Апельсиновый сок

Гермиона не понимала метаморфозы характера своего профессора зельеварения. Вот они начинают сближаться, общаются, разговаривают и даже шутят «тук — тук» шутки, а уже через мгновение он избегает её, стараясь не разговаривать даже в лаборотории. Ища рукой нужный ингредиент на столике около зельевара, Миона случайно касается его руки своей рукой и сразу же мужчина дергается, почти отпрыгивает от нее и что-то шипит себе под нос с недовольным выражением на лице. Будто, не заметив этого, она заболела чумой и теперь трупные пятна и запах гнили, сопровождающий её, заметен для каждого, кроме самой девушки. Прокаженная. Так чувствовала себя Гермиона рядом с Северусом Снейпом, и не могла найти никаких причин, объясняющих его поведение. По утрам он больше не появлялся на кухне, и их маленький ритуал с распитием дешевого кофе перестал существовать. Не то чтобы девушка плакала от этого горячими слезами, но было неприятно и непонятно, что именно она сделала не так, хотя, казалось, все шло достаточно спокойно, размеренно, и двигалось в сторону дружеских отношений. Может быть даже просто нейтральных, но точно не в сторону побега от прокаженной Грейнджер. Такая обстановка, конечно, напрягала и вызывала некоторый стресс. Миона спала хуже прежнего и во время их работы иногда допускала небольшие ошибки по невнимательности, что было совершенно несвойственно гриффндорке. А слизерницу, работающему с ней, не было свойственно молчать при возникновении таких ситуаций. Но он молчал, не исторгая тонкими губами ни одного проклятия или небольшого оскорбления. Звучало странно, но Грейнджер была готова отдать очень многое за одно простенькое оскорбление в свой адрес, лишь бы нарушить вязкую тишину, которая уже начинала сводить её с ума. В один из таких привычных тихих дней, девушка, не выдержав напряжения обета молчания, повернулась к Снейпу и произнесла спокойным голосом прямо ему в лицо: — Профессор Снейп, скажите мне, что именно пошло настолько не так, что вы стали бояться моего присутствия? Вся длинная, темная фигура Северуса дернулась, отправив волну ужаса внутрь помещения комнаты и та окутала девушку, задавшую вопрос, пытаясь её потопить. Но гриффиндорское упрямство гораздо сильнее любого страха, и потому вопрос повторился вновь. Громче, увереннее, сильнее: — Профессор Снейп, ответьте мне, пожалуйста. Я хочу знать. Он повернулся к ней с еще более бледным лицом чем обычно, такой оттенок сделал его похожим на восставшего из могилы мертвеца. Черные глаза, как и тонкие губы, сжались, выдавая неуверенность. Северус процедил очень медленно, пытаясь хотя бы внешне изобразить из страха угрозу, как загнанный в угол маленький зверек, знающий, что лишь изображением опасности сможет себя защитить: — Мисс Грейнджер, не вижу ничего такого, о чем вы сейчас талдычите мне, мешая работать. Страх, Грейнджер? Уж поверьте, за свою жизнь я увидел побольше действительно страшных вещей, чем тощая всезнайка, так что даже не надейтесь на это. — Вы больше не пьете кофе со мной, сэр. И мы больше не разговариваем по вечерам. Вы дергаетесь, если я случайно прикасаюсь к вам, и мне важно понять… — она сделала небольшую паузу — почему? «Она знает. Она знает. Она знает. Она знает. Она знает». Голос внутри головы Северуса начал повторять одно и тоже, мешая сосредоточиться на чем-либо, кроме этого ужасного осознания. Страх сковал его колени, руки, все конечности, и обвил змеиным хвостом. Пот проступил вдоль позвонков зельевара, оставляя липкие дорожки стыда на спине. Она все знает, она заметила и теперь ему некуда бежать, некуда скрыться, Гермиона держит его за шею и душит прямо сейчас, а Северус, беспомощный, слабый Северус, может лишь кряхтеть, дергаясь в руках