Юное сердце на Розе Ветров

Чтобы не вызывать лишних подозрений, Шиндо дождался, когда Мори сядет в машину и выедет за ворота. Все это он наблюдал из окна гостиной, отвергнув первоначальную мысль проводить отца до двери самому, но это показалось ему еще более подозрительным, и он поступил как обычно: проигнорировал уход Мори, как игнорировал его возвращение домой. До завтрака оставалось еще как минимум полчаса и посему Микаэль, понимая, что отныне каждая минута на счету, поторопился на второй этаж. За то время, которое он прожил в этом доме, он успел понять схему работы здешних слуг, однако эти знания могли бы пригодиться в том случае, если бы он тайно вознамерился пробраться в кабинет, но поскольку разрешение на посещение библиотеки было дано самим хозяином, не видя смысла таиться, Мика спокойно прошел в назначенное место. А оказавшись внутри, осторожно притворив за собой дверь, он, не удостоив и единым взглядом громадные шкафы с аккуратно выставленными томами, бросился прямиком ко второй двери, наиболее увлекавшей ему разум, нежели литература. Правда надо отдать должное, Микаэль все же оглянулся по сторонам, надеясь приметить еще какой-нибудь вход или же подозрительный секретер, который окажется запертым, если попытаться его открыть. Но ничего такого в комнате не находилось, и Мика занялся дверью, ведущей в кабинет биологического родителя. Еще прошлым вечером Микаэль умудрился стащить заветный ключ, пробравшись в комнату отца, когда тот отправился в ванную, но оставил дверь открытой для служанки, которая должна была подготовить постель ко сну. Но прежде чем девушка появилась там, в ней побывал Мика. Заметив привычку Мори оставлять ключи в карманах своей выходной одежды, он тотчас бросился к костюму, оставленному мужчиной на стуле. И как и ожидал, пошарив по карманам, он извлек два уже знакомых ему ключа, ибо обращал на них внимание, когда Мори выходил из кабинета или библиотеки, и один в нагрудном, который видел впервые. Он мало чем отличался от двух других, только и того, что лежал отдельно и, предполагая что этот тот самый, ради которого он проделал эту несложную операцию, Мика поторопился скорее уйти, вложив остальные два ключа на свое место. И сегодня, вставив добытый ключ в замочную скважину, он с легкостью провернул его в замке. Войдя в кабинет, в котором уже был единожды, Шиндо бросился искать хоть что-то, что могло бы скомпрометировать такого безупречного на вид человека, как Шино Мори. Заглядывая во все шкафы, за все картины и портьеры, он надеялся наткнуться на то, что поведет его дальше. Возможно от того, что Мори был уверен, что без его ведома в кабинет никто не сунется, он не обременял себя такими ухищрениями, как выдвижные ящики с замками или вроде того. Если в его доме и существовал подобный сейф для хранения поистине ценных вещей, то он явно находился не в кабинете. Это Микаэль понял в тот самый момент, когда не столкнулся ни с одним препятствием, заглядывая в тот или иной ящик шкафа. Самая обычная документация, ничего подозрительного. Никаких предметов, вроде спрятанного ключа от какой-то тайной комнаты, где хранятся страшные секреты личных, возможно извращенных, увлечений его родителя. Абсолютно ничего запретного или загадочного. Самый обычный кабинет с кипой бумаг самого простого директора школы. — Даже слишком безупречно, — поднявшись с корточек, пробормотал себе под нос Микаэль, разочарованно глядя на стол, заваленный всякими бумагами. Наспех просмотрев всё, ему остался один единственный выдвижной ящик стола. Последняя надежда, что там окажется то, что он ищет, иначе весь этот риск совершенно впустую. И вот когда он протянул руку, чтобы выдвинуть ящик, буквально над его ухом прозвучал тихий, спокойный голос со стальными нотками. — Вот уж никогда бы не подумал, что смогу так ошибиться. Вскрикнув от неожиданности, Микаэль отпрыгнул в сторону. Сердце выпрыгивало из груди, пульс зашкаливал, набатом отбиваясь в висках, пока он со страхом смотрел на мужчину в темном элегантном одеянии, не спускающем с него своих черных, колючих глаз. — Слишком опрометчивым оказалось решение воссоздавать один интерьер для двух помещений, что в итоге одну комнату будут принимать за другую. Однако, — раздумывая добавил Мори. — Эти комнаты, вопреки внешнему сходству, совершенно различны по применению, и для того, чтобы спутать их, нужно быть полным остолопом. И поскольку ты не являешься умственно отсталым или ребенком со слабым зрением, я делаю вывод, что ты здесь оказался не случайно. В таком случае, что, позволь узнать, ты тут забыл? — строго глядя на побледневшего юношу, спросил Шино Мори. — Я… эм, я… — пробормотал Микаэль стараясь собраться с мыслями. — Что ты здесь делаешь? Ты же собирался по делам! — Верно, я хотел уехать, но кое-что странное, замеченное мной, подсказало, что не стоит торопиться. Внезапно возникший интерес моего сына к комнате, к которой он проявлял до сегодняшнего полнейшее равнодушие, поведение, влекущее мой гнев, а после… смутившая меня пропажа одной незначительной вещицы, в конец утвердили меня в мысли, что мне не следует сейчас покидать дом. И вот я