко вспотели. И лорд Квеллон наблюдал за боем, выпивая эль в своём кресле. Родрик ждал его одобрения, поэтому, несмотря на измотанность, продолжал сражаться.       Невысокий рыцарь обнажил меч, и они с Харрасом столкнулись в стальной пляске.       Родрик держал только топор. Обыкновенный тренировочный топор, но Рыцаря он попросил сражаться с валирийским мечом. Наследнику нельзя было отказывать. Харрас выступил, отбросив щит. Никаких щитов они никогда не использовали. Родрик подходил плавной походкой. Но его выпад был внезапен.       Противник рыкнул, когда Харрас плашмя отразил его выпад. С Родриком Грейджоем он научился определять, когда это произойдёт. В зелёных глазах зажёгся огонь, но Харрас был достаточно холоден, чтобы внимать этому. Он позволил противнику обойти себя, как Родрик Грейджой позволил ему тогда, а затем, буквально кожей ощутив летящую в него сталь, разрубил её Сумраком и приставил к горлу рыцаря меч.       — Где лорд Тирион?! — спросил Харрас.       — Вы его не получите, — ответил рыцарь и сам нанизался на меч.       Сумрак опьянел от крови. Люди Харраса помогли Грену Гудбразеру выбраться. Когда один из команды Рыцаря затрубил на стене в рог, в ворота Харренхолла вбежало ещё несколько сотен человек. Харренхоллцы были окружены и сломлены. Многие бежали. Многих бросили в ту же яму, что и железнорождённых. Убедившись, что больше никто сражаться не станет, Харрас водрузил своё знамя, а знамёна Таргариенов предал огню.       Великий чертог заполнился железнорождёнными. Харренхоллцев связали и бросили в темницы. Однако Рыцарь не участвовал в общем веселье. Его славили и поздравляли. А он славил карту. Он решил осмотреть Кровавый Костёр. Это была одна из обжитых башен замка. Остальные, как выяснили его люди, были давно заброшены. Магия, таившаяся в этом месте, притягивала их и наполняла силой. Старые песни полились с уст. Вокруг разливали мёд, жарили конину. Выловив в озере рыбу, они сварили похлёбку и раздавали всем. Харрас забрался в покои Тириона. Окно было раскрыто, чернила разлиты на письменном столе. Ветер, поднявшийся к вечеру, сдувал бумагу. Среди белых листов пергамента Харрас не нашёл ничего. Карлик сбежал. Не иначе. Харрас, затворив окна, принялся писать отчёт королю Эурону. «Харренхолл наш», — начал он просто и тут же закончил. Усталость клонилась в сон. Он оставил факел в подставке и лёг на кровать.       Проснулся он среди ночи. Окно вновь было открыто. Ставни ударялись о стены. Бумага шуршала. Харрас протёр глаза руками и вышел. В коридоре стоял полный мрак. Чей-то топот послышался сзади, но он не обратил внимания. В конце концов, в помещении было открыто окно, и то всего лишь буйствовал ветер. Харрас для поддержки ухватился за стены. И вдруг его ото сна пробудил хриплый шёпот: «Стой!» Рыцарь вздрогнул. Три ярко-огненных вспышки вышли из тьмы, и он по привычке ухватился за Сумрак. Вспышки приблизились, выросли и обратились в трёх человек. Харрас обмяк, раскрыв рот. В горле пересохло. Он не мог пошевелиться или вскрикнуть. Один из призраков был одет в богатый плащ с горностаевым мехом и тёмную обугленную кольчугу. Полы плаща были языками пламени. Двое других, один с бородой, другой, помоложе, смотрели упрямо на Харраса, держась за переливающиеся огнём эфесы меча.       — Отец, кто это? Он не похож на предыдущего, — заговорил призрак справа от богато одетого мужчины.       — Я Харрас из дома Харло, именуемый Рыцарем, лорд Серого Сада, — промямлил сир Харрас. Руки его немели.       — Железнорождённый, — сказал главный призрак, и они окружили Рыцаря.       — Но зачем он здесь? — спросил призрак по левую руку. Харрас разглядел, что они похожи, как отец и сыновья. Догадка пронзила его сердце. Да это же Харрен Хоар с сыновьями!       — Я служу Эурону Грейджою, королю Железных Островов, — выпалил сир Харрас. Собственные его губы будто горели. Он потрогал их. — Мы свергнем династию Таргариенов. — Призраки подошли ещё на шаг ближе и рассмотрели его.       — Он достоин, — сказал главный.       — Достоин, — повторил старший сын.       — Достоин! — звонко воскликнул младший.       Они очутились так близко, что Харрас вызволил Сумрак из ножен и направил его на них. Хоары ухватились за него руками, и Сумрак воспылал.       — Достоин! — Башня сотряслась от их крика.       Харрас задрожал и потерял сознание.

