RAISE THE DEAD

      Юная весна любила все в роще, что принадлежала ее матери. Она пела песни цветам, играла со зверями и резвилась вместе со своими сестрами и нимфами в лесах, даже не подозревая о том, что однажды все это может прекратиться. Девочка даже не допускала мыслей о том, что в один прекрасный день ей предстоит стать чьей-то женой, Царицей. В ее светлой душе не было места горечи, злобе, ненависти и зависти. Была лишь безграничная радость, коей она делилась с природой каждый день. Персефона пела звонкие песни цветам, поднимая их все выше и выращивая раз за разом красивые пышные лепестки, поблескивающие в свете яркого солнца. Рьяно защищала молодая богиня свои ростки от непогоды и остальных напастей, охраняя их словно зеницу ока. Не позволяла девочка срывать свои цветы и сестрам, дабы те насладились ароматом и красотой цветков. Вместо этого выкапывала она растения прямиком из земли своими ладонями, усаживала в глиняные горшки и дарила Афине и Артемиде. С благословения Персефоны цветки продолжали расти и освещать покои молодых богинь своим волшебным светом и не увядали они, покуда девочка жила в мире смертных.       Вместе с матерью взращивала она прекрасный сад, ухаживала за ним и присматривала, дабы ни одно живое существо по случайности или преднамеренно не испортило растений, что заполнили их волшебную оранжерею. Наблюдала Деметра за тем, с какой любовью Персефона относилась к растительности, что заполняла их земли, и пело ее сердце от нежности и радости: дочь все больше становилась похожа на нее.       В один из дней, когда юная Весна гуляла по своему маленькому саду, она заметила, что один из цветков начал увядать. Персефона присела рядом с ним и своими маленькими ладошками вновь вернула его лепесткам былую красоту и цвет. Увидел это бог Солнца – Гелиос – и озарила его лик теплая улыбка при взгляде на девочку. Неустанно наблюдал он за нею изо дня в день. Восходил он каждое утро из океана на золотой колеснице, запряженной прекрасными лошадьми, вместе со своей сестрой Эос – богиней зари, прогоняя прочь звезды, что заботливо рассеяла на небосводе другая его сестра, Селена – богиня ночи. С солнечными лучами проникал взгляд Гелиоса в самые потаенные углы на землях Эллады, От него не ускользала ни одна мышь, ни один зверек не мог укрыться. И укрывался Гелиос в океане, когда наставал черед Селены владеть небосводом.       Видел бог Солнца, как играла юная Весна, как уходила она в темный лес. Не мог он разглядеть ее средь мертвых деревьев, ибо укрывали они землю своими толстыми ветвями. Но знал прекрасно, что таят те черные леса в себе вход в мир подземный, и печалило его то, что столь прекрасная и молодая дева питала интерес к подобным местам, но не раскрыл он ее тайны Деметре, когда та в слезах обращалась к нему и просила найти свою дочь. Сбегала Персефона от Деметры все дальше в темный лес, но, хвала небесам, возвращалась. Печалилась Деметра, поливала землю горькими слезами, боясь за жизнь единственной дочери, ибо казалось ей, что не прошел гнев Царицы Олимпа. Боялась она, что заберет однажды Гера у нее самый прекрасный цветок. Жестоко сорвет его и оставит умирать в стеклянном сосуде, заставив богиню смотреть на это. Рисовались в ее голове картины одна страшнее другой, и делилась она ими с Гелиосом, пока искала свою дочь. Успокаивал Бог солнца ее своими теплыми лучами, лаская ее щеки и приговаривая, что все будет хорошо. Но успокаивалась Деметра только тогда, когда в ее руках оказывалась нерадивая дочь. Сыпала мать на нее проклятиями и сердилась. Становилась она злее, и пугала этим Персефону. От того и убегала девочка в темный лес, ища приюта своему испуганному сердцу и сея печаль в душе Гелиоса.       - Какой красивый цветок, - произнес чей-то голос, и юная Весна одернулась, словно воришка, которого застали на месте преступления. И увидела она пред собой златовласого бога сияющего солнца. Гелиос стоял напротив нее, украдкой наблюдая за тем, как она вернула один из цветков в ее маленьком саду к жизни. На губах его застыла теплая улыбка. Та самая улыбка, которая поселялась на устах у всех, кто ее видел. Персефона посмотрела на него так, словно они были давно знакомы. В ее глазах не было и тени страха, лишь любопытство, с коим она смотрела на мир вокруг. Словно старый друг пришел ее проведать, и она желала узнать, что произошло с ним, пока они не виделись.       - Я видел, как ты его оживила. Это было прекрасно.       - Ты Гелиос? – вопросила юная Весна, тем самым немного смутив бога. Привыкший к тому, что его лицо помнили лишь дети Кроноса, он был удивлен прозорливостью дочери Деметры. Улыбка не исчезла с его уст, а наоборот, стала еще теплее.       - Верно. Как ты угадала, дитя? – он присел рядом с девочкой, изучая ее чудные заплетающиеся локоны, отливающие золотом в свете солнца.       - Я тебя видела, - встретив удивленный взгляд Гелиоса, Персефона пояснила, словно ничего странного не сказала до этого. – Во снах. Ты ко мне приходил и грел своим теплом.       - Я и так согревал тебя лучами.       - Знаю, - девочка улыбнулась ему по-доброму, не сводя с него глаз. Именно таким он и являлся к ней во снах, что посылал Гипнос: златовласым, в белоснежной тунике, скрепленной на плече оливковой ветвью. От него исходило легкое сияние, едва заметное для людей и видное богам. В светлых глазах его сосредоточились все тепло и свет мира. Одним лишь взглядом он мог согреть в самую студеную ночь. И когда мать сильно ругала Персефону, девочка беспомощно всматривалась в небеса, ничего не произнося, и ощущала на своей коже теплое прикосновение его пальцев.       - Хочешь поиграть вместе со мной и моими сестрами? – она взяла бога за руку и кивнула в сторону поляны, на которой ее уже ждали Афина и Артемида.       - С удовольствием понаблюдаю, как вы будете играть, - признался Гелиос и последовал за девочкой к полю, где уже ждали ее богини охоты и мудрости вместе с нимфами. Окутали тотчас поляну веселье и смех, ибо юные божества были полны ликования. Водопадом била в них жизнерадостность, и это заражало всех, кто находился рядом с ними. Казалось, и Деметра на мгновение позабыла о своих страхах, отпустив свою тревогу и отдавшись играм вместе с девочками. Для Афины и Артемиды она тоже стала близкой, но не смогла все же занять столь важное место матери в их сердцах. Воспитывала она их так же, как и свою дочь – в сопереживании, уважении и доверии, однако чувствовали девочки, что особое отношение у нее было к Персефоне. Пыталась уберечь ее мать от всех невзгод, словно хрупкий цветок. Казалось, найди она стеклянный купол, сквозь который не пробьются непогода и враги, тотчас там оказалась бы юная Весна.       Вскоре к ним присоединилась и Эхо. Сойдя на земли Деметры с гор, она крепко обняла девочек и прикоснулась устами ко лбу каждой, даря им свое благословение. На поляне словно развернулся праздник жизни. И Гелиос, наблюдающий за ним со стороны, желал, чтобы его увидел и Олимп. Цветы в тот момент, казалось, стали пышнее и краше, деревья потянули свои ветви прямиком к светилу, а звери вышли навстречу богиням послушать их песни. В блаженстве наблюдал бог солнца за Персефоной. Похитила его сердце юная Весна в тот момент, как взглянула на него своими ясными, как небо, глазами. Не мог он более противостоять ее теплу.       Но не замечала его теплого взгляда маленькая Персефона, металось ее сердечко юное, в безысходности тянулось оно к черному лесу, где ждал ее темный владыка. Чувствовала она на своей коже знакомый холодок, что сопровождал Аида. Застилала черный лес легкая светлая дымка, что заметна была девочке на поляне. Вышел тот туман за пределы темных деревьев и распростерся на землях Деметры. Но не заметил никто этого кроме самой Персефоны, ибо предназначен он был лишь для нее, а другие были слишком заняты одолевавшей их радостью. Манил ее смог вглубь лесов, словно сирены зазывали моряков. Когда Эхо вместе с Деметрой и юными богинями ушли, а Гелиос растворился в свете заходящего солнца, осталась Персефона одна на поляне, уверив мать, что останется присмотреть за цветами, ибо чувствовала она надвигающийся ночной морозец.       И сбежала юная богиня к лесам, стоило скрыться ее спутникам в роще, что возвела Деметра. Бежала она через поле, ощущая, как крепли объятия холода на ее коже. Замечая, как плотнела дымка у кромки леса. И когда она оказалась средь черных деревьев, то увидела Аида. Он стоял подле одного из деревьев, прислонившись к нему спиной. Ледяным своим взглядом он смотрел прямо на девочку. Лицо его было прозрачным и пустым, как туман, что расстилался под его ногами.       - Ты пришла, - он не спрашивал и не интересовался. Он не был удивлен и не был рад. Он словно озвучил то, что и так должно было произойти, как само собой разумеющееся. Персефона молча посмотрела на него, размышляя о том, каков же был Аид в тот момент, когда его никто не видел. Улыбался ли он? Или был чем-то опечален? Знал ли подземный царь что такое смех и танцы? Или забыл, словно сон?       Юная Весна не спешила приблизиться к нему и лишь слегка кивнула ему в ответ. В каждую их встречу Аид словно немного оттаивал, его взгляд со временем терял свой жгучий лед, а на губах мелькала едва заметная для девочки улыбка, но стоило им попрощаться, как при следующей встрече Персефона вновь натыкалась на обжигающий холод, пробирающий до костей, и окутывающий ее с головы до пят. Девочка старалась оживить бога подземного царства, рассказывала ему истории и говорила о том, что с нею приключалось. Он, может, и слышал все то, что она рассказывала ему, да вот только молчал, все смотрел на нее. И тогда Персефоне казалось, что он и вовсе замерз. Она осматривала Аида, но не находила на нем льда. И только после этого он начинал с нею говорить.       - Ты хотела побывать в Подземном мире? – вопросил Аид, пристально всматриваясь в ясные глаза девочки. Столь чистая и юная душа хотела попасть в самое мрачное место, какое только можно было найти во всей Вселенной, где не было места живому и ярким краскам, что буйствовали в мире смертных. В подземном мире все было довольно мрачно, не считая самоцветов, поблескивающих в тусклом свете факелов. Подземный мир был полон золота и алмазов, но не вызывали они в Аиде ничего кроме равнодушия.       - Да. И я хочу туда попасть до сих пор. Ты проведешь меня? – спросила юная Весна, наконец поборов в себе стеснительность. Она словно преодолела очередной барьер, что возник между ними, пока Аид не появлялся в мире смертных. Девочка словно смогла дотронуться до его нутра и слегка растормошить его.       Аид молча протянул ей руку.       - А я точно смогу туда попасть?       - Ты меня боишься?       - Нет.       - Значит, сможешь. И выйти оттуда сможешь тоже, - заверил юную богиню Царь подземный, после чего взял ее маленькую ладошку в свою. Они двинулись вдоль мертвых деревьев навстречу мраку. Солнце давно исчезло вместе с Гелиосом, и путь им могли бы осветить лишь звезды, если бы не толстые ветви деревьев, скрывавшие путников от взгляда богини Селены. Черные стволы словно расступались перед ними, образуя коридор. И с каждым шагом Персефона ощущала, как густел туман под ее ногами, как обхватывал холод своими ладонями ее лодыжки. Но не исходил он от Аида. Лишь теперь она увидела, откуда именно исходила та дымка, что окутывала черные деревья. Она сочилась из глубокой расщелины в земле. Оттуда были слышны странные звуки. Словно тысячи и тысячи людей затеяли спор где-то глубоко под землей, и доносились до ушей юной богини их приглушенные голоса. На момент девочка оторопела, встав у самого края, в то время как сам властитель подземного царства уже начал спускаться в столь узкую расщелину. Тотчас разверзлась земля перед ним, и почва превратилась в мягкие ступени, ведущие вниз.       - Ты передумала? – повернулся Аид к Персефоне. В его глазах не было упрека или укора. Казалось, он был бы и сам рад не вести ее за собой.       Девочка вгляделась в темную бездну, распростершуюся внизу. На земляных ступенях поблескивало тусклое свечение, словно откуда-то издалека светил одинокий маяк. Глубоко вдохнув, девочка посмотрела прямо в глаза властителю обители мертвых и произнесла:       - Нет. Просто там слишком темно. Мои глаза еще не привыкли.       На губах Аида скользнула ироничная улыбка. Дескать, не печалься дорогая, скоро они привыкнут. Персефона стиснула крепче в своей маленькой ладошке руку мужчины и пошла вслед за ним, нащупывая ступнями рыхлые ступени и по очереди ступая на каждую из них.       - Ты не боишься?       - Чего?       - Что я оставлю тебя в своем царстве.       - Нет, - у нее и мыслей таких в голове не возникало до этого момента. Любопытство всегда брало над нею верх, а после играло злую шутку, но, спускаясь по ступеням в подземный мир, Персефона отчего-то была уверена, что обязательно вернется домой. Что Аид ее не оставит среди мертвых теней одну.       