Тепло струилось внизу. В чёрных глазах отражался её лик, напряжённый в предвкушении блаженства. Яра переплела свои пальцы с его, смуглыми, чтобы почувствовать всю нежность. Глаза прикрылись, она трепетно раскрыла губы и испустила томящийся в груди стон. Трогая эти жилистые гибкие пальцы, она утопала в неге. Его губы невесомо поцеловали пальцы, переплетённые с его, и яркая благодарная улыбка осветила угрюмое в последнее время лицо железнорождённой. Она плавилась под его медленными, аккуратными движениями навстречу её телу. На рельефном торсе играли блики свечей. Он был расслаблен и сосредоточен. Ни одной неловкости, ни одного грубого действия. Впервые после тех кошмаров, что с нею были, Яра забыла о ненависти к мужчинам. Теперь она понимала, отчего брат так любил свою мирийскую женщину. Когда он, не задевая живота, навис над нею, она подставила его поцелуям шею, ключицы и чувствительную грудь. Не удержавшись, Яра поймала его за щёки и поцеловала в губы. Эсмир не закрывал глаз. Сейчас они оказались так близко, что она видела каждую чёрточку, каждый зигзаг внутри этой чёрной бездны. Касание его губ было невесомым и лёгким, а затем он несколько отодвинулся, чтобы посмотреть на неё. Яра провела рукой по его густым чёрным волосам, в которых мелькали белые. Он был старше Эурона и младше Серсеи, прекрасно слажён телом, волнующе красив, бесконечно чуток и любвеобилен до краёв. Но в чёрной бездне глаз Яра заметила облик другой женщины. С воинственно-гордым ликом стояла она посреди оживлённой торговой площади, возведённой из мрамора с бледно-розовыми переливами. Кругом гудели фонтаны. Она сплюнула под ноги одному из покупателей, предлагавших за неё хорошую цену, и пообещала, что убьёт его, если он её купит. Пузатый, надутый, как рыба, торговец рабами саданул её крепкой палкой из светлого дерева. Она пошатнулась, но не упала, крепко держа в руках плотную парусину, прикрывающую её обнажённое тело. В голубых глазах, сверкающих из-под копны пшеничных растрёпанных волос, мелькнула ненависть ко всему живому.
Яра почувствовала, что напряжение отпустило её. Бёдра мелко задрожали, и Эсмир, проведя напоследок рукой круг по внутренней стороне правого бедра, покинул её. Вместе с ним, оставили её и видения. Укрыв её, он разлил воду по бокалам из мирийского хрусталя. Яра приняла жест с ласковой улыбкой. Она считала себя безумной от этой неистовой вспышки, что ослепила её после ужина, но вместо угрызений совести она испытывала блаженство. Порывы собственного тела казались ей тайной за семью печатями. Если бы не Эсмир, она бы выла волком, разыскивая нормального мужчину в стенах Красного замка. Было приятно найти в его глазах ответный пыл. Он проявил себя лучшим любовником из всех, с кем она была.
— Где ты этому научился? — спросила она, лаская пальцами его щёку. — У шлюх, у рабынь, или простые женщины открывали тебе двери и…
— У всех понемногу, — ухмыльнулся Эсмир. — Мир богат людьми, а в каждом человеке свой мир. Но истина для всех одна. Если не стремиться получить удовольствие, а стремиться его доставить, оба будут счастливы.
— Но я стремилась лишь получить его, — возразила Яра.
— Тебя за это нельзя винить. — Губы этого человека так приятно растягивались в улыбке, что она тянулась целовать его вновь и вновь. — Ты думаешь о нём. — Тёплая рука Эсмира легла на её живот так легко, что она едва его почувствовала. — Ты думала о нём даже больше, чем о себе, пока я не доказал, что бояться не стоит. — Она раньше не думала, что захочет когда-либо стать матерью, что этот ребёнок будет ей так дорог. Яра подняла полные вопроса глаза на Эсмира. — Вот увидишь, появится сын. Он принесёт тебе счастье. Его отец…
— Видимо, Утонувшему богу понадобился хороший гребец, — оборвала Яра. Рука его ощутилась на животе. Она отодвинула его запястье. Но Эсмир не понял. Он вглядывался в её глаза, ища ответа. — Так мы говорим, когда достойный человек умирает. — Достойный ли был человек, что посеял в её чреве? Она бы сплюнула ядовитой слюной в ответ на свои же слова, но никому, тем более Эсмиру, не обязательно знать о том, потому что эту жизнь, зародившуюся в ней, Яра воспитает достойной. — Наши люди всю жизнь отдают морю и волнам. Они любят хорошую драку. Они боятся смерти дряхлыми в постелях. А если кто-то сложил голову в доблестном бою, Утонувший бог возьмёт его в свои чертоги, и они всегда будут пировать как братья. — Эти слова отчего-то окрылили её. — Утонувший бог отбирает самых лучших. Тех, кто не боится, не падает духом, не ломается. Разве твоя жена тебе не говорила?
— Я всегда был недостоин её веры. Она шептала что-то морякам, закрывая им глаза, укутывала их в саваны и пускала вплавь по морю.
— А что ты с ней сделал, когда она умерла? — поинтересовалась Яра. — Тебе наверняка хотелось бы оставить часть её.
— Я дал ей отправиться в объятия её бога. А что касается её части, то к чему мне часть, когда я весь пронизан воспоминаниями о ней?
— Ты никогда не сможешь полюбить другую женщину, — догадалась Яра. — Она у тебя вместо сердца и крови. Мой отец тоже не мог. Лорды редко остаются холостыми после смерти жены. Я благодарна ему за то, что он не привёл в дом никакой мачехи, хотя ему предлагали много невест. — Да, отец её был плох в чём-то. Он изгнал Эурона, потерял Родрика и Марона, отдал Волкам Теона, превратил её в подобие сына, но он всегда трепетно относился к жене. Он не прятал её, даже когда она сошла с ума. Не прятал, не презирал, не унижал. Не брал ни морских жён, ни новой каменной. В каждом есть что-то плохое и хорошее. Сможет ли Теон полюбить кого-то другого?
— Верно, леди Яра, — пророкотал Эсмир. Он дотронулся губами до её руки.
