Подрастающие

***

      Джебом посмотрел на часы, но в темноте не увидел ничего. Он знал, что должно было перевалить за три ночи. Ему было наплевать: завтра ведь выходной, и значит, вставать по будильнику не придётся. Завтрашнее утро встретит его ласковой улыбкой Бэма, долгим медленным поцелуем, коротким утренним сексом, вкусным тёплым завтраком.       Чёрт возьми, как же хорошо, когда с тобой так возятся!       С Ёнджэ ведь не было ничего, и в помине. Всё нужно было выпрашивать, обо всём нужно было напоминать. Ёнджэ хотелось целыми днями пропадать на уроках вокала, а дома греметь синтезатором, даже если у Джебома болела голова после работы. Он вечно витал где-то в своём «творчестве», как он сам называл своё увлечение музыкой. Это увлечение нужно было оставить в прошлом, сразу же после окончания школы. Заслушиваться музыкой, когда тебе 15 – это одно, это понятно и естественно. А не видеть белого света, чтобы запираться дома в обнимку с наушниками и бесконечными списками песен – это несерьёзно и непрактично, не по-взрослому. Джебом много раз пытался намекать, но Ёнджэ не желал его слушаться. Считал, что сам лучше знает, что ему нужно делать в жизни. Джебом стискивал челюсти: зато во всех других вопросах мнение Джебома ему было просто необходимо, иначе принять решение Ёнджэ был не в состоянии. Ёнджэ не пускал его в свой «музыкальный мир». Но, собственно, Джебому было малоинтересно, какая там песня у него зациклена на репите в плеере. С тех пор, как Ёнджэ зациклился сам, разговаривать с ним стало очень сложно. А жить – и того сложнее.       Нет, это хорошо, что они разошлись.       Джебом, конечно, не из тех людей, которые от обиды или гнева будут плевать в собственное прошлое, даже самое счастливое. Он не клял Ёнджэ. Пусть Ёнджэ идёт своим путём, если ему так хочется. Джебом отдал ему всё, что только мог; с совестью проблем у него нет, чувство вины его тоже не беспокоит. Пусть Ёнджэ живёт, как хочет.       Джебом перевернулся на другой бок, спиной к спящему Бэму. Ему не лежалось. Он встал потихоньку, бесшумно прошёл в гостиную и замер у окна, глядя на редкие огни ночного города.       С другой стороны…       Джебом терпеть не мог эту другую сторону. На этой другой стороне Ёнджэ улыбался широко и солнечно не потому, что послушал хорошую музыку и сходил на урок вокала. Ёнджэ сиял потому, что, помимо музыки, в его жизни был ещё кто-то. Кто-то, кто вызывал у него эту неповторимую солнечную улыбку. Кто-то, кто делал его счастливым. Кто-то, кто, возможно, разделял его ребяческий интерес к музыке и всему, что с ней связано. Кто-то, кто, возможно, оказался гораздо лучше Джебома… Джебом хмурился каждый раз, когда эта ядовитая мысль закрадывалась в голову.       По большому счёту, ему не было никакого дела до личной жизни Ёнджэ. У него своя была такая, что многие позавидовали бы. Он и сам был искренне благодарен за то, что Бэм согласился быть с ним, жить в его квартире; за то, что подарил возможность наслаждаться его телом, за то, что украсил жизнь Джебома. Ему так не хватало именно такой жизни, которой он смог зажить только тогда, когда стал встречаться с Бэмом…       В ушах отчётливо зазвенел звонкий смех Ёнджэ. Джебома передёрнуло. Он нахмурился ещё сильнее, фыркнул себе под нос. Внутри, где-то в глубине груди зашевелилось что-то. Что-то, что ему совершенно не нравилось и что он всегда задавливал, сразу же.       Он отвернулся от окна и, глядя перед собой стеклянными глазами, дошёл до кровати. Бэм перекатился ближе к краю, свернувшись калачиком. Джебом посмотрел на него внимательно. Затем лёг на свой край кровати, почти не укутываясь одеялом, хотя Бэм не утащил с собой и половины.       «У нас всё хорошо, и я благодарен».       Наутро Джебом проснулся от какого-то странного звука. Он распахнул глаза и попытался сообразить, что это. Звук был похож не то на скрип, не то на скулёж. Джебом резко сел в кровати и обернулся – рядом, пряча лицо в ладонях и уткнувшись себе в колени, плакал Бэм.       – Ты чего? – выдохнул Джебом хрипло. Бэм вздрогнул всем телом, сразу же стал вытирать глаза пальцами.       – Прости, милый, прости, пожалуйста… Не хотел тебя разбудить, тем более, в выходной… – залепетал он, начиная храбриться, хотя из глаз всё ещё текло. – Приснился сон, такой дурацкий!..       Он сделал попытку посмеяться, но смех получился замученный и тоскливый. Джебом тяжело выдохнул, массируя переносицу.       – Иди ко мне, котёнок, – сказал он, протягивая руку к Бэму. Бэм осторожно подполз к нему. – Что за сон тебе приснился? Хочешь рассказать?       – Нет, даже думать про него не хочу, – сказал Бэм, утыкаясь лицом Джебому в грудь и сжимая в кулаке его футболку. – Мне так хорошо с тобой, Бом-и. Я хочу, чтобы мы остались вместе навсегда. Так бывает?..       «Хён, давай не расстанемся никогда-никогда, а?»       – Мы не знаем своей судьбы, Бэм-а. Но если бы я мог ей управлять, я бы сделал так, чтобы мы не расстались.       Бэм довольно фыркнул, успокаиваясь. Джебом искренне удивлялся каждый раз, когда Бэм так легко проглатывал его ужасно деревянное враньё.       Джебом гладил его голую талию под одеялом, стараясь не думать пока о сексе. А потом резко понял, что Бэм, скорее всего, сейчас слишком расстроен. И что было бы правильнее сейчас о нём позаботиться, а не ждать, когда он начнёт ублажать и ласкаться.       – Котёнок, что ты хочешь на завтрак? – выдавил из себя Джебом и сам поразился, что на этот раз получилось удивительно правдоподобно, даже нежно и ласково.       – Я бы съел сэндвич с яичницей, можно? – Бэм поднял на него влажный, но уже отогревающийся взгляд. – Сначала схожу в душ, а потом мы позавтракаем, идёт?       – Конечно, – улыбнулся Джебом и поцеловал его в лоб. Утро неизбежно скрипело сахаром на зубах. Бэм улыбнулся в ответ, прикоснулся ладонью к его щеке и выскользнул из постели. Джебом проводил его изящную фигуру взглядом до самых дверей и вздохнул тяжело.       Если честно, ему очень не нравилось, когда Бэм был слабым и уязвимым. Джебом чувствовал в себе странное отторжение в те моменты, когда Бэм становился зависим от него и открыто нуждался в его помощи. В такие моменты Бэм превращался в совершенно чужого ему человека; Джебому неотступно казалось, что он охотнее помог бы незнакомцу с улицы, чем Бэму.       Джебом знал, что иногда он бывает жуткой сволочью. Но Бэма, видимо, его характер вполне устраивал. Иначе, Джебом не стал бы задерживать его в своей жизни ни на минуту.       Возможно, поговорка окажется права, и однажды стерпится – слюбится.       Однажды. Но не сейчас. И не в ближайшем будущем, это точно.       Джебом заставил себя подняться с кровати и пойти на кухню, чтобы начать готовить завтрак.