Юное сердце на Розе Ветров

Вечером, в самом деле, им ничего не помешало отправиться домой. Врачи не препятствовали, полагая, что физическое состояние пациентов удовлетворительное; погода стояла благоприятная, да и всем участникам не терпелось вернуться обратно, даже несмотря на ожидающие дома проблемы. В дороге разговоры Микаэля и Юичиро особо не заладились. То ли волей случая, то ли потому, что Натан решил помочь своим сыновьям сдержать данное ему Юу обещание, понимая, что Мика ни за что не примет такого условия, однако садясь в автобус, места между детьми и двумя взрослыми каким-то образом распределились так, что каждый занимал место подле взрослого в рейсовом автобусе. Микаэль, собравшийся уже было занять место рядом с Амане, после того, как его слегка подтолкнули в спину, идти дальше, хотел что-то возразить, но потом отчего-то передумав, покорно сел к окну на свободное сиденье. Всю дорогу Юу мог только оглядываться на место позади себя и смотреть, как Шиндо, находясь под присмотром Адриана, занимает себя тем, что рассматривает пейзажи, проносящиеся за окном. В такие моменты, когда Юу оборачивался, а Мика начинал ощущать на себе его взгляд, их взоры ненадолго встречались и говорили красноречивей слов. Обоих ожидала неизвестность родительского решения, личные разговоры между собой, непонятное будущее в окружающем мире. Все это заставляло их переживать и думать о скором приезде в родной дом с волнением, а все переполнявшие чувства невольно отражались в глубине глаз, и можно было без труда заметить, что обоих волнует одно и то же. Хотелось обмолвиться словом, но в присутствии Натана и его друга это делалось практически невозможным. И пускай никто не чинил им препятствий, но оба все равно ощущали себя осужденными, которые не имеют права и возможности переговорить друг с другом перед казнью в виде принятия окончательного решения. Также никто не думал возмутиться и попытаться отвоевать законные минутки разговора друг с другом. Быть может, такой сдержанности способствовало чувство провинности перед двумя взрослыми людьми, и волей-неволей приходилось подавлять свои желания, по крайней мере до того момента, как они ступят на порог своего дома. Как только они вошли в дом, то тотчас очутились в объятиях матери. Истерзанная, измученная ожиданием и волнениями за детей Эрика не знала, к кому первому ей броситься, а посему обняла обоих и первые несколько минут не отпускала их вовсе, изливая на них всю свою пережитую тоску и любовь, которой за время отсутствия парней и страха за их жизни прибавилось. Она пришла в ужас от вида своих истощенных детей, в старой одежде, которую для смены Юу удалось отыскать в показанном Саю местечке, а также от ран и ссадин, покрывавших мальчиков. У одного они были малозаметные, ибо почти затянулись, другой же блистал практически свежими ранениями. Разумеется, муж сообщил жене еще вчера, что Мика и Юу нуждаются в уходе медперсонала, но она не ожидала увидеть их настолько измученными. Тут уже вступился Натан, тем самым не позволив ей окончательно изойти на нервы. На вопросы, задаваемые женщиной о том, как же так случилось, что ее дети находятся в таком ужасном состоянии, он предпочел дать расплывчатый ответ за что, к примеру, тот же Юу был ему благодарен. Равно как и за то, что Натан так и не стал мучить их этими расспросами. Видимо, догадался обо всем сам. Либо же, этот разговор еще предстоял в недалеком будущем. — Милая, — приобняв жену за плечи, произнес Натан, — дети очень устали и голодны. Дай им немного придти в себя. — Да, конечно, да, — ответила Эрика, утирая слезы и переводя взгляд с одного парня на другого, отмечая про себя, что за этот месяц ее дети стали еще взрослее. Особенно Юичиро, его и вовсе было не узнать. Самостоятельная жизнь со всеми