Юное сердце на Розе Ветров

Буквально через час после прихода домой Юичиро пришла Эрика, специально отпросившаяся с работы пораньше. Когда она вернулась, Микаэль еще спал в гостиной на диване. Присутствие дома сына, отправившегося в школу и с утра не выражавшего ни малейшего желания остаться дома, её вначале удивило, однако потом, задумавшись, она предположила, почему ее сын мог так поступить. Догадавшись, какое побуждение благородства руководило им в тот момент, женщина даже не стала спрашивать его об этом, чтобы не нарушить те хрупкие мотивы, которые возможно впервые возникли в душе Юичиро по отношению к своему сводному брату. Она лишь, с теплой улыбкой глядя на сына, справилась о самочувствии Мики, на что Юичиро ответил, что он сам пришел не так давно и застал только, как тот укладывается спать в гостиной. Видимо, проснувшись, Мика немного пободрствовал, но поскольку самочувствие намного не улучшилось, его снова свалил сон. О том, что Шиндо чуть не потерял сознание от изнеможения, Амане решил промолчать. Отчего-то он был уверен, что Мика не хотел бы, чтобы об этом знали. Он также не сомневался, что Микаэль, проснувшись, пожалеет и о том, что попался на глаза самому Юичиро в таком разбитом и жалком состоянии, не говоря уже о его дальнейшем поведении с ним. Показывать кому-либо свою слабость, это не входило в обыденные привычки его всегда блистающего и безупречного врага. Выслушав его, Эрика сделала вид будто поверила каждому слову, поэтому она невозмутимо и спокойно отправилась к себе в комнату, а потом занялась домашними делами. Что касается Юичиро, который делал вид, что готовится к предстоящим экзаменам, сидя в кресле перед диваном, то он скорее пристально наблюдал за спящим Микаэлем. Затем он захлопнул книгу, в которой за все время перелестнул всего пару страниц, и отправился к матери на кухню, решив дать Шиндо больше покоя и тишины. Уходя, он бросил задумчивый взор на лицо спящего, на тонкий, изящный нос с чувственно раздувающимися ноздрями, на красиво очерченную линию губ, приоткрытых в сладостном сне, на длинные ресницы, словно черные крылья ночи, отбрасывающие свои тени на молочного оттенка кожу щек, которых касались золотистые локоны мягких волос. Сердце забилось в груди быстрее, и от страха перед каким-то неведомым чувством, одолевающим его при каждом взгляде на новоиспеченного родственника, Юичиро поспешил уйти к матери на кухню, где в беседе с ней просидел довольно долгое время. Он был готов обсуждать что угодно, лишь бы не думать о том тревожном чувстве, поселившемся глубоко внутри и обжигающем своими острыми лезвиями душу. А в виду того, что им как раз было о чем поговорить, чуть ли не впервые за последние дни оставшись один на одни, Юу на какое-то время совсем отвлекался от сложных раздумий. Мать завела разговор на вполне ожидаемую после ее замужества тему — смену фамилии. — Было бы правильнее, если бы ты согласился взять фамилию Натана. Это облегчило бы нам жизнь, ведь ты понимаешь, какие могут возникнуть трудности из-за того, что у меня и у тебя разные фамилии, и к тому же, что мне кажется важнее всего, позволило бы почувствовать себя членами одной семьи, в которой нет разногласий. Это бы больше сблизило нас всех, — говорила она, стоя у рабочего стола и готовя обед для сыновей. — Сменить фамилию отца? — голос Юичиро дрогнул, когда он взглянул на мать, произнесшей эти ужасные слова. «Единственное наследие, которое я получил от него?» — Пожалуйста, Юу, не говори это так. Я чувствую себя преступницей, совершившей страшное деяние, — Эрика повернула к нему голову. На ее губах играла слабая улыбка в уголках которой сквозило раскаяние. — Нет, что ты… Я все понимаю, ты сделала правильно. Я нисколько не виню тебя, да только… — Юичиро опустил голову. — Мне было сложно принять это решение, но того потребовали обстоятельства, не думай, что я забыла твоего отца. Я все еще люблю его и вспоминаю о нем с теплом, — тихо проговорила женщина вернувшись к работе. — Но я должна была так поступить, чтобы не обидеть человека, который тоже стал мне дорог и не просто принял, а ответил на мои чувства к нему. Как я могла сказать ему «нет»? — Тебе не нужно оправдываться. Ты сделала так, как было нужно, но я — это другое дело. Мною не движет так сильно то чувство, которое привело тебя к этому решению, и вряд ли оно когда-нибудь появится. Я уважаю человека, который теперь приходится мне отчимом, но только этого пожалуй мало… Внимательно посмотрев на сына, на его удрученное воспоминаниями об умершем родителе лицо, она сказала с улыбкой: — Именно поэтому я ни на чем не настаиваю. Ты уже довольно взрослый мальчик, чтобы решать за себя сам. Но если ты согласишься, я буду рада, нет — тоже печалиться не стану. — Прости, мам, — скованно улыбнулся Юичиро. Направив