Реликвия будущего

      

      Кроу не считал себя сложным человеком.              И это хорошо, ведь остальные думают так же. Ему нравится веселиться, ему нравятся девушки — так же, как он не нравится им — и вообще добродушный, верный друзьям и со всех сторон отличный парень. Преподаёт в Сигнале, помогает растить племяшек и добровольно, если можно так сказать, помогает Озпину в битве против тёмных сил, стоящих за Гримм.              Ну, типичный вторник.              Он не сложный человек, но вот с Ашари у него сложные отношения. И нет, он не позволит Саммер услышать эту формулировку, иначе, из-за недопонимания, он обнаружит себя на свидании вслепую с этим ублюдком ещё до конца месяца. Кроу вздохнул и провёл рукой по волосам.              Ашари… противоречивый. По-другому не скажешь. При первой встрече он сделал всё, чтобы Кроу его возненавидел, и ему ни капельки не стыдно за это. Ашари был в клане, был как дома, с висящей на нём Рейвен. Конечно, он может говорить, что это было недопонимание, столько раз, сколько захочет, но Кроу знает Рейвен. Она не ведёт себя так с людьми, в которых не заинтересована, и уж точно не позволяет драться за себя в бою, в котором решается её будущее.              В тот момент Кроу не хотел смотреть дарёному коню в зубы. Рейвен — боевая сука и может, в теории, победить его, а вот Ашари — был неизвестной величиной, и Кроу, считая себя одним из лучших — не лучшим, конечно, но одним из — Охотников в Вейле, думал, что шансы на его стороне.              Ладно, чем меньше думать о том фиаско — тем лучше. Если кратко, то Ашари лишил его последнего шанса вернуть Рейвен. Не только к Озпину, что было бы неплохо, но и в команду STRQ. К малой. Янг, конечно, её не знает и осталась бы с Саммер, но они могли хотя бы начать наводить мосты. Рейвен могла понять, что лучше остаться с друзьями, Тайянг смирился бы, а Саммер была бы просто в восторге. Всё было бы идеально, если бы не Ашари.              Так что ненависть к этому парню понятна.              А затем этот придурок пришёл и спас не только его жизнь, но и жизнь его племянниц в Атласе. Сказал о том, что у них на уме. Кроу не настолько ублюдок, чтобы продолжать ненавидеть его, и он неохотно решил дать парню шанс, не потому, что хотел, а потому, что он, блин, неплохо задолжал ему за спасение Руби. И, как оказалось, Саммер. Кроу ворчал, но его поставили перед фактом, что парень станет частью их жизни в тот момент, когда он увидел «Я его забираю»-выражение на лице Саммер. Так уже было с ним и Рейвен.              И в этом плане Кроу видел некоторую схожесть. У Саммер странная склонность становиться близкими с людьми, у которых… есть проблемы. Таким был он, такова Рейвен. Нельзя вырасти в бандитском клане без некоторых отклонений. Саммер помогла ему, и он никогда этого не забудет, и он видел похожие признаки в Ашари — что всё не так, как должно. Возможно, именно поэтому даже сейчас он не может полностью доверять ему.       Он выглядит как человек, потерявший многое и плывущий по течению. У него есть дело, но нет планов на жизнь после. Кроу не уверен, что ему нравится сближение такого человека и его племянниц.              Ну, или племянницы. Янг тренируется у него. Она становится сильнее. Он ничего не может возразить против результатов, что Ашари получает, но хотелось бы, чтобы методы были немного другими.              — Не в пах! — уже в третий раз сорвался Кроу, принимая ногу Янг на своё колено — за секунду до того, как она бы влетела ему между ног. Они проводят спарринг один на один в зале Ашари. Кроу так уже прошёл через четырёх студентов, Тай занимается тем же. Видимо, все они хотят подраться с настоящими Охотниками.              Было бы слишком ожидать от них многого, и никто даже не приблизился к их уровню, но это всё ещё неплохой урок: бой с превосходящим тебя противником и понимание, когда тебе побеждают. Слишком много людей живёт, думая, что они непобедимы… и прочую чушь.              Просто хотелось бы, чтобы Янг перестала бить ниже пояса.              — Эй, я знаю, что ты быстрее, сильнее и опытнее меня, — сказала Янг. — Должна же я попытаться победить тебя хоть как-то.              — И эта попытка включает в себя отбивание моих яиц?              — Пф. Может, когда у тебя появится девушка, ты сможешь их так называть, дядя Кроу.              