Из открытого окна послышались громкие мужские возгласы и звон стали. Яра покинула кровать. В Красный замок пробивалось вернувшееся из похода войско Золотых Мечей. Она прищурилась, чтобы различить среди фигурок с факелами брата. Теон непременно был там, однако его она не смогла различить среди нескольких тысяч рыцарей, да и тех она различала с трудом благодаря зажжённым факелам в их руках. Но эти звонкие командирские голоса принадлежали им. Яра наспех переоделась и вылетела из комнаты вместе с Эсмиром. Теон оказался в тронном зале. Вероятно, он ещё не ложился спать. Волосы были взъерошены, синяя лёгкая рубашка открывала вид на грудь, но возле трона располагался меч. Из галереи на него взирала простоволосая и сонная Лагерта. Капитан Золотых Мечей, поддерживая эфес меча, вошёл в залу. За ним внесли болезненно ноющее тело, и Яра заметила перемену в лице брата. Одновременно им завладели страх и гнев. Он резко взмахнул рукой, останавливая пришедших. Этот жест отчего-то заставил капитана наёмников нервничать.
— Милорд… десница, — поклонился капитан. — Армию Долины разбить удалось. Многие из их рыцарей и лордов погибли, но некоторые живы. Как вы и просили, мы постарались оставить леди Арью Старк в живых, но один из её людей по случайности оставил ей глубокую рану.
Тело подало звук. Хриплый гортанный стон, обращённый к людям за помощью. Яра почувствовала, как всё внутри сворачивается.
— Знатных пленников разместить в замке, — дал распоряжения Теон, повернувшись к одному из железнорождённых. — Остальными забейте темницы. Однако обращайтесь с ними без зверства, иначе каждому, кто будет вести себя с пленными по-скотски, всыплю по полтиннику плетей лично. — Он тут же перевёл взгляд на Гарри Стрикленда. — Благодарю за то, что выполнили мой приказ. Отнесите леди Арью в крепость Мейегора, где раньше держали сира Джейме. После можете отмыться и поесть. — Стрикленду и вправду требовалось умыться. Лицо покрывали тёмные пятна грязи, на перчатках запеклась чужая кровь. — Что леди Талла?
Стрикленд широко улыбнулся:
— Её милость пожелала отправиться на помощь королю Эурону.
Яра хмыкнула. Наверно, не столько королю Эурону, сколько Грейдону Гудбразеру. Мальчишке досталась выгодная партия, и всё благодаря королю.
— Хорошо, ступайте. — Теон кивнул и покинул кресло.
За Арьей Старк потащился практически весь двор. В комнате зажгли свечи. Здесь, в скромном по размерам помещении, явственно ощущался запах раны. Гной уже поразил её. Теон приоткрыл полог, которым накрыли живот Арьи. Сказать, что Золотые Мечи выполнили его приказ, значит плюнуть Теону в лицо. Её смерть стояла на пороге. Теон повёл скулами и отошёл к окну. Он с размаху ударил стену.
— Успокойся, — бросила ему Яра. Теон блеснул из-за плеча глазами.
— Мне придётся звать Квиберна, чтобы разобраться с этой раной, но будет ли он меня слушать? Другого мейстера ждать будем очень долго. Он, к тому же, вынудил Цитадель выбирать нового архимейстера. Мы для них, считай, враги.
Лагерта присела на край кровати и осмотрела рану. Пальцем она аккуратно надавила на сочащуюся бледной жидкостью кожу. Арья закряхтела, но глаз не открыла. Видимо, приложило её более, чем сильно. Что за меч мог такое сделать? Яра напряжённо посмотрела за Лагерту.
— Не надо Квиберна, — сообщила Лагерта. — Если бы боги хотели её прибрать, они бы сделали это раньше. — Женщина обратилась к Эсмиру: — У тебя есть Чёрная Смерть?
Купец нахмурил брови и подсел к дочери.
— Есть, — негромко промолвил он и перевёл взор на дочь, будто перед ним сидел призрак. — Только она сейчас находится в брачной вязке. Брать её — самоубийство.
Лагерта строго посмотрела на отца:
— Проще будет подоить её. Прикажи людям принести её. — На отрицательное покачивание головой отца она схватила его за руку и повторила свою просьбу. Эсмир ругнулся. Яра молча смотрела на него, выжидая согласия. Если Лагерта исцелит Арью, то дочь Эддарда Старка вполне может помочь в будущем, став, например, женой Теона… Купец фыркнул и согласился. Деваться ему было некуда. Высокий широкоплечий иббениец втащил в комнату стеклянный ящик с клубком вьющихся иссиня-чёрных змей. Чешуя их блестела, как агаты. Шесть маленьких стискивали в любовных объятиях одну крупную. Когда крышку приоткрыли, Яра услышала истошное шипение. Крупная змея поглядывала злобно на приблизившихся к ней людей. В горле Яры встал плотный ком. Она поглядела на тонкие, не защищённые перчатками, руки Лагерты, затем — на Теона, и испугалась тех слов, которые так и просились сорваться с его губ. Эсмир, стиснув зубы, тоже глядел на него.
— Оставь это, — бросил Теон.
Лагерта не послушала его. Она велела служанкам принести несколько мисок, ложек, марлю и какой-нибудь прихват. Девушки быстро принесли это всё. Они расположили миску с марлей на столике возле змей. Без лишней дрожи и страха в глазах женщина раскрыла крышку. Все затаили дыхание. Яра обхватила живот руками, будто успокаивая его. Ей и самой было не по себе жертвовать этой наложницей брата ради какой-то эфемерной надежды спасти Старк, но ради Теона сейчас она бы пожертвовала всем.
— Если брошу её, разруби, — бросила она Теону. — Если брошу в кого-то, заранее извините, — невольно улыбнулась Лагерта. Все отошли подальше от действа.
