Adversa fortuna

— Ну же, приятель, очнись! — Накахара, подтянул его к своей груди и слабо похлопал по бледным щекам. Первые несколько минут Дазай не подавал признаков жизни и пришёл в себя лишь когда Чуя принялся подкладывать свою сумку под его голову. Его тут же окатил холод, и волна мурашек прошла по спине. Чуя, почувствовав шевеление, вскинулся, а после навис над ним, часто моргая. Их глаза встретились. — Привет? — вяло улыбнулся Дазай, а затем зашёлся в приступе кашля. Услышав его тяжелое и сиплое дыхание, Накахара перепугался. Сидели они крайне неудобно. В кабинке туалета было тесно, грязно, и холодная вода, капающая из-под неисправного крана на пол, почти добралась до них. — Снова приступ? — тихо спросил он, продолжая одной рукой придерживать Дазая под грудь. Тот какое-то время молчал, уныло разглядывая осыпающуюся штукатурку на потолке, после чего кивнул. Спиной он чувствовал твердость чужой груди и крепкую руку на своём животе. Все это вызывало у него странные, двоякие чувства. То ли смущение, то ли жар, в который его бросало с промежутком в одну минуту. — Угу… Я ждал тебя целый день. Где ты был? — Осаму откинул голову и расположил ее на накахаровском плече. Чуя говорил тихо, едва различимо, одновременно пытаясь понять, насколько тяжело в данную минуту дышится другу. Стоит ли бежать к медсестре и в срочном порядке требовать у нее аэрозоль или все же поддаться уговорам и закрыть глаза на его недуг. — Прятался. Я вчера крупно повздорил кое с кем. — С кем? — справился Дазай. — А где тебя носило несколько дней? Знаешь, мог бы хотя бы предупредить, — буркнул он обиженно, однако рука, обнимающая его вокруг талии, сомкнулась сильнее. Дазай опустил голову, скрывая улыбающееся лицо за густыми каштановыми локонами. Странное творилось на душе. Ему было дурно. Сердце все еще колотилось от страха. За каждый вздох ему приходилось бороться и прилагать неимоверные усилия, чтобы не выдать себя перед Накахарой. Однако, несмотря на все тяжести, он ощущал где-то в груди странное тепло. Оно исходило от рук Накахары. От его спокойных голубых глаз, от мягкого голоса, в котором всегда читалась потаённая забота. И потому, несмотря на затёкшую спину и исходящий от бледной плиты холод, он не хотел подниматься. — Наоми поймала меня. Чуя громко выдохнул. — Сильно влетело? — Не особо, — солгал Осаму, задумчиво поглаживая пальцами накахаровскую ладонь. — Ей просто нужен был повод и она его получила. Он замолк на какое-то время, а затем вновь заговорил. В его голосе звучала боль и растерянность: — Но это все пустяки. Куда важнее, что сейчас подумает Кейси. Ведь я снова оставил его. — Кейси там уже много лет. Не думаю, что несколько дней сильно на что-то повлияют. Сходим к нему сегодня и все объясним, а? Растолкуем, что к чему и придумаем план. Дазай вяло улыбнулся. Слова Накахары обнадежили его. Спустя еще несколько минут он стал чувствовать легкий озноб. Ржавая вода почти добралась до него. Снаружи раздалась трель звонка, и оба вздрогнули. Осаму, опираясь на правую руку, стал подниматься. Он был все так же бледен, а затылок стало покалывать от удара о кафель при падении. Проигнорировав резко стрельнувшую в виске боль, он поднялся и принялся стряхивать с себя пыль. Чуя тоже приподнялся следом и встал впереди, загородив ему выход своим телом. Осаму вскинул на него глаза. — Все в порядке? — У меня — да, — резко ответил он. — А к тебе у меня вопрос. — Какой? — справился Дазай. Чуя сложил руки на груди и прислонился спиной к деревянной двери с облупившейся синей краской. Осаму, интуитивно предвидевший не самый приятный разговор, опустился взглядом ниже, предпочтя разглядывать бордовый школьный галстук на груди Накахары, нежели его глаза. Он словно вмиг стал другим человеком, переменившись в настроении за долю секунды. — Тебе полегчало? Найти… — Нет! — вскрикнул он, испугавшись, что