***
— Здравствуй, как у вас тут дела? — осведомился Натан у жены по возвращении домой. К тому времени как он пришел, Эрика приготовила ужин, а дети были наверху, предположительно занимаясь домашним заданием, и совсем скоро должны были спуститься к столу. — Неплохо, если не считать, что Юичиро сегодня выбросил всю свою спортивную коллекцию, — с некоторой грустью ответила Эрика. — Выбросил? — переспросил мужчина, заметно удивившись. Однако эта эмоция быстро сошла с его лица, уступив место пониманию серьезности такого шага со стороны шестнадцатилетнего мальчика. Эрика лишь слегка кивнула. — Ну, не расстраивайся. Ему это только на пользу. Чем меньше он будет видеть это напоминание, тем лучше. Скорее забудется, — прижав ее к себе одной рукой, сказал Натан. — Он правильно поступил. — Знаю, согласна. Я просто представляю, как тяжело далось ему такое решение. — В любом случае, это уже взрослое, можно сказать, мужское решение, и его нужно уважать. — Да, ты прав, — слабо улыбнулась Эрика, подняв глаза на мужа. — Ну что, будем ужинать? Тебя только и ждем. — Одну минуту, только приму душ и переоденусь, — с этими словами он направился в свою комнату. — Зайдешь к мальчикам? — возвращаясь на кухню, полюбопытствовала Эрика. — Ну конечно, — кивнул мужчина и стал подниматься по лестнице. Зазвучавшие на этаже шаги положили конец жарким поцелуям, заставив молодых людей немедленно расцепить объятия и взять в руки книги, лежавшие нетронутыми тут же на постели. А одному из них пришлось даже быстро сменить место пребывания, прыгнув с постели за стол и сделав вид, что полностью углубился в изучение литературы. Иными словами, когда в комнату вошел хозяин дома, два брата выглядели так же невинно, как два голубка, несущих в клювиках оливковую ветвь. Только легкий румянец на щеках обоих выдавал их положение, но поскольку в комнате был приглушенный свет, Натан этого не заметил. — Мама ждет вас внизу, — после обмена приветствиями, сказал мужчина. Он остановился у постели пасынка, которого еще больше одолело смущение при его появлении. — Ага, мы уже идем, — со своего места за столом отозвался Шиндо. — Сейчас тут с уроками закончим и придем. — Закончите в другой раз, а сейчас к столу, — Натан пристально взглянул на сына, тем самым давая ему понять, чтобы тот оставил их. — Мама уже ждет. — Хм, подумаешь, — фыркнул Микаэль, будто не понимая этого взгляда. — Пойдем и сейчас. — Тем не менее, мальчик продолжал сидеть, не трогаясь с места. — Как ты себя чувствуешь? — обратился Натан к Юичиро. — Нормально в общем. Только нога немного побаливает. — Ты принимал обезболивающие? — Пока нет, потерплю еще немного, потом выпью. Натан, теряя свое терпение, снова обернулся к Микаэлю, следившему за их переговорами с каким-то восхищенно-возбужденным выражением лица, которого не мог понять даже Юичиро. — Мика, ты что-то хотел? — с оттенком раздражения спросил у него Натаниэль. — Неа. — Так может пойдешь уже на кухню? — Спущусь, конечно. Юу дождусь и пойдем вместе. Ему же помочь надо, а то самому по лестнице спускаться неудобно, — с улыбкой ответил младший Шиндо. — Если надо будет, я сам помогу Юичиро спуститься. — Да будет тебе, Мика, — вмешался Амане, чувствуя, что в воздухе попахивает ссорой, — я и сам спущусь. — Да? — уточнил Шиндо. — Да. — Тогда ладно, не буду мешать общению близких людей, — протянул Микаэль со своей привычный ухмылочкой и, посмеиваясь, вышел из комнаты. — Черт, какая муха его укусила? — глядя вслед трудному подростку, недоумевающее бросил Натан. Юу быть может и ответил бы ему, что этой мухой явился он сам, когда пришел и помешал их уединению, а еще попытался спровадить Мику из комнаты, чтобы перекинуться с ним какими-то фразами, но не стал. — Не обращай внимания, наверно перезанимался, — сказал вместо этого Юичиро. — Возможно, — вздохнул отец и потер рукой лоб. Потом он взглянул на стену у изголовья кровати