Adversa fortuna

Дазай нервно топтался за углом своей комнаты, выжидая, когда Хару и Киока прикроют дверь. Девочки держали ее нараспашку и громко напевали «Outkast» — I'm Sorry Miss Jackson. Женскими писклявыми голосками песня звучала ужасно. Настолько ужасно, что Осаму хотелось прикрыть уши ладонями и пнуть ногой заклеенную плакатами дверь. Хару пыталась петь громче, чтобы выделиться, а Киока вовсю кривлялась перед зеркалом в одном нижнем белье и пультом в руках. Шум воды в ванной резко прекратился. Послышался топот мокрых ног, звук фена, затем недовольное ворчание Наоми. — Десять вечера! Живо спать! — гаркнула она. Коридор в доме был узкий, лампочки светили желтовато-тусклым. Иногда свет в них мигал, иногда доносился странный треск в проводах, а порой лампочка вспыхивала так ярко, словно вот-вот взорвется на тысячу осколков. Осаму странные скачки света насторожили. Он медленно попятился назад, нащупал влажной ладонью деревянную ручку двери и слабо толкнул ее. Та легко поддалась, но издала громкий скрип. Он поморщился и замер. Привлекать внимание Наоми хотелось меньше всего. Та непременно настрочила бы огромное сообщение Мари, полное жалоб и недовольств. Ей бы только дать повод. Свет в его маленькой комнатушке был еще более тусклым. Настолько сильно, что от чтения болели глаза и впечатление создавалось, словно на потолке не лампочка горит, а свеча на последнем издыхании. Дазай, однако, никаких претензий не изрекал. Смиренно терпел скотское поведение сестер, стервозный характер самой тетушки и ужасные условия. Мари должна была забрать его со дня на день. Чувство вины уже на протяжении долгого времени не позволяло сомкнуть глаз. Но в свете последних событий Осаму не хотелось видеть ни лица Наоми, ни Мари, ни тем более Хитоши, чья пассивность казалась ему хуже непредсказуемого поведения матери. Тот никогда и ни в чем не проявлял инициативы. Был пассивен, неразговорчив, часами просиживал в потрепанном кресле с ноутбуком на коленях и чашкой кофе. Постоянным и бесперебойным двигателем в их отношениях была Мари. Все его действия, не касаемые работы, осуществлялись с ее подачи. Иногда он ассоциировался у Дазая с роботом, который не делает ничего, пока не получит команду от хозяина. Однако подобного рода отношения вполне их устраивали. Что Мари, что Наоми, обе были горазды покомандовать и принять на себя главенство. То, возможно, была их семейная черта. Порой, в период особенно дурного настроения, Мари могла вспылить, опрокинуть чашку с кофе на пол, либо на самого Хитоши. Тот понуро опускал голову, глядел на огромный развод на своем растянутом свитере, либо на штанине и тяжко вздыхал. Что на этот раз, спрашивал он, безэмоционально и скучающе поглядывая на тусклый свет в мониторе. — Киока! — крикнула Наоми из ванной комнаты. — Сколько раз просить не трогать мои духи! Дазай удрученно прикрыл дверь и прислонился спиной к стене. Незаметно ускользнуть из дома оказалось куда труднее, чем он предполагал. В ванную забегала то Хару, то Киока, а Наоми так вовсе торчала в ней второй час. С Чуей он условился встретиться в одиннадцать ночи, и кривая стрелка на круглых настенных часах медленно приближалась к заветной цифре. «Не успею» промелькнула отчаянная мысль в голове. Если бы не дурная привычка тетушки проверять все комнаты перед сном, он давно дал бы деру, не заботясь о двух грымзах по соседству. Тусклая лампочка замигала снова и отключилась. Комнату в один миг накрыл мрак, и наступила гробовая тишина. Дазай навострил слух, прислушиваясь к собственному биению сердца, учащенному нервному дыханию и сильному дождю, седьмой час беспрерывно барабанящему в окна. Деревянный пол в нескольких шагах от него скрипнул под тяжестью чьих-то ног. Дазай задрожал, его лицо покрылось землистой бледностью. Еще один скрипучий шаг раздался неподалеку. Кто-то безмолвно