***
— Пришел в себя? — звучит слегка взволнованный голос, прямо над Микаэлем. Тьма перед глазами медленно рассеивается, сознанию возвращается трезвость. Едва открыв глаза, Микаэль резко сел, так что Шикаме пришлось податься назад, чтобы не было болезненного столкновения лбами. Незнакомый интерьер хорошо обставленной комнаты, присутствие заместителя председателя, он — почему-то лежащий в постели, являющейся основной деталью всей комнаты, а самое главное — все кошмары, пережитые недавно, вновь вспыхнули в памяти. И какие-то странные обрывки каких-то туманных слов и действий, неизвестно являющих собой явь или сон. — Где я?! — в панике выдохнул Мика. — Что происходит? — он слетел с постели, как вихрь. Благо на нём была одежда. Снятым оказался только пиджак, который лежал тут же на стуле. Как только Мика ступил на твердую поверхность, он тут же ощутил дичайшую слабость, мир перед глазами зашатался точно маятник и поплыл, однако паника была настолько сильна, что Шиндо все равно рванулся к двери. — Мика, успокойся! — выкрикнул Доджи, испугавшийся не меньше и бросился к юноше. — Что происходит?! Выпусти меня сейчас же! — в бешенстве закричал Мика, когда оказалось что дверь заперта. — Мика, прошу, угомонись. Дай мне объяснить, — Доджи в мгновение ока оказался рядом с Микой и дабы как-то присмирить парня, взял его за плечи и попытался заглянуть в глаза. — Почему я здесь?! И что это за место?! Зачем ты привез меня сюда?! — не унимался Шиндо, прожигая Доджи испуганным и обезумевшим взором. — Это отель. — Отель?! — ужаснулся Мика, отпрянув к двери. — У меня не было выбора, ты потерял сознание, как только мы сели в машину, — стал объяснять Шикама. — Ты так сильно переволновался, что напрочь лишился сил. Мне ничего другого не оставалось, кроме как найти место, где бы ты мог прийти в себя. — Выпусти, выпусти меня, Ши, — чуть ли не взмолился Микаэль, ощущая, как вновь его охватывает прежнее бессилие перед чудовищными обстоятельствами. — Ты можешь уйти в любой момент, я не держу тебя. Смотри сам, — и в доказательство своих слов Доджи отворил дверь, которую прежде пытался открыть Микаэль, однако в охватившем его безумии, он не сообразил, что дверь отворяется в иную сторону. — Вот видишь, — ласково улыбнулся Доджи. Весь дрожа, Мика посмотрел сначала на открытую дверь, ведущую в гостиную, а после на Доджи. Возникший первоначально страх немного отступил. Это был кошмар, очень жуткий кошмар, но опасаться нечего. Шикама ничего ему не сделал. В этом Микаэль кое-как убедился. — А сейчас я прошу, вернись в кровать. Ты все еще слаб, — обеспокоено произнес Шикама. — Боже мой, — Микаэль чувствуя, как в самом деле теряет драгоценные остатки сил, припал к стене и закрыл глаза. — Ши, ты не представляешь… Это непостижимо. Я не могу. Что со мной? — Идем, я помогу тебе. Ты перенес очень сильный эмоциональный стресс, он сказался на тебе, как потеря сознания, — аккуратно поддерживая Микаэля, Шикама повел его к постели. Шиндо был поко́рен и позволил другому вести себя. С одной стороны он хотел сбежать домой, где его ждет Юичиро, но с другой он не хотел возвращаться туда, где помимо Юичиро будет Натан, то есть тот, кто выдавал себя за его отца, скрывая правду. Шиндо не был обозлен на Натана, однако видеть его тоже сейчас не мог, по крайней мере до тех пор, пока мысли роящиеся в голове как осы, не утихнут. — Правда, неужели это правда. Неужели он врал мне, — стонал, изнемогая от предательских воспоминаний Микаэль. Мысль о безысходности исключения Юичиро, и самое главное — Шино Мори доказывает и это выглядит весьма убедительным, что он его настоящий отец, а Натаниэль всего-навсего дядя. Дядя. Брат его сестры, с которой они заключили брак и который все это время вел себя как его отец. Шикама Доджи также присел на край кровати и только с жалостью наблюдал за тем, как постепенно доводит себя до нового морального и физического изнеможения белокурый юноша. Затем он встал, подошел к столику и, взяв бокал с вином, еще раньше появившийся здесь, поднес его к губам, а после, взяв второй наполненный бокал, вернулся к постели, сел и протянул его Мике. — Выпей, тебе полегчает. Это очень хорошее вино. Шиндо взял из рук Доджи бокал и сделал несколько глотков. Однако даже попадание на язык рубиновой терпкой влаги не заставило утихнуть пылающие в нем чувства. — Зачем он пришел? Зачем врет? — бормотал Микаэль. Одновременно он отдал Ши пустой фужер, который тот снова поставил на столик и снова наполнил. — Нет, не хочу, — отказался Мика. — Этого не может быть! Он не может быть… Это просто невозможно. Это ложь, это все ложь. Папа, он не мог… Нет, — он тряхнул головой, будто желая освободиться от мучивших его мыслей. Обхватив себя руками, Микаэль весь сжался, сидя на постели. — Мика, — лицо Шикамы, когда он обернулся к изнывающему рядом с ним мальчику, было как ни странно совершенно спокойным. Неизвестно, какое теперь чувство двигало молодым аристократом, возможно проснулась