***
Хитоши уже сидел за столом. В одной руке он держал стакан с горячим кофе, в другой газету. Дазай, поправляя ворот школьной формы, сел напротив. — Доброе утро, — произнес он, вчитываясь в жирный шрифт на обратной стороне газеты. «Безумие или ревность?». «…знакомые Стюарта утверждают, что он никогда не давал повода для…». — Осаму, поторопись, опоздаешь. Хитоши перевернул страницу, Дазай, сразу позабыв о прочитанном, обхватил горячий стакан ладонями. Мари подвинула к нему тарелку с бутербродами. — Совсем исхудал, — проговорила она, вытирая мокрые руки о фартук. Это утро казалось Дазаю странным. Все было хорошо. Мари находилась в прекрасном расположении духа, то же самое можно было сказать о Хитоши, однако его все не отпускала тревога, словно должно случиться что-то плохое. Элементарная психология, говорил Чуя на его недобрые предчувствия. Когда все хорошо, ты неосознанно ищешь в этом подвох. И тебя уже не разубедить, что непременно случится что-то из ряда вон. На кухне приятно пахло бутербродами, кофе, малиновым чаем и пирогом, который Мари только-только вытащила из духовки. Телевизор, висящий на стене, работал с самого утра, но никто его не смотрел. Дазай делал маленькие глотки и отстранено считал количество вышитых квадратов на скатерти. На кухне стало невыносимо тепло. Он расправил плечи и поднялся. Мари с недовольством упёрла руки в бока. — Хоть что-нибудь поел? — Прости, у меня с утра плохой аппетит. Он схватил сумку со спинки стула и чмокнул Мари в щеку. Она театрально закатила глаза и повернулась к плите. Когда Наоми не появлялась в их семье, отношения у них становились гораздо лучше. Однако Дазай знал, что она непременно явится со дня на день и вновь посеет зерно сомнения в душе своей сестры. Поводов для этого у нее всегда хватало. Поначалу Осаму думал, что Наоми все делает намеренно, со злости, но прожив рядом с ней какое-то время понял, что этот человек жил сплетнями и интригами. Питался ими и довольствовался достигнутым результатом. Едва оказавшись на улице, он поежился, зубы начали стучать от холода. Снега за ночь выпало немало, хотя он отчетливо помнил, что под утро начался дождь. Закутавшись в шерстяной шарф, он торопливо пошел вперед, пытаясь согреться хотя бы быстрой походкой. Но не пройдя и несколько минут, он остановился. Сосед стоял на веранде, облокотившись локтями о деревянные перила. Руками он держался за голову, словно у него случилось какое-то горе. — Сэр? С вами все в порядке? — спросил Осаму. Мужчина долго не отвечал. Тем не менее Дазай не пошел дальше. Он все стоял на месте, ожидая ответной реакции. Сосед наконец поднял голову. — Аа… Это ты, Осаму, — прошептал он и провел ладонью по лицу. Выглядел он неважно. Словно не спал всю ночь. — Вам нужна помощь? — Помощь? — повторил он, затем горько усмехнулся. — Не думаю, что ты сможешь мне помочь. Он отошел в сторону и Дазай увидел Буча, разорванного пополам. Он лежал на веранде, покрытый снегом. Одна его часть валялась у дверей, вторая примерзла к лестнице, вместе со всеми внутренностями. Осаму побледнел, отступил на несколько шагов, что-то бормоча под нос. — Эй, парень, ты в порядке? — спросил сосед, не на шутку забеспокоившись. Дазай, не проронив ни слова, развернулся и побежал прочь.***