на него взгляд, женщина поняла, что всякие убеждения будут тут бессильны. Юу будет тяжело потерять частичку, пусть даже такую формальную, но роднящую его с любимым отцом, память о котором продолжает жить в нем по сей день. — Эм, я пойду, посмотрю, может Мика уже проснулся, — надев улыбку, юноша встал со стула. Очевидно, что он сделал это только для того, чтобы не продолжать болезненную для обоих тему. Эрика не стала ему препятствовать и Юу покинул комнату, а она занялась прежними делами. «Я чувствовала, что ты так скажешь, — подумала она и от этой мысли по ее губам скользнула светлая улыбка. — Ты был так привязан к нему, что временами я даже немножечко ревновала, что ты любишь его больше чем меня. Но только тогда, когда он ушел от нас, и ты, будучи совсем маленьким, стоя у гроба с белой хризантемой в руке, не произнес ни слова, на твоем детском личике была печать такой глубокой скорби… В тот ужасный день ты по-настоящему прощался с ним, потому что понимал, он больше никогда не вернется и это последний раз, когда ты видишь его и можешь коснуться. И только после этого я стала понимать, как много он значил для тебя, и мне уже не было больно. Я поняла, что чтобы ни случилось, но ты сохранишь частичку его в своем сердце, а значит, в тебе он будет жить всегда, и только порадовалось, что память о нем не будет стерта…» В то время как Эрика поддалась воспоминаниям, Юичиро, как и сказал, отправился в гостиную проверить Микаэля. Однако, войдя на порог, он, к своему удивлению, увидел пустующий диван. «Эй, куда он подевался?» — всполошился Юичиро, ибо первая осенившая его мысль была о том, что Мика мог куда-то уйти, ведь не зря же он по возвращении домой застал его в прихожей. Шиндо собирался уйти и вдруг сейчас, придя в себя, он решил поступить также. В следующую минуту до его слуха донеслись звуки льющейся воды из ванной комнаты. Кто-то принимал душ. Облегченно вздохнув, Юу прошел и опустился на диван. Бросив взгляд на журнальный столик, он обратил внимание, что с него исчезли таблетки, часть еды и наполовину осушился стакан с водой. Стало быть, Микаэль, прежде чем уйти в ванную комнату, не пренебрег принесенным ему подносом с едой и лекарствами. «Когда же он проснулся? Неужели сразу после того, как мы с мамой вышли? А мы даже не заметили» Когда Мика вышел из ванной, у двери его поджидал Юичиро. Укоризненный взор изумрудных глаз был встречен холодным равнодушием. Единственное чувство, которое мог выразить человек, не так давно свалившийся от усталости и который даже сейчас плохо держался на ногах и опирался рукой о притолоку. Мутное воспоминание о человеческом участии, в то время как он находился в лапах ледяного отчаянья, оставшееся в памяти тревожило естество, заставляя недоверие и черствость сходиться плотным кольцом на теле. Он помнил, кто оказал ему содействие, и сейчас это ужасно волновало его. — Зачем ты вставал, когда тебе нужно лежать? — спросил Юу. В его якобы строгом взгляде Микаэль уловил опасную нотку мягкости и снисхождения, что еще больше испугала и ожесточила его. Он был по-прежнему слишком горд, чтобы снисходительно принимать чужую жалость. Ничего не говоря, он прошел мимо Юу, собираясь снова подняться в спальню, но в какой-то момент колени подогнулись. Мика потерял равновесие. Амане моментально среагировал и бросился к нему. — Эй, ты что? — с волнением в голосе воскликнул Юичиро, хватая Мику, чтобы он не упал. Как только руки Юичиро обвили его талию, Шиндо накрыло яростью. Извернувшись, он отпрянул и насколько хватало сил, хлестнул Юу по щеке. — Что ты делаешь? — воскликнул парень, хватаясь за щеку. — За что?! — Ты что, совсем уже? — прижимаясь к стене, Шиндо озлобленно глядел на него. В то время как его глаза наполнялись злой иронией и возмущением. — Решил снова воспользоваться моей слабостью? Не дождешься! Как мелочно и омерзительно с твоей стороны, — он криво ухмыльнулся, хотя держаться на ногах ему было крайне тяжело, о чем свидетельствовал выступивший на лбу пот. — Твоей слабостью, да что ты такое говоришь? — опешил Юу, на мгновенье ощутив то внутреннее смущение, которое появляется когда часть твоих скрытых мотивов угадывают. — Я же хотел тебе помочь. — Эти слова тоже были искренними, и именно они по большей части двигали Юичиро. — Зачем ты так? — Хах, я не нуждаюсь в твоей помощи, понятно? — видать, ощутив внутреннее колебание Амане, Микаэль, подбодренный своей правотой, горделиво вскинул голову. При этом он едва держался на ногах, упасть ему не позволяла стена, о которую он опирался. — Пусть ты и помог мне, спасибо, но это совершенно ничего не меняет. Забудь, что произошло, я был не в себе и только. И не смей ко мне приближаться. «Неужели думаешь, что все вокруг желают тебе только зла и преследуют личные цели? Насколько же ты не