вернулся проверить комнату и вижу, как ты что-то вынюхиваешь. Что ты искал? — со строгой суровостью спросил Шино Мори. — Кто позволил тебе сюда входить? — он грозно стал наступать. — Никто, — отступая назад, сглотнул Микаэль. Затея полностью провалена, плюс его еще и обнаружил Мори, тихонько возвратившийся обратно и бесшумно подкравшийся сзади. — Тогда зачем ты выкрал ключ и пробрался в мой кабинет? — Просто так, захотел посмотреть, — не желая сдаваться, ощетинился Микаэль. — Не лги! Отвечай немедленно, что ты здесь искал?! — выкрикнул Мори, достаточно взбешенный обстоятельствами с Натаном, чтобы еще спокойно переносить всякие выходки непослушного, наглого подростка. — Подтверждение! — обозленный чужой вспышкой ярости, в свою очередь вышел из себя Шиндо. — Подтверждение? — нахмурился Мори. — Да, именно его! Я хочу найти хоть что-то, что заставит тебя сбросить эту лживую маску! Потому что мне уже тошно наблюдать твое лицемерие! Слышать твои речи о том, как ты ждал меня, как ты мечтал о встрече со мной, как ты любил меня и маму! Я уже не могу! Мне противно! Да, я здесь ищу доказательства, что на самом деле не нужен тебе и ты преследуешь свои личные цели, а меня просто используешь! — Что за бред ты несешь? — холодно взглянул на парня Мори. От такого наплыва ярости, в которой мальчишка выражал свои истинные эмоции, даже его слегка передернуло. — Заботишься? Хочешь получше узнать меня? — насмешливая ухмылка искривила губы Мики. — Делаешь вид, что я хоть немножко важен тебе, а на деле даже ни разу не спросил меня, чего хочу я?! Хотел я встречаться с тобой?! Хотел узнавать тебя поближе? Хотел ли ехать сюда? Хотел ли, чтобы ты разлучал меня с Юу?! Ты ни разу не поинтересовался ни тем, как я жил все эти годы, ни тем, как живу сейчас, тебе все равно! Было плевать на меня раньше, плевать и теперь! Ты преследуешь только свои цели, а до меня тебе нет и не было никогда дела! Ты решил, что тебе надо, чтобы я уехал к тебе, и ты заставил меня! Какая к черту отеческая любовь, если ты шантажом вынудил меня приехать сюда?! — Мика, ты говоришь глупости, — сдержанно произнес Шино, желая хоть чуть-чуть угомонить распоясавшегося подростка. — Откуда ты взял эту чушь, что я не люблю тебя? Да, мне пришлось прибегнуть к маленьким хитростям, но иначе ты бы ни за что не согласился. — Вот именно! — вспыхнул Микаэль. — Потому что моя жизнь меня полностью устраивала и я не собирался ее менять на жизнь с тем, кто отказался даже взглянуть на меня, когда я родился! — Откуда ты это знаешь? — побледнел Мори. — Я все знаю! И про тебя, и про Натана, и про твое увлечение им, и про то, как ты поступил с моей мамой! Я знаю все до последнего! — Что же… Я так понимаю, Натан потрудился промыть тебе мозги еще до того, как ты попал сюда, или он сообщил тебе обо всем по телефону? — сохраняя спокойствие, Мори прямо смотрел на юношу. — Только знай, этот человек придумает, что угодно, лишь бы только разлучить меня с сыном. Ему нет веры, и кто, как не ты, — он ухватил Мику за запястье и привлек к себе, не спуская глаз с озлобленного лица парня, — проживший самые ужасные годы своей жизни в одиночестве, постоянном насилии, на попечение психологов, а не родного отца, должен лучше знать о том, что твоему дорогому дяде всегда было плевать на тебя! Он заботился лишь о себе, о своем благополучии, и только оно представляло для него единственную ценность! Личное счастье, а не ты! Как ты можешь быть таким глупым, что веришь ему, тому, кто всегда наплевательски относился к тебе?! — Потому что это не только его слова! — выдохнул Микаэль, резко выдергивая руку из чужой хватки. — Не только? — изумился Мори. — Кто еще сумел провести тебя? — Мама! — выпалил Мика. — Или ты скажешь, она бы тоже стала врать мне о тебе?! — Хиро? — отшатнулся Мори. — Но это невозможно, твоя мать мертва. Ты пытаешься разыграть меня? — Вот, читай! — и, вынув из кармана заветный лист бумаги, который теперь все время носил при себе, он отдал его пораженному мужчине. — Убедись, что у меня есть все причины ненавидеть тебя и не верить ни единому твоему слову! Мори взял письмо судорожно подрагивающей рукой и поднес его к глазам. Быстро ознакомившись с содержанием, он поглядел поверх листа на Мику. И, вопреки ожиданию юноши, расхохотался. — И что же это? — насмешливо поинтересовался он, брезгливо держа в руке клочок бумаги. — Одно из доказательств того, что из тебя отец еще хуже, чем из Натана! — Это полная абсурда вещь. Неужели ты поверил этому грязному клочку? — посмеиваясь, осведомился Мори. — Не смей! — задрожав, выдохнул Микаэль и бросился было остановить твердую руку, но не успел. Мори порвал письмо, а обрывки скомкал и отшвырнул так, словно это были и впрямь куски грязи. — Как ты посмел?! Это было единственное, что мне осталось от мамы! — закричал Микаэль и вне себя от гнева бросился на мужчину. — Ну, хватит! Довольно я терпел твои выходки! — прошипел Мори и как только взбешенный Микаэль, готовый вцепиться обидчику в горло, оказался рядом, отвесил ему такой удар по лицу, что тот с глухим вскриком, отлетел на пол. — Замолчи немедленно или еще получишь! — властно