— И кто по-твоему там мог быть? — Чуя едва поспевал за ним. Дазай торопливо шел в класс, время от времени поправляя ремешок сумки, сползающий с плеча. — Не знаю! Мне показалось все это странным. Сначала Буч громко лаял, и… И скулил! — Осаму, — Чуя попытался схватить его за руку. — Эй! Паникой делу не поможешь! Дазай резко остановился. Накахара, не успев затормозить, влетел в него. — Мне следовало выйти к нему. Я должен был… — Никто в здравом уме так не поступил бы, — пробубнил Чуя, потирая нос. В коридоре было многолюдно. Снаружи шел снег, многие коротали время до звонка у своих шкафчиков. В столовой бывало не протолкнуться. Дазай прислонился спиной к стене, меланхолично наблюдая за мельтешением в коридоре. Первый же урок он решил прогулять и наведаться в школьный архив. Рассел, сложив руки на груди, стоял у входа в класс. Слева от него сидел на корточках Дейв, справа Майкл. У Рассела были высоко закатаны рукава, обнажая татуировку на правом локте. Набил он ее не так давно, недели две-три назад. С тех пор, несмотря на холод снаружи, он всегда носил костюм на ремешке сумки, а рукава рубашки демонстративно задирал вверх. Дазай бы не задумываясь назвал его школьным клоуном, если бы столько девчонок не велось на его внешний вид. Дейв громко присвистнул в след Хезер. Дазай не всегда понимал в какую сторону он смотрит, из-за косящего глаза. Вот и сейчас. Он смотрел то ли на него, то ли на Хезер, промчавшуюся мимо. Чуя скучающе сканировал взглядом Филиппа, меняющего сгоревшие лампочки. Порой его так и тянуло сбить стремянку из-под его ног и дать деру. Накахара задумался, а догадался ли он, что прошлой ночью кто-то прокрался в школу. По выражению лица Филиппа трудно было определить его настроение. В любом случае, за руку их никто не поймал. — Скоро звонок, — прошептал Дазай, склонившись к уху Накахары. Чуя огляделся и, убедившись, что никто не обращает на них внимания, медленно двинулся в сторону лестницы. Едва они дошли, как раздражающе-громкий звонок ударил в уши. Дазай скривился и ловко юркнул под лестницу. У входа стояла машина Ардвидсон, а как она заходила в свой кабинет Осаму не видел, потому и идею переждать снаружи они сразу отбросили. Старуха могла поймать их где угодно. Рассел отошел в сторону, пропуская колкие комментарии вслед каждого проходящего мимо. Марти он вовсе преградил путь рукой, а Дейв вовремя поставил подножку. Тот споткнулся, только чудом не ударившись головой об угол учительского стола. На мгновение на лице Рассела появился испуг, а затем он захохотал. Дейв и Майкл тут же подхватили его смех. Дазай сжал кулаки и собирался было подойти к нему, однако Чуя схватил его за ворот и оттащил назад. — Мы собирались не привлекать внимания. Помнишь? — Но он… — Мудак? Я знаю. Но сейчас у нас дела поважнее. Дазай с сочувствием посмотрел на Марти. — Ты прав. Пошли.***
Вход в архив был завален. В коридоре почти не было освещения. Свет был тусклый и неприятный, словно снаружи не день, а давно глубокий вечер. Не удивительно, что весь нижний этаж прикрыли на ремонт, хоть и продвигался он медленно. Ардвидсон годами ссылалась на острую нехватку денег. Местонахождение архива Дазай помнил смутно, так как оказался в нем по чистой случайности, когда убегал от призрака. — Это где-то здесь, — прошептал Накахара, озираясь по сторонам. — Тебе не кажется, что пахнет плесенью? — Кажется, — Осаму остановился, уперев руки в бока. Затея с архивом была неплохая, только грозила ему очередным приступом астмы. Ржавая вода все так же вытекала из-под дверей и лужей собиралась под выковырянными плитками. Мешки с цементом стояли нетронутые в углу, там же лежали строительные материалы. На потолке и стенах появилась плесень и странные царапины, которые прежде Дазай не замечал. Школьники часто искали уединённые места. В основном это бывали влюблённые парочки, либо наркоманы, скрывающиеся от посторонних глаз. — Дверь слева. Чуя схватил его руку и повел за собой. Осаму покорно последовал за ним, не сводя настороженного взгляда с приоткрытой двери в