Боже, храни королеву от меня

      Простыня струилась белым облаком по коже тёплого оливкового оттенка. Льняная ткань в точности повторяла плавные изгибы: прижималась к упругим грудям, падала в ложбинку талии, бурной волной возвышалась на бёдрах и опускалась, рассыпаясь складками, на стройных и крепких ногах. Теон задумчиво глядел на это украшение своей комнаты и жизни. Смольные локоны разбросаны по подушке, рука с браслетом-змейкой даже сквозь сон, от которого нахмурены тёмные брови и приоткрыты губы, нащупывает его грудь, но вместо неё натыкается лишь на смятую подушку и остаётся там. Отвернувшись к холсту, он решил, что вся его заготовка для будущей картины не передаст в точности всех чувств. Палец, когда-то освежёванный и появившийся вновь от браслета с красным камнем, дёрнулся. Теон фыркнул. За рисование он взялся ради возвращения силы в том мизинце. Так он сказал Лагерте. Она усомнилась в пользе рисования, однако открыла ему секреты этого искусства и многих других. В отличие от стрельбы из лука, в которой он ежедневно упражнялся, чтобы вернуть себе прежнее первенство в этом деле, рисование поглощало его гнев на всех, а если ещё и звучала изящная арфа, он забывал о многом — боли, сомнениях, жалости к себе. Лордом-командующим он оставался всегда. Но эта комната, близкая к комнате Квиберна, была для него островом уюта и покоя. Он мог быть сколько угодно зол, но только не здесь, где пахло лавандой, где звучала арфа, где его учили валирийскому, и где он стал ещё и рисовать. В этих картинах неба или озера, окружённого лесом, или паруса корабля, развевающегося под действием ветра, объединялись все его мечты о королевстве, которое, наконец, обретёт покой. Зелёный цвет преобладал на его холстах. Первые картины были убогими, корявыми, как у ребёнка.       Одеваясь, Теон вспомнил ужин. Хотелось повидаться с Ярой и Эсмиром, но в первую очередь ему было необходимо решить, что делать с Квиберном. Эурон опрометчиво возложил большинство забот на Теона, не передав ему символ десницы. Теперь лорд-командующий старался не допустить кровавой распри внутри замка и города. Железнорождённые подчинялись ему, но остальные гвардейцы лучше знали Квиберна. Благо Гора отправился вслед за королевой и королём. Натягивая пояс для меча, Теон услышал громкие стуки в дверь. Они взбудоражили его мысли. Забыв обо всём, он резко отворил дверь. Перед ним стоял невысокий молодой человек в одеянии прислуги.       — Меня послал лорд Квиберн, — пролепетал мальчик. Он держал большой кувшин с вином. — Десница хотел бы извиниться за то, что он отсутствовал на ужине. Он просит принять от него вино, что привезли из Арбора. В качестве извинений. — Теон ухмыльнулся и принял кувшин из его рук. Он подумал было предложить мальчишке сделать глоток, но решил, что это будет выглядеть чересчур подозрительно. Вместо этого он ответил:       — Но ведь это я виноват. Передай деснице, что я приду к нему извиниться лично, и мы вместе выпьем это вино.       Мальчик кивнул и удалился. Сначала он шёл медленно, однако, оказавшись в тени коридора, припустил по лестнице. Теон поставил вино на столик. Лагерта стояла перед зеркалом в сорочке. Он отодвинул её волосы, раскрыв шею, и поцеловал там.       — Ты знаешь, что арборские вина считаются лучшими в Вестеросе? Их делают в Просторе. На одном из островов. Часто купцы завышают цену, особенно, если привозят их в дальние уголки страны. А ещё они славятся тем, что их часто подделывают, разбавляют большим количеством воды. На Севере не разбираются в винах. Там пьют больше эля. Но Королевская Гавань тоже не избегает участи обдуренных покупателей. Лавочники размешивают эти вина с дешёвыми, а продают втридорога. Или же вовсе называют арборским вином своё домашнее, из кислого вяжущего винограда. Это подарил мне Квиберн. Знать Королевской Гавани лавочники не обдурят, к тому же Квиберна или его пташек. Это вино, скорее всего, оставалось после приезда Таллы Тарли.       — Он слишком явно решил убрать тебя с дороги, — ответила она. Открыв крышку сосуда, она плеснула вино в один из прозрачных бокалов. Лагерта поднесла к себе кубок, махнула рукой и втянула запах. Этим она осталась довольна. Теон прыснул смехом. — Он настолько зол, что использовал яд с запахом. — Бокал в её руке задрожал, вино взболтнулось. Лагерта направила его на свет. Она прищурила глаза. — Похоже, вино настоящее. Осадок еле виднеется. — Она разбавила вино водой. Только когда оно стало менее густым, белая пыль стала более заметной.       — Что это? — спросил Теон.       — Видимо, я не права. Он, наоборот, заботился о смысле этой отравы. — Лагерта отставила бокал и спросила, глядя прямо в глаза: — Что ты сделал, если десница считает тебя бешеным псом?       — Волчий корень, — догадался Теон. На Севере он однажды видел, как стреляли из арбалетов ядовитыми стрелами в бешеных собак. Мейстер Лювин готовил яд. Это воспоминание его позабавило. Как и заключённая в яде ирония. Костяшки пальцев вспомнили прикосновение к коже Квиберна, а уши хруст его челюсти. Это он ещё слабо приложился. — Мне не следовало так поступать. Он всё же десница. А Эурону стоило отдать символ десницы мне, чтобы избежать этого пустого перебрасывания одеяла от одного к другому. Если о моём поступке узнает Серсея, я распрощаюсь с жизнью.       — Эурон, вероятно, поставил тебя выше любых десниц. Этого символа ему б не хватило.       — Только забыл сказать об этом, — усмехнулся Теон. Символа десницы на груди хватило бы ему. — Спрячь вино. Квиберн считает меня круглым дураком. Что ж, я сыграю эту роль для него. — Она набросила на его плечи плащ. Теон растянул губы в улыбке: — Знаешь, как сложно стоять в одежде, когда ты рядом в одной сорочке?       — Квиберн считает, что он трудится больше всех ради блага королевства, — парировала она. — Что ж, не буду вас больше искушать, лорд-командующий, — рассмеялась Лагерта и укуталась демонстративно в простыню, закрыв всё до шеи. Он чмокнул её в губы и покинул комнату. Яру он застал не одну. Те девицы, что вчера играли музыку на ужине, растирали ей и Линель Харло плечи. Теон попросил удалиться всех, кроме Яры.       Она нахмурилась:       — Имей совесть. — Впрочем, Яра быстро отошла. — Эсмир умеет делать подарки, — она предложила брату присесть. — Давно я так не расслаблялась. — Яра поёрзала в кресле. — Надеюсь, он у нас задержится и предложит другие свои дары. Этот человек понравится нашему дяде.       Теон кивнул ей:       — Главное — не принимай дары Квиберна. И лучше выйди погулять до обеда. Утром его слуга принёс вино, в котором Лагерта нашла яд «волчий корень». Им травят собак, если они дичают. — Яра, взявшая бокал с водой, тут же отодвинула его.       — Что от тебя хочет этот старик?       — Этому старику не нравится, что Эурон оставил главным меня. Я боюсь за тебя. Возьми с собой Лину и Лагерту и отправляйтесь на улицу.       Яра сжала руку в кулак:       — В пекло, что ему нравится. — В её глазах море разбушевалось. — Здесь правят железнорождённые. Запри десницу в его комнате и объясни, что ему не понравится, если Эурон узнает, как он пытался отравить его племянника. — Продолжительно поглядев на брата, она продолжила: — Мне не особо хочется выходить куда-либо, сам понимаешь, отчего. — Теон взглянул на её всё набухающий живот. — А эта толкучка в городе прямо душит. Все так и пялятся. Мне хочется выдрать им глаза. Больше по душе сидеть здесь, слушать верещание Харло и твоей милой пташки, у неё приятный голос. Кстати, пусть твоя милая Лагерта поучит Лину читать и писать. — В этот раз она, кажется, упомянула Лагерту менее презрительно. — Сиру Харрасу Харло не гоже иметь безграмотную жену.       Теон вдруг улыбнулся:       — Я знаю для тебя решение.       Подозрительности ему было не занимать. Квиберн сделал отчаянный шаг, и она переросла в паранойю. Яра не против была прокатиться в паланкине. Чужие взгляды её не донимали, а те, кто её нёс, были преданными людьми, исполняющими любые прихоти. Королевская Гавань оживилась после приезда Эсмира. Его пёстрые торговые палатки захватывали всё новых и новых покупателей. С самого раннего утра они начали вести базар. Некоторые из его людей развлекали жителей интересным зрелищем: мускулистые рабы проглатывали мечи, выдыхали огонь, жонглировали ножами. Они заняли целую улицу. Теон подобрался к одной из палаток, где продавали ювелирные украшения. Смуглый старичок покосился на него снизу. Каких только украшений не было в его палатке: из серебра и золота, из меди, из самых редких драгоценных камней, повсюду сверкало и горело, привлекая к себе внимание прохожих. И охранялся этот товар не менее бдительно. Два крупных безмолвных стражника дежурили по бокам с секирами. На их нагрудниках распускала свой капюшон кобра.       — Высматриваешь для любимой, сир? — шепелявым голосом промолвил старик.       Теон оценил кольца. Каждое было хорошо по-своему. Но они казались ему либо слишком вычурными и роскошными, либо недостойными.       — Нет, своей будущей жизни, — сказал Теон. Ювелир замешкался. Он покинул прилавок, взял Теона под руку:       — Тогда, милорд, у меня есть особый подарок.       Он открыл маленький ларец. Оно, то самое, какое ему виделось в туманных мыслях, лежало посреди бархата. Золотое, тонкое, с рядом лазурных камней. На солнце они переливались множеством цветов. Мелькал в них красный, голубой, розовый и жёлтый, зеленоватый и фиолетовый блик. Теон потянулся к нему рукой.       — Лорд-командующий! — окликнул его прискакавший стражник. — Десница хочет сообщить вам важную новость.       Теон взглядом попросил прощения у ювелира. Надо же, десница столь рьяно хотел его убить, а тут уже передаёт новость.       — Ты уверен? — спросил Теон, деловито усмехаясь, у Рогнира. Ум у него был туговатый. Стражник кивнул, будто боялся чего-то. Они поехали вместе. Квиберн ожидал Теона в своей комнате. На левой щеке его виднелось синее пятно — след от разногласия. Рогнир, поклонившись, оставил их наедине. Десница указал на кресла возле маленького столика, не улыбаясь и держа себя равнодушно. В комнате витал смутный запах арборского вина. Теон простучал кончиками пальцев по столику. Начинать разговор первым он не собирался. Он пришёл сюда не для поклонов. Квиберн, видимо, раскусив его упрямство, разомкнул губы, словно кто-то его принуждал:       — Я бы не стал обращаться к вам, но наша общая любовь к королю и королеве вынуждает меня. Я не могу оспорить волю Его милости назначить вас главным. Вы должны знать. Вчера ко мне пришёл человек от леди Таллы Тарли. Она шествовала с мощью Простора к Речным землям, как вдруг на них напали рыцари Долины. Я ещё раз поражаюсь тому, что ваш дядя догадался…       Теон глубоко вздохнул:       — Почему я должен вам верить? Может, вы специально подставляете меня, чтобы я оплошал, послал людей на помощь леди Талле, а на самом деле они пробегутся просто так…       Квиберн нервно улыбнулся:       — Потому что я не собираюсь подставлять короля Эурона, ибо от этого зависят все наши жизни, Теон Грейджой. — Разгорающийся костёр в его старческих глазах смутил Теона. — Потому что я слишком давно занимаю пост десницы. Потому что мне слишком много лет для столь детских игр.       — В каком месте они их разбили?       — У Горького Моста. До Королевской Гавани недолго.       — Рыцари возьмут непомерную ношу в виде пленников и будут двигаться медленнее. Сколько их?       — В районе двадцати тысяч.       Теон ощупал подбородок. Задача не из сложных. У них под боком есть грозная и подходящая по величине сила.       — Приведите капитана Золотых Мечей, — потребовал Теон. У Квиберна затрясся подбородок, но он промолчал. Рогнир исполнил его поручение. Гарри Стрикленд, золотой, точно сир Джейме Ланнистер, стройный и высокий, выше его на полголовы. — Сир, пришло время для исполнения вашего долга. Рыцари Долины напали на Простор в районе Горького Моста. Полагаю, они собирались захватить Королевскую Гавань, но повернули не туда, ибо могли бы столкнуться с Простором позже. Вам нужно будет перехватить их всех до того, как они выберутся из Королевского леса. Это огромное войско не пройдёт незамеченным. Но о вас не должны узнать до срока битвы.       Капитан с улыбкой кивнул.       — Освободите Таллу Тарли и её людей. Да, и ещё. Всех знатных лордов и рыцарей оставить в живых. Или хотя бы постараться. Но самое главное — оставить в живых Арью Старк. Наверно, она будет единственной женщиной среди огромного войска рыцарей. У неё тонкий меч или валирийский кинжал.       Когда двери захлопнулись за капитаном Золотых Мечей, Теон попросил Рогнира сбегать за арборским вином, что пришло к нему от Квиберна утром. Сам он измерил несколькими плавными шагами комнату, выглянул в окно. Шум города доносился сюда.       — Вы правы, Квиберн, — сказал лорд-командующий, рассматривая небо. Там парили чёрные точки. — Вы очень мудрый человек. Без вас мы бы не узнали про нападение рыцарей Долины. — Он втянул воздух, пытаясь найти в нём силы. — Весь вечер меня мучила мысль о том, как я посмел обидеть вас своей рукой. — Теон с улыбкой повернулся к молча наблюдавшему за ним Квиберну. Он тоже улыбнулся:       — Вам не нужно извиняться.       — Нужно, конечно, нужно, — ободряюще произнёс Теон. Рогнир принёс кувшин с вином. — Вы сделали такой жест. К сожалению, я не мог принять его, потому что позавтракал и выпил воды. Но сейчас я немного проголодался. Разделите ваш подарок со мной, лорд Квиберн. — Теон протянул ему кувшин, и старческие руки ловко ухватились. — Арборское вино мы пьём не каждый день. — Квиберн покорился. В кубках раздался плеск. Теон ждал, пока игра надоест собеседнику. Он сел на кресло Квиберна, невинно подняв уголки губ. Десница уклонился от ответа. — Итак, я предлагаю выпить за наш союз во имя Семи Королевств, — произнёс Теон. Его кубок поднялся высоко. Квиберн дрогнувшей рукой потянулся за ним, и они лишь слегка прикоснулись друг к другу.       Десница первый обнял губами край кубка. Теон повторил за ним, наблюдая искоса. Поначалу эта затея ему даже нравилась, теперь она приняла совсем другой оборот. У Квиберна дёрнулся кадык. Он поднял взгляд. Седые брови нахмурились. Недолго думая, десница перешёл в наступление. Он махнул рукой, и арборское вино растеклось по вычищенному нагруднику Теона красным водопадом. Кубок отлетел в сторону.       — Ты смешон, мальчик, — прошипел Квиберн. — Ты затеял игру, но не смыслишь, как играть в неё. Думаешь, я бы повёлся на твой детский лепет? Перевёртыш. — Последнее слово — точно плевок в сердце. — Побывал в плену у лорда Рамси Болтона и считаешь себя умным? Знай, маленький кракен, что игру веду здесь только я, что этот город — мой, как и будущие Семь Королевств. Ими не правит ни Эурон, ни Серсея. Только мои пташки, что летают по всему Вестеросу. Я послал людей, чтобы убить калеку-дракона. И они убьют его. Взорвут прямо в замке. Такова цена за победу в войне. — Теон опрокинул кубок.       — Я с вами согласен. Играть я не умею. Я — лорд-командующий, племянник короля Эурона Грейджоя, и мне не пристало играть в игры. — Теон встал и расправил плащ. — Я клялся пойти на отчаянный шаг, если вы меня ослушаетесь. Я исполню клятву.       Квиберн скинул на пол кувшин с вином.       — Хватит угрожать мне… я помог твоему дяде возвыситься. И, если ты посмеешь тронуть меня хоть пальцем, Теон, я помогу твоему дяде упасть.       — Я вас не трону. — Теон поднял ладони и опустил их. — Я запрещаю вам выходить из комнаты до возвращения короля и королевы. — У Квиберна дрожал подбородок, но Теон не чувствовал ни единого сомнения. «Ты знаешь справедливость», — говорила ему Лагерта. — Своим действием вы уже сломали веру в короля Эурона. Вы разозлили Таргариенов одним глупым приказом. Дорнийцы вмиг будут презирать его за убийство ребёнка, как презирали Тайвина Ланнистера за убийство его солдатами детей Рейегара. Рыцари Штормовых земель и Простора отвернутся от него в самый решающий момент. Грейдон Гудбразер, уничтожив деревню, действовал по собственному желанию, а вы, самое доверенное лицо короля… Рогнир! — стражник ворвался в покои. — Проследи, чтобы у лорда Квиберна всегда было в достатке еды и воды, а также, чтобы меняли его горшок. Но если он выскользнет из комнаты, вы окажетесь в темнице.       Квиберн в ярости содрал символ десницы и бросил его на пол. Брошь приблизилась к ногам лорда-командующего.       — Это твоя шлюха учит тебя всяким премудростям? Что ж, тогда тебе стоит передать этот символ ей.       — Нет, — возразил Теон и взял брошь. — Лагерта учит меня иным талантам. Например, валирийскому языку. Я познаю с ней так же язык любви и чувств. Иногда рисую. Она умна, разбирается в людях, музыке и танцах, в человеческом теле, в ядах, но не навязывает мне своих мыслей. Среди них есть бриллианты, которые я выхватываю из разговора, не говоря об этом ей. Она — десница моего сердца, но не головы.       Теон закрыл за собой дверь и удалился, не оборачиваясь.