выпрямившись и точно каменная глыба нависнув над мальчиком, которого сжигала изнутри боль, произнес Шино. Даже после того, как в кабинете прозвучали крики и голоса на повышенных тонах, никто из прислуги не появился узнать, в чем тут дело. Все уже давно знали о специфической манере обращения с людьми их работодателя и из страха перед неограниченными возможностями их господина не смели вторгаться в его личные дела. — Зачем ты это сделал? — тихо, дрожащим голосом прошептал Микаэль, с невыносимой болью глядя на изорванные клочки. — Ты не оставил меня выбора, — холодно произнес мужчина. — Я долго упрашивал тебя, старался по-хорошему обращаться с тобой, но твое поведение перешло все границы. Я никому не позволю так разговаривать со мной, особенно какому-то мальчишке, верящему глупым письмам невесть от кого. — Невесть кем, ты назвал мою мать? — приподнявшись на полу, прошептал Микаэль. — А ты уверен, что это письмо твоей матери? — черные зрачки сузились. — Ты не думал, что это очередная выходка твоего дяди, м? — Это не Натан дал мне его… — Не Натан? Что же, тем хуже для него, — и, не обращая внимания на мальчика, лежащего на полу, Мори в хладнокровной задумчивости прошел к окну. «Черт, наверно именно тогда этот идиот всучил ему письмо. Я так и думал, что мне не показалось, когда блеснуло нечто вроде конверта. Кретин, чуть не сгубил все дело!»  — Не хотел я, чтобы ты узнал все эти подробности… — неторопливо начал он. — Однако может даже и к лучшему, что ты все знаешь обо мне, о моей особенной связи с твоим отцом… Мне не придется самому посвящать тебя в эти неприглядные детали, хотя… — он усмехнулся, — ты-то как раз и не стал бы осуждать меня за них. Сам уже давненько предпочитаешь мужское общество женскому. — Хватит, перестань. Пожалуйста, я хочу уехать, — прошептал Микаэль, тяжело глядя в пол. — Я не могу больше здесь оставаться… — Уехать? — хищно ухмыльнулся Мори. — А куда ты собрался ехать? — он презрительно взглянул на Мику. — Домой, к Юу, к Натану, к Эрике… — Извини, Микаэль, должен буду тебя огорчить. Но ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра и даже через неделю, домой ты не уедешь. — Что это значит? — вскинул на него несчастный взор Шиндо. — Что значит? Сейчас поясню, — и он направился к письменному столу. — Ты пробрался в мой кабинет в поисках доказательств. Очень умно. Но ты не смог закончить начатое дело, тебя застали раньше того, как ты успел действительно добраться до важного документа, ради которого решился на такой шаг, — говоря это, он выдвинул как раз тот самый ящик стола, который так и не успел открыть Микаэль, и достал из него решение суда. — Вот, полюбуйся и пойми, что твоя любимая семья, все те люди, которых ты так превозносишь, питая ненависть ко мне, к которым так стремишься вернуться, просто избавились от тебя, от назойливого мальчишки, приносящего всем только неприятности. — Он протянул документ Мике, содрогнувшемуся от точно таких же слов, которые слышал некогда от Эндзая, Коты и еще многих своих воздыхателей. «Избавиться… Приношу только неприятности…» Дрожа всем телом, точно лист на ветру, Микаэль взял постановление. Пробежав глазами строчки, он пришел в ужас. Все это время Мори спокойно стоял, неотрывно следя за его лицом, изменившимся в несколько мгновений. — Этого не может быть… — пробормотал Мика. — Как такое возможно? — он устремил испуганный взгляд на человека, который получил законное право держать его при себе. — Это неправда… — Увы, это самая настоящая правда. И, что самое интересное, об этой правде твои близкие знают давным-давно. — Что? Что ты такое говоришь? Они знали, что ты забираешь меня насовсем? — Мике казалось, что еще немного и он, если не лишится сознания, то потеряет рассудок уж точно. Одна мысль, что он теперь приговорен остаться с этим человеком, внушала ему жуткий страх и бешеную антипатию. — Еще задолго до того, как я увез тебя, в ваш дом пришло такое же извещение, — спокойно ответил Шино. — Или ты думал, почему твой лже-отец так беспрепятственно отпустил тебя? — Потому что я так захотел, — робко ответил Мика. Ироничный смешок слетел с губ Мори, подействовав на Мику страшным образом. — Нет, мой мальчик, они не возражали не потому, что ты этого захотел, исполняя твой каприз, а только потому, что у них не было никакого желания противиться этому решению. Столько намучавшись с тобой с детства. Претерпев столько беспочвенных попыток исправить тебя, хоть немного адаптировать к человеческой среде, понеся бесчисленные убытки во всех отношениях, твои родные просто с облегчением восприняли мысль, что им предоставляется возможность спихнуть тебя в чужие руки. Понимаешь? — Нет, нет, нет, этого не может быть! Если они знали, если папа знал, если Юу знал, — Мика схватился руками за голову и зажмурился. Чувствуя, что только так может удержать свой рассудок. — Это ложь. Твоя очередная ложь! Ты врешь мне. Ты все наврал, потому что тебе нужен Натан! Ты хочешь заполучить его, а для этого прибегнешь ко всем уловкам, на которые только способен! — Не скрою, мой интерес действительно направлен больше к твоему дяде, нежели к тебе. Ты всего лишь