глядел на него в темноте, подступал ближе. Каждый скрип заставлял его содрогаться и отчаяннее вжиматься в стену. Из-под двери просвечивала тонкая полоса света. Хару и Киока запели хором. Легкое замыкание коснулось лишь дазаевской комнаты. Либо кто-то тому посодействовал. Ворчливый голос Наоми раздался недалеко от него. Их разделяла всего одна стена. За ней было светло, тихо играли The Beatles, а ванная была полная горячей воды, в которую он окунулся бы незамедлительно. Время в дазаевской комнате словно остановилось, задремало. За крупным окном сверкали пурпуром огни, машины мчались на огромной скорости, скрипели шины. Мир вокруг жил и находился в беспрерывном движении. И лишь для него отказывался функционировать должным образом. Лишь вокруг Осаму Дазая ломалось само время. Размывалась грань между миром живых и мертвых. Он, бледный и дрожащий, с ужасом смотрел на прикрытую им самим же дверь и мысленно проклинал себя за глупость. Почему он решил, что в комнате ему будет безопаснее. Хватило бы и трех секунд рвануть вперед, протянуть руку и оказаться на воле. Но его парализовало от страха, тело не двигалось, а ноги приросли к полу. Было страшно вздохнуть, еще страшнее слышать, как тяжело и сипло дышит кто-то возле уха. — Боже… — прошептал он, крепко зажмурив глаза. — Боже, Боже, Боже… Чья-то ледяная рука коснулась горячего покрытого испариной лба. Злые, залитые кровью глаза блеснули во мраке. — Не надо, — произнес скрипучий голос, — он тебя не услышит. Там, наверху, никого нет. По дазаевским щекам скатились слезы. Тело колотила мелкая дрожь, безысходность и загнанность обуяли его целиком. Никто не мог помочь ему. Это был не тот недуг, который можно излечить. На который можно выписать рецепт и ждать целебного эффекта. Его ситуация была хуже проказы, хуже рака и даже чумы. — Что… что тебе нужно? — Дазай поджал дрожащие губы. Говорить от ужаса было трудно. Крупная широкая ладонь мертвеца оторвалась от его лба и сомкнулась на шее. Шершавые пальцы надавили на кадык и Осаму приоткрыл рот, издавая хриплые вздохи. Попытка глотнуть немного воздуха не увенчалась успехом. Дазаю казалось, что вот-вот обозленный призрак сломает ему шею, либо вырвет гортань. И только он попрощался с жизнью, как в коридоре раздались торопливые шаги Наоми. Комната озарилась светом, и мгновенно пропала тяжесть чужого тела. Его обволокло тепло и невообразимое облегчение. Впервые за долгое время Осаму был рад лицезреть недовольное и негодующее лицо тети. — С тобой все… в порядке? — спросила она, стоя на пороге с телефоном в руках. На ней был желтый махровый халат, белое полотенце на голове и забавные тапочки в виде кошачьих лап. Один глаз Наоми был накрашен, второй наполовину. Из косого кармана халата торчали губная помада и надкусанный шоколад. Дазай зашелся в громком тяжелом кашле, а спустя две-три минуты смахнул слезы, выступившие от острой нехватки кислорода. — Осаму? — вновь позвала она. Голос ее звучал напряженно и даже немного заботливо. — Тебе плохо? Нездоровится? Осаму тут же замахал руками и выдавил из себя жалкое подобие улыбки. — Подавился воздухом, — произнес он, стыдливо наблюдая за вытягивающимся от удивления лицом Наоми. — Подавился… воздухом? — переспросила она на всякий случай. Дазай быстро закивал, обхватив себя обеими руками. — Ладно… Я чего-хотела-то. Мари звонила. Истосковалась по тебе, говорит. Рыдала в трубку минут десять! В общем, собирай вещи. Завтра едешь обратно, — она сложила руки на груди и обвела беглым взглядом комнату. Осаму, прислушивающийся к гнетущей тишине вокруг, в который раз убедился, что наводит на любое место тоску. Само его присутствие тащило за собой огромный черный шлейф, в котором сливались безысходность, апатия, меланхолия и отчаяние. Казалось, и Наоми ощутила тяжелую атмосферу, судя по ее беспокойному взгляду. Бледность