мужской туалет. С тех пор, как они спустились, его не отпускало чувство, словно кто-то наблюдает за ними. Он крепко сжал накахаровскую ладонь в своей. — Не заперто, — Чуя почесал подбородок. Дазай выглянул из-за его плеча. — Старуха так уверена в своем авторитете. Думает, раз сказала сюда не соваться, все покорно последуют ее приказу. Он толкнул дверь. Та открылась наполовину и обо что-то ударилась с обратной стороны. — Что там? — Думаю, книги. Чуя толкнул ее вновь, посильнее. Раздался глухой звук. Дверь отрылась достаточно, чтобы взрослый человек мог протиснуться внутрь. Накахара переступил порог, следом за ним зашел Дазай. Их окутала темнота. Лишь небольшая полоса света просачивалась через открытую дверь. Чуя принялся водить ладонью по стенам, пытаясь отыскать включатель. Осаму, увидев лакированные ботинки у дальней стены, застыл. Чуя, почувствовав, как сильно он сжал его ладонь, обернулся. — Все в порядке? — Он… здесь. — Кто? — удивился Чуя. Яркая вспышка света едва не ослепила их. Накахара снял ладонь со включателя и обеспокоенно опустил руки на плечи Дазая. — Кого ты увидел? Тот вперил тяжелый взгляд в угол, где ему померещился призрак и тяжко выдохнул. — У меня едет крыша. — Ты хотя бы высыпаешься по ночам? Дазай уставился на пыльные учебники и журналы многолетней давности. Накахара закатил глаза. — Нужно все проверить. Ищи Адама или Сару. Чуя осмотрелся по сторонам и цокнул языком. Идея прийти сюда была не из лучших. Поломанный школьный инвентарь был покрыт толстым слоем пыли. С лампочки свисала паутина, плесени на стенах было гораздо больше. Персональный рай для астматика, подумал он, косо поглядывая на Осаму. Тот уже сидел на полу, обложившись кипой журналов. С коридора, подул сильный ветер, словно кто-то отворил дверь с запасного выхода. Чуя быстро закрыл дверь и присоединился к Дазаю. Тот придвинулся ближе, чтобы их плечи соприкасались. Проверить предстояло очень много информации. В картонных коробках лежали старые учебные пособия, карты, журналы и выпускные альбомы, с чёрно-белыми снимками. Лица с фотографий ни о чем не говорили. Однако старые прически вдоволь повеселили его. Накахара, всякий раз перелистывая альбом, трясся от беззвучного смеха. Порой он хохотал в голос, но под строгим взглядом Дазая быстро замолкал. Тем не менее и сам Дазай временами не мог сдержать улыбку. У Чуи Накахары смех был слишком заразительный. Лампочки в подсобке мигали несколько раз и дважды отключались. Осаму пожалел, что не подумал о такой мелочи, как фонарь. Кто же знал, что это место столь запущено. Даже Филипп сюда не совался без необходимости. Чуя закрыл очередной альбом и отбросил в сторону. Осаму водил пальцем по незнакомым именам, пытаясь отыскать хоть одну зацепку. Адам Кри не выходил у него из головы. Он слышал это имя. Был уверен, что слышал, но никак не мог восстановить в памяти этот злосчастный обрывок. Все-таки стоило начать с медалей и грамот, подумал он, тяжко вздыхая. Сара не ответила на самые важные вопросы. Адама Кри она назвала ублюдком и убийцей. Поносила его ругательствами, до тех пор, пока Дазай не потребовал назвать имена остальных. Тут-то Сара резко замолкла. Несколько мгновений она была неподвижна, а затем, с громким визгом набросилась на него и принялась душить. «Почему он сделал это?!» кричала она, все сильнее смыкая пальцы на его шее. Эбби не солгала, у некоторых призраков память обнуляется. Но происходит это, когда они пытаются вспомнить что-то новое. И все это неспроста, думал Дазай. Они привязаны к земле, так как их души не упокоены. Однако детали своей смерти вспомнить они не способны. Призраки скорбят, плачут, страдают, злоба