доверяешь людям?» После этой краткой, но гневно-иронической речи Микаэль двинулся по коридору, но, не сделав и пяти шагов, был вынужден остановиться передохнуть. Привалившись плечом к стене, он тяжело дышал. На купание ушли почти все накопленные им за время сна силы. А лекарствам нужно было еще время, чтобы начать более полноценно действовать. Он ненавидел свое бессилие, то, что он не может уйти сейчас к себе и что вынужден набираться сил, стоя в коридоре перед взором Юичиро. — Знаешь что, — Микаэль вздрогнул, когда Юу перекинул его руку себе на плечо и осторожно приобнял его за талию, чтобы помочь ему несмотря на недовольство в синих глазах, а затем проговорил: — Я отведу тебя в комнату, а потом можешь злиться, ненавидеть и думать обо мне все, что заблагорассудится. А сейчас потерпи несколько минут мое присутствие. После этого я больше не подойду к тебе, обещаю. Дыхание Микаэля на секунду прервалось и он мрачно посмотрел на Юичиро, нежелающего встречаться с ним глазами. Плотно сомкнув губы и опустив голову, Мика дал понять этим сводному брату, что готов примириться и позволить ему довести себя до их комнаты. Как-то особенно тяжело было Юичиро вести это мрачное, замкнутое, не верящее никому создание в спальню, касаться его, чувствовать, как напрягается каждая мышца в его теле по мере движения, ощущать эту физическую слабость и понимать, насколько на самом деле ты далек от этой непредсказуемой души, хотя и находишься к ней так близко. Юичиро долго не возвращался обратно, и потому Эрика вышла из кухни проверить, чем он занят, но увидела лишь, как Юу, поддерживая Мику, ведет его по лестнице наверх. Легкая улыбка тронула ее губы и, чтобы своим присутствием не спугнуть этих двоих, она ушла обратно и показалась в спальне мальчишек только через несколько минут, когда принесла Микаэлю горячего супа для восстановления сил после температуры, заодно сама искренне поинтересовалась его самочувствием. Мика отвечал нехотя, а потому коротко, его сковывало присутствие Амане, который занялся какими-то делами на своей половине комнаты, и он искоса поглядывал на него. Вечером вернулся отец, и жена не упустила возможности сообщить ему о том, что их дети кажется наконец-то начинают находить общий язык. Микаэль проспал почти весь оставшийся день и только перед сном, когда Юу оставил комнату, к нему постучался Натан. Сменив гнев на милость и сострадание к больному сыну, обрадованный словами жены Натан тем вечером был крайне осторожен в общении с Микой, не напоминая ему о его поведении, не указывая, не ругая, он просто разговаривал с ним умеренным тоном о всяких мелочах, а уходя, с лаской и нежностью взъерошил волнистые волосы на макушке и пожелал спокойной ночи. На утро Мика чувствовал себя совершенно здоровым, но в целях профилактики остался дома еще на день. С Юичиро они не разговаривали вовсе, так что родительская радость продлилась недолго, вплоть до момента, когда их дети сошлись за одним столом и показали, что между ними раздор еще в силе. Юу только украдкой наблюдал за ним с какой-то внутренней скованностью, а Мика и вовсе не желал ничего замечать и ждал только пока окончательно поправится, что произошло довольно скоро, и уже на второй день никто и ничто не могло удержать его в душной комнате дома. Однако время от времени в его голову стали закрадываться мысли о странном поведении Юу, который помог, когда ему было совсем плохо, и он искал в его объятиях утешения, защиты, сострадания, словом, человеческого участия. Он не забыл, что накануне Юу так же позаботился о нем, укрыв сверху пледом и принеся холодное полотенце, хотя его никто об этом не просил. Он высоко оценил, что Юу не рассказал никому о том, что с ним случилось, и родители ничего не знали ни об обмороке, ни об истерике, да только налаживать отношения с ним Мика по-прежнему не собирался. Шиноа больше не звонила и не появлялась на пороге его дома, а сам Мика и не думал вспоминать о ней. Только из жизни братьев она не ушла насовсем и явилась тогда, когда уже никто не ожидал ее увидеть. — Юу, там тебя спрашивают, — к парте Амане подошел одноклассник с таким видом, словно ему открылись все тайны мирозданья. — Кто? — недоуменно воззрился на него тот, отложив учебник. — Сходи да посмотри, — хмыкнул парень. — Странно, — задумался Юичиро. Он ведь никого не ждал. — Я бы на твоем месте торопился, заставлять ждать такую милашку просто невежливо, — уходя, усмехнулся одноклассник. — Хорошо, уже иду, — отозвался Юичиро и встал из-за парты. «Кто бы это мог быть? Как он сказал, «милашка»? Но… Вряд ли… А может это очередная глупая шутка?» Амане вышел из аудитории и оглянулся по сторонам, но никого, кто мог бы его вызвать, не обнаружил. Он уже собирался идти обратно, решив, что его и впрямь развели, но тут прозвучал знакомый