сошла с дазаевского лица и дыхание стало ровным. Он подавленно глядел в приоткрытое окно. Туман снаружи сгущался и напирал на стекла. Что-то пряталось в ночной темноте там, снаружи, ждало и подстерегало. Новость о Мари привела юношу в восторг, но внешне он остался безучастен и равнодушен. Рад был он вовсе не матери, а скорой встрече с отцом Веласко. Ему не терпелось скорее распахнуть массивные церковные двери, поговорить со священником и наверстать все упущенные дни, в спокойствии подремать на теплых деревянных скамьях, не вздрагивая от малейшего шороха вокруг. Только там он обретал истинный покой, и лишь там мертвые не имели над ним власть. — Уже поздно, — сказала Наоми, бросив мимолетный взгляд на часы. — Ложись спать. Сумку соберешь завтра. — Хорошо, — ответил Дазай. — Завтра, так завтра. Когда Наоми вышла, прикрыв дверь до щелчка, Осаму бросился следом и широко ее распахнул. Мертвые могли поджидать удобного момента, чтобы довести начатое до конца. Дазай вновь вскинул глаза вверх, посмотрел на часы. До встречи оставалось меньше тридцати минут. Где-то в конце коридора скрипнула доска на полу, отворилась дверь в комнату Наоми. Наконец она ушла. Дазай бросился к шкафу и вывалил все содержимое на пол. Погода стремительно ухудшалась. Идти в одной тонкой футболке и спортивных растянутых штанах с дыркой на правом боку он не мог. Черная мятая толстовка нашлась в самом низу. Он торопливо стянул футболку, надел толстовку, которая была ему велика на несколько размеров, натянул холодные, еще сырые после стирки джинсы. В коридоре вновь прошмыгнула чья-то тень. Осаму, не оглядываясь, побежал к окну, потянул ручку и дернул ее на себя. Окно распахнулось, впуская в комнату свежий прохладный воздух и капли дождя. Он поежился, накинул капюшон на голову и стал медленно перелезать через окно. Ему казалось, что старая черепица не выдержит его веса и он проломит крышу под собой. Проломит и упадет прямиком в спальню Наоми. Забавное будет зрелище, недобро подумал он, ежась даже от мысли, что тетушка может прознать о его ночной вылазке. Ноги от дождя скользили по крыше, в лицо бил дождь, а туман, как назло, окутывал дом по периметру. Спустя несколько мучительных минут, ему удалось дойти до старого дерева, которое росло впритык к гаражу и соскользнуть по нему на землю. С твердой почвой под ногами он почувствовал себя увереннее. Переведя дух, Дазай бросился прочь из дома прямиком в парк, где его уже должны были поджидать Чуя и Кейси. Уже несясь к ним на всех парах, он коснулся своей шеи. Из горла вырвался хриплый стон, каждый вздох причинял боль. Кто бы то ни был в его комнате, то был очень сильный дух и очень на кого-то обозлённый. Не появись Наоми, кто знает, что бы случилось. Возможно, он не мчался бы сейчас в старый парк, а лежал бы в собственной комнате, мертвый, со сломанной шеей. Мимо мчались машины, гудела сирена скорой помощи. В каком-то переулке кричала женщина, совсем недалеко кто-то блевал стоя на коленях и опираясь плечом о кирпичную стену. Несколько раз Осаму останавливался и озадаченно глядел по сторонам. Ему чудилось, что кто-то зовет его голосом Мари. И звук доносился с темной неосвещенной улицы. Промелькнул чей-то силуэт в темноте, а затем скрылся в густом тумане. «Мари здесь не может быть», мысленно остерег себя Дазай и побежал прочь, не обращая внимания на настойчивый зов «матери». Выйдя на широкую освещенную улицу, он наконец остановился и позволил себе передохнуть. Спина, несмотря на холод, взмокла, на лбу выступила испарина. Он стоял под светофором и глядел на трехэтажный супермаркет, который даже ночью не переставая мигал неоновым цветом. Мимо на огромной скорости промчалась машина, обдав его грязной водой из лужи. Дазай не пошевелился. Перевел пустой взгляд на молодую пару, которая сидела под закрытым ларьком и страстно