пасынка, а после прошелся взглядом по всем остальным стенам и горизонтальным поверхностям. Опустевшая обстановка комнаты буквально «резала взгляд». — Вижу, ты немного прибрался тут, — с некой озадаченностью в голосе сказал он, снова остановив взгляд на Юичиро. — Угу, Мика помог мне, — качнул головой тот, слегка улыбнувшись. — Ты молодец, Юу. Очень правильное решение, — во взгляде темно-голубых глаз Натана появились мягкость и уважение, с которыми он смотрел на мальчика. — Тебе так легче будет. — Ты так думаешь? — Уверен. Конечно, — с грустью добавил мужчина, — выбросить из своей жизни то, чему отдавал себя много лет и к чему так рьяно стремился не так-то уж легко, как иногда кажется. Но порой нам приходится так поступать под давлением обстоятельств и это, — элегантным жестом руки он обозначил разом все то, что покинуло спальню, — первый шаг, чтобы очистить свою душу для принятия новой мечты. А она непременно у тебя появится. Ты же еще так юн, так горяч и увлечен. Ты обязательно отыщешь другой путь, и он сделает тебя не менее счастливым, чем прежний. Поверь мне, сынок, я знаю, что говорю, у меня был свой печальный опыт, — улыбнулся Натаниэль. «И я уверен, что Адриан также справится со своей бедой» — Спасибо, папа, — подумав, тихо сказал Юичиро. Понимающе кивнув и дружески взлохматив темные волосы приемного сына, Натан направился к двери. — Поговорили? Первый вопрос, настигший мужчину, когда он вышел из комнаты детей. Тут же под стеной, скрестив руки на груди, в нескольких шагах от двери стоял Микаэль. — Ты почему не внизу? — строго покосился на юношу отец, не желавший, дабы сын слушал его разговор с пасынком. — Я же сказал тебе идти к матери на кухню. — Уже иду, — усмехнулся Мика. — И сколько раз говорить тебе, чтобы ты не подслушивал под дверью? До каких пор ты еще будешь ребячиться? Когда же ты наконец повзрослеешь, маленький упрямец? Живо ужинать! — Говорю же, уже иду, — Мика оттолкнулся от стены, однако так и остался стоять на месте, провожая отца лукавым взором. — Что тут было? — буквально через секунду из комнаты вышел Юичиро и настороженно поглядел на Мику. Естественно, краткий разговор между отцом и сыном долетел до его слуха и взволновал. — Ничего особенного, — усмехнулся Микаэль. — Мой папа вспомнил, что давненько меня не воспитывал и решил наверстать упущенное. Не бери в голову, с ним это частенько бывает. Пойдем. — И зачем тебе нужны эти постоянные конфликты с ним? — принимая помощь от сводного брата, непонимающе взглянул на него Юичиро. — Как минимум за то, что он спровадил меня, а сам ушел, хотя обещал помочь тебе спуститься вниз, — хмыкнул в ответ Микаэль. Юичиро только вздохнул, не желая более спорить со своим строптивым братцем.***
— Юу? — Микаэль привстает на постели. На часах около двенадцати ночи; все в доме спят или делают вид, что спят. Однако пробудившись от каких-то характерных тихих завываний и всхлипываний, наполняющих их комнату, младший Шиндо тотчас обращает внимание на соседнюю кровать, с которой доносятся эти самые приглушенные звуки. — Юу, что с тобой? — пугливо спрашивает Микаэль, ставя босые ноги на ковер. Остановившись у постели брата, он склоняется над ним, одновременно кладя руку на чужое плечо. Сомнений не остается — Юичиро в самом деле всхлипывает. Но спит ли он, пока не понятно. — Юу, — зовет Мика. — Проснись, тебе снится плохой сон. — Мика, — слегка поворачивает к нему лицо Юичиро, и пускай в комнате темно, однако юноша все равно благодаря свету, падающему из окон, видит заплаканное лицо брата, который приглушенно добавляет: — Прости, я разбудил тебя. — Глупости, — качает головой Микаэль. — Скажи, что с тобой? Я думал, тебе что-то снится, а ты… — Нет, это был не сон, — Юичиро снова отворачивает от брата голову и закрывает глаза, как человек, который не вправе поделиться истинными причинами своего подавленного состояния с кем бы то ни было, не желая