жалость, а возможно захотелось еще раз ощутить на вкус чужие губы, однако, коснувшись ладонью щеки Микаэля, он повернул его лицо к себе и нежно поцеловал. — Что ты делаешь? — вздрогнув, отшатнулся от него Микаэль, моментально напрягшись. — Тише-тише, извини, не бойся. Я просто хотел помочь тебе, — прошептал Шикама, желая успокоить вдруг ощутившего опасность юношу. «Он как животное, моментально реагирующее на какую-либо опасность и тут же принимающее меры. Так просто, без ухищрений, его никому не взять, — подумал Доджи. — И тем не менее…» Он легонько усмехнулся, однако Мика был не в том состоянии, дабы расценить природу этого смешка и даже заметить его. — Ты выбрал ужасный метод, — холодно заключил Микаэль. — Я сожалею и надеюсь, ты простишь мне этот поступок и не станешь бояться? Пойми, мне еще не доводилось утешать людей в такой истерике, Ферид никогда не был в столь подвешенном состоянии, он всегда хладнокровен, что бы ни случилось, к тому же я не знаю, как еще успокаивать таких легкоранимых как ты. А мне показалось, что тебе сейчас опять станет дурно, вот я и попытался тебя отвлечь поцелуем — как можно благодушней произнес Шикама, желая рассеять все подозрения в душе подростка. Мика отвел от него мрачный взор. Вероятно, и впрямь опрометчивое действо Доджи поглотили более насущные мысли и проблемы. К тому же Мика не питал неприязни к Шикаме, хотя понимал, что это человек своеобразный, собственно как и его хозяин Батори. — Мика, — Доджи кладет ладонь на руку Мики. «Вот я и одержал верх над тем, кого так и не сумел покорить ты», — мысленно усмехнулся Доджи, любуясь видом необычайно прелестного юноши на смятых простынях и представляя себе глаза Ферида, если бы только он когда-то осмелился рассказать ему об этом случае. — Ты с самого начала задумал именно это, ведь так, привести меня сюда? — бесцветным голосом спросил Микаэль, убирая руку. — Не понимаю о чем ты, — недоуменно отозвался Доджи. — Ты нарочно затащил меня сюда, а до этого пытался расположить меня к себе, зная, как я отношусь к Батори и ко всем, кто примыкает к нему. Если тебе ничего от меня не нужно, я хочу уйти, — ожесточенно, все еще с подозрением взглянул на него Микаэль. — Дверь не заперта, — спокойно отвечал Шикама. — Ты сам в этом убедился минуту назад и можешь уйти, если хочешь, но все же ты еще слаб и будет гораздо лучше, если ты посидишь здесь еще немного. Поверь, я по-прежнему нежно и трепетно отношусь к тебе, но для меня ты только друг. Не больше, не меньше. Со мной тебе совершенно нечего опасаться. Вообще-то я привез тебя сюда только потому, что тебе стало вдруг плохо, до этого я хотел поговорить с тобой совсем в другом месте, но так сложились обстоятельства. Мика, — он мягко и в то же время серьезно взглянул на юношу, — я не враг тебе. — Охотно верю, — отозвался Шиндо. — Давай оставим твои подозрения. Я слышал, ты искал меня, — осторожно произнес Шикама. — Всё верно, мне нужен был человек, который объяснит мне, почему исключают из школы моего брата, — негромко проговорил Микаэль. — Юу исключили? — поднял бровь Доджи. — Не больно ты удивлен, как я погляжу, — бросив на него короткий взгляд и заметив непроницаемость лица старшеклассника, сказал Микаэль. — Да, — вынужден был признать Доджи. — Я знал об этом. Мне жаль. Но возможно, еще не все потеряно. — Это как так? — прямо взглянул на него Микаэль. — Если ты поговоришь с Мори, быть может он сумеет что-то сделать для твоего брата. — Говорить с ним? Ты должно быть шутишь? — сдвинул брови Мика. — Отнюдь, — Ши обернулся к мальчику и то спокойствие, с которым он говорил, слегка испугало Мику. — Этот человек, господин Мори, вовсе не желает тебе зла. И если вам удастся прийти к соглашению, уверяю тебя, ты нисколько не пожалеешь. — К соглашению с ним? С кем? С директором? — Мы оба знаем, что для тебя он является не только директором школы, а человеком куда более близким, чем ты мог ожидать. Мика похолодел. Поднявшись на постели, он во все глаза смотрел на Шикаму Доджи, который встал и медленно прошелся к окну. Его длинные белые волосы были разметаны по спине, полы темно-синего пиджака свободно развевались при ходьбе. — Я не могу сказать наверняка, какие чувства ты сейчас испытываешь, могу лишь видеть, как ты мечешься, как терзаешься в муках сомнений. Поэтому я делаю вывод, что для тебя признать его отцовство невероятно сложно… — Откуда ты все это знаешь? — выдохнул Микаэль. — Я понял из твоих слов. — Из моих слов? — распахнул глаза Микаэль. — Как я уже говорил, ты потерял сознание прямо у меня в машине, — глядя сквозь стекло на покрытые снегом кусты и деревья небольшого сада, раскинувшегося перед гостиницей, произнес Доджи. — И пребывая в беспамятстве, ты говорил точно в бреду. Из твоих слов я уловил этот смысл. Но быть может, я ошибся и все совсем не так. А ведь даже очнувшись, здесь, в отеле, ты продолжал твердить одно и то же, — добавил Ши, точно убеждая себя в правильности сделанных