избалованный мальчишка, звереныш без должного воспитания и манер, разменная монета для заполучения куда более ценного приза, — настолько спокойно звучал этот голос, что даже становилось жутко от такого нечеловеческого цинизма. — Ты в самом деле не представляешь для меня интереса. Я никогда не считал тебя своим сыном и даже теперь, когда мы с тобой уже вторую неделю живем бок о бок, сколько я не смотрю, сколько не проникаюсь, я не чувствую, чтобы в моем сердце просыпались хоть какие-то теплые чувства по отношению к тебе. Хотя ты мой родной сын. Кровь от крови, плоть от плоти. Мы во многом схожи, и это не может не оставлять меня равнодушным. Однако, что до отеческих чувств… Пожалуй, я принципе не в состоянии испытывать их. Прости. — Ты просто чудовище, безжалостный монстр… — вздрагивая всем телом от душащих слез, пробормотал Микаэль. Он знал, что ничего подобного Мори к нему не испытывает, только в глубине души все же тлела маленькая искорка надежды, а теперь погасла и она. Он действительно был ребенком, брошенным отцом, покинутым навеки матерью. — Я чудовище? — хмыкнул Мори и, пройдя, опустился на корточки рядом с трясущимся ребенком. Затем он ласково провел рукой по бледной щеке Микаэля. Когда эти холодные, без капли любви тонкие пальцы коснулись его лица, Шиндо поднял на него взгляд, исполненный отчаянья и страданий. — Поверь, малыш, здесь не я чудовище, есть человек куда более устрашающий, чем я. И этот человек, ты его отлично знаешь — это твой дядя. — Н-натан? — судорожно выдохнул Мика. — Это он монстр, он бездушный, эгоистичный зверь, которому собственная шкура в стократ дороже, чем его родной племянник. Я выдвинул ему единственное условие — согласиться на мое предложение, взамен он получит возможность быть с тобой когда только угодно. Но, как и в случае со своей обожаемой сестрой, он предпочел свою гордость твоему освобождению из ада пребывания со мной. Если ты не веришь моим словам, думаешь, что я снова вру тебе, послушай, как будет время, вот эту запись. — Он потянулся и взял со стола диктофон и опустил подле руки Микаэля. — Здесь Натан четко говорит, на что он способен ради твоего вызволения. Полагаю, ты будешь разочарован. Несмело Мика коснулся диктофона, но потом сжал и отдернул руку. Мори воспринял это должным образом. Даже не удивившись. — Всю жизнь он только и пытался, что исправить тебя, перекроить на свой лад, а все остальное время сторонился тебя. Я не скажу, что я идеал, как человек и отец, но зато я принимаю тебя таким, какой ты есть. Мне незачем более ломать твою личность. Ты такой, какой есть, каким тебя создала мать-природа. Ты уникален. Оставаясь со мной, ты выбираешь одновременно оставаться и самим собой тоже. Подумай хорошенько, стоит оно того или нет — возвращаться к людям, которые не желают принимать тебя такого, какой ты есть, и, уж тем более, идти туда, откуда тебя выставили и потом даже не вспомнили? Подумай, мальчик, — Мори выпрямился во весь рост, — кто настоящее чудовище, а кто всего лишь пользуется случаем. Мир жесток и чтобы выжить в нем, каждый действует сообразно своим умениям. И тот, у кого эти умения наиболее отточены — получает всё! Вот, пожалуй, первый урок, который я могу дать тебе, как твой отец. Сейчас я ухожу, а вечером вернусь и мы поговорим снова, если ты будешь настроен, — сказал он, проходя к двери. — Не пытайся убежать, — предупредил Мори уже на выходе. — Даже если попробуешь, тебя остановят и приведут обратно. Я не Натаниэль, который позволил своему сыну так просто сбежать и месяц шататься невесть где. Микаэль был полностью раздавлен ужасающим известием и, когда он остался один, даже не шевельнулся. Сейчас в такой напряженный момент он как-то и не думал о побеге. Ненависть к Мори не утихла в нем ни в коем случае, однако сказанные им слова проникли слишком глубоко в сердце еще потому, что все они были не беспочвенны. Что Натан, поговоривший с ним только в первый день, а после словно забывший о его существовании, что Юу, обещавший приехать, но так и остающийся в Киото, лишь названивающий ему время от времени, с радостным тоном сообщающий о делах дома, уже давно мучили его душу сомнениями. Такое ощущение, словно они и впрямь избавились от него, не давало Мике покоя с тех самых пор, как он явился в этот дом. А теперь еще, когда прозвучал этот факт, что они знали с самого начала, для чего едет сюда Мика и не попытались воспрепятствовать или как минимум рассказать правду и ему, вот это жалило гораздо больнее признаний в нелюбви Шино Мори. «Юу, если ты все знал, как ты мог оставаться таким спокойным? Как мог позволить мне уйти? Неужели я действительно так надоел тебе, что теперь ты даже не хочешь увидеть меня?» — Папа, а ты? — горло сдавило, подступил горький ком. Он со страхом и болью смотрел на диктофон, таивший в себе правду, в которой страшно было убедиться. Самые ужасные чувства потрясали его сознание, впивались стальными кольями в каждую частичку тела. Полное смятение и раздробленность чувств. Помутнение разума под натиском ужасных доказательств, что семья предает его. Тупой болью ныла щека, но еще больше мучений приносили душевные