ее горестями и трудностями отложила след в каждой черточке ее сына, превратив его в не по годам взрослого молодого человека. — Дорогие мои, наконец-то вы дома. Сколько же всего вам пришлось вынести. Господи, как же я волновалась. Как я боялась за вас. Места себе не находила, — бормотала она, прижимая и целуя то Юичиро, то Микаэля с одинаковой силой нежности и любви, как если бы родила их обоих. — Теперь все будет хорошо. Вы дома, больше вас никто не обидит. Закончились эти ужасы. Мика и Юу, не менее соскучившиеся по родным и дому, были немного растеряны таким проявлением чувств. Особенно Микаэль, потому как Юу всегда жил с матерью и для него это не было в диковинку. Мика же чувствовал себя неловко. Конечно, ему доводилось уже испытывать на себе ее щедрую материнскую ласку, но она все еще была для него несколько непривычной. — Мам, — обратился к матери Юичиро, но в этот момент Эрика взяла их за руки и крепко сжала. Вся сила ее чувств и решимости, казалось, заключалась в этом жесте, в этом отчаянном взгляде, который она устремила на сыновей. — Обещайте, — слезно произнесла она, — обещайте, что больше никогда так не сделаете. Я прошу, я не вынесу, если снова потеряю вас хоть на день. Не выдержу мысли, что мои дети где-то совсем одни, брошены на выживание и вынуждены скитаться по улицам. Я, правда, — она коснулась лбом их рук и оба ощутили влагу от ее снова выступивших слез, — не смогу жить, если с вами что-нибудь случится, с вами, моими дорогими детьми. Прошу, пообещайте… Что больше никогда не сбежите… — Мама, — произнес Юичиро, как можно ласковей. — Мы понимаем, — он на секунду повернулся к Микаэлю, — что ты чувствовала и конечно обещаем, что больше такого не будет. Мы с Микой сто раз пожалели, что решились на это. Мам, пап, — он поглядела на Натана, — простите нас, пожалуйста. Мы действительно не хотели никому вреда, мы только и хотели… остаться вместе. — Для этого достаточно было просто рассказать обо всем с самого начала, — произнес господин Шиндо. — Да кто же вас разлучил бы? — в свою очередь всплеснула руками Эрика и снова прижала к себе обоих. — Неужели вы могли подумать, что мы с отцом настолько жестоки и непримиримы, что не поняли бы вас? Заставили вас страдать? Все, что вам нужно было, папа прав, это только рассказать, поделиться, и мы бы все обсудили, обо всем договорились и не вынуждены были бы терпеть столько боли вдали друг от друга. Юу, сынок, неужели за столько лет я не доказала, что ты можешь доверить мне абсолютно все? — она воззрилась на сына. — Мы ведь всегда были друзьями, неужели ты подумал, что я сейчас разрушу то, что было нам обоим так дорого? Простите нас, — обратилась она уже к обоим, — если в самом деле мы, ваши родители, не заслужили в ваших глазах такого доверия, что вы не смогли пересилить себя и рассказать нам правду. Испугались, несчастные дети. Простите… — Не извиняйся, это вовсе не так, я не могу слышать, как извиняется человек, подобный тебе. Ты не виновата, — взяв ее за руку, горячо возразил Микаэль, содрогаясь всем телом, видя раскаянье, испытываемое этой добрейшей и великодушной женщиной. — Ах, Мика, милый, — с улыбкой взглянула на него Эрика и нежно провела по щеке. — Спасибо… — Все верно, — подтвердил Амане. — Я нисколько не сомневался в тебе. Я знал, что ты поймешь, как всегда понимала, только… — он закусил губу. — В тот момент я… не мог ни о чем думать. Мы с Микой просто ошиблись и совершили величайшую глупость, за которую теперь просим у вас прощенья. — Они правы, — обратился Натан к жене, — ты не должна себя винить. Во всем, что случилось, виноват я один, и я же должен был исправить свою ошибку. Как мне кажется, мне это удалось, и я надеюсь, — он взглянул на парней, — наши дети простят меня за несдержанность. Она была моей