тревожить ближних. — Тогда что это было? — не унимается Микаэль, подумывая над тем, что вероятно стоит позвать кого-то из взрослых. — Юу… — он присаживается на кровать. — Просто… — Юичиро сглатывает, пытаясь избавиться от горького кома в горле, — просто нога… болит. — Нога? — Шиндо бросает быстрый взгляд на больную ногу брата. — Угу, — стонет Амане. — Ты что забыл принять лекарства? — Нет. Я… я не забыл, — все сложнее удержать ровный голос, все сильнее жгут слезы отчаянья, все больше разрастается в груди боль от того, что светлая мечта покинула его навсегда и теперь ему остается только скорбеть по былым дням, исполненным веры и надежды в осуществление стремления его отца. — Я ничего не забыл… — срывающимся тоном выдыхает он, сжимая руку в кулак. — Юу, — сочувственно взирает на него Мика, вдруг осознавая для самого себя, что именно терзает Юичиро. Быть может он ошибается и того действительно мучает боль телесная, но внутренний голос твердит, что эта боль моральная, она сидит гораздо глубже и куда более ощутима. Такую не погасить препаратами. Не зная, как иначе помочь возлюбленному, Мика просто ложится с ним рядом и, приобнимая со спины, нежно поглаживает по плечу. — Мика, уже все хорошо, ложись спать… Тебе вставать завтра, — вздрагивает от душащих слез жизненной несправедливости Амане, слегка поворачиваясь к брату. — Это ничего… — плотнее прижимаясь своим телом к телу Юичиро, проговаривает Микаэль. — Мне все равно не спится… Мне хочется побыть рядом с тобой… — Мика, — Юичиро полностью ложится лицом к Микаэлю и приворачивает его к себе. «Мика… Мика… Я благодарен тебе за поддержку. Пусть ты и молчишь… Я даже рад, ведь я не знаю, что хочу услышать. Что утешит меня. Наверное, ничего… Однако ты всегда знаешь, что мне нужно. Каким образом тебе становится это известно, я ума не приложу, однако ты каждый раз приходишь, словно ангел во сне, и успокаиваешь мою душу в своих объятиях… Когда ты рядом, когда я чувствую тебя в своих руках, мне почему-то уже совсем не хочется плакать. Слезы сами высыхают и в сердце разливается тепло. Что за невиданная сила прячется в тебе, в таком хрупком существе? Мне все еще больно. Эти мысли преследуют меня всюду, что бы я не делал, что бы не смотрел, о чем бы не говорил. Я ощущаю этот гнет где-то за спиной. Он преследует меня точно тень. И только ты, твое присутствие, твои ласки помогают мне забыться… Не чувствовать себя так одиноко, потерянно, словно меня зимней ночью вытолкали полуголым на улицу, захлопнули дверь и забыли о моем существовании… А я не знаю куда мне теперь идти. У меня нет никого, к кому бы я мог отправиться. Ведь друзья тоже не видят меня. Они забыли обо мне также, как и прочие… Их суетливая, полная надежд жизнь продолжается, а мне в ней уже нет места. Я стою один на этой улице и дрожу от холода, понимая, что тут меня ждет мой конец… А когда я уже почти замерзаю, слепну от слабости и мороза, вдруг я вижу, как в одном из домов растворяется дверь… Теплый свет струится по моему окоченевшему телу, будто проникая внутрь и согревая душу… Я не вижу ничего, лишь этот спасительный луч, и в следующий миг сквозь дымку я вижу, как кто-то подходит ко мне и, набрасывая на плечи что-то теплое, мягкое, обнимает меня, отогревая своим теплом… Я вижу приветливую нежную, пропитанную любовью улыбку, и, мне кажется, я начинаю согреваться… Этот некто уводит меня в дом, полный любви и тепла, и мне уже незачем умирать на снегу под леденящий душу лай бродячих собак…» — Мика, скоро все закончится… Я правда стараюсь изо всех сил… Потерпи еще немножко… — шепчет одними губами Юичиро, сквозь охватывающую его дрему. — Ты только и делаешь, что обещаешь, — еще тише, с грустью отвечает Микаэль, — а на деле уже вторую неделю продолжаешь скорбеть, и мне больно видеть, как ты мучаешься, ведь я люблю тебя… Но Юу уже не слышит его слов, он спокойно засыпает в объятиях Мики, периодически всхлипывая.***