Когда они миновали ступени, перед нею распростерлись бескрайние земли мира мертвых. Глаза девочки вскоре привыкли к темени, и она в удивлении воззрилась на поля, что были заполнены тысячами и тысячами душ. Все они медленно, не торопясь, топтали землю, на которой была бесцветная трава. Ни единого цветка, искрящейся от солнца речки, зверька, что задорно игрался бы со своими родичами. Лишь прозрачные реки теней, что когда-то жили. Они словно не замечали ее. Девочка крепче стиснула руку Аида в своей ладони и прижалась к нему, когда они пересекли реку и миновали несколько теней. От них исходил невообразимый холод, и именно его Персефона испугалась. Он пробирался сквозь кожу иголками, добираясь до сердца. Казалось, в самой девочке что-то понемногу начало умирать. Светлых воспоминаний становилось меньше, а в голове лишь возникали моменты, когда она видела перед собой разъяренное лицо матери. Боль, которую она когда-то испытывала, вернулась. Страх. Дикие звери словно вновь пытались ее настигнуть и схватить. По щекам ее начали бежать слезы.       - Что это за место? – прошептала Персефона, силясь не расплакаться еще больше от дурных воспоминаний.       - Поле мук. Мы вскоре пройдем через него, и все прекратится, - Аид услышал ее голос и понял, что девочка заплакала.       - Ты тоже чувствуешь это?       - Боль? Да.       Персефона взглянула на него, но лицо Аида было непоколебимым. Лишь взгляд словно превратился в стекло. Что терзало его душу? Какие воспоминания раздирали его изнутри?       Стараясь не касаться душ, юная Весна миновала вместе со своим спутником поле мук и оглянулась. Все мертвые, что заполняли эту землю, ходили ровно, никто из них не упал в криках о пощаде, однако на лице каждой тени она читала неописуемую боль. Они переживали самые страшные моменты в своей жизни, самые ужасные и пугающие.       Перебравшись через реку в небольшой лодке, они вышли на берег. Перед ними предстал дворец. Черный, как смола, он возвышался над ними, купол его упирался в земную твердь, что служила потолком в этом мире. Персефона заметила, как из нее торчали корни деревьев. Они распростерлись по всей поверхности, спускались на земли этого мира и здесь был их конец. Несколько больших веток огибали дворец Аида, словно укрывали его крышу, да было бы от чего.       - Ты хочешь увидеть мой дворец? – вопросил Аид, повернувшись к своей спутнице.       Но Персефона лишь покачала головой и, увидев издалека обезображенное лицо одной из теней, спряталась за спиной владыки, словно на том берегу было чудовище, и только Царь мог ее защитить.       - Что с ним? – спросила девочка. Тень принадлежала юноше. Он умер с обгоревшим лицом, и потому тень его имела тот же облик. Он молча передвигался по земле. Не увидела девочка в его глазах ни боли, ни отчаяния, ни страха. В них не было ничего. – И что там за земля?       - Это Асфоделевы луга. Там обитают те, кого нельзя назвать грешником, но и праведным тоже не назовешь, - Аид показал ладонью землю, распростершуюся за излучиной реки. Она была полна душ, что стояли на одном месте. Там не было радости. Но так же не было и боли. Там не было ничего, кроме безразличных душ, образовавших коридор, по которому проходили тени прямиком к трем божествам. Перед каждым из них становился умерший, и после того, как объявляло божество приговор, отправлялись смертные по одной из трех дорог. Одна вела на поле мук, с которого и началось путешествие Персефоны по миру мертвых, вторая вела к золотым вратам, за которыми она заметила веселящихся и поющих теней. Там не было места скорби. Там даже, казалось, было светлее, чем во всем аиде. В Элизиуме обитали праведники. Ну а остальные возвращались на Асфоделевы луга, где и влачили свое вечное существование до тех пор, пока не сокрушится мир подземный.       - Этот юноша только вытер молоко матери со своих губ и отправился на войну.       - Войну? – испугалась Персефона. – Но кто же ее устроил?       - Арес. Он бог войны. Нашептывает он людям свои мысли, и те, словно ведомые его волей, начинают сражаться, пока кто-нибудь из них не умрет.       - Ты не врешь? – Персефона в ужасе посмотрела на Аида. Арес был родом с Олимпа, куда так рьяно хотела вернуться ее мать. Неужели там жили боги подобные ему?       - Дитя, я никогда не вру, - посерьезнел Аид, переведя взгляд с юноши на богиню Весны. – Если не веришь, можешь спросить у него сама.       