выводов. Шикама наконец перевел взгляд на юношу, который под гнетом чужой осведомленности и собственных чувств сидел, обхватив руками колени и мрачно глядя перед собой. — Только скажи, что я ошибался, и я прекращу этот бессмысленный разговор, — он вернулся на свое место подле Мики. — Не бойся довериться мне снова, ведь ты же сам уже искал меня. Так не опасайся меня теперь, когда мы один на одни, — он опустил руку на плечо любовника, который даже не подозревал, что стал им. — Он, — начал Микаэль, — он сказал, что всегда искал встречи со мной, но из-за Натана, моего отца, нет, моего дяди… — голос Мики дрожал, ему трудно было говорить о вещах, о которых он долгое время имел совершенно иные представления. — И в чем же дело? Разве ты не веришь его словам? — Доджи сел около Микаэля. — А разве можно верить словам того, кому не было до тебя дела шестнадцать лет? — саркастично поглядел на него Микаэль. — Если он в самом деле дорожил мной, искал меня, неужели за столько лет он не нашел ни единого способа увидеться со мной? Я был не нужен ему! И почему теперь, когда я уже не маленький мальчик, я должен сразу поверить в его слова, только потому что он явился в мою школу и ни с того ни с сего заявил мне о том, что является моим настоящим отцом?! Он думал, я буду рад до смерти, что он нашел меня?! Думал, я брошусь ему на шею и буду рыдать на груди, благословляя день, когда я смог наконец встретиться с родным отцом?! На что он рассчитывал, явившись ко мне?! — На понимание, — рассудил Шикама. — Какое к чертям может быть понимание?! Он бросил меня, я был ему не нужен! Я его знать не знаю и не хочу знать! — выпалил Мика. — Все, что ты говоришь, совершенно справедливо, тут сомнений нет, но подумай сам, по твоим же словам, а точнее по словам Мори, вашей встрече все время препятствовали, так? — Да, мой нынешний отец, то есть дядя, — склонил голову Мика, все еще не веря, что так может быть. — Тогда почему ты не можешь допустить, что господин Шиндо слишком ревностно оберегал тебя и по-настоящему всячески препятствовал вашей встрече? — Если бы он в самом деле этого хотел, он бы нашел способ, — с горьким чувством заметил Шиндо. — Так он его и нашел, — напомнил Шикама. — Он стал директором в школе, где учится его сын. Разве это не доказательство его стремления добиться встречи с тобой любыми судьбами? Ничего не ответив, Микаэль закрыл лицо рукой. Он все еще ничего не понимал. Все еще был зол, все еще переживал о судьбе Юичиро и его мало заботило появление какого-то отца в его жизни. — Послушай, Мика, — Шикама Доджи подсел к нему ближе и приобнял за плечи, — этот человек с самого начала проявил себя не лучшим образом, показал себя в самом ужасном свете, все это знают, но кто может знать, ради чего было все это? Не исключено, что он стал тем, кем сейчас является из-за каких-то ужасных событий в его судьбе и вполне вероятно, что именно разлука с тобой сделала его таким, каким ты успел увидеть его сейчас. Ты совершенно ничего не знаешь о его жизни, о том, что он был за человек и почему стал таким. Ты не знаешь, по какой причине он не жил вместе с тобой, так узнай это у него. Тебе необходимо увидеться с ним еще раз и спокойно обо всем поговорить. Возможно, выслушав его историю, ты все поймешь и не будешь так строг и категоричен на его счет. — Я отказываюсь говорить с человеком, который прогнал из школы моего брата! — резко заявил Микаэль. — Я ненавижу его уже только за этот поступок! — Между прочим, — серьезно сказал Ши. — Это еще один повод тебе начистоту поговорить с господином Мори. Я уверен, он все поймет, когда ты все ему объяснишь. Но и ты должен выслушать его. Дать ему шанс рассказать, почему он так поступил с тобой. Неужели тебе самому не интересно узнать об этом поподробней? — Совершенно, — отрезал Шиндо. — Гораздо лучшим выходом из этой ситуации я вижу только свое отчисление. Без Юу мне в вашей школе нечего делать, — сказал Мика и, вскочив с постели, направился к двери. — И ты готов сбежать, а потом всю жизнь теряться в догадках, почему так случилось? Мика замер на полпути и резко обернулся, со страхом взглянув на убедительно красноречивого аристократа. — Неужели ты не дашь ему шанс объясниться. Ты можешь сделать какой угодно выбор после, но дай ему возможность все рассказать тебе. Тебя ни к чему не обяжет, если ты просто еще раз поговоришь с этим человеком. И судьба того же Юичиро может полностью зависеть от того, состоится ваш разговор или нет. Если он твой отец и увидит, что ты готов дать ему шанс, он действительно может как угодно извернуться лишь бы доказать тебе свои благие намеренья. — Почему ты так настаиваешь на нашей встрече? — сдвинул брови Микаэль. — Тебе с того какая выгода? — Мне? Какая может быть выгода мне, в моем положении, когда моей семье принадлежит практически все, что не попало в руки семьи Батори? Сам подумай, что даст мне обычный директор школы? — со смехом в интонации, проговорил Шикама. — Нет, тут ты