терзания. Мори без сомнений конченная сволочь, прогнившая насквозь, но почему тогда его близкие причиняют ему куда больше страданий, если они любят, или они только так говорят?.. Кое-как, на трясущихся ногах, добравшись до валяющихся на полу клочков бумаги, — остатков материнского письма — Микаэль снова рухнул на колени и судорожно сжал рукой несколько обрывков. — Я запутался, я совсем запутался. Я уже не знаю, во что мне верить и кому! Помогите мне, кто-нибудь… Спасите меня… Немного собравшись с силами, Микаэль, сунув остатки письма и диктофон в карман, покинул кабинет. Никто не осмелился войти и посмотреть, что стало с юношей, даже после того, как Мори оставил его. А когда Шиндо вышел в коридор и медленно побрел к своей комнате, ни на кого не глядя, две девушки-служанки, оказавшиеся на этаже, только опустили глаза и прошли мимо. — Ты слышала крики? — Ужас. Я так испугалась. Бедный мальчик. — А ты видела его лицо? Наш хозяин просто чудовище. Как он мог ударить этого ребенка! — До сих пор не понимаю, почему не ушла, а продолжаю смотреть на эти кошмары. — Молчите, — остановил перешептывания девушек вышедший из-за угла старик Танэда и ставший перед ними с заложенными за спиной руками. — Мы всего лишь слуги, — мрачно сказал он, — и личные дела наших хозяев нас не касаются. Идите работайте, и без лишних вопросов, вам за это платят. Служанки лишь покорно опустили головы и, приняв как обычно безразличное выражение ко всему происходящему, отправились исполнять свои обязанности. — Охо-хо-хо-хо, — покачал головой старик, наблюдая, как несчастный юноша входит в свою комнату. Микаэль был в таком состоянии, что не обратил внимания на разговоры слуг. Все его мысли и чувства занимали лишь близкие люди, фактически предавшие его, спокойно отдавшие в руки демона и не предпринявшие попыток хоть как-то вызволить его. Тяжелее всего было смириться с мыслью о том, что среди этих вероломных людей был Юичиро. Вот этого предательства Мика никак не мог принять и противился ему из последних сил. Дрожащей рукой он взял с комода свой телефон и присел на край постели. Он не мог спокойно думать, спокойно жить, пока не сделает этого, не убедится во всем сам. Слова Мори — одно, но как поступит Юичиро — совсем другое. Может быть, может быть, в этот раз все по-другому и страшная мысль о предательстве разобьется, как хрустальная ваза. Собрав всю свою волю, Микаэль сделал глубокий вдох, чтобы привести напряженные нервы в порядок и попытаться говорить с Юу как обычно, словно он до сих пор остается в святом неведенье. Очень интересно оценить реакцию любовника теперь, когда ему многое уже стало известно. — Здравствуй, Юу, — натянув улыбку, произнес Микаэль, когда длинные гудки в трубке исчезли. — Мика, привет. Извини, не ожидал твоего звонка так рано. — Рано? — горько усмехнулся Шиндо, бросив взгляд на часы. — Уже почти девять. Ты же по старой привычке бегать по утрам, в шесть встаешь. Для тебя это поздно. Или я не вовремя? — Что ты такое говоришь? — голос Юу дрогнул. — Я вовсе не то имел в виду. — Да, а что же? — презрительно фыркнул Мика. — Ты обычно в такое время не звонишь, вот я и подумал, вдруг что-то произошло, потому сказал так. — Нет, ничего не произошло, — опустил взгляд Микаэль. — Просто захотел услышать твой голос. — Мика… — Как там дома, чем Натан занят? — Натан? — Юу задумался. — Да я его толком и не вижу теперь. Он постоянно на работе, дома появляется уже ночью. С виду более менее, но мне кажется, что он тоскует по тебе. — Тоскует? — в голосе Мики Юу показалось гораздо больше яда, чем обычно. — Да, ему не хватает тебя. Я уверен. — Ну да, — хмыкнул Шиндо. «Так не хватает, что он даже поговорить со мной за десять дней не удосужился, трудоголик, чтоб его! Не говоря уже, чтобы попытаться вытащить меня отсюда, так он вместо этого как всегда работой озадачился!» — Мика, какой-то ты странный сегодня. У тебя точно ничего не случилось? — Что у меня может случиться?! Все просто замечательно! — сдерживаемый гнев все же немного прорвался сквозь стену безразличия в образе язвительности. — Мори, отец мой, просто чудо, условия жизни потрясающие, на что мне еще жаловаться?! Что у меня может случиться плохого? Ты видно шутишь, братец? — Мика, прости, понимаю, что сморозил глупость. Тебе там нелегко. — Знаешь, мне было бы куда легче, если бы ты приехал, как обещал, помнишь? Несколько секунд тяжелого молчания, а потом Юу снова заговорил. В этом тоне ощущалась вина и горечь. — Мика, извини, я знаю, что обещал тебе приехать, но, понимаешь, я сейчас не могу оставить маму. Натан все время занят, все время на работе, а она совсем одна. Ей так тяжело далось это событие с твоим отъездом. Оно переколотило всех нас. Единственная ее поддержка и в моральном, и физическом плане сейчас только я. Прости, я очень хочу увидеть тебя, но… — А! А меня значит можно оставить?! Я тут в поддержке совсем не нуждаюсь, я правильно понял?! — вспыхнул Микаэль. — Нет, ты нуждаешься, даже очень. Потому я звоню тебе постоянно, хотя у меня тут еще запарка с учебой. Стараюсь сделать все, чтобы ты не чувствовал себя там одиноко. — Запарка с