тот вновь направится к Марти за аэрозолем. Стараясь не выдавать свой недуг, он неловко попятился, нервно ломая пальцы за спиной. Дышать было трудно. Но больше всего он боялся, что в классе все рано или поздно прознают про его болезнь. Компания Рассела часто срывалась на бедолаге Марти. Отбирали у него ингалятор и заставляли мотать круги по стадиону. Бывало, Майкл бежал впереди, размахивая баллончиком у Марти Лоренса перед лицом. «Ну же, лапиндос ушастый! — кричал он, хохоча от несдерживаемого веселья. — Прибавь шагу и отбери у меня баллончик». Иногда Марти сдавался без боя. Бывало, упадет на землю, согнувшись в позе эмбриона, и тихо хлюпает носом, задыхаясь от нехватки воздуха. Рассел, вероятно, никогда не задумывался о серьезности болезни и всегда считал ее пустяковой. — Врун из тебя никакой, — заметил Чуя, буравя его хмурым взглядом. — Но ладно, не боись. К Марти бежать я не собираюсь. Только ответь мне вот на что. Дазай облегченно вздохнул и, слегка накренив голову, внимательно уставился на его лицо. Он стал замечать, что все чаще засматривается на веснушки на его носу и под глазами. Они были бледные, едва различимые, но стоило заметить их раз, и оторваться было невозможно. Осаму часто прикидывал, насколько глупо будет смотреться со стороны, если невзначай признается Накахаре, что его глаза самые прекрасные из всех, что доводилось ему видеть. Вскоре он начинал неистово краснеть и от стыда хлопать себя ладонями по лицу. Нормально ли говорить другу подобные слова, думалось ему. Однако, с другой стороны, разве сделает он что-то дурное, если скажет правду? Ведь они правда очень и очень красивы. — Эй! Ты меня слушаешь вообще? — Чуя звонко щелкнул пальцами перед его носом. Дазай вскинулся от испуга и быстро закивал. Накахара взглянул на него исподлобья и сощурил глаза. — Да-а… Да! — И о чем я сейчас говорил? Дазай разинул рот, несколько секунд хаотично вспоминал, о чем тот разглагольствовал целую минуту, затем плюхнулся на толчок и развел руки в сторону. — Прости, я не слушал. Чуя опустился перед ним на корточки и под удивленным дазаевским взглядом осторожно взял его холодные руки в свои. — Тебя что-то мучает? Гложет? Ты в последнее время сам не свой. Это из-за Кейси или Наоми? Понимаю, я не вправе говорить подобное, но… ты всегда можешь поделиться со мной. Я… — Мне страшно, — шепотом произнес Дазай, крепче сжав его руки в своих. Чуя напрягся. — Из-за чего? — мягко спросил он. — Просто… — Осаму прикусил губу и поморщился. — Я не хочу вываливать все это на тебя. И потерять тебя не хочу! Вдруг, выслушав меня, ты скажешь: этот парень спятил, пойду-ка я куда подальше. Накахара с минуту молчал, обдумывая его слова, а затем прыснул. — Боже, Осаму, ты меня в парк повел и заставил поверить в невидимого мелкого засранца. Прости, призрака, — тут же исправился он, увидев, как тот обиженно поджал губы. — Если ты сейчас скажешь мне, что бога нет, что там, на небесах, некая неведомая раса управляет нами, решает, кому жить, кому — нет, прописывает программный код поведения для каждого индивидуально, — он засмеялся, — я поверю. Потому что так сказал мне ты. Потому что это твои слова, Осаму. Ты бы никогда не сказал то, в чем не уверен сам. Я верю тебе, черт возьми. — Мир тебя не заслужил, — смущенно пробубнил он. — А то! — Накахара щелкнул его по носу. — Ну так?.. Дазай поскреб подбородок, тяжело выдохнул, затем закинул набитую книгами сумку на сливной бак. Как бы Чуя ни пытался скрыть своего беспокойства по поводу его тяжелого дыхания, получалось у него из рук вон плохо. Осаму собирался было заговорить, как кто-то резко распахнул входную дверь. Та ударилась об стену и заскрипела. Снаружи послышались голоса Рассела, Курта и Дейва, вскоре к ним присоединился и Майкл. Дазай, перепугавшись оказаться обнаруженным, быстро потянул Накахару за галстук. Тот, едва не свалившись, расставил