Взяв чёрные кухонные клещи, она раскрыла их ржавую пасть и приблизила ту без тени сомнения. Она незамедлительно вытащила змею на свет. Маленькие змеи зашипели и стали дико извиваться, но Лагерта успела накрыть их крышкой, поэтому змеи только стучали смольными головами о стеклянный потолок. Яра проглядела, когда Лагерта взяла змею в руку. Оторванная от спаривания, та обвилась вокруг руки Лагерты до того, что кожа покраснела. Женщина прихватила пальцами уголки змеиной челюсти, раскрывая её, и поднесла голову к миске с марлей. Змея упёрлась, пуще скрутив руку Лагерты, но женщина оставалась хладнокровной и упрямо держала челюсти змеи раскрытыми. По лицу Теона прошла нервная дрожь. Он держал руку на эфесе меча. Спустя несколько мгновений отчаянной борьбы змея сдалась. Крупные капли яда стекли по стенкам миски. Лагерта так же молниеносно открыла крышку и бросила змею к ждущим её любовникам. Яра сидела, крепко взявшись за подлокотники до тех пор, пока стеклянный ящик, полный бешенных змей, не утащили из комнаты. Красота Лагерты во время её обращения со змеями возросла. Ею залюбовались и Эсмир, и Теон, и даже некоторые служанки.
— Мне нужны кипячённая вода, нож и чистые бинты, — сообщила служанкам Лагерта. Девушки, стоявшие изваяниями, поспешили удалиться.
Эсмир три раза хлопнул в ладоши.
— Ученик превзошёл своего учителя, — заключил он. Купец улыбнулся так, что в уголках глаз появились лучинки. Яра невольно улыбнулась ему.
— Всего лишь повторила то, что делал ты, — ответила Лагерта. Теон взял её руку. На той, что держала змею, остались красные потёки. Тварь крепко стянула её.
— Что делает этот яд? — спросила Яра, отвлекая всех от Лагерты. — Как он поможет?
— В малых дозах он способен остановить возникновение гноя без обрезания части кожи. Эту рану можно промыть, прижечь, смазать ядом и остановить таким образом дальнейшее поражение. Кроме того, он ускоряет заживление, — объяснил Эсмир. Тем не менее, Теона отвлечь от Лагерты не удалось. Он что-то ворковал ей на ухо, растирая руку. Яра простучала кончиками пальцев по подлокотнику. Не для того, чтобы обратить внимание на себя. Она порывалась уйти, но сердце до странного быстро билось, и мысли скручивались в клубок чёрных змей. Теон поцеловал Лагерту в губы, и Яра поняла, что придётся уйти. Первым это понял Эсмир. Он пожелал им доброй ночи и поцеловал руку Яры. Дверь за ним захлопнулась. Яра встала и потянулась за ним, когда в комнату занесли таз с кипячёной водой и тряпки.
— Ставьте около кровати, — повелела Лагерта, оторвавшись от Теона. Он всё ещё держал её за руку. — А где нож? — поинтересовалась женщина.
Яра остановилась возле двери, пропуская третью служанку, что-то вытирающую о свою серую юбку. Яра заметила кровь и почувствовала её запах. Это пригвоздило её к месту.
— Что такое? — спросила она.
— Простите, миледи, — пропела служанка, низко склоняя голову, — я резала курицу, когда мне сказали…
— Мне нужен чистый нож, — возразила Лагерта.
Служанка посмотрела на неё заплаканными затравленными глазами и продолжила вытирать. У Яры ёкнуло сердце. Девушка протянула ладонь с ножом в сторону Лагерты. Та, только засеменив к девушке, вдруг остановилась, что-то прочитав в глазах Яры.
— Я попросила тебя принести чистый нож, — повелительным тоном сказала Лагерта. Девушка задрожала. Она перевела взор на Теона. Рука с ножом дрогнула. Она кивнула головой, чуть попятившись.
— Простите, — дрожащим голосом промолвила девушка. — Я сейчас же всё исполню. — Она расправила плечи. Рука, держащая нож, крепко ухватилась за рукоять. Яра не успела отреагировать, как лезвие блеснуло, отразив свет свечей. Простушка послала его прямо на Теона. Расчерчивая воздух, лезвие свистнуло. Крик застыл на губах Яры. Сердце вмиг подскочило. Совсем не кухонный нож, а предназначенный для метания вонзился в преградившее ему путь тело Лагерты. Она сделала два глубоких вдоха и упала перед Теоном. Яра стояла, не умея пошевелить и конечностью. Но Теон, в отличие от неё, моментально перешагнул через упавшую Лагерту и схватил бросившую нож служанку за волосы, задолго до её попытки сбежать. Она взвыла.
— Сколько тебе за это пообещали? — зарычал Теон. Таким разъярённым Яра его не видела. Он прижал бьющуюся в истерике девчушку лицом к полу. — Сколько? — Он с силой надавил на её затылок. — За сколько тебе продали мою жизнь? — Крупные слёзы покатились вдоль его раскрасневшегося лица. Яра посмотрела на павшую Лагерту. Она заслонила его. Она успела. Если бы не эта женщина, то там лежал бы Теон в луже собственной крови. Ком застыл у Яры в горле.
— Мешок золота, — пискнула служанка, и Теон, наконец, отпустил её.
— Позови стражу, — бросил он Яре. Она подчинилась, не желая более гневить брата. Двое мужчин в чёрных плащах вошли в комнату. Теон обернулся к ним, страшный и грозный. Мокрые глаза, поджатые трясущиеся губы, красная шея. Он вытер слёзы и встал, притянув за собой пищащую служанку. — Мешок, набитый монетами мне. Набитый доверху, — просипел он. Подчинённые не стали спрашивать, просто ретировались. — А вы, — обратился он к двум девушкам. Одна случайно расплескала горячую воду на руки. Другая вжалась пальцами в ткань. — Приведите всю челядь в тронный зал. Старых, больных, сонных, глухих и слепых, всех! — Голос его эхом отозвался от стен комнаты и обратился громом. Сам Штормовой бог так не говорил. Он вывел плачущую служанку из покоев. С такой лёгкостью позабыл он обо всём на свете, кроме рокочущего гнева в его душе. Яра побежала вслед за братом, как могла. Мысли жалили её. Если Эсмир узнает, что случилось с его дочерью, он не переживёт.
Пока она бежала, утомлённая челядь боязливо, но быстро шагала к тронному залу. Только бы Теон не натворил глупости. Огромный поток людей всё же опередил её. Потирая руки о свои простецкие одежды, зевая и переглядываясь, толпа выстроилась по периметру тронного зала. Яра едва протиснулась между двумя мужиками. Они все спали наполовину, но отчаянный крик девушки, схваченной Теоном, заставил их пробудиться почти моментально. Яра стиснула перила галереи, вглядываясь в плывущую между людей фигуру Теона.