заблуждаешься, полагая, что я здесь в поисках личной выгоды. Я просто не могу спокойно наблюдать за тем, как рушатся чужие жизни. Когда я могу посодействовать чему-то важному, я не в состоянии оставаться в стороне, в особенности, когда речь идет о людях, близких мне, о моих друзьях. Вот и всё. Мика стоял в нерешительности, раздумывая над словами выпускника. Тогда же Шикама Доджи встал и подошел к нему. — Я не настаиваю, — со всей серьезностью сказал он, — но как друг, хочу посоветовать тебе не избегать и не оттягивать этой встречи. Она может стать для тебя решающей. А сейчас прости, я должен уходить. Я вызову тебе такси, через пять минут можешь выходить. До скорого. Забрав свои вещи, Доджи ушел из номера, а Мика, как было сказано, остался ждать. Вернувшись к постели, он вытащил свой телефон, который лежал в кармане пиджака, так и оставшегося на стуле подле кровати. Набрав номер брата, он ограничился только короткой фразой «Я скоро буду дома», после чего сбросил вызов. Он подошел к окну, у которого раньше стоял Доджи и также всмотрелся вдаль. Много всяких травящих чувств таилось в его сердце теперь, которым он еще был не в силах дать объяснение. Однако кое-что определенное понемногу стало вырисовываться в голове. Шикама остановился подле машины, так как зазвонил телефон. — Я уже еду, Ферид. Десять минут и я буду у тебя, — сказал он и сбросил вызов. — Что-то не так, господин Доджи? — спросил водитель, увидав, что его господин замешкался. — Нет, ничего, — покачал головой Шикама и устремил задумчивый взор на окна отеля, в котором остался Микаэль. «Что на меня нашло? — спросил он сам себя. — Совершенно не в моих правилах спать с людьми, находящимися в бессознательном состоянии. Только когда увидел тебя в таком свете, не сумел удержаться, ибо понял что иного шанса мне никогда больше не представится… Иначе тебя не заполучить, ты слишком волен и слишком сильно твое сердце привязано к другому, что не может не заставлять меня жалеть тебя. Быть связанным такими чувствами к кому бы то ни было, скорее проклятье нежели благо»***
Шиндо возвратился домой, когда уже наступил вечер. Ни слова не говоря, он прошел наверх в свою комнату, не замечая каких-либо вопросов в свой адрес. Их было небольшое количество, потому как еще с момента прихода Юичиро дом погрузился в странное оцепенение. И появление Микаэля лишь добавило мрачности и без того бесцветной картине непоняток творившихся в душах молодых людей. Эрика и Натан могли только строить предположение касательно случившегося, так как внятных объяснений не последовало ни от одного, ни от другого, который, надо заметить, полностью избегал контакта с родителем. Сраженный известием об исключении из школы, в которую он всегда грезил поступить и в которой у него появилось множество друзей, Юичиро не отреагировал даже на такое явление, как позднее возвращение Мики домой. Лишь когда тихонько скрипнула дверь и в полуосвещенной комнате появилась хрупкая фигура брата, тут только Юу вспомнил, что наказал ему остаться в школе, но с момента завершения занятий прошла целая уйма времени, даже по меркам школьных клубов. Однако это также не побудило его вдаваться в длительные, волнительные расспросы. Он просто следил безжизненным, потерянным взором за Микой, сбрасывающим с себя школьную форму (которую он сам уже, скорее всего, не наденет) и облачается в домашнее. Где-то глубоко внутри он задается вопросом, почему у Мики такой отсутствующий, печальный взгляд, только спросить не получается. Что-то давит изнутри, стискивает горло и мешает говорить. Какой-то горький ком застрял в горле и кажется, будто если произнесешь хоть одно слово, сдержать всё скопившееся внутри уже не получится. Посему он молчит и только наблюдает. К тому же, зачем спрашивать о том, что случилось, — он и сам это прекрасно знает, потому-то и выглядит так подавлено. Иного объяснения нет. А не являлся домой так долго только из-за того, что ощущает свою беспомощность в случившемся и не желал своим присутствием лишний раз доказывать ее Юу. Между тем, Микаэль сам подошел к постели брата и, упершись руками в матрас, коснулся холодным лбом виска Юичиро. Его золотистые локоны, пахнущие уличной прохладой, легли на лицо Юу, слегка защекотав щеки и нос. Вдруг Амане сквозь это легкое прикосновение ощутил, что Микаэль дрожит. Будто что-то сильно гложет его и он старается найти привычное утешение в нём, в его объятиях. Нужно что-то сделать, как-то ответить на этот немой жест о помощи, но тело Юичиро отказывается повиноваться. Слишком крепко сковало его собственное несчастье, чтобы теперь находить в себе силы и жалеть другого, когда он не нашел их в себе дабы успокоить мать, когда она допытывалась о причине его удрученности. Также внезапно как началась, дрожь Шиндо исчезла. — Не волнуйся, все будет хорошо… — едва шевеля губами, шепчет Микаэль. Его тихий голос проникает в самое сердце юноши, напрямую достигая сознания человека, к которому он испытывает