копится в них, наполняет словно пустой сосуд. Но стоит спросить «кто убил тебя» в их глазах появляется пустота. Но почему Кейси помнил? Дазай отбросил очередной альбом и незаметно протер глаза о свое плечо. Он не знал, сколько еще сможет просидеть в этом пыльном помещении. Глаза уже слезились, дышать становилось трудно. Время от времени он касался пальцами баллончика, который заранее положил в карман, очень надеясь, что все-таки не придется прибегнуть к его помощи. Потому что, они дети? Он дернулся от внезапной мысли. Кейси был ребенком и Эбби тоже. Он не хотел смерти Стюарта, соответственно, и мстить ему не собирался. Единственным желанием Кейси было увидеть мать. Эбби, несмотря на все ужасы, которые переживает каждый вечер, остается предана семье и даже отцу, что ее обезглавил. Но Кейси тоже не мог покинуть место смерти! Дазай громко взвыл, схватившись за голову. Чуя тут же оказался возле него. — Тебе плохо? — Нет! — рявкнул он. — Почему я такой тупой! Почему не могу связать одно с другим?! Брови Накахары удивленно взлетели вверх. — Что опять взбрело в твою очаровательную голову? — Мне кажется, ответ у меня под носом. А я просто слепой болван. Чуя задумчиво поскреб ногтями шею. — Речь все-таки о сверхъестественном. Ты ведь не думал, что все будет просто? У нас только слова призрака и предположительный временной промежуток. Чуя собирался было сказать, что, вероятно, Сара была не самым приятным человеком при жизни и потому небеса не принимают ее, но вспомнив о Кейси, тут же прикусил язык. Все дело в незавершенности. И возможно, если они найдут ответы и подтолкнут Сару в нужном направлении, она все вспомнит. — Даже если так. Мы уже здесь и должны все проверить. Накахара уставился на свою обувь. Провел пальцем по слою пыли на лакированной обуви и по новой не растоптанной подошве. Чем дальше они продвигалась, тем одержимее становился Осаму. Его волновал каждый призрак, их проблемы и причины смерти. Он мог говорить о них часами, рассуждать вслух, забывая при этом о тех, кто находился рядом. С каждым днем все сильнее Чуя винил себя, что сам подтолкнул его в этом направлении. А стоило ли? Оставалось только бесконечно гадать, о возможных исходах. Дазай мог отстраниться от него, замкнуться в себе, стать поверхностным. Дазай редко кому перечил и улыбался так, что по выражению его лица невозможно было угадать, что скрывается за этой улыбкой. Так он улыбался Мари, Наоми, Хитоши, всем. Чуя нехотя схватил первый попавшийся альбом. Нет, он, пожалуй, не хотел бы, чтобы однажды Осаму улыбнулся и ему в точности так же. — Отвратительные прически… — повторил он, перелистнув страницу. — Ты глянь на этого! Дазай закатил глаза. — Будь серьезнее. — Я серьезен, как инфаркт! Но на них без смеха не взглянешь. — Ага, — он хохотнул, — только вот, спустя пятьдесят лет, про тебя скажут то же самое. Вы только посмотрите на его милый хвостик! А эти лакированные ботинки особенно очаровательны. Интересно, у входа в школу им всем обувь натирал бутлблекер? — произнес Дазай фальцетом. Чуя прыснул. — Осмелюсь не согласиться. Лакированная обувь вечная классика и никогда из моды не выйдет. — Что ж, узнаем об этом через пятьдесят лет. Я могу по пальцам перечислить, сколько…Сара. Чуя подполз к Дазаю и опустил подбородок на его плечо. — Та самая Сара? — Смотри! — он ткнул пальцем на чёрно-белую фотографию. На ней действительно была Сара. Уголки ее губ были приподняты, глаза большие, ясные, с длинными ресницами. Длинные косы спадали на ее плечи, на шее был завязан бордовый галстук, один уголок белой рубашки слегка приподнят, а на нем лежал маленький серебряный кулон, в виде