— Снова Мика опаздывает. Юичиро сидит в гостиной перед телевизором. Позднее появление брата из школы уже стало практически нормой в последние дни. Когда предпринимаешь попытку выспросить его о том, чем он занимается, он либо отшучивается, в лучшем случае, а в худшем — обижается, упрекая одним лишь взглядом, говорящим красноречивее слов о недоверии, которое питает к нему Юичиро. Так что быстро приходится закрывать тему. — Скучаешь? — заглядывает к нему в комнату Эрика. — Не особо, — пожимает плечами Юу, выключая телевизор. — Правда, фильм уже закончился, а больше по зомбоящику смотреть нечего. Не ток-шоу же с новостями смотреть, — усмехнулся он. — Там цирк сплошной. — Знаешь, что-то мне подсказывает, что ты и в фильме был не слишком заинтересован, — женщина присела рядом. — Я не расстроен, нет, — сразу же попытался оправдаться Амане, чем вызвал у матери едва заметную усмешку, скользнувшую по губам. — Просто… Я думал. Не могу понять. — Чего ты не можешь понять? — Не могу понять, почему Мика так относится к своему отцу, — ответил Юу. — Я как-то спрашивал его, но он ушел от темы. А я не пойму, Натан хороший человек и на мой взгляд не заслуживает такого отношения с его стороны. — Так вот что тебя тревожит. — Не то чтобы тревожит, я хочу понять, — повел плечом юноша. — Мика ведь несправедлив к нему, так? — Так, — подтвердила Эрика. — Ты тоже такого мнения, — обрадовался Юичиро появлению единомышленника в этом вопросе. — Так, но в то же время и не так. — То есть? — непонимающе сдвинул брови Юичиро. — Понимаешь, отношения Мики с отцом очень сложные. Сказать, что он однозначно не прав, нельзя, как и полностью оправдывать его действия, — неторопливо начала Эрика. — Мика любит отца, вне всяческих сомнений любит. Он же его отец, единственный близкий человек. Но Мика в то же время обижен на него. — Обижен? — скорее удивленный тем, что так полагает мать, нежели самим этим фактом, воскликнул Юичиро, не спуская с Эрики глаз. — Мика очень одинокий ребенок. — Да, я заметил, — Юу отвел взгляд в сторону, припоминая свое собственное заключение на этот счет, когда они только-только съехались в одну комнату. — У него даже друзей никогда не было. — Вот, а Натан всегда был очень сдержан по отношению к сыну, и Мика постоянно чувствовал это. А поскольку Натан еще и много работал, Микино одиночество только усугублялось. Только дело не в этом. Было одно ужасное обстоятельство, и я уверена именно после него Мика стал воспринимать Натана враждебно и будто бы мстить ему. По сути, Мика обычный обиженный ребенок, обделенный вниманием и теплом. — Враждебно? Мстить? — Юу даже стало не по себе от таких слов. — Мам, — склонив голову, тихо начал он, — когда я был в больнице и Мика собирался уехать из города, ты, уговаривая меня, обронила фразу, мол, что после пережитого Микой я просто не вправе обижаться на него. Скажи, тот случай, он как-то связан с нынешним положением между Микой и отцом? Эрика ответила не сразу. Понадобилась недолгая пауза, прежде, чем она дала ответ: — Непосредственно связан. Именно после того случая Мика замкнулся в себе, обособился, обозлился на людей, стал воспринимать их как врагов. — Ты ведь знаешь, что тогда произошло? — опасливо взглянул Юу на мать. «Я выспрашиваю, но хочу ли я знать ответ? Что-то внутри останавливает меня, но все же я хочу, более того, я чувствую что должен это знать» Эрика кивнула. — Натан рассказал мне ту историю. Когда я услышала ее, я пришла в ужас от жестокости людей. Впрочем, жестокости даже не людской, а именно детской. После этого жуткого рассказа я полюбила этого бедного мальчика еще сильнее. Мне всегда было жаль его, а после… Я уже не могла осуждать его в чем-то. Я поражена его стойкости и мужеству, как, будучи таким маленьким, он терпел эти страшные издевательства и при этом не сошел с ума. — Мам, ты пугаешь меня, — дрожа всем телом от