руки поперек головы Дазая и уперся ладонями в ледяной сливной бачок. Голоса стали громче, в воздухе начал витать запах табака. Кабинки в дверях были высоко подняты, на сантиметров двадцать, и приди кому в голову посмотреть вниз, их обнаружили бы сию же минуту. Он не боялся за себя. Скорее, Дазая пугало, что подумают о Накахаре, увидев его в одной кабинке с ним. И потому, не тратя время на раздумья, он потянул его галстук ниже, заставив друга склониться к его уху. — Взбирайся, иначе нас найдут, — прошептал он. Чуя громко сглотнул. — На тебя? — Да, — прошипел он, стараясь скрыть ужасное смущение за раздражением. Чуя замешкался, но, посмотрев вниз, быстро понял причину его предложения. Подняв одну ногу, он согнул ее в колене и расположил напротив дазаевской ноги. Затем слабо оттолкнулся второй и приподнялся. Дазай надул щеки и низко опустил голову, пряча пунцовое от стыда лицо. Сиденье унитаза заскрипело под их весом. Оба замерли, прислушиваясь к голосам. Те, однако, не обратили на короткий звук никакого внимания. Майкл слишком увлеченно описывал грудь Хезер, которую якобы случайно облапал в столовой. Вскоре они начали хвалить траву, стащенную Куртом у старшего брата. Дейв как-то заикнулся, что не так давно пробовал настоящий кокаин. Обменял на карманные деньги, которые копил несколько месяцев. Уходить эти ребята ближайший час явно не собирались. Дазай, прислушиваясь к их пошлым рассказам, время от времени беспокойно поглядывал на Чую. Его поза казалась ему крайне неудобной. Он переживал, что тот, небось, уже все руки себе отморозил, пока опирался ими на сливной бак, чтобы не сесть на его колени целиком. И тогда, поборов очередной приступ стыда, он протянул руки и обвил его талию, пододвигая ближе к себе. Чуя покосился на него удивленно. — Я тебя не съем. Сядь нормально, — прошептал он. — Тебе будет тяжело, — ответил Накахара таким же шепотом. — Справлюсь, — заявил он упрямо. И Чуя сдался. Отцепив руки от бочка он сел на его колени, а руки расположил на дазаевских плечах. Тот улыбнулся. — А говорил тяжелый. Тебя и пятилетка поднимет. — Завали. Оба, робко переглянувшись, замолчали. Дейв принялся рассказывать о сестре, которую на днях застукал в комнате с ее бойфрендом и теперь активно занимается шантажом, выманивая у нее по несколько пачек сигарет в неделю. Рассел обозвал его идиотом и с гордостью сообщил, что нашел себе подработку в кафетерии неподалеку. Курт почти не встревал в диалог. Чуя заерзал на коленях Осаму и, устав держать руки на его плечах, сцепил пальцы в замок за его спиной. Теперь между ними не было и сантиметра. Дым от сигарет и травки заполнил кабинку. Сиплое дыхание Дазая участилось. Уткнувшись лицом в твердую накахаровскую грудь, он прикрыл глаза, пытаясь дышать тише. — Может… — Нет, — упрямо заявил он. Чуя строго взглянул на него, а после зарылся пальцами в кучерявую макушку. — Если я намочу галстук и… — Они услышат. Не нужно, Чуя. Я в порядке. — Ты. Не. В порядке, — буркнул он. Дазай посмотрел на него жалостливым взглядом. Его глаза покраснели от дыма, а вскоре выступили слезы. Предвидев очередной приступ кашля, он быстро прижал ладонь ко рту, но не успел. Из кабинки раздался звук. Однако в ту же минуту Майкл громко захохотал над пошлой историей Рассела. — Снова, — в ужасе прошептал Дазай, зарывшись лицом в шею Накахары. —… все ждут, когда эта старая мымра откинется. Грозила мне отчислением, сука, — рявкнул Рассел, ударив ногой по стене. Осаму удивленно распахнул глаза, когда Чуя обхватил его лицо ладонями и наклонился, накрывая его губы своими. — … ты же тупой, как пробка, чувак. Странно, что тебя до сих пор не отчислили. — Да пошел ты! — огрызнулся Рассел и, швырнув окурок на пол, пихнул плечом входную дверь и, обозлившись на приятелей, вышел в коридор. Те растерянно потоптались еще минуту и, докурив последние сигареты, вышли следом.