голос. — Юу… Парень обернулся и увидел как к нему из-за колоны вышла та, кого он совсем не ожидал увидеть. — Шиноа? — прозвучало не столько с удивлением, сколько с презрением. — Юу, — Хиираги виновато потупив глаза, подступила к нему. — Ты что тут делаешь? — холодно спросил её Юичиро. — Пришла к тебе, — сдавленно улыбнулась Шиноа. — Разве ты не рад видеть меня? Юу передернул плечами и отвернулся. — Раньше, быть может, был бы и рад, а теперь… А теперь тебе лучше уйти отсюда. — Юу… — А еще лучше, чтобы не терять времени даром, я позову тебе Мику. Кажется, я видел его где-то тут не так давно. — Юу, причем здесь Мика? — усмехнулась девушка, виновато глядя на юношу. — Я ведь хотела увидеть тебя, а не его. — С какой это стати? — изогнув бровь, презрительно покосился на нее Амане. — Юу, я все понимаю, — заговорила Шиноа, приложив руку к груди. — Ты имеешь право обижаться на меня. Я знаю, что виновата перед тобой, я не должна была вести себя так. Пожалуйста, прости меня. Я совсем не понимаю, что на меня нашло. Я была как в тумане. — А сейчас он, похоже, развеялся? Так, так, любопытно, — язвительно заметил Юичиро. — Юу, прошу, поверь мне, я очень раскаиваюсь в том, что так нечестно поступила с тобой, но я действительно не могла с собой ничего поделать. Пойми меня, пожалуйста, и прости. — Ты просишь простить тебя, а значит закрыть глаза на то, что произошло, и сделать вид, будто ничего не было? — Я уверена мы еще сможем все наверстать, — обрадовавшись, что Юу вроде бы настроен невраждебно и даже сам все понимает, Шиноа приблизилась и хотела взять его за руку. Но Юичиро отдернулся от нее, поглядев так, словно она была жалким насекомым. — Юу… — сжалась девушка, вновь с испугом взглянув на парня. — У меня к тебе только один вопрос, — Юичиро холодно и жестко воззрился на Хиираги. — Ты действительно переспала с ним? — Юу… — Отвечай, — потребовал Амане. Шиноа закусила губу и отвела взгляд, сжав бант, украшающий её школьную форму на груди. В румянце смущения, окрасившем ее щеки, в том, как она сразу стушевалась, в вине, промелькнувшей в больших карих глазах, юноша узрел ответ на поставленный вопрос. Уязвленное самолюбие, омерзение от той низости, с которой это существо прилезло к нему просить прощения, захлестнули его, и он выплеснул их на нее, отвесив пощечину. — Пошла вон отсюда, и чтобы я никогда тебя не видел, — ледяным тоном произнес Юичиро, даже не пытаясь скрыть того душевного презрения, которое испытывал к сестре друга, не терзаясь угрызениями совести. Не желая больше видеть и выслушивать её, он пошел обратно к классу, совершенно безразличный к тому, что вынудило ее сделать этот шаг. Жаль ему было лишь одного человека — Шинью. Быть братом такого ничтожества — то еще наказание. Юичиро всем сердцем надеялся, что он никогда не узнает о том, что случилось только что. Хотелось, чтобы вопрос расставания с его сестрой прошел как можно незаметнее. И если не вмешается Мика, что вряд ли, то это вполне осуществимое стремление. — Юу! — со слезами на глазах Шиноа было бросилась следом, но парень уходил всё дальше, и она не осмелилась догонять, тем более в окружении изумленных взглядов школьников ей и вовсе делалось не по себе и, всхлипывая от досады и унижения, она убежала. Из другого конца длинного коридора за развернувшейся небольшой личной драмой, наблюдал пронзительный взор, не упустивший пока еще ни одного события, так или иначе связанного с участием в нем Юичиро. После того, как Амане зашел в класс, а девушка убежала прочь, Батори снова опустил взгляд на книгу, которую держал в руке, и элегантным жестом убрав длинные волосы на спину, задумался над кое-какими вещами. Возвратившись обратно в классную комнату, Амане снова сел за парту и взял учебник. Было удивительно, что за все время разговора с Шиноа его сердце ни разу не забилось быстрее, чем полагается, как случилось бы раньше. Видимо, он полностью остыл к ней и ее появление более не оборачивалось неким волнительным событием в его жизни. Было ли то чувство, что он испытывал к ней ранее истинным, или же он попросту обманывал себя, он до конца не понимал. С того дня, как их свели с Микаэлем в одном доме, многое, что раньше тревожило душу, отошло на второй план. Мысли настолько непредсказуемые текли теперь в голове, что порой наводили подобие страха. Он больше задумывался об их отношениях с Шиндо, о том, что они совершенно не общаются друг с другом эти несколько дней, даже не перебрасываются привычными колкостями, нежели о чем-то другом. Что самое непонятное, так это то, что данное положение дел причиняет очень болезненные чувства. Игнорирование, которым одаривает его Микаэль, действует в сто крат больнее, нежели если бы он продолжал язвить на каждом шагу и подставлять его. Невзирая на то, что Юу сам дал