стрелы, саму тонкую цепь было почти не разглядеть из-за плохого качества фотографии. — Она была очень милой, — сказал шепотом Чуя. Пусть они и не говорили об этом вслух, обоих не покидало чувство присутствия третьего. Дазай провел пальцем по фотографии и, крепче прижавшись спиной к его груди Накахары, перелистнул альбом дальше. — Стой, — Чуя нахмурился. — А взгляни на эту. Девушка со второй фотографии казалась смутно знакомой. Взгляд у нее был тяжелый, хмурый. Лицо бледное, круглое. Темные брови срослись на переносице, глаза казались черными, от чего мурашки шли по спине. — Марта, — Дазай нервно засмеялся. — Ардвидсон. Они учились в одном классе. Сара и Ардвидсон! — То-то мне ее рожа не понравилась! Дазай захлопнул альбом, слишком многое надо было переварить. Оставались еще несколько страниц, и он был уверен, что на одной из них непременно найдет Адама. Сара говорила, что двое остались. С первым стало все понятно. Ей была Марта Ардвидсон, ставшая директором школы. Но кто второй? — Почему Сара не напала на Ардвидсон, если помнила ее? — Почему ты думаешь, что эта мымра как-то причастна к ее смерти? Сара сказала, что их было пятеро, так? И пятый был неплохой. Двое остались в школе. Двое… включая пятого? Черт возьми, я уже ничего не понимаю. Дазай застыл в середине комнаты, нервно обгрызая ноготь. — Если бы Ардвидсон была плохой, разве Сара не стала бы ей мстить? — Тут и гадать не нужно! Назови хоть одного человека, которому нравится эта карга! Дазай приподнял бровь, усмехнулся. — Могу с ходу назвать одного. — Так… давай сойдёмся на том, что Филипп не человек. Осаму засмеялся, затем резко замолк и медленно осел на пол. Улыбка быстро сошла и с накахаровского лица. Он опустился перед ним на колени и обеспокоенно схватил ледяную ладонь. — Нам пора уходить. — Еще рано, — прошептал он, взглядом указав на альбом. — Черт с ним! Заберем с собой. Ты задыхаешься. Дазай, вспомнив об ингаляторе, приподнялся. Опустил руку в карман и вытащил маленький баллончик. Он до последнего лелеял надежду, что не прибегнет к его помощи. Подобные средства вызывали у него сильную зависимость. Когда-то было время, когда он и дня не мог прожить без ингалятора. Иногда он все-таки решал проявить волю, и не прикасаться к нему, даже в самой сложной ситуации. Однако, когда воздуха катастрофически не хватало и спасение от этих мук находилось всего в паре сантиметров, он тут же поддавался соблазну. Он быстро встряхнул баллончик, развернул его респиратором вниз, выдохнул, а затем глубоко вздохнул. Облегчающая прохлада прошлась по горлу и легким, он закрыл глаза и откинул голову Накахаре на плечо. Тот сидел позади, сцепив пальцы в замок на его животе. Одна из лампочек внезапно замигала, а затем лопнула. Остальные потухли. Дазай, в состоянии истерики, принялся смеяться. Чуя нахмурился. — Наверно, переклинило где-то. — Зачем мы это делаем, Чуя? — он продолжал хрипло смеяться. Дышал он с трудом, из горла раздавались хрипы и свисты. Накахара, проигнорировав вопрос, крепче прижал его к себе. — И как давно ты так? — Как? — Мучаешься от нехватки воздуха. — Простыл в детстве, — он безразлично пожал плечами. — Одни придурки из моего приюта решили, что это смешно, вытаскивать всех из кровати в три ночи, загонять в душ и поливать ледяной водой. Нам они сказали, что так мы проходим обряд просвещения. — И никто не пожаловался? — Чуя наклонился и мягко коснулся губами мочки его уха. Осаму заметно расслабился в его руках. — А смысл? Чтобы на все оставшееся время прослыть стукачом? Стукачей нигде не любят. На самом деле, там было не так уж и плохо. Беда лишь в том, что многие подростки любят