глубокую привязанность, быстро переродившуюся в болезненную зависимость. После этого он отстраняется и идет к своей постели такой походкой, какой обычно идет человек, которому с большим трудом далось сложное решение, предварительно измотав его. Сквозь полуприкрытые веки Юичиро смотрит, как Микаэль ложится лицом к стене и комната снова погружается в тишину, немного нарушенную появлением брата. — Прости, Мика… — Юу закрывает глаза с прискорбием сознавая, что и теперь, невзирая на попытку придать ему бодрости, Мика не получит от него необходимого для успокоения внимания. Спустя полчаса в комнату осторожно заглядывает мать. Она обнаруживает двух сыновей, каждого в своей постели, погруженных в беспокойный отягощенный какими-то неведомыми ей думами сон, который вполне мог оказаться притворным. Ведь оба не пожелали честно признаться в травящих их души событиях, по всей видимости, нелегкого для обоих дня. Со вздохом женщина закрывает дверь, жалея эти мечущиеся в вечном поиске блага пылкие сердца, и уходит. Лучше дать им поскорее завершить этот день и на утро уладить многие дела, чем заставлять дольше томиться в этом дне, который не принесет покоя.***
— Итак, ты все-таки пришел, — не особо удивившись или же намереваясь скрыть свое удивление, произнес Шино Мори, оторвав взгляд от документов и устремив его на белокурого юношу, появившегося как и в прошлый раз без предупреждения рано утром в его кабинете. — Я очень рад этому, ведь… — Что будет с Юу? — прервав чужую речь, холодно осведомился Микаэль, с недоверием и оттенком презрения глядя на человека, сидящего за столом. Даже решившись пойти к нему сегодня, Мика и не подумал хоть немного изменить свое мнение о директоре. По-прежнему вид этого мужчины наводил на него потаённый страх, который он тщетно старался похоронить в глубинах своего сердца, желая казаться быть строгим и непоколебимым, как всегда. — Мика, я не хотел бы начинать наше общение со столь официального тона, — непривычно смягчившись, произнес Мори. — Присядь для начала, а после мы всё обсудим. Однако Микаэль упрямо смотрел на мужчину, выказывая своим видом, что их разговор не продлится так долго, чтобы возникала необходимость сесть. К тому же, гордый нрав юноши и подавно не позволял ему повиноваться чужой воле. Если он пожелает, он сядет сам, без приглашения. — Я хочу знать, что будет с моим братом и только, до остального мне дела нет. — А вот тут ты заблуждаешься, — усмехнулся Мори и, поднявшись с кресла, обошел стол и стал рядом с мальчиком, который тут же устремил на него враждебный взор. Вовремя сообразив, что выбранный тон был не совсем таким, который подобает в данной ситуации, потому как мальчик сразу же враждебно отреагировал, директор заговорил сдержанней: — Я хочу сказать, что мне больно слышать от тебя такие слова. Ведь ко всему, ради чего я жил и чего добивался, пытаясь отыскать пути к нашему с тобой воссоединению, ты так легко выказываешь пренебрежение. — А ты полагал, будет иначе? — поднял бровь Мика. — По крайней мере, надеялся, — с горькой усмешкой отозвался Шино и поглядел на Мику, пожелавшего промолчать. — Ты все еще сомневаешься в правдивости моих слов? — после недолгой паузы, спросил мужчина. — Я не задумывался об этом, — хмуро ответил Микаэль, не желая показывать этому человеку, что он все-таки занимал его мысли. — Ну разумеется, — пожал плечами Мори, прекрасно видя, что Мика чего-то не договаривает. — И всё же, — он положил руки Мике на плечи и насколько мог мягко взглянул в лицо этого трудноубеждаемого своевольного подростка. — Я хочу, чтобы ты знал, что все мои слова, все до единого являются правдой. С того самого дня, как я узнал, что Хиро беременна, я желал только одного — счастья для нас троих. Для меня, для нее и для тебя — нашего будущего сына. — Я не хочу этого знать, — покачал головой Микаэль, однако мужчина видел в этих больших цвета небесной выси глазах, так напоминающих ему другие, не менее выразительные и хранящие такой же холод и пренебрежение, жажду узнать, как все было на самом деле. «И как бы не корчил из себя безразличного, а он остается ребенком, желающим знать правду», — с усмешкой отметил про себя Мори, после чего вслух продолжил: — И поверь, я бы был с вами до самого конца и ни за что бы не оставил тебя одного, забрал бы к себе, когда умерла твоя мама, если бы не… — он сделал паузу, будто бы ему сложно было говорить дальше. Испытующий, пытливый взор Шиндо словно придал ему уверенности, хотя он продолжал колебаться. «Интересно, а что если он уже знает иную версию, изложенную тобой, а сюда явился, только чтобы сопоставить?» — осенила Мори внезапная мысль, но, поглядев на ученика, он подумал, что этот мальчик еще не может быть настолько опытен, чтобы так хорошо притворяться. Эта способность если и появляется в человеке, то обычно проявляется с годами. Хотя он уже успел заметить за этим мальцом некоторые завидные задатки, к примеру, не теряя головы уметь пользоваться