целовалась. Юноша тянул руки под ее кофту, она смеялась и сопротивлялась лишь для вида. По округе, подхватываемые ветром, летали мусорные пакеты, пустые разорванные упаковки от хлопьев и прочий старый мусор, вываливающийся из переполненных мусорных баков. Странная, не испытываемая прежде безнадега охватила его. Он стоял на улице, один, мокрый, дрожащий от холода, глядел огромными перепуганными глазами по сторонам. Все, что встало перед его взором, он видел множество раз, но именно в эту минуту ему страстно захотелось стать чем-то прозрачным и невидимым. Захотелось отправиться туда, куда отправлялись миллионы душ. Ему хотелось быть где угодно, лишь бы не здесь. «И почему мертвые так цепляются за это место? Неужели здесь лучше, чем там?». — Кейси… — прошептал он, вспомнив о мальчишке, и рванул вперед. Кто-то кричал ему вслед. Кто-то взрослый и вполне живой. Кто-то из плоти и крови. Дазай узнал голос мужчины. То был Габриэль Коллинз. Он встречал его несколько раз на патрульной машине. И трижды Коллинз делал ему замечание из-за перехода дороги в неположенном месте. Интересно, думал Дазай, узнал ли его толстяк и донесет ли Наоми. Однако мысли об офицере Коллинзе быстро рассеялись. Он приближался к парку. Появился едва заметный силуэт каменной статуи в ночи, деревья зашуршали громче. Опавшие листья проносились под ногами, ветер завывал и порой сильными порывами толкал его в спину, словно торопя. — Я здесь! Иди сюда! — раздался неподалеку знакомый голос. И в то мгновение Осаму показалось, что его накрыли теплым прозрачным одеялом. Прошла тревога, мысли прояснились. Он улыбнулся другу и помахал ему рукой. Рядом с Накахарой материализовался Кейси. На детском бледном лице отразилось такое облегчение, отчего у Дазая защемило в груди. Они с Чуей были его последней надеждой. — Простите, я припозднился. Тетя все никак не могла лечь, — он развел руками. Кейси сорвался с места и бросился в его объятия. — Я знал, что ты придешь! — произнес он радостным голосом. — А Чуя сказал, что ты топографический кретин и наверняка где-то заплутал. Дазай приподнял бровь. Чуя неловко прочистил горло и метнул на Дазая виноватый взгляд. Лицо Осаму вдруг удивленно вытянулось. — Ты что, можешь его видеть? — спросил он. Чуя пожал плечами. — Нет, но чертенок дал понять, что он тут, — Накахара кивком головы указал на грязное пятно на своём жилете. — Швырнул в меня ком грязи. И сейчас небось клевещет. — Ты бы видел свое лицо! — Кейси засмеялся. Чуя никак не отреагировал. «Ну конечно, он ведь его не видит. И не слышит», - подумал Дазай. — Раз все в сборе, может, приступим? Ведь все в сборе, да? — осведомился Накахара. Дазай улыбнулся, похлопывая прижимающегося к нему Кейси по спине. — Все. — Далеко нам идти? — поинтересовался Дазай, выпуская Кейси из объятий. Мальчик покачал головой и указал пальцем на узкую заросшую рощу. За ней много лет никто не ухаживал. С тех самых пор, как внезапно остановилась стройка крупного торгового центра, который собирались воздвигнуть на месте парка. Долгими митингами и общими усилиями старый парк удалось отстоять. Однако роща, некогда заваленная строительными материалами и прочим мусором, так и осталась нетронута, а вскоре и вовсе заросла кустами и сорняками. Так еще и каждый прохожий швырял в кусты мусор. — Нет. Тут недалеко. Следуйте за мной. — Что он говорит? — спросил Чуя. — Что идти недолго, — ответил Дазай. — Да? Серьёзно? — Накахара приподнял бровь. — Никаких кладбищ? Какой умник додумался закопать тело в парке? — Для тебя это игра? — Осаму нахмурился. Кейси нетерпеливо потянул его за руку. — Скорее! Мы тут не одни, — мальчишка стал настойчивее тянуть его за рукав толстовки. Дазай вздрогнул и огляделся вокруг. Туман рассеялся, луна светила достаточно ярко. Но его все ещё лихорадило после инцидента в комнате. Дазая не покидало странное