волнения, сказал Юичиро. — Этого действительно стоит бояться, — сказала ему мать. — Бессердечия и зверской жестокости человеческих существ. На секунду сердце Юу сжалось. Он вспомнил, как сам частенько избивал Микаэля, при том, что возможно именно в те годы с ним творилось нечто настолько жуткое, что мать никак не могла решиться сказать об этом вслух. — Я знаю, что у Мики была приемная мать, — несмело заговорил он. — А еще… у нее был свой собственный сын… И, — Юу сглотнул, — он, ее сын, был тогда на заводе. Он со своими приятелями потребовали от Мики выкуп. Я вспоминаю, каким был в те дни Мика и то, как он почти лишился чувств, впав чуть ли не в истерику, когда я попытался спросить у него кто такой Эндзай. — Ты говорил с ним об этом? — внимательно поглядела на него мать. Юичиро кивнул. — Да, но он так ничего и не сумел мне ответить. Он был напуган, даже не так… Его психика, он был словно парализован каким-то ужасом. Он гнал от себя эти воспоминания изо всех сил… — Несчастный, бедный мальчик, он сих пор не может справиться с этим. — С чем? Что делал с ним этот Эндзай? Почему Мика не мог даже слова мне сказать о нем? Чем он так запугал его? — Юу всего трясло от напряжения. Он ждал ответа на давно волнующий его вопрос, но в то же время страшился услышать болезненную правду, которую понемногу уже начинал осознавать где-то в глубине сознания, что вселяло в него еще больший страх. — Избивал? Угрожал? Что? — Хуже, гораздо хуже. Он полностью подчинил его себе, своей воле, своим зверским желаниям. — Подчинил? — с ужасом переспросил Юу. — Ты имеешь в виду… Глубокий печальный взгляд матери, которым она взглянула на него, дал ему тот самый ответ, который он так стремился узнать. Парень похолодел от ужаса, замерев на месте. Сама мысль, что кто-то имел подобную страшную власть над Микой в то время, как он оттачивал свои меткие удары на своей любимой мишени, вгоняла его в панический ужас. — Он сломил его волю, запугал, воспользовался силовым превосходством, буквально загнал в угол. Я не представляю, как Мика терпел это столько лет. Никому не говорил… Я даже представить не могу, как больно и страшно ему было одному. «Как? Как он это выдержал? — думал Амане. — Я… Я бы не смог. Я бы скорее умер, но не смог выносить подобное, а он… Мика, я же не знал. Если бы тогда ты хоть как-то намекнул, дал понять, что твоя жизнь это сущий ад, я бы ни за что не посмел тронуть тебя. Я полагал, ты просто двуличная сволочь, а ты скрывал, терпел такое мучение и еще находил в себе силы вести глупые войны с таким дураком как я. А ведь я даже не подозревал, что на самом деле творится в твоей душе. Как тебе страшно и одиноко…» — И что, Натан ничего не знал? Нечего не видел, ведь это происходило у него под носом! — возмущенно выдохнул Юичиро. — Как он мог этого не заметить?! — Ну, вот и ты уже начинаешь сердиться на него, — безрадостно заметила Эрика. Юу сразу же спохватился, хотя внутри него все клокотало от негодования. — Да, Натан оплошал. Он доверил судьбу своего ребенка чужим людям, а они по-своему распорядились ею. В оправдание этой женщине я могу сказать лишь то, что она тоже не подозревала о том, кого произвела на свет. Для нее то событие стало истинной трагедией, которую она не сумела пережить. — Она умерла? — содрогнулся Юу, хотя не питал жалости к кому-то вроде первой мачехи Микаэля. — Говорят, покончила с собой прямо в ванной. — А Мика, это же не продолжалось долго? После какого-то инцидента, случившегося с ним в младшей школе, отец увез его в Голландию, так говорили в школе, — припоминая всю полученную ранее информацию, Юу пытливо взирал на мать. — Да, верно. Тогда же, накануне вашего выпускного, и раскрылась та ужасная правда. «Точно, — содрогнулся всем телом Юу, припомнив ответ на свой вопрос брату, когда поинтересовался почему тот не пришел на их выпускной в младшей школе. — Из-за брата… — сказал в тот день