ситуацией себе во благо, избирая метод шантажа, но остальное было бы уже чересчур. «Гадать бесполезно, нужно говорить как есть и надеяться, что мне удастся достучаться до него. В конце концов, он пришел за этой правдой, так пусть узнает ее» — Если бы не Натаниэль… — сказал он с большим трудом. — Тебе будет сложно поверить в то, что этот человек вовсе не желал твоего счастья в кругу подлинной и любящей тебя семьи, поскольку он воспитывал тебя и ты любишь его, считаешь его своим родителем. А детям порой трудно поверить в то, что тот кто был с ним рядом и назывался его «родителем» много лет оказывается самым главным врагом. Но ты должен знать, — Мори со страданием, читающемся на его лице и по всей видимости творившимся в душе, взглянул в глаза юноши, — что именно твой дядя не позволял мне видеть тебя. С самого начала, как только мы стали встречаться с Хиро, его сестрой, он был вне себя от гнева. Уж не знаю, чем я так ему не угодил, но он первоначально был против. Постоянно убеждал сестру расстаться со мной, ставил нам палки в колеса, угрожал мне, изматывал скандалами ее, и всё только для того, чтобы разлучить нас с ней. Он сильно, слишком сильно любил свою сестру, непозволительно сильно и не мог переносить, что рядом с ней находится другой мужчина. Он был страшно зол, когда на первом году ее обучения в университете узнал, что она беременна от меня. Злился, кричал и даже хотел настоять на аборте, мотивируя, что она загубит свою жизнь, но Хиро пошла против него и в итоге родила на свой страх и риск. Пока мог, я все время был рядом, все время настаивал на том, чтобы она ушла ко мне, еще до того, как она понесла, но по каким-то причинам она отказывалась, вероятно опасаясь, что ревнивый брат все равно найдет нас и тогда все станет гораздо хуже. Мори остановил рассказ, чтобы дать мальчику осмыслить уже изложенную информацию. К этому времени мужчина все же увлек за собой юношу на в меру мягкий диван, где продолжал свою трагическую повесть. Микаэль казался по-прежнему беспристрастным к этой душещипательной истории о сложной любви своей матери и этого человека, который похоже в самом деле приходился ему отцом и только в глубине его глаз читались эмоции ужаса, ошарашенности и треволнения. Чтобы ни говорил ему Мори, а предвзятость к нему не желала покидать Микаэля, даже нарастая по мере того, как открывал перед ним свою искореженную душу директор. Шино не стал ждать, пока в этом светлом, упрямом уме начнут рождаться вопросы, собираясь полностью вскружить голову мальчику, кажется, понемногу начинающему поддаваться его словам. — Вся эта затея обернулась весьма плачевно и известие о том, что Хиро ждет ребенка произвело на ее старшего брата самое неприглядное впечатление. С того дня, как все открылось он полностью перестал подпускать меня к своей сестре, совершенно не жалея девушку, льющую слезы и ребенка, которого она носила и на которого волнение матери могло пагубно повлиять. Он превратился в настоящего тирана, которого ослушались. Он полностью обрезал все нити, благодаря которым я мог видеться с твоей мамой, а когда настало время ей рожать, он куда-то увез ее и я не знал куда, но изо всех сил пытался отыскать вас и если удастся вырвать из этих хищных лап. Выяснив, все-таки, в какой больнице она находится, я сразу поехал туда, ведь я же не мог бросить своего ребенка и его мать, но там меня поджидал он. И что бы я ни говорил, он так и не дал мне с ней увидеться. Одновременно он внушил своей сестре, что я бросил ее, потому что потом я получил от нее сообщение, в котором она отказывалась признавать меня отцом и вообще иметь со мной что-то общее. Я снова помчался в больницу, но все окончилось также как и всегда. Натан и на шаг не подпустил меня к ее палате, где вы были уже вдвоем. Я ужасно страдал от того, что не могу видеть вас и что твоя мама считает меня подлецом, который бросил ее одну с ребенком. Она всегда была слаба, а эти нескончаемые переживание по ходу всей беременности и задолго до нее, и после родов сказались на ней самым плачевным образом. — Мама умерла… — глухо заключил Микаэль, снова вернувшись в те далекие времена, когда он с ужасом осознал, что матери больше нет, а вместо нее теперь в доме другая женщина. — Я был на ее похоронах, благо хоть этого твой дядя не сумел у меня отнять, и когда процессия окончилась, я бросился к Натану требовать, чтобы он отдал мне тебя, единственное, что мне осталось от любимой женщины, но я опоздал, — со вздохом заключил Мори. — Он сделал то, о чем я и помыслить не мог. Он записал своего племянника, как своего родного сына, предварительно женившись на своей собственной сестре. Наверно, он всегда тайно лелеял эту мечту и добился ее уже только в самом конце. А питая ненависть, он заодно и отомстил мне, потому как отныне я не имел на тебя ровно никаких прав. По крайней мере, тогда он убедил меня в этом. Я много раз порывался свидеться с тобой, своим сыном, но всякий раз Натан укрывал