ощущение чьей-то близости. Словно кто-то постоянно находился рядом, ходил по пятам и наблюдал за ним. Он неосознанно коснулся своей шеи, тяжело сглотнул. Боль никуда не исчезла. Завтра появятся синяки, подумал Осаму, слепо топая вперёд, ведомый маленькой детской ручкой. Чуя молча следовал за ними. Дазай иногда бросал на него выискивающие взгляды, но лицо друга было бледное и безэмоциональное. О чем он думал, оставалось только гадать. В гнетущей тишине, словно воры, затеявшие кражу, нервно оглядываясь и вздрагивая от каждого звука и шороха, они шли вперёд. Парк оказался огромен. «Хвост» скрывался за старой кирпичной стеной, поросшей крапивой, папоротником и лианой, волной накрывшей все близстоящие деревья и землю. В столь глубокую и темную ночь, лишь чудом не споткнувшись, они зашли в самую глушь. Дазай мелко дрожал от холода, тёр ладони друг о друга и вздрагивал всякий раз, когда под накахаровскими кроссовками трещали сухие ветки. Кейси за весь путь не проронил ни слова. Осаму был бы не прочь его взбодрить, но никак не мог подобрать нужных слов. На уме крутились лишь глупые утешительные фразы, которые, не то чтобы помочь, могли сделать только хуже. «Мы идём к месту, где отчим зарыл твой труп. Как ты себя чувствуешь?». «Мы скоро раскопаем твои останки. Может… постоишь в стороне?». «Не переживай, Кейси, окей? Мы раскопаем твой труп, убедимся, что ты не лгал нам и утрём нос этому ублюдку, твоему отчиму. Правда, тебя это к жизни не вернёт. Ты…». Дазай поджал губы и громко шмыгнул носом. — Холодно. — Что с тобой зимой-то будет? — шепотом спросил Чуя. Осаму пожал плечами. — Жаль, что я не медведь. — Медведь? — удивился Кейси. — Да, — Дазай вяло улыбнулся. — Каждую зиму я бы впадал в спячку. Спал бы в тёплой уютной берлоге, и самое главное, никаких тебе крикливых сестёр. Покой и тишина. — И цена тому — превращение в огромного унылого жиробаса. — Эй! Медведи не могут быть унылыми жиробасами. Мы говорим о медведях! — Осаму эмоционально всплеснул руками в воздухе. — Они милые даже с лишним весом. Особенно с лишним весом! — А полный человек не может быть милым? — рассеянно спросил Кейси. Дазай резко остановился. — Ну… тут, понимаешь, другое. — И что же? — он поднял голову и стал забавно покачиваться с пятки на носок. — Медведи, они… милые и пушистые, и милые… — Повторяешься. — Почему мы это обсуждаем? — Дазай хлопнул себя ладонью по лбу. Чуя хохотнул. — Не любишь толстых, значит? — Не подливай масла в огонь, — Осаму закатил глаза. Кейси задумчиво почесал голову. — Я, кажется, понял, — произнёс он, ковыряя носком облезлого ботинка рыхлую землю. — В садике в нашей группе был мальчик, Чарли Браун. Ребята над ним постоянно шутили и обзывали. Билли и Джон звали его — «Пончик в смокинге». Мама Чарли всегда наряжала его в дорогие костюмы. На его фоне мы выглядели оборванцами. Но изгоем почему-то был именно Чарли. Теперь понимаю почему. — Ну… все не совсем так, — ответил Дазай, в глубине души осознавая, что на самом деле все было именно так. — Может, Чарли был тем еще козлом. И дело тут не в весе. — Не пори чушь и не пудри мальчику мозги, — вклинился Чуя. — Я, конечно, пацана не слышу, но смысл уловил. И знаешь, что, малявка? Мир жесток. Если ты урод, в тебя тычут пальцем и насмехаются. Если ты жирный, в тебя тычут пальцем и насмехаются. Если ты не той ориентации, в тебя снова тычут пальцем и насмехаются. Хотя, за третий пункт ты еще можешь и огрести. Притом не хило так. Люди, знаешь ли, не любят, когда кто-то выделяется из серой массы. И время от времени им нужно чувствовать свое превосходство над кем-то и самоутверждаться путем унижения других. Мир дерьмово устроен? Да, так и есть. Кому как тебе не знать. Дазай перевел на Накахару осуждающий взгляд. — Это слишком, Чуя… — Что именно? Правда? Детям нужно говорить все как есть, а не вести их по