Микаэль» — Натан был просто в отчаянье, — продолжала говорить Эрика, не заметив мрачной тени скользнувшей по лицу сына. — Нет, у меня даже нет подходящих слов, чтобы описать его состояние. Он увез Мику, желая навсегда оградить от места, где их настигла такая бесчеловечная судьба. Натан всегда терзался. Отчасти он слишком ранимый, неуверенный в себе человек, ему не хватает поддержки. Стремясь помочь сыну забыть пережитый ад, он доверил его профессиональным психологам, еще дальше отдалив сына, который нуждался в его присутствии и участии. Он старается справиться со своими бедами сам, но у него это не совсем получается. «Прямо как Мика, — подумал Юичиро, но прервать мать не посмел» — После смерти жены он мучился из-за того, что Мика лишился матери, и во чтобы то ни стало пытался найти ей замену. Но тогда он подумать не мог, каково будет искупление этому стремлению. Когда он понял, что натворил своими же руками, приведя в дом к своему сыну палача, он сам было чуть не лишился рассудка. Только мысли о сыне удерживали его сознание. Однако, — Эрика тяжело вздохнула, — он снова совершил чудовищную ошибку. — Какую? — поторопил ее Юу. — Он оставил его в тот самый момент, когда Мика нуждался в нем больше всего, — с грустью пояснила мать. — Из-за угрызений совести он не мог приблизиться к Микаэлю, отдалялся от него, прибегал к помощи чужих людей вместо того, чтобы лечить свои раны вместе с ним. Это положило конец всем надеждам на какое-либо примирение в отношениях с сыном в будущем, сделав их практически чужими людьми. С самой смерти Хиро, истинной матери Микаэля, пропасть между ними только росла, а после случившегося она стала настолько непреодолимой, что по сей день, даже несмотря на изменившееся поведение и Мики и Натана, они до сих пор не могут прийти к взаимопониманию и полному соглашению. И, боюсь, они до конца жизни не сумеют принять друг друга, простив былое. Слишком много боли, слишком много разрушенных детских надежд и обид лежит между ними. Вот так вот, малыш, — Эрика обернулась к сыну и провела рукой по его волосам, — поэтому я прошу тебя, когда у тебя будут свои дети, пожалуйста, не забывай о том, что у них тоже есть души. Пусть маленькие, но души, которые способны чувствовать, любить, ненавидеть, обижаться и страдать, как у любого взрослого. Как бы ни было тяжело тебе, как бы ты не был занят, старайся всегда находить время побыть со своим сыном, дочерью. Помочь им, если надо. Ведь дети еще больше нуждаются в помощи и поддержке, чем взрослые люди. Для них мир сплошная загадка, и сами они еще не в силах понять его. Никогда не говори своему ребенку — «вырастешь, поймешь». Нет, он не поймет, если ты ему не расскажешь, не научишь, не покажешь своим примером, как нужно жить и поступать. Если не поможешь ему разобраться в этом мире, ты — его родитель, — он обязательно найдет другой источник, ведь дети тянутся к жизненным истинам, пытаясь познать их любыми судьбами, да только будет ли тот источник верным. Никогда не заставляй своего ребенка чувствовать себя одиноким и ненужным. Старайся постоянно быть ему лучшим другом, который всегда поймет, поможет и научит. — Я постараюсь, мам, — кивнул Амане. — Я люблю тебя, Юу, — с этими слова Эрика обняла сына. — Я тебя тоже, — ответил юноша матери, только сейчас понимая, как ошибался Натан и к чему это в итоге привело. «Мика, прости. Я ничего не знал о тебе и не мог делать правильные выводы. Теперь же я понимаю твою боль, понимаю, почему ты так вел себя с окружающими. Это была защитная реакция, ты пытался оградить себя, сохранить свой внутренний мир таким чистым, каким он был, и если твое тело не принадлежало тебе, ты защищал единственное оставшееся у тебя — свою душу. Твои шипы всего лишь твой защитный механизм, чтобы больше никто не посмел проникнуть тебе в сердце и ранить его. Даже не знаю, как удалось мне. Наверное — это чудо… Мика, возвращайся скорее…»