тебя от меня, изгоняя меня прочь. Когда я попытался забрать тебя силой, при помощи судебных разбирательств, проведя экспертизу, доказав свое право на отцовство, мотивируя главным на тот момент юридическим аргументом, что ты растешь в неполноценной семье, с чужим человеком. Он поступил хитро, — Мори горестно усмехнулся, якобы презирая и одновременно восхищаясь чужой ловкостью. — Быстро отыскав первую попавшуюся женщину, он привел ее в дом и назвал твоей новой матерью. Я проиграл эту схватку. И долго мне не предоставлялся шанс попытать счастье и вернуть тебя, вплоть до того дня, как случилось то несчастье четыре года назад. Тогда я снова явился требовать вернуть мне тебя, давя на его чудовищное отношение к тебе, на то что он проморгал такое зверство и тогда, не имея на руках ничего, чтобы противопоставить моим обвинениям, он просто уехал из страны и опять я не имел возможности знать, куда он тебя увез. И вот теперь, когда я случайно узнал, что в этой школе, — он обвел взором кабинет, — учится мальчик по имени Микаэль Шиндо, я подумал, что такого совпадения быть не может и поехал удостовериться в этом лично, я уже не мог оставить все как есть, узнав того самого мальчика, которого мне удавалось видеть только издалека. Я бросил все дела и попросился устроиться в эту школу. Всем пришлось по душе мое решение, так как вопрос о поиске нового директора уже стоял ребром и я успел хорошо зарекомендовать себя на прежнем месте. И теперь я здесь и могу видеть тебя, своего сына, мальчика, которого у меня отняли когда-то, — он взял Мику за руку, при этом он неотрывно смотрел на него, стараясь всеми силами придать своему обычного строгому и повелительному взгляду нежность. — Позволь мне обнять тебя… И прежде, чем Шиндо успел что-либо возразить, он оказался в крепких объятиях мужчины. Страсть, с которой обнимал его Мори, ввела Микаэля сначала в ступор, а позже запоздало стал просыпаться страх. С одной стороны этот сердечный жест мог быть вызван действительно душевным порывом человека, наконец сумевшим обнять своего родного сына, но с другой — холод, излучаемый всей сущностью Мори, пробирал до дрожи тело Шиндо. — Все будет хорошо, теперь все будет хорошо, — шептал Мори, преодолевая какие-то внутренние порывы, заставляющие его еще крепче прижимать к груди хрупкого юношу. — Я больше не оставлю тебя, мы будем вместе, только ты и я. Я больше не позволю никому отнять тебя у меня. Я увезу тебя далеко, мы уедем и… — Постой-постой, — словно очнувшись ото сна, вдруг встрепенулся Микаэль. Отстранившись, он устремил взор на Мори. — Уедем? «Точно такой же взгляд!» Мори едва сдержался, чтобы та волна пленительной дрожи, пробежавшей по его телу, никоим образом не отразилась в его мимике. — Ну конечно, — усмехнулся он и провел ладонью по щеке сына. — Я всю жизнь этого ждал, мечтал что ты будешь со мной, мы будем жить вдвоем. У меня прекрасный дом, уверен, тебе он придется по вкусу. А самое главное, мы сможем узнать друг друга получше. Ведь ты практически ничего обо мне не знаешь, а твой дядя вряд ли потрудился рассказывать обо мне, учитывая твою недавнюю реакцию на мое признание. В твоей жизни почти ничего не изменится и бояться нечего, — прибавил он, отметив некий страх на лице Мики. — Ты будешь точно также учиться в школе, я буду работать, а после всё свое свободное время я буду посвящать только тебе. Я постараюсь наверстать упущенные годы, о которых, поверь, Мика, я страшно жалею. — Ты говоришь… — с нервной улыбкой заговорил Микаэль, — уехать с тобой? Куда? Да куда бы ни было! Ты считаешь, я вот так вот возьму и соглашусь? — А почему нет? — пожал плечами Мори. — Да ты в своем уме?! — выдохнул Микаэль. — Полагаешь, рассказал мне эту байку и я тут же приму тебя, пожалею и поеду куда скажешь? Ты заблуждался, — он выпрямился. — Что бы ни было, знай, я никуда с тобой не поеду. — Почему? — Потому, что у меня своя жизнь и что-либо менять в ней я не намерен, — твердо ответил Микаэль. — И куда ты отправишься? — с плохо скрываемой насмешкой осведомился Мори. — Обратно, к «отцу»? — А если и так, тебе какое дело? — грубо отозвался Мика. — Ты не понял? — Мори ухватил его за запястье. — Не понял, что я сказал тебе? Что представляет из себя человек, который растил тебя? Неужели он был таким замечательным отцом, что, узнав всю правду, ты хочешь вернуться к нему и даже не попытаешься дать мне шанс? — Это не имеет значения, каким он был и какой есть, — вырвался Мика, которого, нужно сказать, слова Шино задели за живое. На некоторое время он действительно задумался над поведением Натана за все эти годы; как он бросал его, как не замечал очевидных вещей, как доставлял ему боль своим безучастием. Мори был не лучше, но вероятно, живи он с ним с первых дней, он был бы поучастливей к нему и не допустил бы тех жутких вещей, что проморгал дядя, устраивая свою личную жизнь для того, чтобы не дать родному отцу забрать его к себе. В это невозможно было поверить, и