ошибкой, которая привела к ужасным последствиям и могла стоить вам жизней. Но я сделал это исключительно из страха. Мика, — он поглядел на сына, который отошел от Эрики и стал перед мужчиной, — пойми меня, прошу. Я сделал это только ради тебя, опасаясь только за твою жизнь. Ведь я, — он вздохнул, — уже однажды испытал тот ужас, о котором и ты, мой мальчик, помнишь по сей день. Шиндо склонил голову. — И в тот вечер, когда я увидел вас, я подумал, что та жуткая история снова повторилась, и я был готов защитить тебя, уберечь хотя бы на этот раз. Ты понимаешь? — он положил руку на плечо Мике и попытался заглянуть ему в лицо. — Все это я сделал только ради тебя. Для твоей же защиты. И ради нее я пошел бы на все. Ты же знаешь. — Я понимаю, — негромко ответил Микаэль. — Понял давно… Только вернуться… Юичиро, находясь подле матери и прекрасно слыша слова Мики напрягся, подумав, что сейчас настал тот самый момент, когда Микаэль должен рассказать вторую причину, по которой отказывался возвращаться раньше. Рассказать о Мори, однако… — …мы не могли, — продолжал Микаэль. — Всё равно не могли… — Но почему? — Просто не могли, — тихо ответил Шиндо. Натан не спускал с него глаз. «Не могли, потому что боялись. Иного ответа нет. Ты думал, я разлучу тебя с Юу, буду против ваших отношений. В некотором роде, мой милый, ты был прав. Не знаю, как бы я воспринял все это, приди вы и расскажи мне об этом в один из дней. Скорее всего, я бы постарался развести вас. Ведь я не хотел, никогда не хотел для тебя такой жизни. Я не желаю ее и теперь, но… Появились кое-какие обстоятельства, — он поглядел на Юичиро. — Только этот мальчик. Пожалуй, только он во всем мире сможет быть с тобой и сделать тебя счастливым. Даже я, вырастивший тебя с детства, и то порой не зная, что с тобой делать, как совладать с твоим непростым характером, сбегал от тебя. Я. Твой отец. Я. Тот, кто взрастил тебя, и то не всегда был в силах понимать свое дитя. Это было трусостью с моей стороны, в которой я не желал признаваться даже себе самому, но в глубине души я знал, что не справляюсь с тобой, и вместо того, чтобы учиться понимать тебя, привыкать ладить с тобой, я изо всех сил искал тебе того, кто заменит меня. А ты чувствовал мое отчуждение и привыкал жить самостоятельно. Может, даже ненавидел меня, и я знаю, что именно я виноват в том, что ты никогда не доверял мне и, почувствовав, что тебя могут отнять от того, кто принял тебя такого какой ты есть, ты испытал животный страх. Потому-то ты и не мог вернуться» — Ах, Мика, мой бедный мальчик, — заключив сына в свои объятия, только и смог проговорить Натаниэль. «В чем мне упрекнуть тебя, когда я сам виноват в том, что воспитал тебя таким. Ты непорочное, невинное существо, жаждущее тепла, как и все живое в нашем мире. И можно ли тебя в этом осудить?» — Никогда больше не бойся говорить мне правду. Я же твой отец и я люблю тебя, сынок. Обещаю, что буду всегда пытаться тебя понять. Попробуй научиться доверять мне. — Я постараюсь, — прошептал Микаэль и закрыл глаза, чувствуя, как сжимается сердце, — папа… Юичиро все ждал, когда из уст сводного брата вырвется заветное признание, но так и не дождался этого. Даже сейчас, когда Микаэль якобы пообещал поучиться доверию, он не проронил ни слова. — Вот и славно, — улыбнулся Натаниэль, после чего выпустил Мику из своих объятий, а тот, слегка встревоженный, отошел чуть назад. — Дурачки мои маленькие, сколько же вы заставили нас вынести, переживая за вас. Сами измучились и нас измучили… — снова обняла их Эрика. — Эрика, — обратился к ней Натан. — Не надо. Они все уже поняли и, уверяю, сделали кое-какие выводы. Не стоит мучить их дольше. Сейчас все, что нужно, это позаботиться о них так, как может только мать. — Я помню. Конечно, да, — собралась