***

      Тирион проклинал Вариса и горные дороги. К Орлиному Гнезду они поднимались долго, и сапоги его успели прохудиться. Сюда он поклялся не возвращаться, когда его вызволили из плена сестёр Талли, однако судьба вновь привела его сюда, но встретила его другая женщина, более приятная. Бриенна Тарт сурово поглядывала на него и на крупную корзину, что он принёс вместе с пташками Паука, однако слова её были добры и теплы для сердца. Она любезно предложила ему проводить его в Чаячий город. Корабль, идущий в Пентос, они увидели ещё издалека. Тирион коснулся в кармане мешочка с монетами, предназначенными, чтобы их довезли к Иллирио Мопатису.       — Он боится, что всё проиграно? — спросила Бриенна.       Тирион, сидя на холодной лавчонке, тупо кивнул. Он осмотрел свою корзину. Казалось, что внутри нет ничего, кроме вороха тёплой шерстяной ткани. Паук дал ему непомерную ношу. Детское личико слегка выглядывало из корзины, с закрытыми глазами от блаженного сна.       — Это жестоко, отнимать дитя у их родителей, — произнесла женщина-рыцарь. Наверняка, она и сама хотела детей, поэтому так мягко поглядывала на Дейемона Таргариена.       Она недовольна, но должна благодарить богов за то, что Паук предугадал покушение и заменил Дейемона на мальчика какой-то простолюдинки. Варис не собирался предавать его родителей. Он всего лишь желал сохранить династию Таргариенов. Правда, яйцо дракона у мальчика забрала мать, оставив его без столь мощного наследия.       — Я желаю вам удачи, Тирион, — сказала Бриенна, когда корабль загрузили.       В последний раз посмотрев на мальчика, она села на коня и уехала обратно в Орлиное Гнездо. Тирион потащился на корабль деревянными ногами. С каждым шагом его уверенность нарастала. Он едва ли не бежал прочь от всего Вестероса, от игры в престолы, где всё время страдают невинные. Мальчик проснулся, только он ступил на корабль. Капитан, мужчина стройный и сухой, с длинной чёрной бородой, спросил у него, куда он плывёт.       Тирион достал мешочек с деньгами, подаренный Варисом, но слова застряли у него в глотке. Варис спас мальчика, чтобы тот, когда окрепнет и повзрослеет, продолжил дело своих родителей, отвоевал трон Семи Королевств, трон его предков. Это чудесное спасение ребёнка уже казалось Тириону лицемерным. Если он поплывёт в Пентос, то Иллирио Мопатис использует личность мальчика, чтобы создать новую бойню. Ему представились реки крови, крики падающих замертво людей, а потом и рёв дракона в бескрайне синем небе и следующий за этим огонь, испепеляющий всё. Варису не столько нужен был сам Дейемон, сколько его имя и происхождение. Тирион отдал капитану монеты и бережно тронул щёку мальчика. Надрывные крики прекратились. Его касание стало негласным обещанием, что мальчика никто не посмеет использовать в своих целях. Лорд Эддард Старк всю жизнь скрывал настоящее имя Джона Сноу, и это спасало все Семь Королевств.       — Милорд, так куда плывёте? — спросил капитан.       — В Волантис, — твёрдо выговорил Тирион.       Капитан на это лишь слабо кивнул. Получив каюту, Тирион раскрыл одеяла, высвободив из их плена Дейемона. Синие глаза Дейенерис смотрели на него с интересом и восхищением. Маленькие ручки потянулись к Тириону, и он дал слабым пальчикам обхватить свою руку.       — Разве ты создан, чтобы топтать и сжигать города ради кресла? — спросил Тирион у него. Дейемон заворожённо перевёл взор на его губы. — Нет. Этого никогда не случится. Ты получишь лучшее будущее. Я клянусь тебе.       Тирион достал небольшой флакон с молоком кормилицы и дал мальчику насытиться. С собой они никого больше не могли брать. Он знал, что затеял слишком необдуманный побег. Ему ещё следовало найти друзей на той стороне Узкого моря, а потом отправляться. Но сейчас Тириона не волновало ничего, кроме здоровья Дейемона.