учебой? — выдохнул Шиндо. — Ну да, ты же знаешь, мне надо подтянуться по всем предметам как следует, чтобы можно было сдать выпускные экзамены. Мне тут ребята конспекты приносят, я по ним занимаюсь. Плюс по дому приходится помогать, мама какая-то совсем обессиленная эти дни. — Ребята… уроки… домашние дела… — глухо повторил Шиндо. — Я бы приехал, клянусь, но столько всего навалилось, я не знаю, как мне с этим разобраться. Прости меня, но ты ведь уже совсем скоро вернешься домой, и тогда мы снова заживем как прежде, осталось то всего ничего. Я очень скучаю и хочу тебя увидеть. Жду не дождусь, когда мы встретимся. — Да, я тоже, — тихо произнес Микаэль. «Даже сейчас, даже сейчас, Юу, ты жестоко врешь мне. Ты же прекрасно знаешь, что я никуда отсюда не уеду, я заключенный, а ты… видимо не так уж и озабочен моим отсутствием, раз даже умудряешься думать о такой мелочи, как школьные экзамены. Тебе все еще важно остаться в этой школе, несмотря на нынешнего директора… Юу, неужели он был прав, и ты только рад, что меня нет и я не мешаю тебе строить свое светлое будущее?» — Мика, Мика! Мика, ответь! Алло! Тебя не слышно! Мика! Эй! — Я здесь, здесь, — произнес Микаэль, изящно проводя рукой по волосам. — Задумался просто… — Я сказал, чтобы ты не переживал о нас. Мы справимся, а ты делай, что должен, а когда посчитаешь нужным и общество этого типа тебе наскучит, возвращайся, мы все с радостью примем тебя, особенно я. — Да, — глухо ответил Шиндо, — только, боюсь, это случится не скоро. Прости, мне надо спешить на завтрак. Шино Мори не приемлет нарушения установленных порядков. И не дождавшись ответа Юичиро, Микаэль сбросил вызов и, отшвырнув телефон в сторону, сжал на груди рубашку. — Вранье, одно сплошное вранье! Как ты можешь так безупречно врать? Даже голос не дрогнет! До назначенного срока остается несколько дней и продолжаешь умалчивать, словно ничего не случилось… Жестоко… Неужели ты не понимаешь, как беспощадно звучат твои слащавые фразы о том, как ты якобы скучаешь и хочешь увидеть меня?.. Подлец ты, Юу, и лжец… Чтобы удостовериться во всем окончательно, Мика снова потянулся к телефону. Набрав Натана, он долго ждал ответа, несколько раз набирая прерывающиеся по истечению времени гудки, пока в какой-то момент кто-то не сбросил вызов, после чего полностью выключил телефон. Упав и сжавшись на постели, Мика глухо застонал. Уже не надо было проверять запись Мори, он и так уже все понимал, и сейчас подтверждение страшным догадкам о брошенности всеми просто подтвердились. Жалкие крупицы сомнений, накапливающиеся день за днем, теперь собрались в одну единую картину общего предательства. К чему были теперь лишние слова о том, что он уже и так понимал? — Все вы, все вы жалкие предатели, ненавижу всех вас, — сжимая в руке телефон, и утыкаясь лицом в постель, выдохнул он. — Никто не любит меня… — Ох, — особенно тяжело вздохнул Юичиро, когда Мика внезапно прервал разговор. — Боже мой, как тяжело. Невыносимо, — он провел рукой по лбу. — Сколько чуши я наговорил ему, не смея сказать правду. Кажется, он обиделся, и не мудрено. Мало того, что я вру ему, не сдерживаю обещание, так еще и говорю всякий бред. Учеба, конспекты, да какое мне до них дело, когда я знаю, как тебе там тяжело и как ты ждешь меня. Прости. Прости меня, Мика. Потерпи еще чуть-чуть и этот ад закончится. Я смогу все тебе рассказать, и ты простишь меня… Только после трех часов по полудню Мори возвратился к себе после общения с несколькими людьми, благодаря которым так беспрепятственно удалось обставить дело с опекунским советом и судом. Он был относительно спокоен, узнав о незыблемом положении дел. Пускай Натан и старается сделать все возможное, сам Шино Мори сделал для этого гораздо больше, подключив все свои личные связи, а также связи человека, своего покровителя, чьим неограниченным доверием и благами он пользовался долгое время, пока сам не стал на ноги, но даже после этого Мори продолжал поддерживать с ним связь в целях извлечения выгоды. Так что теперь бывший член опекунского совета, а ныне директор школы мог не бояться случайных подводных камней, которые может извлечь Натан, если проникнет достаточно глубоко в недры его темной биографии и проявит колоссальную изворотливость в сборе доказательств, а потому его беспокоила исключительно длительность сопротивления избранной цели. Что еще занимало его мысли, пусть значительно в меньшей степени, так это поведение юноши, которого он оставил в более чем жутком состоянии эмоционального разлада. По сути, ему было все равно, останется с ним Микаэль по доброй воли или же станет заключенным в ближайшие несколько лет до совершеннолетия. Он готов был принять эту маленькую жертву для достижение основной цели. Правда, он предпочитал, чтобы мальчишка все же остался с ним на добровольной основе, нежели по принуждению, это значительно сократило бы неудобства совместного проживания, однако в связи с вышеупомянутыми событиями, Мори не рассчитывал на мирные переговоры. Микаэль Шиндо был жутко упрям, а таким, если уж что решили, бесполезно приводить доказательства, изобличающих в их глазах дурные стороны