женщина, заметив этот взгляд, напомнивший ей о словах мужа в самом начале. — Я ждала вас, поэтому у меня все давным-давно готово. Идите наверх, примите душ, отдохните и спускайтесь к ужину. Мы будем вас ждать. Уверена, — она улыбнулась, — вы соскучились за своей комнаткой. — Мы скоро, — улыбнулся Юичиро и вместе с Микой они двинулись к лестнице. Сидевший все это время в стороне и помалкивающий Адриан, решивший пока не вмешиваться в семейное примирение, когда дети ушли, посчитал, что теперь и он может напомнить о себе. — Спасибо, спасибо тебе за поддержку, — приблизившись, благодарно обратилась к нему Эрика. — Без тебя, без той помощи, что ты оказал нашей несчастной семье, Натан бы никогда не нашел их так быстро, а может и вообще… Спасибо, мы стольким тебе обязаны. Ты всегда будешь самым желанным гостем в нашем доме, ведь только благодаря тебе наши дети вернулись домой. — Ну что ты, — приобнимая ее, мягко усмехнулся Адриан. — Я был обязан помочь. Ваша семья для меня не чужая. Я всегда любил и уважал Натана, он мой старинный друг, я люблю и тебя, как его избранницу, и ваши дети для меня не менее важны, как моя дорогая Риса. Не сумев спасти ее, я просто обязан был помочь хотя бы своему другу возвратить своих детей. Для меня это что-то вроде искупления. — Да, — опустила глаза Эрика. — Прости, я не должна была. — Ничего. Я для себя уже давно все решил, — успокоил ее Адриан. — В самом деле, — сказал Натан и протянул руку. Эрика в этот момент отошла, чтобы не мешать. — Ты не представляешь, что сделал для нас. Спасибо тебе за все. — О чем речь, — пожимая руку друга, улыбнулся Адриан. — Ты всегда можешь на меня положиться. А преувеличивать не стоит. Ладно, мне уже пора. Хотелось бы добраться пораньше до дома.  — Как? — воскликнула Эрика. — Разве ты не останешься с нами поужинать? — Поужинать я и дома могу, у меня чудесное кафе прямо возле дома, а вам надо вместе побыть. Вы столько всего пережили за этот месяц. Не хочу вас стеснять своим присутствием. — Какие глупости! — покачала головой Эрика. — Ты обязан остаться. Ты не только друг, которому мы всегда рады, ты еще и человек, помогавший нам возвратить наших детей домой. Ты очень огорчишь нашу семью, если сейчас уйдешь. — Полагаю, не стоит обижать хозяйку, так настойчиво жаждущую твоего присутствия. К тому же, в ее словах есть истина, — заметил Натан. — Уговорили, — сдался Адриан, — но только из уважения к членам этой семьи. — А больше и не надо, — подметил Натан.

***

Войдя к себе в спальню, юноши какое-то время стояли на пороге, осматриваясь так, будто бы были здесь последний раз несколько лет назад. Впрочем, в некотором роде так и было, ибо в этом сумасшедшем, полном впечатлений и бурных чувств возрасте, часы кажутся днями, а дни — месяцами, а они не были здесь около месяца. Затем Мика как самый первый обитатель этой комнаты вошел внутрь. — А она права, — усмехнулся Шиндо. — Я в самом деле скучал по этой комнате и не только… а, — он обернулся, — ты? Скучал? — Разве ты не знаешь ответ? — улыбнулся Амане, также заходя следом за Микой туда, откуда они бежали. — Не знаю, — упав на постель и сложив ногу на ногу, ответил Шиндо. — Больно ты невесел для того, кто вернулся в место, по которому скучал? А ведь именно ты из нас двоих более всего хотел вернуться назад. — Что ты хочешь этим сказать? — А то, что если бы ты пошел сразу на поводу у своего желания, нам не пришлось бы столько мучиться и скитаться. — Отлично, теперь ты хочешь сделать меня виновным в наших бедах, — вздохнул Юичиро. — Ничего я не хочу сделать, — вздохнув, отвернулся Микаэль. Поглядев на него и заметив какое-то внутреннее терзание, Амане подошел к постели, на которой восседал сводный брат. — Как бы ни было, — взявшись за подбородок Шиндо, Юу повернул к себе его