лживому, якобы щадящему пути. Осаму поджал губы, но отвечать не стал. В чем-то Чуя был прав. Мир несправедлив, но его не исправить. — Не говорите со мной, как с ребенком. Мне давно больше шести, — хмуро произнёс Кейси, проходя сквозь дерево. Луна скрылась за тучами, парк тихо шелестел листьями. Где-то неподалеку каркали вороны, по дороге на огромной скорости пронеслась патрульная машина. — Прости, — проронил Дазай. — Просто… — А ведь правда. Все так глупо устроено. Было бы здорово, если перед рождением ребенку показывали его жизнь и спрашивали, хочет ли он родиться. Понарожают детей, а им потом жить. Это так обременительно, — Кейси развел руками. — Умираешь, и тут смерть улыбается тебе в тридцать два зуба и показывает средний палец. Все дерьмо. — О боже. — Что? — удивился Чуя. — Ничего. Идем быстрее. Не хочу, чтобы наутро тетя обнаружила пустую койку. — Думаешь, будет скандал? — Думаю, она тут же растрезвонит моей матери и отцу, которые последние месяцы и так от меня не в восторге. — А ты попытайся с ними поговорить. Ну… объяснить, что да как. — Объяснить? — Дазай резко остановился. — А ты бы поверил? Накахара приподнял бровь. Осаму, осознав, какую чушь сморозил, закрыл глаза и вяло улыбнулся. — Мир тебя не достоин, Чуя Накахара. — Одного спасибо было бы достаточно. Но да, мир меня не достоин, — Чуя отвесил низкий поклон и засмеялся. — А мы точно труп идем раскапывать? — нетерпеливо топая ногой, спросил Кейси. Дазай тут же выпрямился, словно струна, и неловко прокашлялся. — Долго еще? — Через стену перелезете? — спросил мальчик. Все трое остановились. Стена с виду была старая, нестойкая. Казалось, толкни ее в противоположную сторону чуть сильнее, и она свалится с сокрушительным грохотом. Внешний вид, однако, оказался обманчив. Дазай пнул ее несколько раз, но стена не поддалась. За лианой они не сразу разглядели узкую щель в правом углу. Несколько кирпичей, аккуратно сложенные, лежали рядом, трава вокруг была продавленная и растоптанная. — Там собираются всякие придурки, — сказал Кейси. — Наркоманы, алкаши. А иногда занимаются всякими непотребствами. — И ты хотел заставить нас перелезать через стену? — Я не знал про щель, — честно признался тот. — Я видел, как они карабкались вверх по стене. А сам-то я прохожу насквозь. — Пошли, — Дазай тяжело вздохнул. Слова Кейси о том, что они не одни, никак не выходили из головы. Он всякий раз пугался любого шороха, вздрагивал и мысленно проклинал собственную пугливость. Но больше всего он боялся возвращения домой. Внезапное появление Наоми оказалось чудом. Сама того не подозревая, она спасла ему жизнь. Но проблема с мертвецом в комнате никуда не делась. Он был все еще там. И Дазай понятия не имел, кого и когда убили в этом доме. Умерший естественной смертью человек не мог быть настолько обозлен. А тот мертвец ненависть излучал тоннами. Дазай лишь знал, что небольшой двухэтажный дом достался Наоми почти задаром. Как-то за обедом та обмолвилась Мари, что некая миссис Хелена Ганта в дикой спешке продала ей дом, сбросив полцены с первых же минут торга. Осаму это казалось странным. Неужто, думал он, Хелена такая же. И потому спешила скорее избавиться от дома, пока тот не убил ее вместе с обитателями. Дазай молчаливо вытащил из стены несколько кирпичей, расширяя проход. Чуя светил небольшим фонариком и перенимал кирпичи из дазаевских рук. Кто-то умело маскировал стену, чтобы никто из случайных прохожих не наткнулся на их логово. И правда идеальное место для наркоманов и желающих уединиться, думал Чуя. Особенно для тех, кто хочет спрятать труп ребенка. Сколько лет это место заброшено? Десять? Двенадцать? — Погоди, — Чуя внезапно замер с кирпичом в руке. — Знаешь, я кажется понял, почему этот ублюдок решил закопать пацана именно здесь. Дазай высунул голову из проема в стене, выпрямился, протер пыльные