обещание не трогать Микаэля, сдерживать это обещание было тяжелее день ото дня. Не желая нарушать свое слово, он просто смиренно ждал, когда все станет на свои места и начнется их привычная жизнь во вражде. Однако его сводный брат не торопился воплощать эту жизнь в реальность, и был вполне удовлетворен тем положением свободы, которое представилось ему теперь. Он снова ходил со своими друзьями, ничуть не огорчившимися его двухдневным отсутствием, смеялся, даже шутил, уходил после школы гулять, а когда возвращался, был доволен и весел, при этом он полностью игнорировал присутствие дома и в школе Юичиро. Словно радуясь тому, что его наконец оставили в покое, не отказывал себе в жизненных удовольствиях. Совершенно не осознавая, что в такие моменты испытывает его сосед по комнате, вдвойне опасающийся этого вольнолюбия и жизни без ограничений. — Что-то ты быстро, — протянул парень, известивший Амане о приходе Шиноа, который, развернувшись на стуле, решил чуть ли не через весь класс пообщаться с одноклассником. — Я бы с такой мог и подольше задержаться. И никто бы меня за это не посмел осудить. — Значит, твое счастье, что ты не на моем месте, — усмехнулся Юичиро. Не поняв истинного значения этих слов, парень развел руками и вернулся к беседе со своими друзьями. Амане обратил свой взгляд на место, где сидел Шинья. Хиираги и капитан команды сейчас отсутствовали в классе, что подействовало благоприятно на Юичиро, который не хотел бы, чтобы те, выходя из класса или возвращаясь в него, увидели разыгравшуюся сцену. Так что их отсутствие в классе и около него было ему на руку. Юичиро полулежал на постели, и при свете светильника над его кроватью готовился к предстоящим тестам. Вторая половина комнаты была погружена в полумрак и пустовала уже который час. Как бы не пытался Юу сосредоточиться на учении, но не бросать косые взгляды то на двери, то на часы, то на застланную постель он не мог. Время от времени он слышал снизу недовольные высказывания Натана жене по поводу слишком долгого невозвращения сына домой, но они были умеренными и голос матери быстро приводил его в равновесие, из чего вытекало, что в полном неведенье, где пребывает его сын, как в тот раз, он не был. Когда в очередной раз на первом этаже воцарилась тишина, Юу снова попытался сосредоточиться на чтении. И в тот самый момент, когда информация начала восприниматься должным образом в сознании, дверь торжественно отворилась и в комнату вошел Микаэль. Юичиро, не сумев проигнорировать это грандиозное появление, поднял взгляд и, ощутив, как по телу пробежала горячая волна, в испуге снова опустил его. Шиндо же, словно ничего такого не заметил, более того, сделав вид что был в комнате один, поставил на стул рюкзак, сбросил с себя и кинул на постель сначала галстук, от чего его белоснежная рубашка распахнулась почти до половины, а потом спустил с плеч и её. Оставшись обнаженным по пояс и босиком, он прошел мимо Юичиро к шкафу, достал оттуда какие-то вещи, сложенные в углу, взял домашнюю одежду и вышел из спальни, не проронив ни единого звука. При этом все время на его лице играла какая-то легкая загадочная полуулыбка, в немного высокомерной, ироничной манере, которая бывает у людей, в жизни которых случается что-то хорошее, но они не намерены выдавать своих секретов никому, предпочитая чтобы те догадывались сами. Юу не первый день наблюдал за ним эту своеобразную улыбку и она все больше ему не нравилась. То ли Шиндо ликовал, что его оставили в покое, то ли эти участившиеся гулянья так действовали на него по неведомым причинам, то ли еще какие мотивы заставляли её светится на губах этого человека, да только какой бы повод не звучал в голове Амане, все они его настораживали и волновали. Минут через десять Микаэль снова вернулся в комнату на этот раз без груды вещей под мышкой, зато в домашней футболке с большим вырезом и коротких шортах, в которые он облачился после принятия душа. Юу по-прежнему сидел на постели с учебником в руках, делая вид, что совершенно не следит за плавными передвижения по комнате сводного брата, чья влажная кожа слегка поблескивала в теплых лучах бра и который подошел к своему письменному столу и, став боком к Амане, начал там что-то перебирать. «Почему он вернулся так поздно? Чем он занят? Вероятнее всего, что с Шиноа он расстался, иначе бы она не приходила ко мне, но тогда почему задерживается? С кем?» — такие вопросы вертелись в голове темноволосого юноши, искоса наблюдающего за движениями блондинистого парня. — П-почему ты так поздно возвращаешься? — нарушив данный самим собой обет не лезть в жизнь родственника, все же спросил Амане, подняв испытующий и неспокойный взор на Шиндо. — Скоро экзамены, тебя это совсем не волнует? Тот даже виду не подал, что услышал вопросы, продолжив