***

      Варис сжимал руки, спрятанные под длинными рукавами, глядя на пленника, которого сперва раздели догола, а потом погнали прутами через живой коридор солдат, поливая при этом помоями. Что кричали солдаты, Паук разобрать не мог. Он лишь морщился от одного зрелища. Это свойственно всем войнам, хотя факт общепринятого насилия не доставлял ему особого удовольствия. Мальчишка Гудбразер шлёпнулся в лужу на колени, в нескольких шагах от королевы Дейенерис, и робкая дрожь прошлась вдоль щёк Вариса. Таргариен считала, что милосердные методы больше не действуют. Неужели она приговорит его к смерти? Миссандея стояла возле неё и то и дело бросала взоры на свою королеву. Одного лорда на Железных Островах они сожгли, только ярости железнорождённых это не убавило. Когда заговорила Дейенерис, наступило молчание, присущее покойникам, нежели живым людям.       — Лорд Грейдон из дома Гудбразеров, я, Дейенерис Бурерождённая из дома Таргариенов, Королева Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Неопалимая, Разрушительница Оков и Матерь Драконов… — Она не окончила речь, а Варис уже услышал смертный приговор. — Требую вас поклясться мне собственной жизнью в беспрекословной верности дому Таргариенов. Вы будете содержаться пленником в Риверране, покуда ваш отец не приедет к нам лично и не преклонит колени. В противном случае вы будете сожжены заживо! Ваша участь постигнет всю вашу семью, Утёс Кастерли и остров Большой Вик. Я — королева, и моё право — править. Бунтовщики в подданных мне не нужны.       Пленника толкнули и он шлёпнулся лицом в землю перед сапогами королевы. С трудом поднявшись под насмешки, он взглянул на неё и заверил в своей верности. Когда он получил кивок головы королевы и горячо поблагодарил её, Матерь Драконов приветливо улыбнулась. Дейенерис, расправившись с ним, определила Грейдона в темницы и даже попросила выделить одежду. Грейдона закутали в плащ и погнали со двора Риверрана.       То был первый раз за эти дни, когда она выдавила улыбку. Обстановка в Речных землях накалялась. Король Эйегон, уезжая из Орлиного Гнезда, приказал Рыцарям Долины выступить на Королевскую Гавань раньше, чем то предполагала королева, и это повергло её во всеуничтожающий гнев. Она забрала яйца у Дрогона. Она забрала яйцо, предназначавшееся Дейемону, мотивируя это тем, что малышу придётся долго расти, и вряд ли он выживет из-за слабого здоровья. На следующий день после возвращения Эйегона Дейенерис приказала устроить костёр во дворе Риверрана, чтобы выпустить драконов. Варис спустился, когда подготовили ворох соломы и разложили внутри яйца. Дейенерис поднесла факел, и костёр вспыхнул кровавым цветом.       — Сир, а где король? — поинтересовался бесцветно Варис у молодого стражника, дежурившего на крепостной стене. Тот помотал головой. — А Дейемона Таргариена кто-то охраняет?       — Должно быть, — пожал плечами стражник.       Ему и дела не было. Варис спешно спустился по лестнице. Король Эйегон явился сам не свой. Лихорадочный блеск в глазах, дрожь, невнятные речи. У них с королевой тут же произошла крупная ссора, и они даже спали не вместе. Утром Варис не встретил Эйегона ни в чертоге, ни во дворе, ни на берегу Камнегонки подле солдат. Вместо Эйегона войско муштровал десница. «Где король?» — стучало в голове Паука. Он не хотел верить, что монетки Эйегона и Дейенерис приземлились, и не благополучной стороной.       — Лорд Варис! — окликнула его королева. Голос её прозвенел, как разбившийся хрусталь. Она стояла близко к огню, и её светлые волосы становились оранжевыми, а в глазах буйствовал вихрь пламени. Солома похрустывала. Или похрустывало что-то ещё. Варис затормозил, пялясь на предложенное ему зрелище. — Сегодня три новых дракона выйдут на свет.       — Это воистину великий день, Ваша милость, — ответил Варис. — Их крылья и пламень принесут нам победу. Скажите, Моя королева, не видели ли вы короля? — под рукавами Варис теребил две закрученные бумажки. Два послания от Тириона. Железнорождённые взяли Харренхолл. Дейенерис подозрительно осмотрела Паука с головы до ног и нахмурилась.       — Если у вас есть вопрос, вы можете обратиться и к королеве, — предложила мягко Миссандея.       — Харренхолл взят людьми сира Харраса Харло, — выпалил Варис.       Радость покинула прекрасное лицо королевы. Она порозовела, случайно занесла руку над огнём и вдруг обожглась. Красный волдырь вырос на нежном мизинце. Дейенерис испугалась и вскрикнула от боли.       — Позовите мейстера! — приказал Варис.       Только стражник направился в замок, как вдруг люди начали массово выбегать из него. Замковая челядь вопила от страха. Из дверей вырвался чёрный дым. Позабыв о яйцах, Дейенерис устремилась туда, но Миссандея задержала её.       — Что это горит? — воскликнула Дейенерис. — Нет ли там Эйегона? А Дейемон? — стражники засуетились и, обмотав лицо сырыми тряпками, потащили песок и воду внутрь. Пока они тушили, солома догорела и осела пеплом. Голубое яйцо раскололось на две части, выпустив дракона с лазурной чешуёй, жаром горящей на солнце. Он запищал криком, режущим уши. В остальных яйцах, красном и золотом, не появилось драконов. Красное было пусто, а золотое подарило миру мёртвого. Дейенерис взяла лазурного дракона на руки, чтоб согреть. Он был размером с её предплечье.       Растерянный стражник вышел к ним. Руки его дрожали. Он был выпачкан чёрной сажей. Приблизившись к Дейенерис, стражник всхлипнул:       — Ваш сын… Моя королева… — это разом поразило всех присутствующих.       Дейенерис передала дракона Миссандее и вцепилась в стражника:       — Что мой сын?! Что Дейемон?!       — Его взорвали, Моя королева…       Оттолкнув его, Дейенерис вошла в замок. Густой сизый туман летал по помещению, выходя через двери и окна. Стены бывших покоев Эйегона и Дейенерис были разрушены и черны. Потолок сыпался. Королева, не взирая ни на чьи предупреждения, шагнула в комнату. Внутри сидел Эйегон, склонённый над обугленным детским трупом. Два гвардейца, что сторожили покои, лежали мёртвые у дверей, а рядом чей-то неясный труп, принадлежащий то ли мужчине, то ли женщине. По разорванному лицу было невозможно понять, какого он возраста. Дени, минуя на гнущихся ногах это всё, разразилась отчаянным криком. Эйегон, содрогаясь, притянул её к себе.       Варис же спокойно глядел на сцену. Он переглянулся с Миссандеей, жмущей к груди дракона, и вышел на свежий воздух. Для него открыли врата, ведущие на мост. Никто даже не заметил его ухода. Всех заняла трагедия. Он решился подойти к королю только к вечеру, хотя разговоры о случившемся ещё не утихли. Эйегон сидел за письменным столом, обхватив голову руками. Около кресла лежал, положив на лапы голову, Призрак. Лютоволк первый откликнулся на приход Вариса, Эйегон же остался недвижим и равнодушен. Корона стояла на столе перед ним. Ледяные кристаллы блестели.       — Ваша милость, простите за мой бестактный приход, но мой долг, как Мастера над шептунами, доложить вам…       — Харренхолл взят, я знаю, — сообщил Эйегон, шевеля только губами.       — Нет, не это… — Варис опустился в кресло напротив. — Помните, в Близнецах вы пощадили пташек Квиберна, десницы королевы Серсеи? Один из них и устроил этот поджог. Я предполагаю это. Во всяком случае, лохматый безмолвный юноша тоже исчез. Это глубокая утрата для вас, как для отца. Мне бесконечно жаль маленького Дейемона. Мейстеры говорили, что у него появились силы. Он мог бы вырасти хорошим королём. — Варис решительно положил свою руку на руку Эйегона. — Вы с королевой ещё молоды. Боги дадут вам детей. Но пока вы должны построить для них лучший мир.       Эйегон поднял свои старковские тёмные глаза, и Варис нашёл в них согласие.