тех, кого они избрали для себя. Поэтому, поднимаясь по лестнице к дому, Мори был убежден, что Микаэль встретит его с прежним негодованием и еще большей озлобленностью, если только сумел справиться с ударом. Эта мысль почему-то вызвала ухмылку на его лице. «Надеюсь, он не совершит никакого опрометчивого поступка в мое отсутствие? В таком состоянии… С тем чувством, когда почва исчезает у тебя из-под ног и ты летишь в бездонную пропасть и тебя обволакивает пронизывающий холод одиночества, принять который страшится все твое естество, но разум навязчиво твердит о его неизбежности… Да, не каждый человек, его возраста сумеет достойно вынести такой удар, порой такое и взрослым пережить не под силу. Он, конечно, стойкий, но до какой степени простирается его способность выносить тяготы?» Как и всегда его встретил на пороге старик управляющий. — С возвращением, господин. — Где мальчишка? — сразу поинтересовался Мори у служащего. — Ваш гость не покидал своей комнаты после вашего ухода, — с легким поклоном отвечал старик. — И что, даже к завтраку не вышел? — И к обеду тоже. — Хм, и вы даже не соизволили поинтересоваться, как он там, жив ли вообще? — скептически взглянул на него Мори. — Что Вы, хозяин, вот только полчаса назад к нему отправился Гин, но Ваш сын ответил, что ему ничего не нужно и он никого не желает видеть. — Так-так, похоже, мой строптивый отпрыск вместо того, чтобы неистовствовать, избрал более пассивную тактику — отстранение от всех и вся. Впрочем, это, может, только временно, — негромко добавил Мори. — И он ждал моего возвращения, чтобы начать скандал. — В любом случае, я запрещаю кому-либо подходить к нему сегодня. Никаких разговоров не должно вестись ни с ним, ни в его присутствии, — уже громко, чтобы слышал Танэда, сказал хозяин дома. — Если он избрал для себя сидеть в комнате и не высовываться, не будем ему в этом препятствовать. — А Вы не навестите его? — А зачем? — холодно посмотрел на старика Мори. — Если он четко сказал, что не желает кого-либо видеть. — Но он был так подавлен… Его явно что-то мучит. Вы бы могли… — Танэда, — насмешливо и в то же время хищно Мори воззрился на старика. — Уж не хочешь ли ты сказать, что проникся сочувствием к моему маленькому гостю? — Господин Мори, — старик вздохнул, ему тяжело было перечить господину, но и смолчать было тяжело. — Подумайте, он же все еще ребенок. А вы над ним так жестоко… — Жесток был к нему не я, жесток был к нему бог, который допустил его появление на свет, подарив такую судьбу. Довольно рассуждений, — приказал Мори. — Займись своими делами, — сказал он уходя. Приняв душ и переодевшись, Шино Мори после довольно сложного дня устроился с бокалом вина в своем любимом кресле в гостиной на втором этаже. Он не потрудился заглянуть к сыну, а прошел мимо его спальни в другое крыло дома. «А ты молодец, — усмехнулся он, — сумел добиться симпатии даже такого безразличного человека, как Танэда» Не успел он как следует погрузиться в долгие мысли о том, как внешний вид человека способен действовать на сердца людей, как в гостиную вошел главный предмет обсуждений во всем доме. Завидев белокурого мальчика, Мори даже не двинулся в своем кресле, а лишь поднес к губам сигарету, устремив взор на вошедшего. Чувство тоски и печали легли серой тенью на ангельское лицо подростка, в безмолвии и нерешительности замершего на пороге. «Он выглядит довольно растерянно, словно выжали все силы… Последствие стресса. Но зачем же он явился сюда? Я обещал, что поговорю с ним по возвращении, но не думал, что он сам придет раньше, чем я позову его. Что бы это значило?» — Я вижу, ты пришел в себя, раз нашел в себе силы прийти сюда. — Я услышал, как подъехала машина к крыльцу, и понял, что ты вернулся, — глухо ответил Микаэль. — Ты хотел видеть меня? Микаэль пожал плечами, а после едва заметно кивнул. — Я тебя слушаю, — спокойно сказал Мори. — У тебя было достаточно времени, чтобы подумать, осознать, смириться или воспротивиться. Только предупрежу сразу, если ты намерен противиться, то… Микаэль отрицательно покачал головой. — Нет, — тихо прошептал он и медленно вошел в гостиную. Остановившись подле кресла, где сидел мужчина, Микаэль, словно во сне, взял бутылку с вином, покоящуюся на столике подле кресла и, налив немного в пустой стакан поднес его к губам. Мори просто смотрел на него, не желая препятствовать в чем-либо. — Нет? — Нет, — повторил Мика, безжизненным взором упершись в окно, держа в руке бокал. — Я не стану противиться, не стану возражать, не буду пытаться сбежать… — Вот как? — прищурился Мори. Надо сказать, такое поведение страшно удивило его. Он меньше всего рассчитывал на такую покорность. — Позволь узнать, что же послужило причиной перемены твоего настроения? — Все то же, — коротко ответил Шиндо, сделал еще один глоток. — Можно поподробней? — Первой моей мыслью, — медленно начал Микаэль, — после того, что я узнал сегодня утром, конечно, было убежать, как только выдастся подходящий случай, только потом… я сделал кое-что, что окончательно убедило меня в правдивости твоих слов. — И что же это? — напрягся Мори, внимательно слушая подростка. — Я