Экспедиция

Картинки перед ним быстро сменялись одна другой, и он отчаянно пытался сфокусироваться на чем-то конкретном. Просторное помещение, окна от потолка до пола, и свет, много света. Он не видел себя, но понимал, чувствовал, что это именно он здесь находится. Открылась дверь, и он увидел юношу, который, улыбаясь, явно спешил к нему навстречу. На нем какая-то странная одежда… либо все это было давно и где-то в другой стране, либо еще будет… - Открывай глаза, – голос старика возвратил его к реальности. Хань нехотя открыл глаза, несколько минут назад он был так счастлив - этот мальчик улыбался ему, он был рядом. - Так скоро… - Печально пробормотал юноша. Но почувствовал, что шаман был прав, он потратил много сил, и голова начинала болеть. - Ты должен контролировать свою энергию, нельзя так бездумно тратить все сразу. – Поучал его старик. - Да, вы правы, учитель. - Если ты не остановишься вовремя и не вернешься, ты можешь застрять там, а такого нельзя допустить. Помни, у всего есть последствия, – шаман смягчился и погладил юношу по голове, все-таки у того еще мало опыта, он слишком молод. – Ты молодец. Что сегодня? - Не знаю, это странно… Я никогда не видел подобных комнат, она не такая, как во дворце, или у нас в доме, да и вообще в нашей стране. Одежда, одежда тоже не такая. Я не знаю, сложно описать… - Хань поморщился и сдавил пальцами виски, будто эта манипуляция лучше помогала думать. - Это просто другая жизнь, там все может выглядеть по-другому. Ты постарался, много запомнил, учишься концентрироваться на деталях, – похвалил его старик. - Только я думаю, этого мало. Ведь он ничего не помнит, ни одну жизнь. И со мной ведет себя до сих пор слишком официально, он не подпускает к себе, – пожаловался юноша. - Попытайся показать ему это. Будь с ним чаще. Все это лишь в твоих руках. - Показать? – Хань заинтересованно приподнял брови. - Сон… совсем забыл? Ты можешь действовать через него. Ты ведь уже так делал. – Усмехнулся шаман, поглаживая седую бородку. – Только не переусердствуй. И помни об отдыхе! - И правда… Постель в беспорядке, и пока юноша метался на ней в забытьи, она сбилась еще больше. Его длинные темные волосы разметались, а на лбу блестели капельки пота. Он боролся со своими навязчивыми сновидениями, но они никак его не оставляли, мало того, что он и так окружен вниманием этого наследника министра, так еще и во сне он преследует его с каждым разом все более настойчивее. Сехун предпочел бы видеть кошмары с чудовищами, с призраками из старых сказок, но только не эти глаза, не эту улыбку. Теперь, во сне он пытается говорить с ним, но Сехун лишь зажимает ладонями уши, чтобы не слышать этот «колдовской», как ему кажется, голос. Правда, когда он пытался не слушать, тот юноша не отставал, он притрагивался к нему, целовал его… Но, если честно, когда Сехун не видит его во сне, он злится так же, потому что… хочет видеть? «Надеюсь, вы простите мне мою настойчивость, но я хотел бы видеть вас сегодня на празднике у дяди. Если вы помните, сегодня чжунцю*, и мне хочется молиться луне… А тебе?» - тонкая цветная бумага, пропитанная едва уловимым легким ароматом, такое официальное начало и игривое завершение послания… Сехун узнал бы из тысячи, даже без подписи. - Молодой господин, вам письмо, – оповестил его слуга с улыбкой на лице. – Так красиво выглядит, должно быть, от какой-нибудь барышни. - Да, спасибо, – Сехун равнодушно поглядел на аккуратно свернутую бумагу, но стоило лишь слуге покинуть его покои, он тут же схватился за ленточку, сдергивая ее и разворачивая бумагу. Юноша улыбнулся, а потом снова подумал, о том, как же его это все раздражает…