Переправилась девочка через реку, и подошла она к душам, волочащимся по лугам безнадежным. И спросила она у юноши, откуда он получил свои раны. Ответил юноша, что был он вовлечен в войну страшную, что унесла жизни тысяч людей. И все это было в потеху Аресу. И ужаснулась девочка жестокости богов, что обитали на Олимпе. Среди ее друзей были так же и смертные, а потому прониклась она к ним состраданием, да принимала их боль, как свою собственную. Но не ограничилось этим знакомством пребывание ее в мире мертвых. Отыскала она еще жертвы потех олимпийцев. Кого-то пронзила молния, что была пущена Зевсом с самой вершины Олимпа, кто-то погиб от того, что накрыло его волной Посейдона. И лишь единицы почили от глубокой старости. В смерть их не были вмешаны боги. Воззрилась Персефона в гневе на Аида, когда пересекла реку обратно, вернувшись к нему.       - Это правда боги сотворили с ними? – прошептала Персефона, осматривая каждую душу, что была на том поле, что звалось Асфодеевым.       - Души не могут лгать. Им это совершенно ни к чему. Все, что ты услышала – правда, - вкрадчиво произнес Аид, и девочка спрятала лицо в ладонях. Плечи начали ее дрожать. Аид приподнял ее лицо и вновь увидел на нем дорожки слез. Аккуратно вытер он кончиками пальцев ее щеки. – Дитя, не плачь. Что случилось – то случилось. Таков порядок вещей.       - Но я не хочу быть частью этого порядка. Я не хочу жить на Олимпе с теми, кто умерщвляет людей, - голос девочки дрожал от злости. Как Деметра могла желать вернуться в ту обитель убийц?       - И этим, дорогая, ты отличаешься от остальных, - тихо произнес Аид, поправив темные локоны ее волос.       Когда Персефона вернулась обратно, в земли смертных, он остался один на один с непроницаемым мраком и холодом. И хоть он пребывал в нем уже достаточно долгое время, впервые ему на мгновение показалось это непосильной ношей. Одиночество шло с ним рука об руку, крепко стиснув его ладонь в своей. Минфа хотела подарить ему мгновения счастья. Мгновения, которые скрасили бы его существование. И ее не за что было винить. Но когда сердце сковано многовековым льдом, навряд ли тепло женского тела сможет его растопить… Кроме, разве что, легкого прикосновения теплых кончиков пальцев. Легкого дуновения весеннего ветра, обещающего долгожданное тепло, без которого он прожил слишком долго. Оно стоило того, чтобы немного подождать. И бог царства мертвых был готов сносить раз за разом ту боль, что испытывал не только проходя сквозь поле мук по возвращении в аид из Эллады. Но и тянущее, изматывающее ощущение, когда его сердце, слегка оттаявшее в свете Гелиоса, вновь схватывали холодные пальца смерти, стоило ему очутиться вновь в своем царстве. Именно поэтому любая тень его мира предпочитала оставаться на своем месте. Быть владыкой царства мертвых – означает собственноручно положить свою душу и сердце в ледяной капкан, зубы которого вгрызались внутрь. Каждый его побег в земли Эллады слегка ослаблял тиски ловушки, но стоило ему вернуться обратно, как клетка вновь захлопывалась, зажав между прутьев его существо.       - Так вот почему ты покидаешь аид… - из-за его спины раздался шепот нимфы. Аид обернулся и увидел, как она пристально смотрела ему в глаза, водя кончиком пальца вдоль спинки второго трона, что находился по правую руку от его собственного. – Из-за нее.       - Прости, не расслышал, - Аид слегка прищурился, обжигая Минфу своим взглядом.       - Ты уходишь из своего царства, Владыка. Думаешь, я настолько глупа? Ты ищешь встречи с нею. – мгновение, и вот она преодолела расстояние между ними. Минфа стояла напротив него и не отводила взгляда. Эта женщина все чувствовала и понимала. И было бы глупо ее обманывать. – Души почуяли смертную, стоило вам войти. И тут же волна шепота пробежала среди этих стен. И дошла до меня.       - В таком случае, чтобы ты понимала: она не смертная, а богиня, - поправил ее Аид, заняв свое законное место на троне, и одним лишь взглядом заставил нимфу спуститься обратно в зал.       - И эта девочка стоит того, чтобы перечеркнуть все то, что было между нами? Она ведь еще юна. Ты совсем перестал видеть во мраке, Аид? – Минфа изошлась на крик, но все же послушно сошла с помоста.       - В таком случае, я подожду, - спокойно произнес Царь, после чего продолжил. – Ты закончила свои стенания? Если да, то ты вольна идти.       Нимфа смерила его презрительным взглядом. Он заметил, как на ее глазах начали подступать слезы. И когда они начали скатываться на щеки, она резко развернулась и ровной походкой направилась к выходу из зала, оставив Царя одного.