— Эта милая девушка метнула в меня нож. Но нож миновал меня. Она призналась, что ей обещали отплатить мешком золота. И я отплачу. — Одну широкую жаровню подожгли, а сверху на неё водрузили котёл, полный золота. — Пусть знает каждый из вас, что покушение на мою жизнь — это измена государству. А я не могу простить измену. — В его тоне Яра услышала сожаление. — Если кто-то ещё посмеет по наущению Квиберна угрожать деснице и его приближённым, с ним расправятся самыми жестокими способами. — Девушка в его руках разразилась воем. Железнорождённые перехватили её из рук десницы, запрокинули её голову, раскрыв рот, как Лагерта раскрывала пасть змее. Теон кивнул тем, кто стоял у котла. Человек зачерпнул ковшом горячие монеты и занёс над головой девушки. Яра накрыла живот руками, будто оберегая ребёнка от зрелища, но собственные глаза впились в Теона. Не было на его лице довольства, только боль и ненависть. Монеты посыпались в рот девушки, и она бешено задёргалась в руках железнорождённых. Женщины вскрикнули, у мужчин на руках волоски встали дыбом. — Если вам нужно золото или еда, вы должны обращаться ко мне или к королю, и ни к кому больше! — На эти мудрые слова брата Яра кивнула. Сначала он угрожал, а потом предложил мир.
Золото черпали и сыпали в девушку без остановки, а изнутри шёл пар. Покуда она не умерла, золото не перестали бросать в неё. После казни все разошлись, дрожа, будто от холода. Теон приказал унести тело. Жаровню потушили, а оставшиеся монеты забрали. Десница протопал мимо неё, не сказав ни слова. Яра сама потащилась вслед за ним. Она то и дело оглядывалась, боясь встретить фигуру Эсмира. Если бы он попался на её пути, Яра бы его убила, не желая говорить правду, которая бы глубоко его ранила. Пришедши в крепость Мейегора, она обнаружила открытую дверь в комнату. Яра неслышно ступила на порог.
Теон осторожно вынул нож.
— Мне очень жаль, — выдавила из себя Яра. Это всё, на что она была способна сейчас. Слов утешения не находилось, да и могло ли что-то утешить брата, так глубоко влюблённого в заслонившую его женщину? Она только осознала глубину их чувств.
— Эта девушка хотела добыть деньги для маленького брата и уехать с ним, — сообщил сдавленным голосом Теон. — Я отдам деньги её брату.
— Ты всё сделал правильно. Она — изменница, — проговорила деревянными губами сестра. — Она понимала, на что шла. Другая бы побиралась, занимала, работала бы больше, но эта полезла с ножом на племянника короля. Я бы на твоём месте так же казнила главного виновника.
Теон поглядел на неё стеклянными глазами.
— Квиберна я не трону до тех пор, пока Эурон не прибудет. В то, что он прибудет, я верю неукоснительно. Рыцари Долины разбиты, а они были грозной силой. В стане Эйегона и Дейенерис разрозненная армия из не ладящих друг меж другом северян, дотракийцев, одичалых и речных лордов. Белые ходоки в счёт не идут, их уничтожат огнём и драконовым стеклом. Эурон сумел объединить под своей рукой наших буйных железян, Простор, Западные земли, даже долбанный Дорн и часть Браавоса. Если победят Драконы, это будет настоящим чудом. Квиберн нужен Серсее. Он — её человек.
— Ты боишься Серсею? — возмутилась Яра. — Ты кого-то всё ещё боишься? Ты ещё не осознал, насколько важен для нашего дяди? Он слушает тебя, как собственного сына, вводит законы, запрещающие красть и трахать шлюх без платы, только потому, что ты так сказал. Серсея не дрогнула, когда убили её брата. Она предана Эурону и его семье. Она понимает, что каждый человек, пошедший против нас, это человек, пошедший против неё.
— Я хочу, чтобы она видела, как я убью Квиберна, — ответил тихо Теон. Яра поверила, что в нём не осталось страха. Он заключил в объятия охладевшую Лагерту. — Она умерла из-за меня. Нож полетел, словно вспышка, а она юркнула передо мной и подхватила его.
Яра присела около них. На груди Лагерты, между ключицами, алела кровавая дыра. Нож прошёл едва ли не насквозь. Она убрала со лба чёрные пряди и закрыла застывшие в немом ужасе глаза. Отчего-то в них Яре показалось тихое послание: «Я освободила его от себя». «Он тебя недостоин», — ответила ей Яра и чмокнула до жути холодный лоб. Всего каких-то полчаса назад она бы и глазом не моргнула на смерть Лагерты.
— Отправь её в храм. Пусть подготовят саван. Мы устроим ей достойное прощание, — сказала Яра.
Теон поднял тело возлюбленной. Вставая, он пошатнулся, но удержался на ногах и понёс спасительницу сквозь сонный тихий город. Только кое-где шумели, как в ту ночь, когда они только встретились возле борделя, где он её спас. Где начался его путь будущего десницы. Звёзды холодно светили на небе. Яра, даже не переодевшись, следовала за ним. Боль в пояснице не давала ей идти быстро, и Яра, несмотря на весьма медленный темп Теона, ковыляла на шаг позади. Надрывную, скрипучую песнь пели раскрытые ставни. Дребезжа колыхались деревянные вывески лавок и таверн. Кто-то из прохожих шептался в ночной мгле. Яра смотрела в лица встречных и искала ответ на вопрос, почему так тошно стало в её душе, закалённой в битвах, утратах, бедах? Она теряла мать, теряла отца, дядю Родрика и дядю Эйерона, теряла и обретала саму себя и Теона, а всё никак не привыкла к тому, что жизнь может резко оборваться, свет может навсегда потухнуть в любимых глазах, губы близкого могут навсегда умолкнуть, оставляя её в гробовой смертельной тишине. Она смотрела на спину Теона. На тело, качающееся мерно в его руках из стороны в сторону. Бездыханное, ледяное, бледное. Не поцелует, не обнимет, не скажет ему добрых слов. На его шаткую походку. Не дать бы ему теперь потеряться в подобной мгле. Не ночной, а душевной. И горькие слёзы задушили её. Она старалась не всхлипывать, быть сильной, как всегда. Чтобы не сломить Теона ещё больше. Она знала, что брат этой ночью не уснёт. Либо закроется, либо сообщит Эсмиру. А ведь ещё эта Старк… может, перерезать ей глотку? Теон прав, их дело пропащее. Какая разница, останутся Старки или нет? Может, с Севером им никогда не удастся договориться.