***

В доме министра Сехун появился раньше остальных гостей, отец думал, что он сдружился с юным наследником Лу, и отпустил его. На самом деле, он еще не знал, что будет делать, но думал, что должен поговорить и выяснить все до начала праздника, ибо потом, как всегда, не найдется возможности. Хань сидел на небольшой террасе, выходящей в сад, и, прикрыв глаза, перебирал струны на гуцине**. Сехун замер и невольно залюбовался этим олицетворением умиротворения. Светлое платье наследника было расшито яркими птицами и цветами, а не драконами, что привычнее, и Сехун улыбнулся женственности наряда, волосы Лу причесаны и собраны в аккуратный хвост. Пальцы легко касались струн, подбирая мелодию, и юноша, так и не открывая глаз, тихонько напевал. Сехун теперь точно не мог двинуться с места, его словно окутывало этим неуловимым очарованием, и он задержал дыхание. Хань едва заметно улыбнулся уголками губ - ему не нужно было открывать глаза, чтобы убедиться, что Сехун уже здесь, - он чувствует его. - Я рад, что ты пришел, – сказал Хань, внезапно резко прекращая игру. - А, да… - Сехун был не готов, что его присутствие так скоро обнаружится, и слегка смутился. - Думаю, сегодня будет особенно замечательная луна, – мечтательно сказал Лу, словно не обращая внимания на замешательство младшего. - Я хотел поговорить, – настоял О. - О чем? – совершенно непонимающе смотрел на него Хань. - Обо всем, что происходит… Это странно, и я… - Я думал ты уже понял… - вздохнул старший. - Понял? – настала очередь Сехуна удивляться. - О том, что я твоя судьба, конечно же, – ответил Хань, будто это само собой разумеется. Сехун чуть не задохнулся от возмущения: надо же, предъявлять ему такие заявления! Старший поднялся со своих подушек и, не спеша, сократил расстояние. Он взял руки недоумевающего Сехуна в свои, чуть сжимая, и, прикрыв глаза, осторожно прижался к его губам. «Просто почувствуй же меня…» - прошептал он, опаляя губы своим дыханием. Сехун окончательно ничего не понимал, но его тело почему-то вздрогнуло от чужих прикосновений, и он не почувствовал себя плохо из-за этого. В завершение праздника все спустились к воде, чтобы отпустить фонарики. На темной глади воды качались маленькие огоньки, и это действительно выглядело волшебно. Хань опять загадочно улыбался, сжимая руку Сехуна в своей, пока на них не обращали внимания, и пристально смотрел на луну. Праздник омратился сообщением о пожаре в доме посла Когурё. Никто еще не знал, был ли специальный поджег, или просто неудачи на кухне; или это луна подобным образом воплотила желания некоторых «особо влюбленных»… Министр без промедления пообещал принять посла у себя до выяснения причин. Ночью природа словно сходила с ума - за окнами правили бал ветер и дождь, и каждый раз, когда небо разрезали яркие полосы молний, Сехун вздрагивал. Он прикрыл глаза и старался не слушать этих звуков, вызывающих в нем первобытный страх. Дверь тихонько скрипнула, и кто-то проскользнул внутрь. Сехун сел на постели и уткнулся взглядом в приближающегося Ханя. - Что ты здесь делаешь? – прошептал Сехун, как будто их могли услышать. - Я подумал, что тебе наверняка страшно, – посмеялся старший. – Ну, так как, страшно ведь? – спросил он, потому что Сехун, кажется, собрался игнорировать его заботу. - Я переживу, – обиженно сказал младший. Он думал, что этот китаец просто хочет над ним посмеяться. - Я помогу тебе это сделать, – тон Ханя мягкий, но не терпит возражений. Сехун просто лег обратно, и отвернулся - пусть этот наглец делает, что хочет, нравится ему сидеть в чужой комнате? Да пожалуйста. Как же он ошибся, ведь Хань сидеть и охранять чужой сон не собирался. Не сидеть, по крайней мере. Легкое шуршание одежды и, скинув халат, Лу улегся рядом, обнимая Сехуна сзади за талию. О вновь распахнул глаза, которые уже успел закрыть - даже через тонкую ткань одежды для сна, он чувствовал тепло чужого тела, и понимал, что Хань абсолютно не одет. Сехун шумно вздохнул и попытался вывернуться из объятий, но старший лишь сильнее прижал его к себе. «Не бойся, ничего не случится. Знаешь, заниматься любовью в такую погоду нежелательно…» - посмеивался Лу, целуя его в висок, и Сехун сам не знал, почему расслабился и улыбнулся в ответ. «Я попросил у луны тебя», - сказал Хань шепотом, когда Сехун развернулся и уткнулся носом в его шею. Сехун заснул, и ему в эту ночь абсолютно ничего не снилось, он совсем не слышал, как долго еще на улице бушевала непогода. * Чжунцю - праздник Луны и урожая (праздник лунных пирожков). Занимает важное место в китайском календаре — это день поклонения богу Луны. По традиции в день праздника китайцы едят особые сладкие пирожки и читают стихи при свете луны, которая в этот день считается самой круглой и самой яркой. В этот день влюбленные молят богов соединить их вместе, чтобы слиться в одно целое, подобно луне. **Гуцинь (Цисяньцинь) – китайский семиструнный щипковый музыкальный инструмент.