***

Они молча шли по полупустым улицам, временами застенчиво поглядывая на отражение друг друга в витринах, мимо которых проходили. Несмотря на напряженную обстановку, они держались близко и порой по чистой случайности соприкасались руками. Дазай покрывался мурашками и делал шаг в сторону. Чуя выглядел не менее потерянным. Ближе к полудню дождь прекратился, и тучи медленно расступились. Первые солнечные лучи за долгие недели упали на их лица. Асфальт начал просыхать, людей на улицах стало гораздо больше. Не желая идти в тесном людском потоке, Дазай свернул с целью сократить путь, обойдя его через узкие переулки. По пути ему то и дело встречались призраки. Кто-то замечал его взгляд на себе и удивленно вытягивал шею. Кто-то принимался махать рукой, дабы убедиться, что тот странный парень смотрит на них, а не сквозь них. Дазай же намеренно не велся на провокации и активно делал вид, что увлечен чем-то другим. Кто-то попадался на уловку, а кто-то, более озлобленный, хватал его за локоть, оставляя на коже глубокие отпечатки пальцев. Чуя вел себя в такие моменты крайне странно. Иногда он шугался вместе с ним, а иногда, когда встречались действительно изуродованные призраки, маячившие перед лицом, он не подавал виду. Дазай склонялся к тому, что он интуитивно дергается в испуге вместе с ним и сей факт показался ему крайне забавным. Словно они одно целое. — Посмотри на этих голубков! Еще за ручки подержитесь, девочки! — крикнул кто-то им в спину и захохотал. Дазай возмущённо обернулся, но никого не увидел. — Ага! Все-таки видишь, пройдоха! Джимми вокруг пальца обвести решил! Чуя тоже остановился. — Все в порядке? — справился он. Дазай задрал голову и увидел свисающего с крыши магазинчика призрака. Выглядел он странно и крайне отталкивающе. Вместо одежды на нем было какое-то рваньё из чёрной ткани, с которой капала вода. Волосы у него были длинные, сальные, с проглядывающей сединой. Он улыбался одним единственным зубом, который за несколько брошенных фраз успел облизать раз десять. — Кто ты такой? — спросил Осаму, ослабляя галстук на шее. — Джимми! Джимми Фостер! К вашим услугам! — громко произнёс он и резко подался вперед. Дазай попятился. Фостер подполз к краю крыши и сбросился вниз. Поначалу на асфальт шмякнулось туловище, а затем свалилось все остальное. — Твою мать… — ошарашенно выдохнул Накахара и, едва придя в себя, тут же закрыл Осаму собой. Тот, не менее удивлённый, озадаченно воззрился на него. — Ты что… видишь его? — Если ты про того расчленённого надвое чудилу, то, блять, да! — крикнул он. — Твою мать! Боже. Боже! — Аа-а, — протянул Джимми, молча наблюдавший за ними какое-то время. — Так вы оба меня видите? Ну не чудесно ли! Знаете, как изматывает разговор с одними мертвецами? Они ребята унылые, неразговорчивые и вечно чем-то недовольны. А вы, кстати, того? — Фостер подмигнул им с хитрецой и вытянул мизинец. — Пошли отсюда! — резко произнёс Дазай и, схватив ошалевшего от увиденного Накахару за запястье, прибавил шагу. Чуя послушно зашагал следом, однако смотреть на Джимми он все не переставал. Оборачивался каждую минуту и спотыкался об каждый камень на пути. — Глазам не верю… — Дай ты ему на призрака поглазеть! — крикнул им вслед Фостер. — Я ведь и обидеться могу! Торопливо закрепив нижнюю часть тела, Джимми увязался за ними. Дазай прибавил шаг, Фостер тоже ускорился. — Я таких как вы за версту унюхать могу. — Как мы? — переспросил Чуя. — Не говори с ним! — крикнул Осаму. Джимми, найдя свободные уши, тут же оживился. — Конечно, юноша, конечно! Вы ведь из этих… ну, — он улыбнулся, обнажив почти беззубый рот. — Удовлетворяете друг друга. Нет-нет, старый Джимми ничего против не имеет. Это все дело ваше. Куда и кому вставлять. — А он забавный, — Чуя улыбнулся. — Премного