Подрастающие

      Все говорили, что Ёнджэ по жизни очень благодарный человек. Никогда не забывал сказать спасибо – не имело значения, человеку или судьбе.       Он был благодарен судьбе за то, что она свела его в своё время с Джебомом. Ведь Джебом дал ему очень много. Даже тогда, когда отношения пошли на спад, а ссор становилось всё больше и больше. Тогда Ёнджэ начал учиться отстаивать свои интересы, говорить «нет». Его детство было относительно счастливым, отношения с Джебомом очень долгое время были сплошной сказкой, и потому Ёнджэ с удивлением заметил, что у жизни есть и тёмная сторона, только после двадцати одного года. Сначала было тяжело, а потом он привык. В конце концов, нужно было как-то закаляться. Вот опыт жизни с Джебомом его и закалил.       Ещё он был благодарен за друзей. Хотя иногда здесь ему становилось больно. И иногда даже больнее, чем за самого себя.       Он видел, как Бэм менялся после начала отношений с Джебомом. Бэм всегда любил играть на тонкой грани мужского и женского, однако знал предел. Теперь же Ёнджэ раз от раза, с каждой новой их встречей или селфи Бэма отмечал про себя не без грусти, что Бэм старается выглядеть максимально женственно. Всё мужское в нём стремительно стиралось, исчезало. Он не покупал женскую одежду, но Ёнджэ считал, что это всего лишь пока. Ведь Джебом умел добиваться своего. Хорошо это или плохо – вопрос, на который Ёнджэ так и не нашёл ответ.       Он видел, как Джебом всё ещё пережёвывал осколки их отношений. Делал вид, что всё прекрасно и что он счастлив в своей новой жизни. А Ёнджэ знал, что Джебом не разорвал связи со своей старой жизнью и попытался впрыгнуть в новую. Прыжок, очевидно, оказался не слишком удачным. Ёнджэ знал счастливую улыбку Джебома – но она больше не появлялась, вот уже несколько лет. На фотографиях с Бэмом Джебом, конечно же, улыбался. Улыбка была удовлетворённой, сытой, обласканной. Какой угодно, но только не счастливой. Ёнджэ было жаль Бэма, ведь Бэм вкладывался в их отношения и с радостью глотал ложь Джебома о том, как они счастливы вместе. Бэму, в конце концов, после той боли, что ему причинил в своё время Югём, хотелось просто-напросто отогреться в чужом тепле. Джебом же был холодным. Одной судьбе известно, как ему удавалось скрывать свою холодность.       Он видел, как Югём запутался. Это снаружи он выглядел сексуальным уверенным в себе танцором. А в душе он остался грустным брошенным подростком. Ёнджэ догадывался, что, возможно, с Югёмом поговорили и Джебом, и Джинён, а это уже само по себе комбинация опасная. Если Джинён ограничивается выговором и моралью, то Джебом запросто мог перейти к прямым угрозам. Джебом, в отличие от Джинёна, церемониться не любил. К тому же, Ёнджэ как-то показалось, когда Югём вышел из душа в одном полотенце, что где-то на теле у него темнели синяки. Но разбираться с Джебомом было уже слишком поздно; к тому же, Джебом и Ёнджэ перестали общаться после расставания, и это была полностью инициатива Джебома. Если бы Ёнджэ только мог, он бы попытался объяснить и Джинёну, и Джебому, что Югёму, на самом деле, самому очень плохо. Его страдания начались в день отъезда Марка в Америку и полностью так и не закончились. У Югёма получалось забывать старый ушиб, но тот иногда давал о себе знать. Как, например, в тот вечер, когда произошёл неприятный случай с Марком. Югём всего лишь запутался, а Марк, почему-то, отреагировал слишком эмоционально. Но Югёма, не принимая во внимания обстоятельства, запросто окрестили мерзавцем. Ёнджэ гладил его по голове и плечам, сочувствуя. Про себя он надеялся, что в скором времени что-то для него сдвинется с мёртвой точки.       Он видел, как Джинён, раздавая умные советы налево и направо, собственными руками портит себе жизнь. Его обиженный подросток прятался где-то даже слишком глубоко внутри и никогда не показывался. Но если бы его действительно не было, тогда не было бы этого странного, упрямого-упрямого избегания Джексона. Джинён явно давным-давно махнул рукой на свою личную жизнь, заменив её на работу. Он говорил, что больше ему ничего и не нужно. Ёнджэ знал, что Джинёном интересовались его коллеги-женщины, но он упорно прикидывался ничего не видящим. Видимо, ему было гораздо проще срывать злость на Югёме и поучать всех остальных. Самому себе он, очевидно, найти совета не смог. Хотя для Ёнджэ всё было ясно как день: стоило хотя бы перестать бегать от Джексона и попытаться поговорить, хоть раз. Хоть раз в жизни перестать контролировать себя и сдерживать свои чувства.       Он видел, как Джексон от года к году становился всё грустнее и грустнее. Огонь в его глазах, в подростковые годы просто полыхавший, сейчас совершенно замёрз. Джексона сильно подкосила череда крайне неудачных, болезненных отношений, которые были ему нужны непонятно зачем. Ёнджэ было больно видеть, приходя на встречи с Джексоном, очередной замазанный косметикой синяк, который всё равно было видно слишком хорошо. Джексон запросто разрешал другим вытирать о себя ноги, пользоваться собой, а потом выбрасывать, как отжившую своё вещь. Ёнджэ про себя хватался за голову, когда Джексон будничным тоном пересказывал вкратце очередную сцену драки с очередным ухажёром. Ёнджэ боялся, что однажды Джексон может пострадать всерьёз, но даже не заметит этого, настолько он привык к побоям. И, что хуже всего, Джексон ведь не дурак, он понимал, что Джинён, к которому у него всё ещё сохранились чувства, намеренно избегает его, придумывая самые глупые предлоги. Ёнджэ не представлял, как должен себя чувствовать Джексон после возвращения в Корею, где он так надеялся обрести спокойствие.       Он видел, как Марк со временем стал получать удовольствие от своего положения жертвы. Конечно, жертвой он был и раньше, по большей части, из-за родителей, считавших, что только они знают, как для него будет лучше. Долгое время Марк мирился и делал так, как за него решали другие. Плыл по течению и нисколько не сопротивлялся. А теперь, казалось, он взбунтовался против всех и самого себя тоже. Временами он впадал в полное уныние и отказывался выходить на улицу. Он очень часто говорил о Югёме, пусть и косвенно. Ёнджэ понимал, что Марк совсем не был готов к тому, что случилось. Однако его травма порой казалась преувеличенной. Марку нравилось, когда к нему домой приходил Ёнджэ, наводил порядок, готовил обед, а потом сидел с ним в обнимку перед телевизором. Ёнджэ, разумеется, всё это сделать было не сложно. В конце концов, он очень любил Марка, всегда. Но не переживать из-за его будущего Ёнджэ не мог. Потому и позволил себе вмешаться. Вроде как, что-то поменялось, но пока ещё было рано загадывать, насколько удачной была эта перемена.       Иногда Ёнджэ переставал понимать, на чём вообще держится вся их компания.       И ещё Ёнджэ не переставал благодарить судьбу за то, что она подарила ему музыку. Если бы не музыка, он, скорее всего, погряз в несчастьях точности так же, как и все его друзья.