My First and Last

      Драко не знал, почему именно, но ему точно было плохо.       Такое бывало совсем нечасто, но зато накатывало с такой силой, что отогнать самостоятельно было почти невозможно. Его волной захлёстывали самые болезненные воспоминания и, подобно волнам бушующего океана, тянули разум на дно, безжалостно топя и оставляя умирать, захлёбываться ледяной водой.       Казалось бы, Малфой. Золотой ребёнок. С детства в достатке, ни в чём не нуждался. Чему в его жизни нельзя позавидовать? Да так. Родители-диктаторы, которые кичились своим богатством и чистокровьем. Полное отсутствие какого-либо круга общения, который не основывался на подхалимстве или страхе. Нулевое знание самого себя и своих желаний. Никакого выбора, что касается абсолютно всего. Да ну. Это мелочи.       Драко с самого детства уяснил для себя то, что его жизнь расписана ещё с рождения. Как режим работы японских поездов, ни минутой раньше или позже. В голове мантрой звучали голоса родителей и многочисленных родственников о том, кем он должен быть или стать, а кем не должен. О каком выборе идёт речь?       В такие моменты парень уходил из реальности, а в глазах читалось пространственное всепоглощающее нихуя. Ему было даже не грустно. Это больше было похоже на понимание того, насколько он одинок и насколько загнал сам себя в угол.       Больше всего в жизни Драко любил Гарри. Вот что бы он ни говорил, этот неуклюжий очкарик поселился в его сердце и сдавать свою хату не собирается. Малфой знает, что всегда может прийти к нему, обо всём поговорить и обсудить то, что происходит у него, Драко, в мыслях. Он не получил бы осуждающих взглядов и не услышал бы даже банальное «Это всё глупости». Но что-то его от этого удерживало.       Это было нежелание жаловаться. Страх того, что его не так поймут и посчитают, что он придумывает себе проблемы ради внимания. Страх быть отвергнутым. Сколько раз его отвергали? Сколько раз сердце разбивалось на миллионы осколков и по чуть-чуть и долго, но старательно пыталось само себя собрать, ведь никто больше не соберёт? Сколько раз о него вытирали ноги?       Бесчисленные. Миллионы. Раз.       И ведь никто понятия об этом не имел. Кто бы мог подумать, золотому мальчику разбили сердечко. А как узнать об этом, если человек прячется за маской? Как его понять?       А ведь никто и не пытался понять и выслушать.       Наверное, ни один человек в жизни не видел Драко Малфоя настоящим. Без маски и деланной самоуверенности и пафоса. Без надменной ухмылки. Но ведь сколько раз в его глазах стояли слёзы ужаса, непонимания и боли? Кто-то из его знакомых однажды сказал: «Человек так устроен. Упал, встал, отряхнулся и пошёл дальше. Не зацикливаясь.». Вот и он сам теперь руководствовался этим то ли наставлением, то ли философской мыслью, но не совсем так, как надо.       Он падал, проползал, вставал и не отряхиваясь плёлся дальше.       Моменты панических атак либо истерик, когда из глаз градом катиличь хрустальные слёзы, а с губ срывались приглушаемые крики, было много. Но это было раньше. Теперь же намного чаще он чувствовал неприятное, давящее и жгучее сердце н и ч т о. Плакать было нечем, голос был сорван. Оставалось погрузиться в омут своих мыслей и надеяться, что его выдернет кто-то. Желательно Поттер.       Ох, Поттер. Гарри Поттер. Его персональное солнце. Его личный смысл жить. Если бы Драко сказали об этом два года назад, он бы заржал вовсю и, может быть, даже упал бы на пол, издавая звуки умирающего тюленя. Но нет.       Только Гарри мог заметить, пусть даже вскользь, в глазах Малфоя тоску и весь груз, что он несёт на себе. Только он мог подойти, обнять, поцеловать и сказать всего несколько слов, которые сразу возвращали в чувство и приводили в себя. Только ему позволялось видеть самые яркие улыбки, самый громкий смех, слышать самое сокровенное, что было на душе. Только с ним можно быть настоящим, повернуться спиной и даже дать ножи, но не получить ни одного.       Ради Гарри Драко и держался. Периодически смотрел с яркой улыбкой и слезами на глазах. От этих соленых капель они становились блестящими, а зрение почти сходило на нет, но Малфой держался. Улыбался и обнимал, роняя одну слезу, моментально и незаметно её стирая и… И почему-то вдруг становилось так легко. Так свободно. Воздух становился свежим, а всё вокруг внезапно заставляло улыбаться.       И Драко Малфой был готов жить дальше. Не для себя, так для Гарри Поттера.