демонстрировать свою крутизну и власть над кем-то. Со стороны это выглядит жалко. Повисла тишина. — Давай закончим школу и уедем отсюда? Дазай вскинул на него округлившиеся глаза. — Куда? — Туда, где всегда тепло, — он мечтательно закатил глаза. — Где люди не тыкают в тебя пальцем, не поливают ледяной водой. Уедем поближе к морю, каждое утро будем встречать рассвет, а вечерами закат. Будем гулять по песку, собирать ракушки, слушать шум волн, наслаждаться тишиной и… просто любить друг друга. Дазай опустил свои ладони на его, улыбнулся. — И у нас будет собака. — Если хочешь. — Безумно хочу. Всегда о ней мечтал. О-о! — он взволнованно потряс руки Накахары. — И кошку. Кошку! Чуя, наклонившись, уткнулся носом в изгиб его шеи. — И кошку, — прошептал он. — Знаешь, когда ты рядом, меня отпускают все тревоги. Ты действуешь на меня по-особенному. — Какие тревоги? Это из-за родителей? Они все-таки решили разойтись? Накахара долго молчал. — Они… перестали понимать друг друга. Постоянно ссорятся. Сегодня утром я видел, как мама собирает сумки. И… дело в том, что я никак не могу вспомнить, из-за чего они ссорятся. Каждый раз, когда я думаю об этом, в моей памяти случаются какие-то провалы. Я помню их споры, крики, слезы матери, но почему… Почему она плакала? Почему отец не успокаивает ее, а молча смотрит в пол? — Может… это из-за стресса? Я читал об этом. Такое бывает. — Неважно, что бывает, а что нет, — Осаму, услышав, как его голос дрогнул, высвободился из накахаровских объятий и резко повернулся. Он не видел его лица в темноте, но чувствовал беспокойство, исходящее от него волнами, — главная проблема что, когда я вернусь, ее уже не будет дома. Она уйдет… Даже не попрощавшись со мной. — Это не так! — Дазай обхватил его лицо ладонями и принялся покрывать мелкими торопливыми поцелуями. — Все матери любят своих детей. — Неправда… Не лги хотя бы ты, Осаму. Дазай обвил его шею руками и прижался губами к уху. — Тогда я обещаю, что никогда тебя не оставлю. Никогда. Что бы не случилось. Даже на тот свет за тобой последую. Лампочка замигала и включилась. Мягкий желтый свет ударил в глаза. Осаму поморщился, Чуя же не моргая смотрел на него. При свете обстановка тут же переменилась. Дазаю стало стыдно, что он бесцеремонно уселся на его колени, но тем не менее, он продолжал сидеть, глядя в печальные голубые глаза. — Не бывает всегда все плохо. Рано или поздно все изменится. Как иначе? Чуя, словно пробудившись ото сна, усмехнулся. Некоторое время он смотрел на пыльную фотографию Сары, после чего положил ладонь на его затылок и завлек в медленный ленивый поцелуй. Дазай прикрыл глаза, сжав в руке его бордовый галстук. Поцелуи Чуи всегда заставляли его трепетать. Испытывать одновременно ликование, удовольствие и легкий стыд. Однако простых поцелуев ему становилось недостаточно. Порой он мечтал, чтобы Чуя зашел дальше. Осмелился на нечто большее, на что смелости не хватало ему самому. Может, думал он, причина крылась в том, что они годами сгорали от одиночества. На земле, где едва ли не восемь миллиардов человек, никто из них не мог найти родственную душу. И теперь, наконец отыскав ее, он хотел стать ближе. Перейти ту грань, на которую по сей день им не хватало смелости. Чуя, точно прочитав его мысли, запустил ладонь под рубашку и коснулся груди. Дазай вздрогнул и распахнул глаза. — Прости. Я перешел черту? — сбивчиво спросил Чуя, быстро одернув руку. Осаму покачал головой. — Нет-нет. Все в порядке, — Дазай, стараясь не смотреть на его удивленное лицо, дрожащими пальцами принялся расстегивать мелкие пуговки на рубашке. — Я не против, если ты… Свет вновь погас. И перед этим, в