позвонил сначала Юу, а потом дяде… Но ни один, ни другой не оправдали моих ожиданий, — с горечью и безнадежностью в голосе изрек Микаэль. — Сегодня я окончательно убедился в том, о чем подозревал с самого первого дня, как попал в этот дом. Там меня никто не ждет… Он достал из кармана диктофон и выложил на столик перед Мори. Мужчина опустил глаза на этот предмет, вероятно послуживший последним доказательством, чтобы сломить волю этого гордого, непокорного юнца. Идеально обработанная запись с удаленными фрагментами сделала свое дело. — Я говорил тебе, — мрачно и торжественно произнес эти слова Мори. — С самого начала пытался дать тебе понять эту истину, но ты упорно продолжал упрямиться, защищая своих близких, попросту избавившихся от тебя, когда появилась возможность. — Я хотел верить. После всех обид и предательств, я просто хотел верить своим близким, — пробормотал Микаэль. — Хотел уверовать в их искренность, а получилось… Очередной раз мной просто воспользовались… — Мне жаль, что так вышло. Это правда, — Мори поднял на него взор. — Когда я замышлял эту операцию, я был уверен, что твой дядя не раньше чем через неделю придет сюда, умолять меня не забирать тебя. Я ошибся также, как ошибся и ты. — И что теперь, все отменяется? Оставишь свой план? — Мика повернул свое лицо к родителю. Полнейшую апатию ко всему прочитал мужчина в этом потухшем взоре синих глаз, некогда блестевших точно фонарики, услышал в этом безразличном голосе, звучавшем так звонко еще этим утром. Мужчина отрицательно покачал головой и устремил взгляд в окно. — Все будет происходить так, как я задумал. Я доведу дело до конца. Микаэль отреагировал на ответ так же флегматично, как и задал сам вопрос. — Я уверен, тебе сейчас нелегко и не до этого, но я хотел бы узнать, что ты намерен делать дальше? — серьезно спросил его Мори. — Дальше… — Мика пожал плечами. — Я не знаю. Не знаю, что мне делать дальше. Я потерял все, во что мог верить, так что же может быть дальше? — Может быть, ты хочешь вернуться домой, к Натану, к своему возлюбленному? — У меня не осталось людей, которые бы любили меня, — тихо, с горечью ответил Шиндо. — Я не могу вернуться туда, даже если бы и хотел. К тем, кто только врал мне, тем, кто мечтал избавиться от меня, нет… Я не хочу даже видеть этих людей, — Мика зажмурился. — Похвально, что ты наконец осознал их истинное отношение к тебе, но, как тебе известно, моя цель — завлечь в этот дом одного из тех, кого ты начинаешь презирать и ненавидеть. Твоего дядю. Как ты отнесешься к тому, что он, вероятно, останется здесь? — Мне все равно… Мне больше нет дела до этого человека, как ему нет дела до меня. Если он придет сюда, я приму его, но мне будет безразлично всё, что так или иначе будет касаться его. — После недолгого молчания, Микаэль поднял взор к потолку. — Вы оба врали мне, использовали, пытались чего-то достичь, прикрываясь мной, и забывали о моем существовании, когда мое присутствие становилось вам в тягость. Но, в отличие от Натана, ты не играл с самого начала. Ты не хотел меня, не ждал моего рождения, не собирался воспитывать меня, не пытался любить меня в конце концов, а он, приняв эту обязанность, не справился с ней, всю жизнь заставляя меня чувствовать одиночество. Я ненавидел его за равнодушие. А теперь… в моей душе окончательно все сгорело. Я не верю никому. И я не хочу возвращаться домой. Как я и сказал вначале, я никуда не убегу. У тебя есть твой план, пожалуйста, я стану тем, кого ты хочешь во мне видеть. Приманкой. Если ты позволишь мне остаться с тобой и дальше, я буду кем угодно. Просто мне нужно где-то жить. Слабая горестная улыбка озарила губы юноши. В уголках глаз блеснули слезы. — Не волнуйся, — сказал Мори, — как твой родной отец, я позабочусь о тебе. Благо, у меня есть средства для того, чтобы я мог позволить себе содержать одного мальчика. Не обещаю тебе любящую, заботливую семью в своем лице, но о теплом крове и сытной пище можешь не беспокоиться. — Большего мне и не нужно, — усмехнулся уголком губ, в то время, как в глазах стояла боль, произнес юноша, после чего поставил пустой бокал на стол, что-то сказал и направился к себе. — Только взамен я потребую беспрекословное послушание, — строго произнес Мори. — Я ведь сказал, меня все устраивает, — глухо отозвался Шиндо и вышел за дверь. После его ухода, мужчина остался сидеть в гостиной. — Очень любопытно, — проговорил он, рассуждая вслух. — Я не ожидал ничего подобного. Надеялся, конечно, но чтобы это воплотилось в реальность… Хм, неужели он принял свою судьбу беспрекословно? Впрочем, после всего пережитого, остается чудом, что он еще хоть соображает и в окно не сиганул с горя. Что же, тем лучше. Все складывается более чем удачно. Как я и хотел, он остается со мной на добровольной основе. «Несчастный, ибо покинут всеми, он предпочел остаться с тем, кто принес ему наименьшее число страданий. Твоя боль утихнет в скором времени, взамен ей придет равнодушие, а будучи равнодушным и безразличным, ты обретешь истинную силу. Будешь способен на многое, не станешь оглядываться на всякие мелочи, препятствующие тебе идти вперед»