благодарен, молодой человек! — произнёс Джимми. — Снял бы шляпу, да потерял. Как свою честь и гордость… — он поник и замедлил шаг, вспомнив о чем-то дурном. Дазай почти сорвался на бег. Фостер казался ему неприятным типом, к тому же он был призраком. А те все непредсказуемы и жестоки. Вот воркуют с тобой, а уже через секунду вцепятся в глотку. Тем не менее, унылая задумчивость Фостера длилась недолго. Он быстро пришёл в себя и нагнал беглецов за пару минут. — А приятель твой, смотрю, не особо разговорчив, — с ехидной улыбкой сказал он. — Просто ему плохо, — ответил Чуя. — Дышится с трудом. Фостер схватился за голову. — Ужасное дело! Ужасное. Чего ж он так бежит, словно стая волков за ним увязалась. Я, уважаемый, с вами всего лишь беседу веду. У меня плохих намерений нет. Дазай холодно улыбнулся. — Зато ты своим носом нас обнюхал, словно свинья жёлудь. — И в мыслях не было! — обиженно пробубнил Фостер. — Ваши дела меня не касаются. Я в них носа не сую. Дазай фыркнул. — Ты-то не суешь? Да у тебя нос на пять километров вперед вытянулся. — Злые вы, — пробубнил он, остановившись. — Я лучше пойду, с мёртвыми потолкую. Они подружелюбнее вас будут. — Ну зачем ты так… — прошептал Чуя, глядя в спину уныло плетущемуся на прежнее место Фостеру. Дазай пожал плечами. После слов друга ему подумалось, что он на самом деле малость перегнул, и Джимми не заслуживал подобного обращения. Тем не менее чувство вины испарилось слишком быстро. Общение с призраками не сулило ничего хорошего. Большинство из них всегда бывали озлобленны, неуравновешенны и агрессивны. Порой бывало опасно просто смотреть в их сторону. Мимо кладбища Осаму никогда не ходил. Да и окажись он там, вряд ли сумел бы вернуться обратно. Призраки ненавидят живых, и вторым крупно повезло, что они лишены возможности видеть ту призрачную сторону мира. Крепко сжимая накахаровскую руку, он вновь задумался обо всех странностях, что творились вокруг, а слова Эбби долгое время не покидали его мысли. Лимбо заинтересовал его, но расспросить о нем было не у кого. Много раз он пытался вспомнить, что видел и что ощущал в те мгновения, когда врачи боролись за его жизнь, но в голове была пустота, он не помнил ничего. — Это призраки хуже бодяк! Прилипнут и не отвяжешься. Но сейчас не об этом… — он остановился посреди улицы. Теплые лучи солнца осветили его лицо и большие карие глаза. Густые ресницы отбрасывали тень на его щеки, а волнистые локоны смешно подымались вверх от ветра, создавая на голове легкий беспорядок. Чуя собирался было заступиться за Джимми, но, увидев Осаму в свете дня, под яркими лучами солнца, потерял дар речи. Его губы тронула влюбленная улыбка. Черт с ним, с этим Джимми, тут же подумал он. — Ты говорил, что не видишь призраков. — Так и было до сегодняшнего дня. Дазай, явно не удовлетворенный услышанным ответом, нахмурился. — Тогда я совсем ничего не понимаю, — проронил он с тяжестью на сердце. Чуя, устав топтаться на месте, оглянулся по сторонам. Стянув сумку с плеча, плюхнулся на гранитный бордюр фонтана. Осаму последовал его примеру. Оба молчали. Улицы стали просыхать, но, несмотря на показавшееся за долгие недели отсутствия солнце, погода оставалась по-осеннему холодной. Чуя водил рукой по мутной воде в фонтане, время от времени хватая пальцами упавшие в воду кленовые листья. Дазай все выше и выше подтягивал ворот тонкого черного пальтишка, пытаясь спрятаться от ветра. — Ты так и не сказал мне, от кого прятался, — неожиданно произнес Чуя, провожая глазами пожилую пару. Дазай тоже смотрел на них. Настроение отчего-то стало дурное. Он не любил говорить о призраках. Тем более рассказывать о них человеку, к которому явно питал не самые дружеские чувства. Несколько минут он нервно ломал пальцы, раздумывая, стоит