Служители храма открыли им двери. Внутри горели несколько тысяч свечей. Пламя отражалось в воде, как бы пойманное в ловушку Утонувшего бога. Жрецы, ученики Карса, молодые и услужливые, провели их в просторную комнату, где стоял высокий стол из серой плитки. Они хотели отмыть тело от кровавых разводов. Пока люди набирали воду для омовения, Теон смотрел на лицо возлюбленной.
— Недавно я предложил ей стать моей женой, — сказал он робко. Яра подошла и встала напротив него, у ног Лагерты. Пришли две молодые женщины. Она сперва решила, что это новое введение Карса, но они оказались только прислужницами, убирающими в храме и выполняющими разные мелкие работы. Теон посмотрел на неё. Этот взгляд въелся в её сердце. — Знаешь, что она мне сказала? Что я не должен этого делать. Что мне следует взять в жёны леди из какого-нибудь достойного рода, а она может остаться моей наложницей. — Яра могла поклясться, что у неё опустилось сердце.
— Ты знаешь, что она права. — Кажется, теперь Яре стало понятно, почему Лагерта не побоялась достать агрессивную змею. Она хотела спасти Арью, ибо видела в ней будущую жену Теона. — Если Арья Старк спасётся…
— Арья Старк? — выплеснул Теон так громко, что эхо разнеслось по коридорам. Он залился тонким нервным смехом. — В детстве отец отдал меня Старкам, чтобы сохранить нашей семье жизнь. И всю мою последующую жизнь я только и знал, что должен дому Старков. Должен служить им, хранить им верность. За предательство их дома меня пытал Рамси. Он превратил меня в Вонючку и почти выжег всего меня. Я спас Сансу Старк, и я намеревался на этом завершить отдавать долги этой семье. И ты предлагаешь мне жениться на Севере? Опять слышать, что я должен… или теперь говорить ей, что она должна? А?! — Яра вздрогнула от его слов. — Женись сама на Севере. Я предполагал договориться с ними, отстроив Винтерфелл, но не иметь с их семьёй ничего общего, не соединяться с ними узами брака. Эйегон Таргариен, стоя в тронном зале Драконьего Камня, сказал мне: «Ты Грейджой, и ты Старк». А разве может быть человек и тем, и тем? Для меня было важнее сохранить твою жизнь, когда ты прибыла на Пайк, а не преданность Старкам, потому что меня воспитывал лорд Эддард, весь из себя благородный, Старк, отобравший меня у родни. Джон Сноу сам не подтвердил свои слова. Он сейчас Таргариен, которому важно отбить трон предков у узурпаторов. Он изгнал свою сестру Сансу. Он послал Арью на верную погибель. Старк ли он после этого?
— Прости меня, — обезоружено пробормотала Яра.
Двое жрецов вошли в комнату с вёдрами, полными воды из купели. Когда они поставили вёдра, Теон взял тряпку и смочил её водой.
— Я сам, — предупредил он. Жрецы кивнули, не смея возражать.
Яра помогла ему снять ночную сорочку Лагерты и туфельки на невысоком каблуке. Не верилось, что это стройное сильное тело больше не дышит жизнью. Хотелось думать, что она просто спит очень крепким сном. Теон бережно очертил рану на груди, протёр руки до кончиков пальцев, словно ласкал её.
— Ты решишь, что я сумасшедшая, но я знаю, что её мать и вправду была железнорождённой. Это не какая-то специально выдуманная легенда, — тихий голос Яры не нарушал покоя помещения. — И она из Сандерли. Это подсказал мне Утонувший бог. Эсмир любит её до сих пор. Он отправил её в море, когда она умерла, вот почему я сказала тебе принести её сюда. — Яра перехватила у него тряпку и протёрла ноги Лагерты. Капли воды причудливо скатывались, обволакивая каждый уголок кожи. Либо она слишком устала и хотела спать, либо это было какое-то волшебство. Серсея Ланнистер заключила здесь силу моря, подарив Утонувшему богу дом. Яра улыбнулась своим мыслям. Всё же было бы глупостью ускользнуть от Эурона. Она передала тряпку в руки брата. Теон смочил её второй раз и приложил к ране, затем обвёл груди, и Яра нечаянно заметила, что вода скатывается в область раны. Капли, мелкие и большие, падали с холмиков грудей к дыре между ключиц. Теон провёл там ещё раз, и вода хлынула к ране. Они падали внутрь, а рана уменьшалась. Крови становилось всё меньше, покуда не осталось только розовое пятнышко. Яра вздрогнула.
Рана затянулась, но Теон этого не видел. Он закрыл глаза, вновь думая о ней. Неподвижные губы Лагерты вдруг задрожали, открываясь. Тихий кашель разбудил Теона. На него прибежали и два молодых жреца. Глаза их округлились. Лагерта отхаркивала воду, будто её только что вынесла на берег морская волна. Кашель перерос в сильный. Она встала, схватившись за место, где была рана, и откашляла всю воду. Теон отошёл.
— Лагерта? — спросил он. — Ты?..
Жрецы подбежали к ней.
— Что ты видела?
Лагерта вновь разразилась кашлем. Вытерев губы, она, наконец, рассказала:
— Воду, я была в солёной воде. Я видела мать. Она прижала меня к своей груди и пела песню, а пузырьки… как вы меня вытащили?.. — Лагерта продолжила кашлять, а жрецы, как один, вымолвили:
— Утонувший бог вошёл в силу.
Лагерта, ничего не понимая, взглянула на Яру. В ответ ей иронично улыбнулись.
— Поздравляю, дорогая, теперь ты — истинный член нашей сумасшедшей семьи.
***
Они насилу пробились в гостевой двор безымянной деревушки, что располагалась напротив Дарри. Пахло здесь отвратительно. Пережаренным мясом, дешёвой выпивкой, которая сошла бы за помои, людским потом. Звуки и того хуже. Ругань, скулёж бродящих по помещению собак, плач детей и соседствующее с этим яростное совокупление. Рик кашлянул, впитывая в себя атмосферу. Неужели так пахнет и звучит сама жизнь? Двое крестьян, седовласый и темноволосый, молодой и тучный, указанные им Рыжим Гребцом, в углу считали монеты, перебирая, хватит ли им хотя бы на одну девку. Полуголая девица лет шестнадцати стояла перед ними, выжидая их вердикта. Эурон, взяв кружку эля для виду, кинул на стол перед людьми ещё одну монетку, недостающую.