заниматься своими делами. — Мика! — Мне показалось, или я что-то услышал? — Микаэль поднял голову и, глядя только перед собой, заговорил так, словно рассуждал вслух. — Быть может кто-то пытается нарушить свое слово и влезть в мое личное пространство, которое его не должно касаться?.. Говорит мне про какие-то уроки, которые я якобы должен учить… Хм, никак не пойму… — Брось свои шутки, — нахмурился Юичиро. — Я же серьезно… — Так это ты! — улыбнувшись, воскликнул Мика, поглядев на сводного брата. — Ну надо же… — Мика, — одернул его Юичиро. Потом он опустил взгляд и заговорил: — Знаю, что лезу не в свои дела, но твой отец очень переживал из-за твоего отсутствия. — Как мило с твоей стороны, что ты заботишься о его беспокойстве, — усмехнулся Микаэль. — Ты просто идеально примерный сынок. — Почему ты так себя ведешь? — спросил Юу, прямо взглянув на блондина, с лица которого тот час исчезла ироничная усмешка, а в глазах вспыхнуло ожесточение. — Я ведь не делаю тебе ничего плохого. Я не лезу в твои дела, не указываю тебе как поступать, всё как мы условились, но это же не значит, что я не могу спросить тебя о них или просто поговорить с тобой. Мы ведь делим одну территорию на двоих и находимся так или иначе в равном положении, почему нельзя относиться друг к другу более снисходительно? Это же не так уж сложно, если постараться. — Потому что ты обещал, — лукаво прищурился Микаэль, усевшись на край стола и не спуская пронзительного взгляда своих синих глаз с Амане. — И что с того? Мы теперь должны жить как призраки, только потому что я пообещал? — чувствуя несправедливость обвинения Мики, воскликнул в сердцах Юичиро. — Это же не правильно! — А ты, мой доблестный рыцарь, всегда поступаешь только так, как должно быть правильно? Хах, у тебя чересчур обостренное чувство справедливости, — улыбка Микаэля стала шире, в ней таилось такое завораживающее соблазнительное обаяние, что Юу становилось еще невыносимее созерцать её и весь притягательный облик брата в целом. — Что ты хочешь этим сказать? — сжался парень, чувствуя стрелу укора, пущенную в него из неведомого направления. Засмеявшись, Шиндо спрыгнул со стола. — Ладно, раз уж тебе так любопытно, что я делаю, сообщаю: сейчас я иду вниз, где твоя мама состряпала не такой уж плохой, судя по запаху, ужин, потом я отодвину стул, сяду за стол, она, полагаю, поставит передо мной тарелку, я возьму хаси и… — Хватит! — оборвал его Юичиро, не в силах выносить столь откровенное глумление. — Ну как знаешь, сам спросил, — повел плечом Микаэль и, посмеиваясь, направился к двери, но прежде чем выйти, он услышал подавленный голос Юичиро. — Я с детства задаюсь только одним вопросом, может сейчас, когда мы стали братьями и начали жить в одной комнате, ты мне ответишь на него, — Амане поднял на него глаза. — За что ты меня так ненавидишь? — Я?! — остановившись у двери, Мика обернулся к нему и с самой что ни на есть милой улыбкой, молвил: — Я вовсе не ненавижу тебя, любезный братец. — Тогда почему ты так холоден и жесток, почему упорно не желаешь примирения и мстишь мне за всё, чтобы я не сделал по отношению к тебе? Вопрос повис в воздухе, так как тот единственный, кто мог на него ответить, покинул комнату раньше, чем он прозвучал. «Ты не поймешь, никогда не поймешь, что я чувствую. Никто не может понять. Ты не видишь, какую боль причиняешь мне, и я не могу тебе этого простить, — прислонившись спиной к стене коридора, думал Микаэль, хмуря свои тонкие брови. — Ты старательно держишь свое обещание, даже не пытаясь показать мне, что те минуты рядом со мной что-то значили для тебя, а не были всего лишь проявлением благородства в минуту моей слабости. Твоя бессознательность, слепота и черствость, которыми ты нещадно ранишь мои чувства, будут наказаны…»

***

— Мика, я клянусь тебе шедеврами Рембрандта и Хасэгавы Тохаку, тебе будет гарантирована полная безопасность. Заявляю тебе это как лидер клуба. Только согласись снова вернуться и работать с нами. Уверяю, Инуяши и ему подобные, к тебе и пальцем не прикоснутся. Ну как? — выждав недлинную паузу, с улыбкой надежды спросил глава художественного клуба. — Да никогда я туда не вернусь, — язвительно бросил Микаэль, начиная выходить из себя. Разве он не изложил этому чудаку свою точку зрения только что? Зачем он продолжает свои уговоры. Мало того, что выцепил его в коридоре, так теперь еще достает своими глупостями. Не желая больше терпеть этого, он развернулся уйти, но его схватили за локоть. — Ты подумай, это же было не такое уж плохое сотрудничество, — проговорил старшеклассник. — Да за ту мизерную услугу, которую вы мне оказываете, я платил каждый раз минимум двойную цену! — разъяренно выдохнул Шиндо, вырывая руку и отскакивая назад. Воспоминанию о том, что эти парни ведут себя с ним как с