ладони о штаны и вопрошающе взглянул на него. — Мама говорила, что эту часть парка после заброшенной стройки планировали привести в порядок. Залить площадку цементом, поставить новые скамейки, фонари и прочую ерунду. Понимаешь? — И тогда тело Кейси навсегда было бы погребено под землю. И без всяких улик… — Именно, — ответил Чуя. Кейси шмыгнул носом и быстро юркнул в щель в стене. Дазай и Чуя переглянулись, затем последовали за ним. Парк за стеной выглядел совсем иначе. Посередине был наполовину вырыт глубокий котлован. Какой-нибудь пьянчуга наверняка мог бы свалиться туда и переломать себе пару костей, если не шею. Вокруг лежали строительные инструменты, материалы. Мешки цемента, где-то распоротые, где-то целые, длинные доски, балки, ржавые гвозди, лопаты и дырявые строительные перчатки. Странно, что местные жители еще не растаскали все добро по домам. Причина, скорее, была во всеобщей неосведомленности. А подросткам это добро и даром не сдалось. — Да тут под грудой хлама можно человека спрятать, — сказал Чуя. Дазай прошел вперед, огляделся и остановился напротив самодельной скамьи из прогнивших балок. На земле валялись использованные шприцы, порванный жгут, мятые пачки сигарет, бычки, пустые банки пива и чья-то треснутая маска в форме кролика. — Где? — спросил Дазай, обращаясь к Кейси. Мальчик протянул руку, указывая на вырытый котлован. — Его должны были засыпать еще три года назад, — произнес он. — Кто полезет? — спросил Чуя. — Я, — ответил Дазай. — Кейси, стоишь у входа, если кто появится, дай знать. Чуя, один из нас должен стоять наверху, чтобы помочь выбраться другому. Яма слишком глубокая. Лицо Накахары удивленно вытянулось. — Мы с тобой два кретина! Пришли труп раскапывать голыми руками. — Я с самого начала хотел спросить об этом, — к слову добавил Кейси. — А потом вспомнил, что тут этого добра хоть отбавляй. Но все равно вы придурки. Дазай схватил лопату, прислоненную к дереву, пыльные дырявые перчатки и молча направился к яме. Сначала он сбросил лопату, затем свесился сам. Благо, земля после длительных дождей была рыхлая и мягкая. Копать ее было не так сложно. Чуя, сидя на корточках, светил фонарем, все пытаясь разглядеть содержимое ямы. — Ну и вонь тут. — Небось, нужду не один раз справляли. Аккуратнее там. — Аккуратнее, не вляпайся в дерьмо ты хотел сказать? — Да, именно это, — ответил Чуя, зажимая нос. Глупая идея. Определённо глупая и безумная идея, думал Осаму, втыкая тупую ржавую лопату в землю. Время давно перевалило за полночь, и он терялся в догадках, не надумала ли Наоми наведаться к нему посреди ночи. Будет забавно, если она не обнаружит его в койке. Он тряхнул головой, отгоняя мысли о тете, и уставился на свои кеды, наполовину погруженные в сырую землю. — Дерьмо. — Что там? — Чуя сощурил глаза. — Земля слишком рыхлая. — Точно земля? — Накахара улыбнулся. — Очень смешно, — фыркнул Дазай. — Кейси! Ты уверен, что копать здесь? Мальчик появился из-под земли, чем вызвал у Дазая неподдельный испуг. Он отшатнулся и обеими руками схватился за сердце. — Ты стоишь прямо на мне, — равнодушно изрек он. — Не делай так больше. Иначе этот клочок земли мы будем делить вдвоем. — Прости, — буркнул Кейси и вновь испарился. Осаму схватил лопату и принялся копать. Чувствовал он себя при этом странно. Словно делает что-то запрещенное. Несколько раз он проигрывал в голове разные варианты ответов, если кто-то застанет их за этим делом. Два подростка, роющих котлован посреди ночи, наверняка забавное зрелище. Однако больше он боялся, что придет не кто-то из взрослых, а местное хулиганье, просиживающее здесь ночи. Погода пусть и была паршивая, но однозначно играла им на руку. Сам Дазай уже спустя полчаса усердного труда перестал заботиться об обуви и торопился скорее покончить с «ночной миссией». Никаких следов зарытого трупа