— Разрешите? — спросил он с простецкой улыбкой. Грейдон и Рик потащились за ним, тягая на себе мешок с общипанными гусями и рыболовную сеть.
Седой крестьянин хмуро осмотрел Эурона, взял монетку и позволил кивком головы присесть. Рик и Грейдон переглянулись. Указанный человек показался им не шибко разговорчивым.
— Ступай и жди нас, — указал старик девке, и та послушно заковыляла на верхний этаж.
— Вы откудашние? — спросил старик, глядя на Эурона.
— Из Девичьего Пруда, — ответил король.
Старик присвистнул:
— Удалось же вам свалить оттуда, други… говорят, Король Кракен вашего лорда в воде утопил.
— Лорд Мутон сражался за нас до последнего. Сволочи топили его вчетвером, — с искренней злостью проговорил Грейдон. Чем ближе они подходили к Риверрану, тем злее становился старший из тройняшек лорда Горольда, и Рик порой чувствовал, что воздух вокруг Грейдона искрится. Король Эурон мудро поступил, разминувшись с сиром Харрасом и Андриком-Неулыбой. Они отправились в Харренхолл. — А вы сами чьи?
— Солеварнские, — выдохнул сын старика. — Убрались, когда бойня началась. Житья нет от этих королей, — сказал он, покрутив в руке кружку с элем. — Мы рыбы столько не ловили для промысла за всю нашу жизнь. Лошадей и овец забрали люди Эйегона. Хотя люди ли они, дикари, спящие с лошадьми. — Рик кивнул рассказчику. — А ещё дракон. Благо, одну тварь убили. — Рик будто снова услышал исполненный ликованием крик: «Драконоборец!». — Но эта с недавних пор жрёт ещё больше. Как будто живот у ней больше, чем у моих детей. Я б хотел узнать, какова на вкус драконья плоть. — Эурон посмотрел на Рика и Грейдона.
Старик сплюнул.
— Теперь и железяне будут нас обгладывать. Говорят, эти земли им когда-то принадлежали. Вот и разбери, какому человеку присягнуть, когда от обоих беды. Защитники королевства, так их величают в Королевской Гавани. А мне сосед рассказывал, что у Кракена ручной кракен есть, живой и огромный. И он, небось, голоднее дракона.
— Железяне хотя бы свои, — ответил сын. — Раньше слышали, что в Гавани бедствовали, сейчас никто не говорит.
— Молчат они, — усмехнулся старик. — Король Кракен-то раньше своим людям языки отрубал. Каково трещать о бедах без языка? — И рвано загоготал, держась за пузо. Эурон улыбнулся. — Но ты прав, боги тебя подери, — сказал он, указывая пальцем на сына. — Кракен не жрал наши посевы, коз и овец. Когда мы попадём в Риверран, я вывалю перед королём Эйегоном репку и потребую возместить мои утраты золотом.
— Смелость города берёт, — усмехнулся Грейдон.
— К чёрту смелость, я за справедливость. Мы все видели, как они приплыли с повозками, полными золота, из Браавоса. Лучше бы они у них моллюсков отобрали, чтоб кормить огромное число ртов.
Рик хрустнул скрещенными пальцами.
— Я бы не стал требовать золото Браавоса. Мы видели ладьи с пурпурными парусами, когда Кракен напал на Девичий Пруд. Их было много, как облаков. Железный Банк, говорят, не прощает долгов.
— Вы сами-то чего везёте?
— Гусей. Вот остановились, чтобы их припечь, а то испортятся скоро. — Рик открыл мешок.
Старик щёлкнул языком.
— Хорошие гуси. Жаль таких отдавать. Сами бы ели и пальчики облизывали.
Конечно, гуси были хорошими. Ещё лучше были два ребятёнка, что пасли их на маленьком пастбище умершего отца. Эурон отбирал у них последнее и вынуждал подаваться в бега от родных деревень.
— Железнорождённые жрут больше своего кракена, — внезапно промолвил Эурон. — Мы с отцом ловили рыбу, когда они налетели. Отец воспротивился отдать сеть и лодочку, за что его убили. А я не стал рисковать женщиной и детьми. Отдал им всё и подался к королю Эйегону, просить его милости. Многие крестьяне пострадали. Их гусей и кур заберут, а потом и их самих заодно. Самого свирепого разбойника он отправил на Солеварни. Он выкашивал женщин и мужчин, а перед этим всех насиловал. Кракены позабавятся вволю, а потом перейдут на Эйегона.
Крестьяне затихли. Старик прищурил глаза, глядя на короля, одетого как крестьянина. Грейдон встал.
— Откуда тебе столько известно о планах короля? — вскипел он. — Может, ты и есть тот самый король Эурон?! За твою голову королева Дейенерис вручила бы свою корону!
Советница королевы Дейенерис, как ходили слухи, держала пленников Риверрана в страхе. Грейдон особенно боялся за своего брата, который представился старшим сыном. Всё из-за смерти ребёнка Дейенерис, маленького принца. Рик чувствовал, что королю в Риверран лично соваться не стоит. Эурон едва не убил Грейдона за его халатность к жизни брата. Младший Гудбразер отделался лёгкими ушибами и красноречивым взором короля. Они не разобщились. Цель была ясна — вызволить пленников. Только бы Таргариены не узнали об их плане заранее. В конце концов, пришедшая со стороны Простора помощь не могла остаться незамеченной.
Эурон развёл руками:
— Это я. — Он ухмыльнулся, и крестьяне вслед за этим буйно рассмеялись. — Лично я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока до меня доберутся железнорождённые. Король Эйегон даст нам кров в обмен на припасы. В конце концов, его армия тех зверств не устраивала.
— Это правильно, да, — закивали доверчивые жители.
Смуту посеять среди некоторых крестьян, необходимых Эурону в предстоящем деле, им удалось. Собирая пожитки, эти люди направились вдоль по береговой линии вперемешку с железнорождёнными. Эурон, Рик и Грейдон продолжили направляться к Риверрану, только уже с новыми друзьями. Старик и его сын предложили Эурону отправляться с ним, надеясь, что все они непременно останутся в Риверране как укрытые Эйегоном беженцы. Девичий Пруд остался далеко позади, но Эурон то и дело оборачивался назад. Рик понимал, что ищет его взор. Грейдон высказал это вслух, пока король прикорнул на носу лодки.