ли сказать правду или солгать. Что подумает о нем Накахара, расскажи он всю правду о мертвецах, что терроризируют каждый божий день. Кто вынесет такого человека подле себя? «Никто» — ответил он мысленно, печально усмехнувшись. — В школе меня постоянно преследует один… призрак, — признался он, сложив онемевшие от холода руки под мышками. Поднялся резкий ветер, и один жухлый кленовый лист попал ему корнем в глаз. Дазай стряхнул его с колена, а покрасневший глаз незаметно вытер о плечо. — Он ужасающий. — В смысле… ужасающий? — с интересом осведомился Чуя. Его рука, мешающая воду, замерла в фонтане. Дазай подсел к нему ближе и, сбросив один ботинок, подогнул ногу, расположив ее на холодном бордюре. — Обычно, — он задумчиво поскреб шею, — они говорят со мной. Ну-у, как говорят? Грозятся убить. Обвиняют в смерти. Начинают детально рассказывать, как выпотрошат меня, а из моих внутренностей сделают ожерелье. Накахара разинул рот. Осаму, улыбнувшись, коснулся его подбородка и приподнял ладонь. — А этот не грозится тебя убить, и поэтому ты его боишься? — спросил он с сарказмом. — Очень смешно! — фыркнул он. — Прости-прости. Но правда, что тебя так пугает? Дазай замолк. Молчание он хранил очень долго, и Чуя не торопил его. Пожилая пара обошла всю площадь и вновь прошла мимо них. Вскоре набежала и ватага ребят с длинными прутьями. Они колотили ими воду, громко смеялись, а кто-то и вовсе, засучив штанины, полез в фонтан. Провозившись в нем не больше десяти минут, мальчишка вылез, громко стуча зубами от холода. Кто-то из его приятелей, схватив снятый ботинок, дал деру, остальные захохотали. Чуя покачал головой. Угрюмо наблюдавший за ними Дазай наконец заговорил. — Он словно не может говорить. Я вот думаю, возможно, у него нет языка, Чуя? Но в этом я не уверен. Все его лицо сплошное кровавое месиво. Вытекшие глаза, поломанная челюсть… Череп почти расколот надвое. Но знаешь, что самое ужасное? — спросил он дрогнувшим голосом. — Этот парень умер в нашей школе. И… умер не своей смертью. Кто-то сотворил это с ним. Он тихо взвыл, быстро спрятав лицо в ладонях. — Мне его жаль. Мне та-а-ак его жаль! — сквозь слезы прокричал он. — Ну почему этот мир так несправедлив? Почему люди думают, что могут издеваться над другими? Почему распоряжаются чужими жизнями? Кто растит таких людей?! Чуя пустым взглядом уставился на свои ноги. Ответить ему было нечего. — Жить страшно. Умирать страшно. Все… Боже, — он поднял голову, громко шмыгнул носом и торопливо стер слезы с покрасневшего лица. — Я хочу выслушать его, но так боюсь. — Почему? Осаму взглянул на Накахару. — Он всегда ищет меня. — Что? Ты уверен? — Конечно, я уверен! Он всюду меня находит. Но никогда не заговаривает. Призраки не преследуют меня. Да, пугают, да плетутся следом, но потом отстают, теряют интерес, а этот… Дазай опустил ногу и согнулся пополам, схватившись за горло. Чуя обеспокоенно подлетел к нему и опустился на корточки. — Ну все, довольно, идем в аптеку. — Я в порядке, — выдохнул он. — Если не буду бороться, потом не смогу совсем без этого баллончика. — Но ты задыхаешься… Дазай схватил его за руку и крепко прижал к груди. — Посиди со мной немного, хорошо? А потом мы сходим к Кейси. Чуя, буравя его злым взглядом, плюхнулся напротив. Солнце вновь заволокло тучами. Надвигался дождь. Люди торопливо разбегались кто куда. В небе громко прогромыхало, сверкнула молния. От сильного порыва ветра листья с кленового дерева посыпались на их головы. Осаму не заметил, как они мягко упали на его затылок и спину. Чуя схватил один, покрутил меж пальцев, а затем раскрошил. Он не слышал ничего вокруг, кроме тяжелого дыхания друга. — Поговори с ним, — произнес он, глядя куда-то в небо. — Иначе это никогда не закончится. А я буду рядом.