самую последнюю секунду, Осаму успел разглядеть за спиной Накахары лакированные ботинки. Все возбуждение сняло, как рукой. В первый раз он думал, что ему почудилось. Но во второй раз явно не могло быть ошибки. Первая мысль была бежать. Тем не менее, с трудом взяв себя в руки, он прошептал Накахаре: — Он прямо за нами. Чуя собирался повернуться, но Дазай остановил его. — Не оглядывайся, — прошептал он на ухо. — Насчет три бежим. Один, два… три! Оба вскочили одновременно. Дверь была слегка приоткрыта, и линия света просачивалась в комнату. Они бросились к двери и открыв ее нараспашку выбежали в коридор. Запах сырости словно стал сильнее. Ржавая вода почти добралась до середины коридора. Глухой стук их каблуков отдавался эхом в стенах. В школе было слишком тихо, словно снаружи стояла ночь. Все крыло, закрытое на ремонт, словно находилось за гранью обычного мира. Именно в этом месте постоянно мигали лампочки, здесь на него чаще всего охотился изуродованный призрак. В этом месте Рассел и его шайка несколько раз зажимали его в углу и всячески потешались. Дазаю казалось, что в этом месте, когда-то очень давно, случилось что-то дурное. Кого-то убили, либо кто-то наложил на себя руки. Сама аура у этого места была отталкивающая и недобрая. И всякий раз, оказываясь тут, Дазай не мог избавиться от чувства, словно нечто сморит на него, из стен, из потолка, даже из пола. Когда они выбежали в главный коридор, какофония голосов окружила их. В классе напротив кто-то играл на скрипке. Остальные двери были распахнуты. Вероятно, звонок прозвенел не меньше минуты назад. У стены, на железной стремянке, стоял Филипп, в потрепанном джинсовом комбинезоне, красил стены. Белая краска капала прямо на кафель. Самому же и придется оттирать, подумал Дазай, а вскоре обозлился, что думает о подобной ереси в такой момент. — Я туда не вернусь, — заявил он, глядя в сощуренные глаза Эмбер. Она стояла у своего шкафчика, прислонившись к нему спиной. — Вернусь, если кто-то выбьет стремянку из-под его ног, — пошутил Чуя. Дазай, несмотря на бешено колотящееся сердце, улыбнулся. — Пойдем, поищем Сару. Может, она вспомнит. Все-таки я думаю, что миссис Ардвидсон одна из двоих. Осталось выяснять, кто второй. — Что, прямо сейчас? — А у тебя какие-то планы? — справился Дазай. — Нет… просто. Мы только и делаем, что целыми днями гоняемся за призраками, — Накахара пожал плечами и неловко переступил с ноги на ногу. — Наверно, прозвучит эгоистично, но мне не хватает тебя. Несмотря на то, что ты постоянно рядом. Дазай почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек, ноги стали ватными. Его словно окатили холодной водой, а затем заперли в морозильной камере. Стыд, смущение, неловкость, все эти чувства охватили его разом. Какой же я дурак, подумал он, глядя на Филиппа. Но видел он совсем не его, а расстроенное лицо Чуи. Как долго он терпел, прежде чем сказать это вслух? Может, поэтому у тебя и нет друзей, потому что, ты становишься одержим идеей и не замечаешь чувств посторонних? Мертвые никуда не денутся, а вот Чуе рано или поздно надоест твоя бессмысленная погоня. — Ты прав, — он встал к нему плечом к плечу и незаметно скрестил их пальцы за спиной— Прости меня. Сегодня больше никаких призраков. — Ты не сердишься? — По-моему, этот вопрос должен был задать я, — Дазай демонстративно уставился на Эмбер. Та продолжала на него смотреть еще минуты три, но таки не выдержав зрительного контакта, отвернулась первой. — Как насчет свидания после уроков? — И никаких призраков? — Если встретим кого на пути, сделаем вид, что не замечаем их. Чуя присвистнул. — Значит, сегодня у нас первое свидание.