— Если бы я знал, куда смотреть, я бы не сомкнул глаз, — тихо сказал Гудбразер.
Рик решил приободрить его:
— Уверен, вы с ней встретитесь.
Грейдон шибко громко шлёпнул веслом по воде, как будто молчаливо возразил словам Рика. Если бы он не попытался возразить, это был бы не Грейдон. Однако Рику он поразительно доверял. Как брату от другой матери.
— Надеюсь, это произойдёт не на поле боя.
— Хватит болтать, не то скормлю вас рыбам, — фыркнул Эурон сквозь сон.
***
Сквозь предутреннюю дымку тумана, нависшего над рекой и всей округой Риверрана, было едва видно суетное копошение армии. Эйегон стоял на стене, вглядываясь вдаль. Песчаные холмики дотракийских шатров выглядывали из Шепчущего леса. Невысокие оплоты одичалых чернели со стороны Атранты, находясь по другую сторону Риверрана. Он расположил два лагеря так далеко, чтобы уберечь их от внезапных междоусобных стычек. Хотя они всё равно встречались в совместной работе. Вот уже подготовили глубокий ров для защиты, из которого торчали колья. Ему было гораздо проще объединить Север и Речные Земли, хотя коренные вестеросцы до сих пор не свыклись с их разномастной армией. Окажись здесь ещё и рыцари Долины, он бы не знал, что и делать. Северяне пытались учить дотракийцев строю и дисциплине, но это оказалась пустая затея. И как Эурон подчинил своих железнорождённых? Одной верой в себя? Если Эйегону и хотелось бы о чём-то поговорить с королём Эуроном, то лишь об этом. Вряд ли Грейджой скажет, что вся его удача состояла в браке с королевой Серсеей Ланнистер, хотя и от него многое зависело.
Сир Давос стоял внизу. Возле него крутился Призрак. Подъехавшие к нему телеги было худо видно. Солдаты осмотрели их и разрешили примкнуть к растущему с каждым днём лагерю беженцев из городков Крабьего Залива. Крестьяне требовали защитить их, и Эйегон принял их просьбу. Беглецов с Девичьего Пруда, Солеварен, Дарри… Дени смотрела на расположенные впереди палатки беженцев.
— Мне это напоминает путь от Астапора до Миэрина, — тихо промолвила жена. Она коснулась тыльной стороны его левой ладони. — Тысячи людей, умоляющих их защитить.
Эйегон фыркнул. Эти крестьяне не умоляли, они требовали. В отличие от рабов Астапора и Миэрина, они отличались волей. Кто-то даже упоминал о золоте из Браавоса. Обстановка всё накалялась из-за перешедших на сторону Грейджоя кораблей Железного Банка. Эйегон вспомнил слова: «Железный Банк всегда получает своё». Сначала они захватили в плен его беременную жену, а теперь заявляют права на «своё».
— Эурон пощадил их неспроста. — Королеву насторожили его слова, проникнутые холодом туманной завесы. Или весь холод исходил от него? Из головы, часто носящей корону с ледяными кристаллами. — Он не берёт пленных, а отправляет их ко мне на поклон. Он не вырезает деревни и города, а просто занимает местность. — Король повёл губой. — Как будто прикрывается ими, как живым щитом.
— Тогда его проще будет уничтожить, — пробормотала Дени. — Тысячи невинных под нашей защитой, а он там, и вся его армия там. Направим белых ходоков и выиграем одним ударом.
Эйегон отрицательно покачал головой.
— Он придёт ко мне сам.
В создавшейся тишине их взбудоражил шорох. Эйегон обернулся. К ним подбирался Варис. Его шёлковые одежды трепетали на спокойном ветру. Судя по мешкам под глазами, Паук и не ложился этой ночью.
— Горольд Гудбразер согласился присягнуть вам. Он будет у нас спустя неделю. — Эта новость порадовала Дейенерис. Королева отшагнула назад, развернувшись к Пауку.
— Вы радуете нас в столь ранний час, — кивнула она.
— Простите, Моя королева, но радости мало, — вздохнул мастер над шептунами. — Пташки доложили ещё раньше, пока не пришло его письмо, что Утёс Кастерли пополнился пятью тысячами войска из Простора. — Варис сочувственно поджал губы.
— И что его армия? — буркнул Эйегон. — Полагаю, эта семья вновь попытается обмануть нас, прикрывшись честными переговорами.
Он сжал кулак на шершавой поверхности каменного ограждения. Миссандея предлагала убить мальчишку Гудбразера, но его не проняла её огненная злоба. Мальчишка не был виноват в деянии своего короля. На её родном острове люди не знали войны. Не умели защищаться. Она говорила, что это и губило их, делало для работорговцев лёгкой добычей. После смерти Дейемона, к которому Миссандея питала чувства, сродни материнским, она обозлилась. Когда Эйегон ложился в постель и прикрывал глаза, сквозь темноту проступали образы разбитой от горя Дени и Миссандеи, что училась стрелять из арбалета, явственно слышался звук взлетающей из пасти арбалета стрелы.
— Он обещал прийти всей семьёй, как вы и просили, — мягко произнёс Варис.
— Хорошо, — сухо ответил король. — Выделите людей, чтобы прочёсывали окрестности. К Харренхоллу, к Золотому Зубу, к Дарри.
Варис кивнул и пообещал исполнить всё. Верных людей с ними оставалось всё меньше. О судьбе Тириона Ланнистера после атаки на Харренхолл никто ничего не ведал. Бес словно растворился. Хотя Варис склонен был считать, что Ланнистера убили, а тело бросили в озеро, на котором стоял замок.
Эйегон в последний раз глубоко затянулся стылым запахом тумана, перемешанного с запахом лагерных костров, и отправился в замок. В Большом чертоге уже развели пламя в очагах, подали завтрак. Он пригласил за стол Вариса и Миссандею. Давос подошёл позже, взволнованный и голодный. Разделывая жаренное жёлтое яйцо, Эйегон спросил у Вариса:
— Мой брат не присылал ответа? — В отчаянии Эйегон попросил отправить письмо на Медвежий остров, где остался Бран. Сансе и Арье он сказал, что не желает покидать Севера, но на тот момент его здоровье с каждым днём всё ухудшалось. Он боялся потерять зрение. И, возможно, потерял. Мейстеры говорили, что всё это из-за его давней травмы. Бран выбрал остаться далеко от войны, но Эйегон в письме умолял его вмешаться.