лицо, — а я бы мог и дальше оставаться на нашей квартире. Столько, сколько бы мы смогли. — Он прильнул к губам любовника. Жаркое сплетение языков, перемешивающееся дыхание, чувство обуревающее разум. — Но ты в то же время безумно рад, что мы избежали дальнейшего пребывания в той квартире, — произнес Микаэль, и Юу пришлось сделать усилие, чтобы этот волнующий, прерывающийся голос не пробудил в нем основной инстинкт раньше времени. — Если честно, то да. — Так я и думал, — хмыкнул Шиндо и отвернулся. — Нам было там не выжить, и ты понимаешь это не хуже меня. Мы бы были вынуждены или расстаться, или, вконец сойдя с ума… убить друг друга, — тихо произнес Юу и присел рядом с ним, обреченно склонив голову. Услышав это непоколебимую твердость в его тоне, Микаэль опустился на спину. Вытянув вверх руки, он смотрел на потолок сквозь свои тонкие, расставленные пальцы. — Выбирая между огнем и полымем, легче выбрать огонь, верно? — Если этот огонь не помешает нам быть вместе, почему бы и нет? — сказал Амане и, взяв Мику за одну руку, прилег рядом. — В самом деле, — слегка фыркнул Микаэль, испытующе и лукаво глядя на Юу, который наоборот смотрел на него спокойно и мягко. Несколько секунд они лежали вот так почти в полной темноте и смотрели друг на друга. Словно еще раз переживали тот вынужденный ад, в который погрузило их отчаянье. Их губы снова встретились. — Мое тело… Оно все еще болит… — выдохнул Микаэль, когда ощутил на себе руку Амане. — Я знаю, — прошептал в ответ Амане. — Потому не трогаю тебя, хотя мне очень хочется. Прямо сейчас. Но также в это самое время и тебя, и меня ждут внизу, будет немного жестоко, если мы заставим их ждать дольше, ведь они и так натерпелись. Юичиро поднялся и прошел к своему шкафу, дабы достать свою свежую одежду и наконец переодеться, сбросив с себя эти ужасные вещи. — По крайней мере, — с тоской произнес Шиндо, привставая и опираясь на левую руку, — когда мы были там, нам не приходилось сдерживаться. Мы могли делать все, что вздумается, в любое время. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но позволь напомнить, — сдержано ответил Юу, — что там мне приходилось работать, а тебе часами сидеть полуголодным в сыром и холодном доме одному. Так что я не сказал бы, что дома мы имеем меньше свободы в отношениях, чем имели тогда. — Мой отец еще не сказал своего последнего слова по поводу того, хочет ли он видеть, как его сын и пасынок погрязают в пороке. Вспомни, он даже не позволил нам сесть вместе, — мрачно заметил Микаэль. — На решение этого вопроса у нас еще будет время позже. Как бы ни было, а родители уже все знают о нас и знают, на что мы способны, следовательно, должны будут принять нас такими, какие мы есть, и мириться с нашим образом жизни. — У тебя на все ответ готов, да? — хмыкнул Микаэль. — Ты знаешь, за время нашего побега я много о чем успел подумать, много чего осознать. Было время поразмыслить над жизнью. Поэтому я и говорю с такой уверенностью. Разве ты сам не чувствуешь в себе изменений после всего пережитого? — Юу прямо взглянул на любовника. Мика пожал плечами. — Даже если нет, то в себе я это ощущаю с лихвой, и с уверенностью говорю тебе, что нам больше не о чем беспокоиться. Прости, если ты не идешь, тебе нужен отдых, я пойду в ванную первым. Ужасно хочется обмыться, наконец, по-человечески. Только и ты не медли, помни, что нас ждут внизу, — усмехнулся Юичиро и, получив одобрительный кивок со стороны Шиндо, вышел из комнаты. «Надеюсь теперь, — думал Юу, шагая к ванной комнате, — когда Токио со всеми его Иссе, владельцами притонов и озабоченными педофилами остался далеко, я могу не опасаться, что в один день Мику выкрадут и отправят к какому-нибудь богатому мужику для развлечения» — Ты кое о чем забываешь, Юу, или делаешь вид, что