Мика не верил. Не поддавался, однако некоторые сомненья все же грызли сознание, заставляя усомниться в подлинности кое-каких вещей. — Мне плевать на него, также как и на тебя. Я ненавижу вас обоих! — выпалил Микаэль. — И с чего ты взял, что я поверю тебе, и уж тем более с чего решил, что я соглашусь на твое предложение?! — Пожалуйста, не кричи, — попросил Мори, бросая короткий взгляд на двери кабинета, за которыми галдели ученики. — Разумеется я знал, что тебе будет тяжело это принять и примерно такой реакции — недоверия — я и ожидал. Но когда ты подумаешь, взвесишь мои слова, ты сам поймешь, что они правдивы... — Да, черт возьми, какими бы они ни были! — презрительно фыркнул Микаэль, опасаясь в душе говорить подобным образом с этим человеком, но его бесшабашность всегда брала верх в такие моменты. — Я никогда не соглашусь уйти к тебе! Ты видимо спятил, если воображал, что все будет так складно. Ты мне не нужен. Какой бы ни был Натан, ты не лучше него, потому что все равно мог найти способ встретиться, если так хотел! — А разве я сейчас не здесь и не перед тобой, что доказывает мое стремление? — хладнокровно заметил Шино. Мика вздрогнул. Именно так сказал ему вчера и Шикама. — И все равно, — юноша отвернулся. — Это ничего не меняет. Я не желаю признавать тебя своим отцом. — Ты уверен? — глаза Мори сузились. Он не привык к неповиновению, особенно со стороны каких-то заносчивых и дерзких детей. Поведение Мики рождало в нем стойкое желание усмирить этот гордый нрав и переломить во что бы то ни стало. — Уверен, — огрызнулся Микаэль. — И больше не хочу слышать этот бред. С меня хватит! Я здесь совсем не за этим! — Ах да, ты пришел узнать о своем брате, — сделав вид, что позабыл об этом и вдруг Мика заставил его вспомнить, произнес Мори, после чего прошел к своему столу. — И у меня есть для тебя кое-какие новости, мой упрямый сынок. — Ты оставишь Юу в школе? — сдвинул брови Микаэль. — Нет, — отрезал Мори. — Отлично! Тогда я тоже ухожу. — С этими словами разозленный Микаэль последовал к двери, собираясь навсегда уйти из этих стен и пропади оно все пропадом. Он позабыл, что еще вчера шепнул Юу слова и для себя вложил в них смысл, мол я готов согласиться на все, лишь бы только уладить эту ситуацию. Однако теперь, когда разговор прошел в таком ключе и тема Юу и его исключения даже не была поднята, а когда он заикнулся — была оборвана безапелляционным ответом, он понял, что здесь ему ловить нечего и можно забыть о собственном общении. — Только при условии, — звучный, четкий голос Мори заставил Мику остановиться у самой двери и обернуться. — При условии? — переспросил юноша. — Да, мой мальчик, при условии, — прищурился Мори с какой-то странной улыбкой, глядя на Мику. — Юичиро останется в этой школе, но поскольку за ним числится немало погрешностей не только в плане дисциплины, но и учебы, он будет отстранен до конца года от занятий. Эти единственное требование сверху, которого мне удалось добиться в эти столь кратчайшие сроки для твоего брата. А в конце года он пройдет тестирование, которое и покажет, достоин ли он и дальше учиться в нашей школе. — Значит, у Юу появится шанс? — пристально взглянул на директора Шиндо. — Определенно, если он как следует постарается и подучит материал. — А что за условие? — Пустячное, взамен на то, что я оставляю твоего брата в школе, ты едешь ко мне. Мика похолодел. — Не нужно так реагировать. Я не стану принуждать тебя силой жить со мной, — смягчился Мори. — Я только хочу просить у тебя две-три недели, не больше, в течение которых ты узнаешь меня получше и возможно, потом сам не захочешь уходить. Если же нет, — он повел плечом, — ты вернешься к Натану и к своей привычной жизни. По-моему это не такое уж жесткое условие? Я ведь люблю тебя, Мика, и так ждал этого. Я лишь прошу у тебя позволить мне немножечко побыть рядом с тобой, с моим сыном. Неужели ты лишишь меня этого? Ведь это такая малость для тебя, в то время как для меня — это великое счастье. Мика опустил голову и глубоко задумался. — Юу точно останется в школе? — сухо спросил он. — Обещаю, — заверил его Мори. — Когда? — отвел от него потухший взор Микаэль. — Когда что? — переспросил директор. — Когда ты намерен забрать меня? — в нетерпении пояснил Шиндо. — Так ты принимаешь условия? Согласен жить со мной? — Я спрашиваю, когда? — снова задал прежний вопрос Шиндо. — В эту пятницу, то есть через четыре дня. Я улажу детали, — ответил мужчина. — Мика, ты не представляешь, какую радость доставляешь мне своим… Хлопнула дверь. Мори остался в кабинете один. Не дослушав, Микаэль, узнав всё, что ему надо, покинул кабинет. Усмехнувшись, мужчина поставил локоть на стол и подпер подбородок. «Черт бы тебя побрал. Строптивый, упертый и не в меру самоуверенный. Ушел и даже не дослушал, а я собирался толкнуть такую пламенную речь. И все-таки… он так же безупречен, как…» Мужчина устремил задумчивый взор своих темных, пронзительных глаз в окно. «…Ты»