игрушкой, хлещут точно кнутом по спине. — Значит, осталось только договориться об условии, — расплылся в улыбке парень. — Не проблема. — Что? — возмущенно воскликнул Микаэль. — Слушай, ты, я ведь уже сказал! — Эй! — окликнул их голос, заставивший президента художественного клуба отпрянуть от Мики. — Что здесь за шум? — А, это Вы, заместитель, — моментально стушевался глава. — Снова вербуете моделей для своих творческих экспериментов? — лукаво прищурился Шикама Доджи, становясь позади Микаэля. — Ну, как я успел заметить, эта модель вовсе не склонна дать положительный ответ. — Да, вы правы, простите. — Хм, — Доджи сделал вид, что призадумался, а потом прямо посмотрел на высокого парня. — Между нами, советую Вам направить свое внимание на класс D, если мне не изменяет память, там было пару человек, вовсе не отказывающихся от славы вдохновителей творческой мысли. — О, в таком случае, я сейчас же направлюсь туда и всё разузнаю. Большое спасибо, — отвесив легкий поклон головой, он удалился. — Вот и всё, — улыбнулся Доджи своей кроткой, приветливой улыбкой и обернулся взглянуть на Мику, но того рядом не было. — Мика! — позвал он юношу, который уже отошел на пару метров. — Постой. Шиндо остановился и недружелюбно взглянул на человека, пользующегося благосклонностью Батори и не посчитавшего нужным сообщить своему покровителю о весьма грубом проступке Юичиро, которому оказался свидетелем и даже оказал помощь пострадавшему в этой неравной схватке. — Похоже, я не ошибся, — вздохнув, Шикама неторопливо двинулся навстречу Мике. — Ты действительно сторонишься меня. Микаэль продолжал в упор глядеть на него из-под лба. — Пройдем ко мне, поговорим, мне кажется, нам есть что сказать друг другу, — мягко произнес Доджи, миновав белокурого юношу и элегантным жестом пригласил его следовать вместе с собой. Кабинет заместителя президента производил на Мику не лучшее впечатление. Недоверие к ее хозяину пропитывало тут каждый сантиметр. Вопреки этому суждению, он сел на пресловутую кушетку, на которую указал ему Доджи, с вежливостью обитателя апартаментов, предложивший ему чая, от которого Мика решительно отказался. — Понимаю, — кивнул Шикама. — Ты не доверяешь мне, — он присел на резной стул, стоящий против Микаэля. — Пожалуй, этого стоило ожидать. — Он усмехнулся, поглядев на своего гостя. — Я надеялся, ты сам все поймешь, но, похоже, невольно сам стал причиной твоего плохого ко мне отношения. Мика одарил его взглядом ясно говорившим, что рассуждение о его плохом или хорошем отношении к кому-либо, а уж тем более к Доджи, — полная чушь. — Вероятно, я вызвал недоверие в твоей душе гораздо раньше, — словно не замечая этого взгляда продолжил выпускник. — Ведь ты сомневаешься во мне с самого начала, не так ли? — поскольку ответа не прозвучало, Ши продолжил свою мысль. — Ты считаешь, я слишком крепко связан с нашим президентом, который является для тебя одним из самых нежелательных лиц в нашей школе. Но хочу тебе сказать, что наши с ним отношения носят сугубо деловые мотивы. Мы никак не связаны, более чем позволяет нам наш статус, а именно — начальник-подчиненный. У нас с ним слишком разные взгляды на многие вопросы. Вот собственно и все, что ты должен знать касательно моих отношений с Феридом Батори. Мика все еще с недоверием относился к его словам. Главным образом потому, что вторая часть его претензий к Шикаме пока не была толково разъяснена. — Пожалуйста, когда будешь выносить мне вердикт, будь добр учесть, что я был с тобой предельно откровенен, — попросил Шикама и, откинувшись на спинку стула, словно бы погрузился на секунду в раздумья, после чего медленно проговорил с мягкой улыбкой: — Сказать по-правде, мне даже делается неловко. Ведь, пожалуй, я впервые в своей жизни высказал нечто подобное кому-то. До этой поры я ограничивался обсуждением этой темы исключительно в пределах моего разума и шепчущего внутреннего голоса. А теперь, — помолчав будто бы и впрямь поражаясь проявленной открытости, заговорил он, — впоследствии, я по своей глупости допустил ошибку, надеясь на твое благоразумие. — Ты привел меня сюда, чтобы отчитать за мою бестолковость? — изогнул бровь Шиндо. — В таком случае ты зря это сделал. — О, ни в коем случае, — покачал головой Шикама. — А привел я тебя сюда лишь потому, что точно убедился в твоей недоброжелательности, продиктованной обоснованной обидой, дабы немножечко прояснить их тебе. Ведь, бьюсь об заклад, ты до сих пор теряешься в догадках, почему я не рассказал Батори о том, что Юичиро пытался избить тебя и скорее всего так бы и сделал, если бы я не оказался рядом и не помог тебе? Ты решил, что раз я так не сделал, значит, предал тебя, прикрыв поистине виновного, позволив ему практически безнаказанно существовать. Ведь так? Шиндо отвел взгляд в