забываешь, — тем временем, прошептал про себя Микаэль и устремил взгляд в окно, пейзаж которого частенько воссоздавал в памяти, глядя из окна мансарды. — Остался еще один человек, и проблему, связанную с ним, решить по-прежнему сложно, и даже твой уверенный тон не заставит меня думать иначе. Ужин прошел в лучших традициях гостеприимства и торжества, ибо возвращение детей не могло не принести в дом праздник и веселье. После долгих дней ожидания, терзаний и ужаса, питаемого воображением и отсутствием хороших новостей, полное забвение и отдача простому счастью пребывать в кругу семьи стали просто благословением, которое ощущали все присутствующие, так как каждый в той или иной степени участвовал в жутких событиях последних трех с лишним недель. Только уже вечером, когда все буквально валились с ног от усталости после ярких, изматывающих событий, Микаэль и Юичиро снова остались в комнате одни. С родителями, только минуту назад пожелавшими им спокойной ночи и еще раз крепко обнявшими каждого перед сном, простились в коридоре. И теперь комната, некогда разделенная надвое стеной, впоследствии снесенной для удобства обитания в ней жильца, в тот момент не догадывающегося, что совсем скоро к нему подселят соседа, была полностью в распоряжении своих хозяев. Пока Юичиро расстилал постель, Мика стоял у окна и, коснувшись кончиками белых пальцев холодного стекла, смотрел в ночную темноту. — Я закончил, — сообщил Амане и обернулся взглянуть на брата, но тот так и остался стоять босиком в пижаме с наброшенной на плечи рубашкой. — Будем ложиться? — приблизившись к любовнику, осведомился Юичиро. — Родители уже спят, как по-твоему? — тихо спросил Мика. Юичиро задумался. — Не знаю. Вряд ли. Чтобы они так быстро заснули. Правда, день был тяжелый… — Понятно, — кивнул Микаэль и, повернув голову, взглянул на брата. — Мне здесь душно. Я хочу выйти. — Выйти?! Сейчас? Но там же… — Юу поглядев в окно, за которым была самая обычная февральская ночь. Микаэля же это не остановило и, не видя для себя препятствий, он тихонько вышел из спальни. «Что-то с ним не так. Он вроде бы и рад возвращению, но не особо весел», — подумал Юу и, не имея иного выхода, двинулся следом. Впрочем, были вещи, обдумывая которые, он сам не пылал жаждой восторга. Надев курточки и нырнув в ботинки, оба вышли на крыльцо. Порог и тропинка были освещены тусклым светом фонарей, тянущихся вдоль дорожки, посему можно было смело бродить в любое время суток по саду. Юичиро не одобрял желание Мики выйти в такое время, ведь все же на улице пускай и потеплело, но стояла зима, да и Мика был не вполне здоров, дабы свершать подобные прогулки вместо того, чтобы лечь спать. Однако противиться было нелепо. Вместо этого он сам пошел вместе со сводным братом, чтобы проконтролировать время его пребывания на улице. К тому же, его самого как-то тянуло подальше от досужих глаз или ушей. Похоже, жизнь в уединении наложила свой отпечаток на их личности, и теперь было сложно привыкнуть к тому, что в доме находятся те, кого волнует их жизнь, и те, кто может в случае необходимости прислушаться к их разговорам. Стоя чуть в стороне, Юу наблюдал за Микой. Устремив задумчивый взор в синеву неба, тот молчал. Жестокая печаль отражалась в глубине его чистого взгляда, показывая, что он чем-то встревожен, о чем-то думает, что-то его беспокоит. Легкий ветерок ласкал золотистые локоны, заставляя их подниматься и снова ложиться на лоб, щеки и плечи. Несмотря на позднее время и предательский пробирающий холодок, вечер был довольно приятным. Юичиро ждал, когда Мика пожелает вернуться обратно, но Шиндо не торопился и не двигался с места. — Послушай, я все хотел спросить тебя, — неторопливо начал Юу. — Столько раз выпадала возможность, а ты ею не пользовался. И я все