Дорогая Вивьен, ...

Сердце отбивало бешеный ритм в висках, красная жидкость со скоростью тысячи лошадей мчалась по венам. Тело, будто скованное титановыми цепями, замерло в кошмарном оцепенении. Из немного приоткрытого рта невольно выходил воздух, легкие сводило в мелких судорогах. Серые глаза, избавившиеся от пелены, спустя несколько мгновений после произошедшего, полные ужаса вцепились в представившуюся картину. Мозг девушки не сразу воспринял жалобный крик сестры, сидящей над кровавой лужей. Софи ступила шаг в сторону мертвых тел, этого хватило, чтобы оказаться в сантиметре от волос умершей женщины. Девушка не сразу заметила, как по щекам текли тоненькие струйки соленой воды. Ноги не смогли держать её более, и девица рухнула на колени, больно ударяясь о каменную мостовую коленными чашечками. Окунув руку в липкую темно-красную жидкость, Софи приподняла мертвое тело и прижала к груди, от чего голова умершей с тихим хрустом в шее запрокинулась назад. Девушка не видела и не слышала той шепчущей толпы, что собралась вокруг них, она более не слышала плач сестры, склонившейся над другим остывающем телом, она даже не слышала свой собственный плач. Единственное, что девушка в тот момент ощущала, это разрывающую легкие боль и стекающую по рукам кровь, запах которой, казалось, разъедал изнутри все органы, металлический вкус которой она чувствовала во рту. На смену этому невыносимому запаху, внезапно пришел тонкий аромат, изначально который Софи не разобрала. Девушка начала тонуть, а спустя пару мгновений и вовсе лететь. Вокруг метались различные предметы, всё было настолько знакомым. Она протянула руку, чтобы коснуться серебряного пера, летящего в метре от нее, но мягкость подушек приняла её быстрее, чем она успела дотронуться до предмета. Тень, нависающая над телом девушки, источала спокойствие, как и сама Софи. Вся ситуация была слишком умиротворяющей. Легкие больше не терзала боль, теперь она отчетливо чувствовала тот нежный запах. Благоухание ладана окутывало, обволакивало тело, как и сильные мужские руки той самой тени. «Сейчас я очнусь» — пронеслось в голове у девицы и с громким выдохом переливающийся в тихий стон, она почувствовала губы незнакомца на коже, под которой спокойно пульсировала сонная артерия. Мужчина поднялся над Софи, снова нависая над ней и неожиданно для себя она увидела его глаза, источающие нежность, а после и всё лицо. Подпрыгнув на твердой кровати, старшая ЛаРуш сидя замерла и около минуты пыталась осознать происходящее во сне, вперив взгляд в серое одеяло. Выскочив с кровати, она подлетела к ореховому столику, резким движением достала дневник и принялась упорно выводить буквы гусиным пером. По прошествии определенного количества времени её пыл немного охладел, и девушка отложила перо. Всматриваясь в свои дрожащие руки, Софи шумно вдыхала и выдыхала прохладный весенний воздух, проходивший в помещение из щелей окна. Когда девушка пришла в себя, она обернулась в сторону улицы и начала изучать происходящее снаружи. Ноги медленно поднялись и всё так же не спеша донесли её до окна в человеческий рост. Глаза девицы блуждали по оживленной аллее, наполовину заполненной людьми. Восходящее солнце освещало набережную, мелкими зайчиками отражалось в Сене и ослепляло своим блеском каждого прохожего. Птицы завели свою безупречную песнь, сливая свои тонкие голоса в одну, приятно щекочущую ушные перепонки, мелодию. Легкий ветер колыхал деревья, усаженные вдоль набережной. За несколько шагов от каменного обрыва, ведущего к воде, игрались друг с другом трехмесячные котята. По сравнению с предыдущим месяцем на улице стояла безумно приятная теплота мартовского дня. Софи ещё около четверти получаса наблюдала за оттаивавшим весенним Парижем. Спустя ещё час мимо проходящие люди могли бы заметить серую тень, проскользнувшую на улицу Ситэ. Топот маминых туфель отбивал быстрый ритм на пути в одну из главных святынь города. Софи де ЛаРуш как обычно пыталась не замечать этих осуждающих взглядов на себе. Тёмно-пепельные частично седые волосы девушка собрала в пучок, небрежно выпустив пару локонов, из нескольких сплела тонкие косички и протянула вдоль виска, обвернув вокруг пучка. Таким образом создавалась дивная композиция, состоящая лишь с волос девушки и старых маминых лент для волос. Это маленького рода творение могли увидеть только самые любопытные прохожие, так как голова была покрыта аккуратной полупрозрачной серой шалью. Звон колоколов разбудил тех парижан, которые всё еще спали. Эти мелодичные удары, смешанные с шумом людской речи, разбудил и нашу задумчивую героиню, которая, меж тем, уже переступала порог Собора Парижской Богоматери. Запах восковых свечей и ладана окутал её. Когда зазвучал голос священника первыми словами утренней молитвы, девушка молилась вместе со взлетающим под потолок баритоном. Французский и латынь смешивались лишь в уме Софи, это продолжалось до последней молитвы утренней службы. — Ave, Maria, gratia plena … — Радуйся, Мария, благодати полная… Шепот меццо-сопрано и громкий возглас баритона сливались в одну ноту. Сотня прихожан молились в ту минуту в соборе и не подозревали, что среди этой толпы была девица, стоящая подле колонны, шепчущая молитву с такой рьяностью, что позавидовал бы сам архиепископ. — Dominus tecum: benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iusus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus nunc et in hora mortis nostrae. — Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. И в тот момент, когда молитва подходила к своему логическому концу Софи де ЛаРуш, распахнула до того плотно сомкнутые глаза и громко произнесла: — Аmen! — это слово соединилось с гласом священника в таком подобии, что даже парижане обернулись взглянуть на человека, который нарушил молитву столь необычно приятным образом. И лишь одна только старуха на другом конце помещения недовольно заворчала. Описать чувства старшей ЛаРуш было сложно: страх, стыд смешивались с, неизвестным ей по сей день, трепетом внутри, немного болезненное, но до того сладостное ощущение в низу живота, что она судорожно тихо вдохнула, немного пошатнувшись. Заканчивая утреннее служение, архидьякон закрыл молитвенник, лежащий на невысоком деревянном сооружении. Толпа сонно начинала расходиться, некоторые особи оставались ещё на время для насыщения энергией приюта людского. И когда отец Фролло проходил мимо той самой колонны на которую опёрлась девушка, неспособная держать свое тело на ногах, их глаза на несколько мгновений слились, как пару минут назад голоса. Девушка почувствовала, как её тело дрожит, воспоминания сна моментально ворвались в ум бедняжки, дыхание перехватило от собственных недостижимых рассудку ощущений. Архидьякон исказил лицо в легком непонимании и отвращении, как показалось Софи. Мужчина поспешно отвернулся, ускоряя шаг в надежде как можно быстрее отойти от злосчастной колонны. А девушка в свою очередь поспешила выбежать из Собора Нотр-Дам. Немного оправившись от происходящего, девица отдышалась и пошагала в сторону рынка.