сторону, тем самым выказав нужный Доджи ответ. — Но ты, пожалуйста, подумай, почему я так сделал? Микаэль задумался над его словами, но лазейки по-прежнему отыскать не смог и тогда Шикама снова пришел ему на помощь. — Опять же, здесь полностью всё упирается в отношение того же Батори к тебе. Неужели ты думаешь, что он поверил бы тебе на слово, что Юу ни с того, ни с сего сам напал на тебя без каких-либо причин? — он усмехнулся и взглянул на Мику так, что того мгновенно осенило. «Выходит, он тоже не поверил, что это было случайное нападение, но все равно прикрыл меня?» — Ты очень смышленый, но по какой-то причине предпочитаешь хранить свои незаурядные умственные таланты при себе, хотя при желании ты мог бы достичь немалых высот, если бы только приложил усилия. В тебе умирает прекрасный политик. Но сейчас я хочу донести до тебя другое, — спохватился он, посчитав, что начинает преувеличивать похвалы. — Если бы Батори понял, кто является истинным инициатором вашего тогдашнего конфликта, как считаешь, как бы он отреагировал? Мика закусил губу. Как воспринял бы это Ферид, он догадывался. Выдумал бы ему снова такое мерзкое наказание, от которого бы пришлось потом долго и нудно отмываться. — Вот видишь. Я скрыл это только ради тебя. При этом, заметь, ты нигде не потерпел лишения, в то время как Юичиро понес свое наказание, пусть менее суровое, чем предполагалось бы за нанесение телесных увечий, но все же наказание. Видишь, — усмехнулся Доджи, — я всецело на твоей стороне, как бы безумно это не звучало, и ты должен мне верить. Ведь я неоднократно показывал тебе свое искреннее участие. Слова заместителя президента заставили Мику задуматься над их правдивостью. Тем временем Доджи встал и прошелся по кабинету. — С чего вдруг ты проявляешь ко мне интерес? — спросил Микаэль, прямо взглянув на ожидающего его слов Доджи. — Хм, — Шикама остановился. — Вовсе не «вдруг»… Я уже довольно долгое время наблюдаю за тобой, за твоей жизнью в коллективе, за теми трудностями, которые ты преодолеваешь и не могу не восхищаться твоими способностями, отмечая тебя как сильную и выносливую личность, которую никто не может сломить. Это достойно уважения, и я был бы совсем не прочь, если бы такой человек захотел стать мне другом. — Другом? — переспросил Шиндо. Еще никто не выказывал ему предложения стать чьим-то другом, подкрепив эти слова достойными действиями. Шикама же поступал именно так. Что-то в Мике дрогнуло, но он не потерял бдительности и продолжил вести себя так, словно все еще относится к Доджи с опаской. — Да, — просто ответил заместитель и, чуть склонив голову, словно ему вдруг стало тяжело, проговорил: — Так случилось, что, будучи связанным с Батори по долгу службы, я в какой-то степени оказался полностью подавлен им и лишен некоторых вещей, которые в состоянии получить каждый человек. Он относится ко мне как к своей вещи, которая безропотно подчиняется и принадлежит только ему, ревностно соблюдая мою неприкосновенность. А я только делаю вид, что меня это устраивает. Мой недостаток в честолюбии, и ради него я иду на определенные жертвы. Также, своим заносчивым видом он отпугивает людей от себя, а поскольку я в числе его приближенных, заодно и от меня. Такова судьба тех, кто примыкает к сильному, но жаждет найти утешение в ком-то другом — эти простые желание обречены на провал. Я обратил свой взор на тебя, потому что ты единственный у нас в школе, кого не страшит его непоколебимая власть и высокий статус. Вот тебе и ответ. Шикама обернулся к Микаэлю и сделал несколько шагов по направлению к кушетке. — Скоро прозвенит звонок, — с сожалением заметил он, поглядев на часы. — Нам придется разойтись, но я бы хотел просить тебя, давай выйдем из этой комнаты не имея друг к другу претензий, как подобает друзьям? А в знак нашего примирения пожмем друг другу руки. Согласен? — с этими словами, он протянул Микаэлю свою изящную, белую руку, на которую юноша сначала поглядел с недоверием, но потом, приняв какое-то решение, пожал её. — Я рад, — улыбнулся Шикама, слегка сжимая тонкие пальцы. «У тебя такая нежная кожа…» — подумал он, глядя на руку Шиндо и проводя по тыльной стороне его ладони большим пальцем. По тому, как Микаэль вздрогнул и убрал руку, с удивлением для себя не встретив сопротивления, Доджи понял, что смутил его и, пытаясь смягчить впечатление, он поднял на него недоуменный взгляд и улыбнулся. — Ах, прости, я задумался. Не хотел тебя напугать. Не подумай дурного. — Ничего, — сухо отозвался Мика. — А теперь пойдем, — сдержанно, мягко изрек Шикама, когда до их слуха донесся раскатистый звон, сообщающий о начале следующего урока. — И я надеюсь, в скором времени нам снова выдастся возможность побеседовать. У кабинета Доджи они расстались, ибо каждый направился в свою сторону.