спрашивал себя, почему он молчит? Мика обернулся и вопросительно взглянул на любовника. — Я о Мори, — серьезно поглядел на него Юу. Шиндо отвел взгляд, ставший еще мрачнее после того, как было произнесено это роковое имя, принесшее в их жизнь столько смятения и вынудившее их пройти столь жестокое испытание. Юу вдруг почувствовал, что именно об этом и хотел заговорить Мика, когда вдруг изъявил желание выйти во двор. А молчал потому, что ждал, подбирал слова. — Почему ты не сказал Натану о том, что знаешь правду о своем настоящем отце? Уже сто раз мог обо всем рассказать. Все бы прояснилось, и тебе стало бы легче, ведь я вижу, что тебя это гложет. Пока мы ехали домой, я постоянно думал об этом. — Я тоже… — тихо произнес Микаэль. — Ведь, — Юу прошел и остановился возле него, — он наверняка по-прежнему хочет, чтобы ты пожил с ним. Следовательно, он тебя в покое не оставит. Даже если ты не явишься в школу, будешь отсиживаться дома, он может в любой момент нагрянуть сюда. Не лучше ли сказать отцу, что ты уже все знаешь, что Мори здесь и что он хочет наладить ваши с ним семейные отношения, а для этого просит тебя поехать к нему? Если промолчать, — подумав, добавил Амане, — через несколько дней тебе, скорее всего, придется пойти в школу, где ты снова столкнешься со своим настоящим отцом. Я не смогу тебе помочь, ты же помнишь, до конца года я отстранен от учебы. Ты должен будешь в одиночку справляться с ним. Микаэль вздрогнул, хотя и не забыл того, что теперь в школе он остался один на один со всеми своими врагами. — Я не боюсь его, — уверенно отозвался он. — Не испугался тогда и не испугаюсь теперь. Что мне Мори? Кто он такой? Всего-навсего директор школы и… мой настоящий отец. Что он мне сделает? Натравит школьный комитет? Прикажет Батори, Доджи и их прихвостням заставить меня поехать с ним? — он усмехнулся. — А мой отец… то есть мой дядя. Что изменится, если я расскажу ему правду? Он же не захочет избавиться от меня только потому, что я узнал его секрет, и не станет ко мне хуже относиться. Признание ничего не изменит. — Но вы объяснитесь, — пожал плечами Амане. — Эта стена между вами рухнет. — А по-твоему объяснения снимут сомнения и развеют ложь, в которой он продержал меня столько лет? Юичиро не ожидал этого вопроса, но быстро нашелся, что ответить. — А разве тебе самому не хочется услышать правду о твоем детстве, изложенную Натаном. Его версию происходящего. Почему ты хочешь жить и верить в то, что наговорил тебе этот ужасный человек? Знать правду, в которой твой формальный отец стал косвенным убийцей твоей матери, который лишил тебя возможности расти вместе с твоим родным отцом из-за собственных убеждений? — Я не придаю этому значения. Слова Мори были пусты для меня тогда, пустыми они остаются и сейчас, — ответил Шиндо. — Но, тем не менее, ты ведь сторонился Натана, когда узнал обо всем, — напомнил ему Юу. — И тогда, на квартире, когда рассказывал мне о себе и Мори, тебе было не так уж безразлично, что наговорил этот тип о твоей семье. Микаэль сдвинул брови. Юу понял, что задел за живое, однако посчитал нужным продолжить. — Мори здесь, совсем рядом, он знает о тебе, и он ни за что не остановится. Уж не знаю, какие цели преследует этот человек, но настроен он серьезно. Чтобы склонить тебя к встрече с ним, он… выгнал меня из школы. На какие еще низкие поступки будет способен он, чтобы достичь своего? Ты только подумай. А что будет с Натаном, когда он узнает об этом? — Юу, — серьезно произнес Микаэль, — я просил тебя тогда, прошу и теперь. Молчи. Не спрашивай ни о чем меня и ничего не говори сам. — Мика, — Юу вдруг осенила мысль. Он внимательно поглядел на возлюбленного. — Ты ничего больше не скрываешь? Может, есть что-то, чем ты не захотел со мной делиться? Потому сейчас