по-прежнему не было. Мысли о том, что Кейси их все-таки надул, казались ему вполне реальными. Ведь мальчишка скучает, вот и решил позабавиться. — Еще немного. Уже почти, — сказал Кейси, словно прочитав его мысли. Дазай смахнул капли пота со лба и воротом рубашки протер покрытую испариной шею. Ветер приятно холодил разгоряченную кожу. — Копай активнее. Я не хочу торчать тут до самого утра, — вклинился Чуя, раздраженно похлопывая по барахлящему фонарю. Свет то мигал, то отключался. — А может, сам тогда спустишься? — бросил Осаму, проталкивая ногой вырытую землю в сторону. — Смысл пачкаться нам двоим? — Ловко выкрутился. Лопата ударилась о что-то мягкое. Дазай поежился, Кейси поравнялся с ним. — Это то, о чем я думаю? — Моя рука. Он даже не потрудился закопать меня как следует. Надеялся, что строители сделают всю грязную работу за него. — Эй, что у вас там? — спросил Чуя, направляя луч света на дазаевское лицо. — Ладно, боже… — Осаму сел на корточки. — Я правда это делаю. Он стянул порванные перчатки и отшвырнул их в сторону. Руки покраснели от холода, а на ладонях появились мозоли от долгой работы с лопатой. Не обращая внимания на две пары глаз, пристально наблюдающими за его действиями, он принялся расчищать землю вокруг. Спустя несколько минут выглянул кусок старого черного мешка для мусора. Дазай поджал губы и, бросив короткий взгляд на Кейси, дернул мешок вверх. Тот не поддался. Лишь оторвался небольшой кусок. — Нужно выкопать еще немного, — ответил тот. — Слушай… давай ты это… постоишь рядом с Чуей? Хорошо? Тот кивнул, но остался стоять на месте. Дазай и не заметил его присутствия за своей спиной. Перестав заботиться об одежде, он спрыгнул в вырытую яму и обеими руками вцепился в мусорный мешок. Тот был порван в некоторых местах, но в целом сохранился неплохо. Уже собираясь разорвать его, Осаму остановился. В ту секунду его поразило полное осознание того, чем он занимался полночи. Пусть он и твердил, что слепо верит Кейси, но всерьез отчего-то ночную вылазку не воспринимал. А теперь, когда слова мальчишки подтвердились неопровержимыми фактами, ему сделалось совсем дурно. Он стал глубоко и тяжело дышать, замерев в одной позе. Чуя, наблюдавший за ним, нахмурился. Забеспокоился и Кейси. — Тебе плохо? Может, поменяемся? Дазай вздрогнул и закрыл глаза, стараясь собраться с духом. Он постоянно видел мертвецов. Дома, на улице, в метро, в магазинах, всюду. Но никогда не видел настоящий труп. И тем более не прикасался к нему. Не выкапывал из земли посреди ночи. — Все порядке, не своди свет. — Точно? — встревоженно спросил Накахара. — Свети давай. Чуя подошел ближе к котловану и, свесившись наполовину, направил свет в яму, в которой стоял Дазай. Тот некоторое время боролся с землей и, наконец не выдержав, что есть силы потянул мешок с трупом на себя. Пакет разорвался и маленькие кости вывалились наружу. Кейси отвернулся. Осаму зажал рот обеими руками. Чуя замер, удивленно разинув рот. — Глазам не верю… Что теперь? — Теперь… — прошептал Дазай. — мне надо прийти в себя. Он остолбенело уставился на Кейси, затем высоко задрал голову, глядя на ночное небо. Его трясло. Ноги, казалось, вот-вот подкосятся и он рухнет в вырытую им самим же яму. «Если я посмотрю вниз, меня стошнит, подумал он». Накахара не раздумывая зажал фонарь зубами и спрыгнул вниз. Осаму и рта не успел открыть, как тот оказался рядом и крепко прижал его к себе. — Что ты делаешь? — обессилено спросил Дазай. — Выглядишь паршиво. — Я… Все это, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Просто… несправедливо. Это так несправедливо, Чуя. — А когда мир был справедлив? — ответил тот, стирая большим пальцем грязь с его щеки. — Мы не можем вернуть Кейси к жизни, но все еще можем за него отомстить. Да? — Да. — Умница. А теперь возьми себя в руки. Нужно придумать, как быть дальше.