***

      Дым от костров, вино и победа распалили их. Арья не помнила, в какой момент она прижалась к Андару Ройсу и, притянув к себе, поцеловала в тёплые губы. У него были глубоко чёрные волосы, бледно-карие глаза и сильные, мощные руки. Он участвовал вместе с братом и отцом в турнире в честь десницы Эддарда Старка, но сир Джейме без труда выбил из седла неопытного юнца. Арья считала такую победу Ланнистера поражением. Тем не менее, в бою Андар проявил себя истинным рыцарем. А ещё Ройс спас её. После объявления о сдаче Простора он обнял её первый, а после подбежали остальные и обняли её, как могли, в своих доспехах. Наспех раздевая её, он случайно порвал рубашку. Арья рассмеялась прямо ему в губы. Она позволила ему в эту победоносную ночь целовать её везде, сжимать груди, бёдра и талию. И он целовал. Её тело вздрагивало от пылких касаний молодого мужчины. Андар явно знавал девушек довольно близко. Пожар наполнил собой грудь. Своей мимолётной связи Арья не скрывала. Битва вскипятила ей кровь до того, что она уже и не разбирала грани дозволенного или определяла их самостоятельно, и грани те простирались бесконечно далеко. Шатёр был приоткрыт. Сквозь тонкую ткань входил вечерний ветер, а выходили её томные разгорячённые вздохи. Ей нравилось собственное отражение в глазах напротив, нетрезвая влюблённая улыбка Андара, его движения меж её ног и согревающая лоно влага от его умелых ласк. Цепляясь пальцами ему в лопатки, она молила не останавливаться. Когда всё завершилось столь стремительно и внезапно, одурение спало, туман рассеялся, вместо них пришло блаженное спокойствие, она обрела уют в тёплых объятиях Ройса. Лёжа к нему спиной, она, однако, чувствовала биение его сердца. Как будто то билось в её руке. Вскоре она осознала, что это билось её собственное сердце.       Однако Андар уснул, а она всё никак не могла найти покой. Люди Тарли не причиняли неудобства. Поначалу они ожидаемо попытались выдрать мечи из рук воинов Арьи, но когда несколько ребят поплатились за это жизнью, бунты стихли. Талла приказала им сдаться, и все выполнили указ. Её, на удивление, все слушали. Саму предводительницу армии расположили в шатре поблизости. Выпив прохладного вина, Арья натянула бриджи и рубаху и покинула Андара. Талла сидела на небольшом кресле, связанная по рукам. Её звериный взор исподлобья, направленный прямо на Арью, заставил последнюю остановиться при входе. Эта девушка отражала её. «Они убили моего отца, они убили моего брата», — говорили эти ясные, смелые глаза, и благо, что они не могли сжигать всё вокруг. Можно ли было судить её за желание отомстить? Арья поднесла ей вино, но девушка молча отвернулась.       — Сколько тебе лет? — спросила Арья. Не надеясь на ответ, она хлебнула вино.       — Семнадцать, — негромко ответила Талла. Губы её неприязненно дёрнулись.       Арья отодвинула мех с вином от губ. Они всего лишь на год расходились в возрасте.       — Ты хорошо стреляешь из лука, кто тебя научил? — Арья присела на пол напротив Тарли.       — Мой возлюбленный. — И вновь испепеляющий взор. Неужели Дейенерис сожгла и её любимого? Арью мало что поражало или заставляло вздрагивать. Тарли заставила её вздрогнуть. Или то был всего лишь ветер…       — Он погиб в бою? — спросила глухо Арья. Перед глазами показались летящие отовсюду брызги крови в битве. Она будто бы давно охладела к чувствам других людей, но теперь училась чувствовать и понимать вновь.       — Нет, он не мог бы погибнуть, — ответила Талла. — Даже от рук дотракийцев, белых ходоков или драконов. Не он.       Арью пробрал холодок.       — Твой возлюбленный — Грейдон Гудбразер? — Талла ответила недвусмысленным взором. Да, её суженным был мальчишка, перебивший деревню. — Но королева Дейенерис…       — Королева Дейенерис никому ничего не может приказать. Ей следовало убираться в Эссос и приказывать там, а не сжигать лордов и рыцарей, которые видят её впервые.       — Я понимаю тебя, — отрезала Арья. — Моему отцу отрубили голову в Королевской Гавани, когда мне было десять лет. По приказу Джоффри, сына Серсеи. Якобы он был изменником. Потом убили моего старшего брата, что шёл освобождать отца, которому отрубили голову. Убили его, мою мать, и его не рождённого ребёнка вместе с женой в пировальном чертоге Близнецов. Роббу отрубили голову и пришили голову его лютоволка, а потом посадили на коня и пустили прочь. Маме перерезали горло, раздели её догола и бросили в реку. И всё по приказу Тайвина Ланнистера. — Талла слушала её речь внимательно. — Ты напоминаешь мне меня и напоминаешь Робба. Но я не желаю тебе пройти тот путь гнева, что прошла я. Я восхищалась королевой Дейенерис. Прибыв в Винтерфелл с драконами, она была похожа на Висенью, мою любимую героиню из книг. Она освободила рабов во многих городах, даровала людям избавление от кнута и цепей, и я всё больше восхищалась ею.       — А в Вестерос она пришла, чтобы надеть оковы, — улыбнулась Талла, наклонив голову.       — Это так. В Вестерос она пришла, чтобы занять Железный трон, принадлежавший её семье. Она пришла и отняла всю мою семью. Джон Сноу оказался Таргариеном. Сансу за милосердие изгнали. И я больше не хочу сражаться. Только рыцари Долины жаждут крови.       — Пока не выберут одного из королей, никто не сложит оружия, — ответила Тарли.       Арья хотела согласиться с нею, когда сир Лин Корбрей ворвался в шатёр, не спросив дозволения. Он возвышался в проёме, стройный, высокий, с недобро поджатыми губами и цепким холодным взглядом. На его тунике бело-серого цвета чернели три ворона с кровавыми сердцами в руках — символ дома Корбреев. Он сдул налипшую каштановую прядь.       — Что-то случилось, сир Лин? — спросила Арья. Лин всегда смотрел так, будто вот-вот достанет из ножен валирийский меч Покинутую Леди и разрубит им первого встречного.       — Да, случилось. Пока вы тут мило беседуете с этой шлюхой, я считал её людей. Здесь далеко не десять тысяч, леди Арья, — насупившись, проговорил он. — Тысяч шесть или пять. И остальных не мы убили или покалечили. — Арья, не дослушав его, повернулась к Тарли. Та усмехалась. Будь свободны её руки, она бы наверняка их развела в стороны. — Я с самого начала знал, что что-то не так. Надеюсь, вы послали лазутчиков? Здесь рядом Королевская Гавань.       — Королевская Гавань нам ничего не сделает, — прикрикнула Арья, поднимаясь. Она послала лазутчиков, но уже не была столь уверена в их надёжности. — Эурон убрался со всеми своими кораблями к Речным землям. — Ей не стоило показывать свою неуверенность перед Таллой.       — Вы считаете, Эурон столь глуп, чтобы оставить столицу без защиты? — спросила Тарли.       — Я придушу её, если она посмеет сказать ещё хоть слово, — пригрозил сир Лин, но Арья остановила его одним жестом.       — Вы сделаете более полезное дело, сир Лин, — проговорила она. — Вы созовёте всех лордов в мой шатёр. И мы решим вместе, что делать с этой ситуацией.       Увидев голую спину Андара, раскинувшегося на подушках, Арья вспомнила о том тепле, что они дарили друг другу, и погоревала о нём. Она чуть наклонилась, убрала волосы от его уха и попросила вставать. Ройс проснулся незамедлительно. Не спрашивая ничего, он быстро натянул портки и тунику.       — Ты должен кое-что сделать, Андар, — обратилась она к нему, взяв за руки. — Возьми с собой пару тысяч человек и отправляйся к Эйегону.       — Зачем? — спросил Андар сонным голосом. — Король Эйегон сам приказал нам…       — Король Эйегон приказал распоряжаться мне. — Арья заглянула в карие глаза, пусть и стеклянные от вина, но умные. На самом деле ей приказывала и королева Дейенерис. Пришлось выбирать одного из четы Таргариенов. Эйегон всё же был для неё Джоном Сноу. Она подошла к столику с картой и подозвала Ройса. — Видимо, Тарли пустила половину своего войска по Прибрежной дороге к Утёсу Кастерли. Там сейчас Гудбразеры. Если они объединятся, это составит хорошую преграду для Эйегона. Ну, а эти пять тысяч были отвлекающим манёвром. Корбрей жаждет крови. Я думаю, все потребуют её голову на завтрак.       Андар покачал головой:       — Не все. У Корбреев главный — сир Лионель. Сир Лин может пыжиться сколько угодно, рыцари Долины не запятнают честь убийством девушки, которая лишилась отца и брата. — Он резко притянул её к себе за талию. — Разве я могу оставить мою леди? — Арья хотела бы ему ответить: «Не называй меня так». — Кем меня назовут? Поганым трусом? — Его пальцы стиснули её, и Арье пришлось ухватиться за них в немой просьбе ослабить хватку.       — Этому поганому трусу я дала приказ возвращаться к королю Эйегону, и если ты его не исполнишь, я прикажу кому-то другому отправить тебя туда насильно. — Она знала, что насильно Ройса никто не мог бы отправить. Он сделает это сам. «Я люблю тебя», — сказали её глаза. Она привстала на цыпочках, коснулась щетинистых щёк и вновь насладилась вкусом его губ. Как в последний раз. Это был не единственный мужчина в её жизни. Тот, что оказался первым, ушёл с молотом в белый вихрь метели. Она нашла лишь молот из драконьего стекла и его голову после взрыва Винтерфелла. Андар отчасти напоминал ей того, первого, что шутливо звал её «миледи» и ковал оружие. Но Ройс был гораздо сильнее, упрямее, в нём текла бурная кровь, разгоняя по его жилам гордость и мужество. Выйти за него было бы мудрым решением. Или умереть в бою, сражаясь рядом. Она огладила его торс. Лучше остаться живыми.       Для второго поцелуя у неё не хватило времени. Лин Корбрей исполнил повеление, приведший за собой всех, кто был мало-мальски значим.       — Если мы помчимся за остатками, мы попадём впросак, — сказал Мортон Уэйнвуд. С ним многие согласились. — У нас есть чёткие указания идти на Королевскую Гавань. Если Тарли послала кого-то предупредить, а мы его не добили, важно отправляться сейчас же.       — Девчонка оказалась неглупа, — сказал сир Лионель. Его пылкий брат помалкивал, рассматривая карту. — Но как мы можем выступать, если лорды Простора не сдаются? Нам нужна их сдача. Предлагаю оставить тысячу человек здесь.       — Тысячу человек? — вспылил Джон Линдерли. — Вы хоть понимаете, чего нам будет стоить этот шаг? Мы сами загнали себя в ловушку, когда погнались за Простором. — Он часто задышал.       — Мы бы так или иначе напоролись на Простор. Днями раньше, днями позже, — возразил сир Марвин Бельмор. — Либо у Королевской Гавани, либо здесь. — Он встретился с Арьей взглядом своих грязно-серых глаз с морщинками в уголках. — А что скажете вы, миледи?       — Стоило леди Арью спросить раньше. Глядите, как истекла вся от нетерпения, как сочный персик из Простора, — прикусывая какую-то веточку ровными белыми зубами, поддержал его Лин Корбрей. У Арьи не было настроения отвечать на его слишком откровенные заигрывания и издёвки. Она смотрела на валирийский кинжал, что висел в ножнах. Ответ она дала столь же простой и обрывистый, как взмах этим оружием в воздухе:       — Двинемся всем скопом к Королевской Гавани. Вот мои слова. Отдохните и напоите лошадей, лорды и сиры, с первыми лучами рассвета мы выдвигаемся. — Их двадцать тысяч, что может произойти?       Два дня они тянулись без перерыва друг за другом, на ходу обедая и ужиная вяленым мясом и сухарями. Замедляла темп только огромная вереница пленников. Арья рассматривала равнину, окружающую Мандер, и эти просторы казались ей необъятными. Пленники нарочно шли медленно, даже не перешёптываясь. Кто-то один пытался начать переполох, но их всех тут же останавливали. Если они и дальше так будут идти, до Королевской Гавани они доберутся только к концу войны, не раньше. Арья смутно помнила этот город. Огромный, переполненный людьми и домами, дурно пахнущий и шумный. Если там остались одни мирные жители, никто им сопротивления не окажет. Но если Эурон забрал не все свои корабли… чем дальше они шагали, тем сильнее сдавливало её голову напряжение. Тарли была права, Эурон — не дурак. Будь он дураком, он бы не продержался на троне столь долго. А может, это и не есть долго? Кого он вообще там мог оставить? Железнорождённые хороши в море, но не на суше, им не совладать с рыцарями из Долины. Если она приведёт их к смерти, то хотя бы горстка людей, что ушли с Андаром через поля, уцелеет и вернётся в Долину. Когда Тарли призналась, что пустила людей через Прибрежную дорогу, Арье легче не стало.       Рыцарям тоже передалось беспокойство Арьи. И, хотя их лица в большей степени сохраняли безэмоциональность, Арья легко читала по мелким признакам скрытое волнение. Кто-то то и дело посматривал по сторонам, кто-то поджимал губы, у кого-то пульсировало под скулами. Легче всего угадывалось беспокойство Лина Корбрея. Он то и дело устраивал какие-то представления, пускал шуточки в сторону Таллы Тарли и рыцарей Простора, пел песни, свистел и распугивал птиц и животных. Арья доверила ему ехать подле неё, чтоб и её разум был так же натянут, как гибкая тетива лука, готовящаяся отпустить стрелу. Но чем ближе становился Королевский лес, тем невыносимее вёл себя Корбрей. Приходилось терпеть его общество ещё и от того, что он подарил ей нового скакуна. Буйный вороной конь с мощными копытами часто не слушал её команд, и Корбрей её выручал.       Солнце восходило в зенит, когда они двигались к светло-зелёным деревьям Королевского леса. Дорога Роз уверенно входила в рощи. Арья хотела укрепиться именно там. Если Эурон оставил корабли, то железнорождённые доберутся до них именно так. Однако в лесу можно затаиться. Весенняя природа в лесу благоухала. Шёпот листвы доносился отовсюду. Птицы перекликались мелодичными трелями, и это создавало убаюкивающее настроение. Арья приказала расположиться здесь и дождаться разведчиков.       Оставив Тарли на попечение Моутону Уэйнвуду, Арья отошла вглубь леса. Пока она размышляла о походе, от одного тёмного ствола отделилась фигура в грязно-белой тунике. Вспыхнув стыдом, Арья поднялась на ноги.       — Вы охотились за королевским оленем, миледи? — едко усмехнулся Лин и крепче сжал рукоять Покинутой.       — Нет, высматривала неприятеля, — ответила она. Лин насмешливо хмыкнул. — Что-то наши люди задерживаются.       — Пекло с ними. Мы встретим железнорождённых здесь или подожжём их кораблики у Королевской Гавани, а затем, пока они будут их тушить, двинемся на город. — Сир Лин подошёл по взмокшей листве к ней почти бесшумно. Он смотрел свысока на всех. Но на её взгляд его находил как коса на камень.       Шум отвлёк их от болтовни. Арья растолкала столпившихся рыцарей. Сир Джаспер Редфорт, Утор Толлетт и сир Харлан Хантер вернулись из разведки перепачканные, похожие на крестьян. На их одежде осталась грязь и листья. Смахнув чёрного паука с плеча, сир Джаспер заговорил грудным тёплым голосом:       — Эурон Грейджой оставил не меньше трёхсот кораблей в Заливе. — Взгляд его бегал по Арье, он теребил руками конец мантии. — Но человек, которого мы допросили, вёзший из Гавани товары в деревушки, сказал, что там есть более грозное оружие. Вместо короля правит… — Джаспер наклонился к ней и прошептал: — Кто бы вы думали? — Она ничего не ответила, хотя сердцем поняла. И Джаспер с ненавистью озвучил клубившиеся в ней мысли: — Перевёртыш. Теон Грейджой.       — Теон Грейджой известен неудачным походом на Винтерфелл, — усмехнулся Лин Корбрей. И все остальные рыцари и лорды улыбнулись вслед за ним. — Вы испугались парочки тупых железнорождённых? Я наложу в штаны, только если буду проплывать мимо на увеселительной барке, и при мне не будет ни меча, ни щита.       — Нет. — Сир Джаспер зарделся от насмешки. — Вы наложите в штаны раньше, когда я скажу, кто нас ожидает на самом деле.       Арья кивнула ему. Джаспер вздрогнул, покрылся мурашками. Все затаили дыхание.       — Золотые…       Он резко замолчал. Арья ощутила, как нечто тёплое брызнуло ей на щёку. Проведя дрогнувшим пальцем по коже, она увидела красные капли. Джаспер сделал пару рывков, чтобы вдохнуть, да повалился, так и не насытившись воздухом.       Пока она пребывала в замешательстве, кто-то, взяв на себя ответственность, отпихнул её в сторону до того, что она упала в сырую землю, покрытую листвой. Комки грязи попали на зубы и язык. Пальцы ковырнули в земле. Рога затрубили кругом, и птицы от этих звуков повзлетали с веток, подняв гвалт. Та же рука, что её отпихнула, подняла её с земли. Она узрела перед собой Лина. Сердце застучало часто и громко. Рыцари закопошились, взялись за щиты и шлемы. Сир Джаспер лежал лицом в земле с простреленным горлом. Второй гулкий звон рога был коротким и оборванным.       — Золотые Мечи, — с содроганием произнёс Корбрей и вызволил Покинутую из ножен.       Он выставил щит и накрыл им Арью от летящей стрелы. Чужаки показались отовсюду. Они легко спрятались в лесу и организовали им засаду.       — Прочь из леса. — Пробираясь вместе с Лином под его щитом, прошипела Арья. Увидев сира Джона Линдерли, она приказала и ему. — Всем прочь из леса! На поле, бегом! — голос у неё дрогнул от страха.       Рыцари в латах и с щитами ринулись прочь, позабыв о пленниках. Арья взобралась на Неведомого и помчалась вдоль тропы. Выйдя из тени древесных крон, она резко затормозила Неведомого, но тот, не послушавши, взметнулся на дыбы, едва не сбросив её на землю. Левая нога Арьи выскользнула из стремени. Рыцари позади формировали строй. Она чувствовала их силу, и всё же сердце оседало в груди от увиденного. В лесу их всего лишь напугали, чтобы выманить на поле. Рать, что была равной им по количеству, стояла ровным строем напротив. Позолоченные нагрудники отражали солнечный свет. Среди них виднелись лучники, копейщики, мечники и конные латники. Их главарь сидел на таком же вороном, как и у Арьи. Он махнул рукой, и град стрел обрушился в сторону рыцарей Долины.       — Выкурили нас, точно крыс. — Подъехал к ней сир Мортон Уэйнвуд. Лоб его уже вспотел. Он стиснул поводья и фыркнул. — Они явились из-за сучки Тарли. Надо было пригрозить отрубить ей голову, если они нас хоть пальцем тронут.       Арья согласилась, но действовать так было поздно. В лесу хозяевами уже стали отряды Золотых Мечей. Бежать им некуда. Арья приказала атаковать. Маленькие, разрозненные облака, идущие откуда-то с Севера, заслонили ослепительный диск солнца, дав ей спасение от испепеляющего глаза блеска вражеских лат. Неведомый понёсся, вороша копытами землю. Ноздри его раздувались от бега. Он рвался прямо на предводителя этого золотого войска. И тот, сперва неподвижный, треснул ладонью своего коня по крупу и выехал ей навстречу. Вынув меч из ножен, он ловко крутанул его и обагрил чужой кровью воздух. Удары его были полётом. Меткие, короткие, сильные. Он нащупывал слабые места ещё задолго до приближения противника. Арью пригвоздило это зрелище. Но, когда меч противника располосовал горло Харлана Хантера, она, не задумываясь, тронула поводья, направив Неведомого вперёд. Если ей и суждено сделать что-то достойное в этом скоморошьем походе, то это будет убийство предводителя Золотых Мечей.       Между нею и этим человеком оставалось меньше двух ярдов, когда Лин Корбрей выехал из ниоткуда. Мир вновь перевернулся. Она почувствовала, как вторая нога покинула стремя, а затем с грохотом рухнула на землю. Неведомый, в отличие от неё, на ногах устоял. Он присел и тут же воспрянул, заржал дико и круто и тряхнул гривой. Арья наспех проползла оттуда. Столкновение разозлило норовистого скакуна пуще. Он толкнул, встав на дыбы, соперника, и они, сияя лощёными гривами в тусклом солнце, принялись за вихревый танец смерти. Они кусались и лягались. Несчастен был тот человек, который попадал им под копыта. Арья осторожно миновала их. Корбрей опередил её в замысле. Его Покинутая летала с мечом предводителя Золотых Мечей. Арья вынула Иглу. Пусть её меч и не был столь велик и мощен, как валирийская сталь Корбрея, в Игле заключался Винтерфелл и весь его дух. Лин вспотел. Движения Золотого Меча были отточены, легки. Он заранее предугадывал, куда попадёт новый удар. Несмотря на смекалистость и дерзость, Корбрей уставал. Ему не хватало терпения его брата. Он старался пробиться грядой ударов, в которые вкладывал всего себя, а по итогу получал ноль результата. Арья смотрела на то, как серьёзен капитан наёмников. Взгляд её бегал по доспехам мужчины. Виднелось одно истинно слабое место. Но, как только она подумала ринуться в атаку, её собственное плечо обожгла острая режущая боль. Вражеская стрела впилась в неё. Привыкшая к боли, Арья поневоле выдавила слёзы. «Пустяки. Посмотри на Корбрея. Посмотри, как он сражается», — тяжело дыша, заговорила она себе. Ноздри вздулись, как у коней. Она вытерла запачканной землёй и кровью рукой слёзы и побежала на помощь. «Тихая, словно тень, — вспомнила она, скользя вперёд по раскорчёванной земле. На ней не было тяжёлой кирасы, и это не должно было её остановить. — Лёгкая, точно пёрышко. Быстрая, как змея. — Капитан Золотых Мечей был слишком отвлечён. Она молила Корбрея продержаться ещё немного. Золотистая чешуйчатая спина врага всё подбиралась к ней. Со своим шлемом он и не мог её видеть. Он не мог и слышать её. — Спокойная, как тихая вода. Гладкая, словно шёлк. — Она шагала бесшумно и незаметно, будто подбиралась к нему, чтобы заключить в объятия смерти. Но лоб её взмок. Губы дрожали, и грудь то и дело норовила вдохнуть раскрыться, чтоб впустить больше воздуха, и Арья боялась, что она дышит слишком громко. Боль на долю мгновения замедлила её. Арья посмотрела на уставшего Корбрея. — Быстрая, как олень».       Укол Иглы был точен. Беспощаден. Стремителен. Кончик сверкнул, отражая свет чужих доспехов. Он почти коснулся слабого места между нагрудником и наплечником, шагнул в зияющую чёрную ткань. У Арьи аж дыхание спёрло от предвкушения. Золотой Меч обманул её. Он развернулся, отступил в то время, когда Лин Корбрей мог бы нанести непобедимый удар. Покинутая Леди победоносно заблестела, зашуршала в воздухе и полоснула. Арья услышала лишь собственный крик. Корбрей замешкался, испугавшись её крика. Она ухватилась за живот, пытаясь удержать кровь в себе. Она молила взглядом рыцаря забыть о ней и сражаться, но он пошатнулся, а потом взмах меча противника прервал его жизнь. Голова отделилась от тела и упала прямо перед её ногами. Земля насытилась кровью. Арья потянулась к Покинутой, сиротливо лежавшей в разжавшейся пятерне Лина. В ней она видела своё и общее спасение. Последний оплот. Последний шаг, что мог бы дать ей победу. Нога её подвернулась в ту минуту. Арья развернулась и упала на спину. Стрела двинулась сквозь её руку дальше. Арья стала хватать губами воздух и, наконец, прекратила борьбу.       Крики, ржание коней, звон стали — всё смешалось в единую кашу. Её мутило. Живот вздрагивал от неловких касаний дрожащих пальцев. Арья не видела уже ничего, кроме неба, что постепенно заволакивали пушистые тучи. Белый свет пробивался сквозь них. Там, наверху, царил небывалый покой. Её грудь, трепеща от неровного дыхания, тянулась к бесконечной синеве и молочной дымке, к белому диску солнца. «Заберите меня», — взмолилась Арья, обращаясь к облакам.