предпочитаешь молчать. Мори что-то еще сказал тебе, может, пригрозил? — Как для спортсмена, у тебя слишком буйная фантазия, — усмехнулся Микаэль, — но как для человека, пытающегося писать стихи, это вполне обычное явление. — И как это понимать? Ответь мне. Развернувшись к Юичиро, Микаэль с улыбкой взглянул ему в глаза, одновременно его теплая ладонь легла на щеку Юу. — Я прошу тебя только об одном, — мягко произнес Шиндо, — ничего не предпринимать. Я не готов еще услышать правду от Натана. «Вот оно что! — вздрогнул Юичиро. — Почему я не подумал об этом сам? Мика… ему в самом деле тяжело будет признать правду. Ему куда проще оставаться при мысли, что все это не так, Мори оклеветал его семью, а Натан на самом деле тот, кто его вырастил и заботился о нем. А когда Натан сам признается в своем вранье, это придется принять, разрушив последнюю иллюзию, что держит Мику на плаву, заставляя верить, что ты не орудие возмездия двум влюбленным, вопреки желанию третьего, осмелившихся создать семью. Ты хочешь продолжать верить, что Натан любит тебя как своего племянника и сына, единственную память, оставшуюся после его обожаемой сестры, а не как сына врага, которого он переманил на свою сторону и довольствуется несчастьем другого.»  — Я понял тебя, — Юу взял Микину руку, что касалась его щеки и крепко сжал. — И если ты хочешь, если тебе это нужно, я буду молчать. В конце концов, я тоже не верю в эти бредни Мори. Скорее всего, он наговорил это, чтобы опорочить в твоих глазах человека, которого ты любишь. Он ужасное существо, и очень хорошо, что не он вырастил тебя. — Но, как бы то ни было, он остается тем, благодаря кому я появился на свет, — мрачно заметил Микаэль. — Адриан верно заметил тогда. Пусть я и похож каким-то чудесным образом на Натана, но во мне гены Мори и от этого не сбежать. — Какая разница, какие в тебе гены? Разве это определяет твою жизнь? — усмехнулся Юичиро. — Я не говорю, что это влияет на меня, — Мика отвел напряженный взор в сторону, — я говорю, что он остается моим отцом, что бы там ни было. Вот и все. Неизбежность родства. Неизбежность гнилой крови в жилах. Предрассудки, привязанности, ценности… Все это дают нам наши гены. — Признаюсь, удивлен, что ты так глубоко вникаешь в эти понятия, — слабо улыбнулся Юу. — Но… — Мне жаль, что моим отцом не оказался человек, похожий на твоего отца. — Мика, — Юу сильнее сжал руку Шиндо, — прошу, забудь о Мори и обо всем, что с ним связано. Забудь, что он твой настоящий отец, просто выброси из головы. Он ничего тебе не сделает, а значит, совершенно не опасен для тебя. Давай вернемся обратно в дом и будем делать вид, что ничего не произошло, столько, на сколько хватит сил. В любом случае, что бы не захотел этот человек, никто тебя в его руки не отдаст. Это единственное, что ты должен знать, — и, притянув Мику к себе, Юу заключил его в объятия. «Я буду рад любой твоей мысли, лишь бы только мы больше не вспоминали о том, что ждет впереди, — думал Микаэль, прижимаясь к сводному брату. — Вернуться обратно в школу… Звучит убийственно. Но только я хочу, я просто обязан знать, о чем думает Мори. Все же прошел месяц, может, он уже остыл с этой идеей забрать меня к себе и сам отстанет от меня. Это было бы наилучшим решением. Ведь ему в действительности нет до меня никакого дела. Я все также не нужен ему, как не нужен был в младенчестве. Нет. Хватит. Не хочу, — он плотнее прижался к Юу и сжал куртку на его груди. — Не хочу ни о чем сейчас думать… Не могу больше ломать голову. Пусть… Пусть все идет само собой… Мы с Юу дома, а значит нам нечего опасаться» — Ну что? — спросил его Юу, с мягкой улыбкой, когда Шиндо поднял к нему свое лицо. — Идем, — кивнул Микаэль и вместе они вошли обратно в дом, оставив мрачную ауру их разговора за порогом.