Варис покачал головой.
— Покуда нет, Ваша милость. Будем надеяться, что несколько отправленных туда воронов добрались благополучно. — Он отведал немного. Съел краюху хлеба с маслом и выпил жидкий тёплый кисель. — Разрешите мне идти.
Эйегон отпустил его, Миссандею и Давоса, оставшись наедине с Дейенерис. Только Призрак остался дежурить у входа.
— Мы должны показать железнорождённым, что мы тоже не собираемся вести с ними честные переговоры. Когда Горольд Гудбразер явится сюда, он не уйдёт живым, попомни мои слова.
Он не винил её за эти слова. Мать, что потеряла дитя столь ужасным образом, имела право ненавидеть весь мир. Дени, не оправившись от потери, изо всех сил защищала молодого дракончика. Она подарила ему имя сына. Он сидел в клетке, в их комнате, и пялился жёлтыми драконовыми очами. В этом взгляде Эйегон читал вопрос: «За что?». Выпустив дракона на волю, Дени совершала ошибку своих предков — запирала его. Хотя, может, она и не преследовала цели вырастить из него нового Дрогона?
— Мы предупредим их нападение в любой момент, — пожал плечами Эйегон. — Я не собираюсь убивать их у ворот.
Стул Дейенерис скрипнул. Она приблизилась к мужу, отчего по рукам Эйегона поползли мурашки.
— Думаешь, что я просто так оставила мальчишку в живых? Чтобы отдать его любящему отцу? — Дени прыснула смехом. — Ты хочешь сказать, что я должна проявить милость к семье, обманувшей нас два раза? Они едва не убили меня, пока я убегала с поля боя. И мы должны совершить ещё одну ошибку?
— Милосердие никогда не бывает ошибкой, — сказал он словами Эддарда Старка, которого всю жизнь и даже сейчас считал своим отцом. Человека, что пошёл против всего рода Таргариенов. Другого он попросту не знал. — Напомни мне, почему люди объединились против Таргариенов? Потому что Эйерис сжигал людей, отказывал им в честных поединках…
Дейенерис побагровела и влепила ему пощёчину.
— Мой отец действовал по праву короля, когда Рикард и Брандон Старк явились с требованиями выдать наследного принца, потому что их дочь, помолвленная с Робертом Баратеоном, сбежала. Напомни мне, милосердный и честный король, отчего? Отчего она сбежала с твоим отцом? Почему ей в тот момент было наплевать на честь и долг перед семьёй? — Эйегон слышал ответ в своём сердце. — Они любили друг друга. И они наплевали на весь мир, на честь и совесть, выдуманные другими, на мораль, на заповеди богов. Не было для них ни добра, ни зла. Если бы Лианна Старк не сбежала, не было бы тебя. — Дени тронула его холодной рукой за щёку. Эйегон накрыл её своей и сомкнул очи. Хотя руки её были холодными, он чувствовал её внутренний жар, её искры, вихрь чёрного пламени. — Не было бы моей бесконечной любви. Я верю, что ты самый чистый человек на свете. И казнь тех, кто так легко обманывает нас, не очернит тебя. На войне есть враги. Если бы я миловала всех работорговцев за обещания, если бы ждала их нападения, то давно бы лежала в собственной крови на порожках Пирамиды. Так является ли милосердие ошибкой? Нет в жизни утверждений, которые априори верны. Ведь ты не станешь терпеть змею, кусающую тебя? Чтобы выжить, ты убьёшь её. Мы не убиваем младенцев, пока они спят. Мы расправляемся с предателями…
Дейенерис не договорила. Эйегон вдавился в её губы своими. Со сладостным стоном она открыла губы, чтобы слиться с ним в полном огня поцелуе. Он вырос на Севере, среди льдов, и всегда ему твердили, что никто так не похож на северянина, как он. Однако, когда в Дени бушевало пламя, оно передавалось и ему. Они разгорались вместе, и любой, кто тронул бы их, мог бы сгореть заживо. Он быстро расправился с её одеждой и горячими губами спустился к груди, где билось её сердце. Сдвинув рукой посуду, Эйегон положил Дени на стол и, впившись пальцами в оголённые белые бёдра, подался вперёд всем телом. Ритмичными, беспощадными движениями, мокрыми поцелуями, оставлявшими на её белом теле багровые пятна, Эйегон клялся, что победит всех их врагов. Что воздаст по заслугам самозваному королю Эйегону, узурпаторше Серсее, казнит Теона Грейджоя. Дени громко вскрикивала, наслаждаясь его близостью. В буре, накрывшей её, Дени искрилась вожделением. Когда его семя обагрило её, Дейенерис властно прижала его к себе. Эйегон посадил её, уставшую, себе на колени и прижал голову к своей груди.
— Надо было убить её тогда. На совете. Убить Серсею, Эурона, Квиберна, и избавиться навсегда от этой ноши.
— Не мучай себя сожалениями, — сказал Эйегон. Его губы чмокнули светлую макушку. — Мы ещё…
Варис ворвался в комнату так искромётно, что они не успели оторваться друг от друга. Только скулёж Призрака обратил их внимание. Эйегон живо набросил на плечи Дени свой плащ, укрыв им и её и себя.
— Простите, у меня важные вести от вашего брата.
Паук отдал письмо в руки Эйегона. Его глаза забегали по строчкам, выполненным неровным почерком.
«Король Эйегон, я пишу быстро, потому что мне осталось немного. Надеюсь, до тебя дойдёт это письмо вовремя. Остерегайся Эурона Грейджоя. Тебе известна о нём самая малость. Не считай его слабоумным или глупцом. Если кого и величать королём среди железнорождённых, то только его. Я — не твой десница, но внемли моему совету. Ты встретишь его не в королевских одеждах. Он придёт оборванцем, среди толпы таких же оборванцев, бегущих к тебе из-за его речей. Опасность не в той стороне, куда ты направил взор. Она за спиной».
Эйегон нервно отложил письмо.
— Позвать ко мне Давоса.