***

      — Миссандея, — слабо позвала Дейенерис. Её бледная рука нащупала руку советницы и стиснула покорные пальцы. Миссандея не могла слушать её слабый голос. Она плакала несколько дней, расплела все косы. «Они думают, что сломали мою королеву, но это не так», — подумала Миссандея, глядя на ковёр под ногами. Дейенерис лежала в постели. Её муж оправлялся от убийства иначе. В начале трагедии они ещё были вместе. Позже Эйегон оставил её, чтобы позаботиться о военных делах. В Шепчущем лесу работали на их победу славные люди, а Варис, провинившийся за то, что не обнаружил убийцу раньше, трудился в пределах замка, не покладая рук. Его пташки уже выявили убийцу, который и погиб вместе с Дейемоном и двумя стражниками. У Миссандеи не получалось мыслить о чём-то, кроме этого. Её сердце выкорчевали из груди. Его, хрупкое, будто стекло, бросили с огромной высоты на скалы, где оно превратилось в блестящие на солнце обломки. Её душу насильно вытащили и порвали на лоскуты прозрачной ткани. Она помнила, как держала Дейемона, и руки тряслись от этих воспоминаний. Эти картинки в голове были как дёготь с ложечкой мёда. Она помнила, как пела ему, и голос её не слушался, чтобы вымолвить хотя бы одно словцо. Губы точно прахом покрылись. Но её молила ответить сама королева, за которой Миссандея проделала долгий путь от Астапора до Миэрина. От Миэрина до Винтерфелла. От Винтерфелла до того места, где они находились сейчас. Путь боли, лишений, страха. Её холодные маленькие руки когда-то подарили Миссандее крылья свободы.       — Да, Ваша милость, — отозвалась Миссандея.       — Дай мне дракона, — попросила Дейенерис и прикоснулась губами к её пальцам. Миссандея послушно раскрыла клетку и поднесла голубого дракона королеве. — Им не следует находиться в неволе. — Когда похожий на ящерку с крыльями новорождённый дракон пробрался к ней по простыне и одеялам, Дейенерис попыталась улыбнуться, и уголки губ, сперва поднявшись, тут же упали. — Я показала себя отвратительной матерью. Мне казалось, будто я — хорошая мать. Я не оставляла драконов, какими бы чудовищами они ни казались другим людям. — Дейенерис провела указательным пальцем по гладкой голове дракончика. — Они были для меня всем, потому что дитя, какое росло в моём животе, у меня отняли, а потом прокляли, чтобы больше моё чрево не зачало. Знаешь, сколько раз был во мне Даарио? — Миссандея покачала головой. Говорить всё ещё не давалось. — Много. И ни один раз его семя не дало ростки. — Дракон инстинктивно лез к её груди, но Дейенерис повернула его в сторону Миссандеи. — С Эйегоном я была гораздо меньше. И он позволил жизни зародиться во мне. Вновь. Все пророчества рассыпались в прах перед нашей любовью. И что я сделала? — Миссандея увидела блестящие в утренней тьме слёзы в глазах своей королевы. — Во мне зародилась новая жизнь. А я плюнула богам в лицо. Хорошая мать никогда не отрекается от своих детей. Я видела, насколько ужасны Визерион, Рейегаль и Дрогон, но не бросала их. Увидев то, каким родился мой кровный сын, моя плоть, я возомнила его чудовищем, что недостойно жить. Этот дракон принадлежал ему, а я забрала у сына его дракона. — Дейенерис всхлипнула. Нижняя губа её изогнулась. Миссандея положила свою ладонь на руку королевы, чтобы передать ей часть своего тепла и забрать немного боли. — Мне даровали его, а я выбросила дар. Смотри. — Дейенерис протянула ей мизинец. На конце пальца виднелось розовое пятно. — Я обожглась. Я вышла из огня, но когда умер Дейемон, обожглась. Это наказание. — Последние слова прозвучали твёрдо, будто валирийская сталь. Миссандея ощутила влагу, орошающую её щёки. Она не верила словам своей королевы. — Этот дракон — последнее моё дитя. Я обязана его вырастить. Я обязана дать ему ту любовь, что не дала Дейемону.       Миссандея робко ответила:       — Моя королева, вы не только мать для дракона, но и мать нам всем. Всем своим подданным. Мы ждём вашей победы. Мы верим в неё. Это вина ваших врагов, что Дейемон погиб. Они убили ребёнка. Кем они являются после этого? Разве это — люди? Разве они достойны сидеть на троне Семи Королевств? Если боги дали вам одного дитя, то дадут и второго, моя королева. — Её слова поглотила скорбная тишина помещения.       — Ты говоришь с таким жаром, — удивилась королева. Она приподнялась, прижав к себе дракона. На её руках он успокаивался.       — Потому что хочу пробудить в вас огонь, — Миссандея встала. — Вы столько лет шли к цели, неужели впору забыть обо всём? Я хочу отомстить вместе с вами тем, кто посмел обидеть маленького принца, кто без стыда забрал его хрупкую жизнь. — Чувствуя то пламя, что она стремилась разжечь в своей королеве, в себе, Миссандея отвернулась. — Я хочу видеть их страдания.       Дейенерис, казалось, испугалась её речей и стала ещё тише.       — Я чтила вас и чту поныне. И умру за вас, моя королева, если это потребуется. Покажите, что огонь в вас не померк. — Ей самой было неведомо, отчего так плавно движутся губы, произнося эти слова. Слова, полные желчи, ненависти, злобы, какой она раньше не испытывала. То, что её изнутри отравляло, выбрасывалось наружу. Перед глазами стоял облик Серого Червя, сира Джораха Мормонта, маленького Дейемона. Копья отчаяния кололи её грудь. Когда королева не ответила, Миссандея сдалась и решительно направилась прочь из опочивальни.       Люди не обращали на трагедию внимание. Каждый был занят делом. Многие принимали сочувственные мины, кто-то всего лишь отводил взор. Миссандея знала, что огонь следует разжигать не в самой королеве, а снаружи. Всколыхнуть людей. Но кого могла всколыхнуть тихая и добрая переводчица? Она бесцеремонно вошла к лорду Варису.       — Что королева? — спросил он.       Миссандея грубо посмотрела на его мягкую шею. На шелка и бархат, в коих он щеголял.       — Королева спрашивает, отчего вы сидите сложа руки, когда принц Дейемон убит? Вы собираетесь и дальше об этом молчать?       Варис напряжённо поднял взгляд.       — Почему же молчать? — спросил он. — Я думаю, мои пташки разнесут эту весть, как горячие пироги. А на пироги купятся лорды и леди. Пироги горячие, с хрустящим тестом. С ядом внутри. Они увидят, что их травит король Эурон Грейджой. В этом не сомневайтесь, Миссандея. Я знаю, как дорог был вам мальчик.       Дорог. Не найдётся слов, чтобы описать её безмерную любовь к этому слабому существу. Не найдётся слов, чтобы рассказать о её ненависти и печали.       — Я спрашивал о королеве, — напомнил Варис. — Мне необходимо знать, готова ли Дейенерис знать ещё одну важную новость.       Миссандея молча кивнула. Она явилась в покои короля и королевы уже вместе с лордом Варисом. Эйегон, кстати, вернулся. Он стоял на коленях у постели. Дейенерис целовала его в губы, а по этим губам стекали бледным ручьём слёзы. Открывшаяся Варису картина остановила его. Но Миссандея, забыв обо всех нормах приличия, разорвала это поцелуй:       — Ваша милость, у лорда Вариса есть неотложные новости. Он просит вашего дозволения. — Она посмотрела одновременно на Эйегона и Дейенерис. Эйегона она не могла звать тем королём, которого она выбрала. Эйегона выбрала её королева, и Миссандея приняла её выбор как что-то, без чего не могла бы быть её жизнь. «Ваша милость» предназначалось королеве. Однако ответил именно Эйегон. Голубой дракон, перелезший на его плечо, посматривал оттуда янтарными глазами.       — Я слушаю вас, лорд Варис.       Варис приблизился.       — Пташки докладывают, что Эурон Грейджой вывел свою армаду из Королевской Гавани. Они вскоре зайдут в Крабий залив. — С этой новостью в глазах королевы возник пожар. Она пробралась к краю постели. Эйегон же оставался холодным. — Говорят, что в рядах чёрно-золотых парусов мелькают пурпурные.       У Дейенерис вздулись ноздри.       — Браавос. Железный банк.       — Вы правы, — медленно проговорил Варис. — Браавос присоединился к ним. Думаю, от того, что Железный банк всегда стремится забрать своё. Я не знаю, кто их ведёт, но вскоре мне это станет известно.       — Нет, — оборвал его резко Эйегон. — Это станет известно нам всем. Пусть Эурон плывёт со всей своей армадой. Я не выдвинусь, пока он не отправит корабли вдоль Трезубца. А когда они все войдут сюда, мы дадим им вкусить смерти.       — Ваша милость, а как же Харренхолл?       — Харренхолл — ничто. — Речи Эйегона воодушевили Миссандею. — Пусть железнорождённые сидят там и надеются на помощь их короля. Им придётся вступить с нами в переговоры. А так как они убили моего сына, честных переговоров им не видать.       Варис сглотнул от страха, но лишь поклонился и вышел исполнять волю короля.