своей мучительницы. Миона заметила выражение его лица, но не поняла нескольких причин: Что испугало его и почему тайный агент Дамблдора так легко выдал свой страх? Что настолько ужасного должно было произойти между ними, с ним, чтобы сейчас просто вопрос заставил его потерять бдительность, раскрыв свои истинные эмоции? Гриффиндорке показалось, что если бы сейчас она открыла двери какой-нибудь из комнат старого дома, провела туда зельевара и показала, например, что внутри лежит огромная гора трупов с вырванными языками, то он бы испытал гораздо меньший ужас, смог бы сдержаться и лишь процедил бы неприятную остроту. Но ничего подобного не произошло. Не было ни трупного запаха, ни выдернутых языков, а он стоял перед ней как вкопанный, пытаясь поймать ртом воздух. Что такого ужасного вскрыл обыкновенный вопрос, заданный лишь для того, чтобы вернуть еще даже не раскрывшуюся до конца дружбу? Осознание подошло к горлу горькой изжогой и заставило девушку нервно сглотнуть слюну. Её глаза расширились, а губы раскрылись в поисках воздуха. Он понял, что она поняла и они оба застыли, смотря друг на друга, окутанные щупальцами самого огромного страха Северуса Снейпа. Щупальца сжали обоих, кожа стала гусиной, и Северус упал на стул рядом с собой. Зелье в котле забурлило сильнее, напомнив о необходимости помешивания себя же, и мужчина вскочил со стула, не успев толком оправиться от шока. Спасительная ниточка — обязательная работа, выдернула его из амока, окончив этот страшный разговор, заставив обратить свое, а, главное, внимание Грейнджер на более важные вещи, чем копание в его внутренностях. Длинная деревянная ложка погрузилась в варево и сделала несколько кругов по часовой стрелке. Мужчина выдохнул так глубоко, как только позволяли его легкие, и подумал о том, что, хотя чудес и не бывает, особенно в его жизни, но, возможно, сейчас оно случится и Гермиона забудет о том, о чем они говорили только что, полностью погрузившись в работу. Он почти начал нормально дышать, почти перестал потеть невозможным для человека количеством влаги как вдруг: — Профессор, нам нужно поговорить об этом. Северус молча, будто не слыша девушку, продолжил монотонно мешать зелье, подсчитывая про себя количество кругов, пройденных ложкой. Его руки, приобретая несвойственный им тремор, не могли держать предмет ровно, но он старался изо всех сил, сжав зубы так сильно, что их скрежет слышался по всему дому. Остолбеневшая Миона все еще смотрела на него, ожидая хоть какого-нибудь ответа, хоть какой-нибудь реакции, но ничего кроме гробовой тишины не последовало и она, повинуясь странным инстинктам, двинулась в сторону мужчины. Тот оторопел и посмотрел на нее глазами, полными отчаянья. Резкое движение, слишком быстрое, чтобы увернуться, повергло его, хотя это казалось уже невозможным, заставило его оцепенеть еще больше. Руки Мионы сложились на его талии, прижавшись человеческим теплом к его телу и Северус сдержать тихий стон ужаса, раздавленный этим жестом. С детства никто и никогда не обнимал Северуса Снейпа, этот процесс был для него забыт и казался инородным, не принятым на планете, на которой проживал мужчина. Вспомнились теплые руки матери и запах её тела. Невозможно смелая, невозможно безрассудная малявка стояла сейчас перед летучей мышью, ужасом подземелий Хогвартса и обнимала его, не давая выбраться из пут. Тихо произнесенное, почти шепотом отозвалось во всем существе Северуса непонятным ощущением: — Мне так жаль. И почему-то это было почти не больно. Эта молодая женщина сделала то, что не делал никто за всю его взрослую жизнь. Она жалела его. Северус закрыл глаза и глубоко вздохнул. Амок позволил мужчине процедить лишь одно: — Мне тоже очень и очень жаль.