***

      Лорд Горольд, хромая, ходил по крепостной стене Кастерли Рок. Его замок на Большом Вике находился далеко от моря, а здесь бурлящие волны были близки, как на Пайке. Бриз трепал его седые волосы. Та непокорная стихия, что пенилась внизу, у скалистого берега, подымала в воздух солёный аромат, и это пробуждало спящие внутри силы. Мейстер говорил, что благодаря близости моря его тело быстрее справляется с раной. И лорд Горольд верил. Он прищурился, чтобы оценить корабль лорда Рикарда Харло. Молодой муж заявлял, что сам построил его. Оставшись довольным зрелищем, Горольд спустился вниз, опираясь на трость. Рана ему не нравилась. Он заметил, как Грейдон упражняется с Риком, и вспомнил самого себя. Грейдон стремился победить грубой силой, но на стороне Рика была его смекалка. Было глупым предположением, что Грейдон, в котором течёт лихая кровь его отца, когда-нибудь присмиреет. Король Эурон спустил с цепи всех бешеных псов, дал им волю. Горольд не хотел сидеть здесь сложа руки, в то время как недалеко, у Риверрана, будут идти горячие схватки. Но он не мог и руки поднять, чтобы вызволить младшего сына из плена.        Горестно нахмурив брови, лорд Горольд спустился со стены в кабинет, где его уже ждал мейстер. При виде его старого и отчего-то грустного лица Горольда стошнило. Он присел в своё кресло, где когда-то сидел Тайвин Ланнистер, попросил служанку налить вина. Жена не отворяла ему дверей комнаты. Он мог бы добиться пропуска к ней силой, но жалел мать, у которой отняли одного из сыновей. В объятиях друг друга они нашли бы покой, однако теперь лорд Горольд вынужден был проводить бессонные ночи.       — Чего тебе? — спросил Горольд, не встречаясь взором с мейстером. — Докладывай.       Мейстер развернул бумагу.       — Лорд Горольд Гудбразер, от имени законных правителей Семи Королевств, требуем вас прибыть вместе со всей семьёй к замку Риверран и сложить оружие во славу короля Эйегона и королевы Дейенерис, — безрадостно забормотал мейстер, шурша шершавыми пальцами по пергаменту. Голос к концу предложения дрогнул, он взглянул на лорда, но тот, не удостоивши его своим вниманием, мягко качнул пальцами в воздухе, требуя продолжать. Вновь покои наполнились бормотанием: — Если вы не сложите оружие, король Эйегон казнит вашего сына Грейдона как изменника. — В другой раз бормотание имело бы усыпляющий эффект. Горольд пуще нахмурил брови. Руки чесались перевернуть стол, но это не помогло бы.       — У них нет моего старшего мальчика, — сказал Горольд. Ему было известно, что Горменд представился Грейдоном ради спасения семьи. — И они не имеют права забирать остальных. — Грен завоёвывал Харренхолл, Горменд был в плену, как Утонувший бог допустил это?       Мейстер долго молчал, поэтому Горольд всё же повернул к нему голову.       — Ещё чего? — сердито вымолвил лорд и скрестил пальцы.       — Мой лорд, Таргариены угрожают нам огнём.       — Они всегда угрожают огнём, — лениво и более спокойно ответил Горольд. — У них на то есть драконы. Странно, что они не угрожают нам бесконечной зимой, что унесла моего сына. — Лорд размял костяшки пальцев и сухо проговорил: — Позови-ка сюда Грейдона и Рикарда. — Мейстер поклонился. Дверь за ним захлопнулась. Горольд встал, оправил костюм. Пора бы забыть об этой дурацкой ране.       Когда он добрался до распахнутых ставен, с улицы вошёл звук трубивших на стенах рогов. Горольд вздрогнул и обратил взор на небо. Среди кремовых вечерних облаков виднелись лишь чёрные точки птиц. Мейстер отвлёк его от страха. Не успел он выйти, как тут же вернулся. Стариковская голова протиснулась сквозь узенькое пространство между дверью и выходом.       — Гости, милорд, — только и вымолвил он.       Обретя невиданные силы, лорд Горольд помчался встречать незваных гостей. Сердце колотилось в груди от волнения. Выйдя на смотровую площадку, он замер. Поток рыцарей в латах и кольчуге протискивались в ворота замка, и конца им не было видно. Горольд сперва считал их обсохшими губами, а после бросил это пустое занятие. Меж рядов солдат мелькали зелёные знамёна с красным охотником.       — Чьи это знамёна? — знамёна из Вестероса Горольд никогда не мог хорошо заучить.       — Это знамёна дома Тарли из Простора, милорд, — ответствовал мейстер. Даже цепь у него дрогнула от увиденного великолепия.       — Что за Тарли? — полюбопытствовал Горольд.       — На данный момент эта семья занимает пост верховных лордов Простора. Королева Серсея и король Эурон пожаловали им Хайгарден за верность, как пожаловали вам и вашим сыновьям Кастерли Рок.       Заинтересовавшись, Горольд прошёлся вдоль площадки. Серди встречающих он заприметил Грейдона, любезно провожающего рыцарей внутрь.       — Что ты делаешь, без моего дозволения?! — прокричал Горольд, остановив вмиг хлещущий поток людей.       Грейдон повернулся. Широкая улыбка сияла на его губах. Он шутливо отвесил поклон отцу.       — Пропускаю нашу армию, батюшка! — бросил малец снизу. Его голос и вправду был командирский, густой, мощный. Горольд на его слова добродушно рассмеялся.       — Нашу армию? — спросил он у сына, когда всем раздали комнаты. Грейдон сидел за столом вместе с Риком Харло. Наспех прожевав ножку куропатки, он отложил кость, облизал масляно блестящие пальцы и, наконец, рассказал обо всём:       — Этих людей нам предоставила Талла Тарли. Моя невеста. — Он сказал это так просто, как наивное пятилетнее дитя, играющее в мягкие куклы. Его невестой могла бы стать Жиенна Вестерлинг. — Ровно пять тысяч рыцарей. Остальная часть дойдёт позже. — Грейдон промочил горло вином, которое привезли те же рыцари из Простора. — У Рика был план, но не было рук, что выполнили бы его задумку. Теперь же рук у нас вдоволь. Можно уничтожить Таргариенов одним щелчком.       Горольд положил перед ним письмо от Драконов. Грейдон задумчиво обошёл взглядом строй букв.       — Горменд жив, — тихо, будто страшась спугнуть поющую на ветке дерева птичку, сказал Грейдон. Вдоль его щёк заструились слёзы. Его губы содрогнулись то ли в улыбке, то ли в злости. Он отложил лист и закрыл ладонями глаза.       — Я знал, — улыбнулся Рик. — Это хорошая новость. — Горольд с полуулыбкой кивнул.       Вытерев слёзы, Грейдон вонзил ножик в стол.       — И что мы будем делать? — Он развёл руками. — Эти сволочи ждут нас без войска. Если мы отважимся на какой-нибудь шаг, Горменд умрёт. Дейенерис…       — В пекло твою Дейенерис! — рыкнул Горольд. — У тебя пять тысяч войска. Пять тысяч. Мы повторим то, что ты пробовал на поле, однако сыграем более убедительно, чтобы попасть в Риверран. А там уже найдём нашего мальчика. Но всем скопищем двигаться внутрь опасно. Поэтому Рик поможет нам со своим планом.       Грейдон изумился его речам.