Нахалка. Кроу с большим удовольствием, чем должен был, поймал её ногу так, что Янг грохнулась на спину с невольным вскриком.       — Меньше болтовни, племянница. Так ты ничего не добьёшься, — Кроу уклонился, когда Янг двинула рукой так, чтобы пот с её лица попал в его глаза       — Или так. — прорычал он. — И я знаю, кто тебя этому научил.              — Оу. Я думала, сработает.              Кроу не хотел признавать, что однажды сработало. Чёртов Ашари. Но он усвоил урок. В этот раз не сработает ни грязь, ни песок, ни даже пот. Кроу парировал удар Янг, закатил глаза из-за очередного удара, направленного в пах, и заблокировал его, крутанувшись так, что её кулак ударил в его бедро.              В эту игру можно играть и вдвоём. Или типа того. Кроу поймал её руку, поднял вверх и начал щекотать. Янг выпучила глаза, начала визжать и попыталась вырваться. В этот же момент Кроу отпустил её и ударом в живот отправил её в полёт с ринга, на маты к остальным студентам.              — И это выход за ринг, — обозначил он.              — Ты сжульничал! — прокричала Янг.              — Ну, здесь это вроде бы норма. Считай это уроком, — к его раздражению, Янг проворчала, но смирилась с этим. Чему Ашари учит детей? Вздохнув, Кроу посмотрел в сторону Тайянга, который заканчивал бой с той, кто казалась лучшим местным бойцом: слишком часто матерящейся коротко стриженой брюнеткой, которая пялилась на него и пыталась спровоцировать.              Он думал, что когда-то видел её, но не мог вспомнить её лица. Но вот она явно помнит. Когда она его увидела, то прорычала вопрос: где «хуелицый» и Кроу она за это практически понравилась — но потом та решила, что «у него не стоит учиться», и он, конечно, «хуже хуелицего».              Возможно, Кроу самую малость больше, чем должно было, понравилось вытирать ею пол. С того момента Тайянг не позволяет ему проводить спарринги с ней. Но, с другой стороны, Янг заообожала его за то, что он указал «высокомерной суке» её место.              Он запутался. Принять обожание с гордостью или отчитать за ругань.              Сложные решения…              — Неплохо, Вернал, — сказал Тайянг, победив её. — Ты быстрая и непредсказуемая, но я считаю, что тебе нужно поработать с ближним боем. Ты хорошо обращаешься со своим оружием, но если кто-то приблизиться слишком близко, ты пытаешься отступить, — он потрепал её по голове до того, как она успела отскочить. — Но у тебя есть потенциал. Можешь мне поверить.              К абсолютному блядскому ужасу, болтливая девчонка уставилась себе на ноги и что-то застенчиво пробормотала.              — Ты, блять, не посмеешь! — прорычала Янг.              — Янг! — сорвался Тай. — Следи за языком!              — Но она же сука…              — Побежала!              — Ч-что?!              — Побежала, — повторил Тайянг, держа одну руку на бедре, другой указывая на Янг. Янг заворчала и встала, начиная бег. Тайянг большую часть времени очень добродушный, но вот обвинить его в том, что Янг — его фаворитка, никто не сможет, да и она не даёт повода. Кроу считал, что это делает Тая хорошим отцом. И, наверное, хорошим учителем.              — Это все, Кроу?              — Ага. С этой группой разобрались, — Кроу улыбнулся и подошёл к другу. Дети выглядели разбитыми и угнетёнными, что, откровенно говоря, достаточно глупо. — Всё, хватит этих грустных лиц, пацаны и девчонки. Вы же понимаете, что дрались с лучшими Охотниками Вейла, да? У вас не было шансов.              — Кроу прав. Всё, что вы должны были сделать — показать, как развиваетесь. Мы преподаём в Сигнале, так что можете нам верить, если мы говорим о уровне детей вашего возраста. Вы легко войдёте в пятнадцать лучших студентов Сигнала, — на этих словах дети засияли, некоторые начали взволнованно перешёптываться. — Но это не значит, что вы должны расслабляться. Весь смысл сегодняшнего занятия — показать вам, что как бы хороши вы ни были, всегда найдётся кто-то сильнее. Один на один ни у кого из вас не было и шанса против нас. Поделитесь, что могло бы помочь вам победить, любые идеи?              Руки подняли все. Хорошие дети. Кроу указал на девочку с коричневыми волосами и глазами, Коко, вроде.              — Ты.              — Отравляющий газ, — сказала она. — Можно было бы использовать дымовые шашки или какой-то газ, чтобы вырубить или ослабить вас так, чтобы у нас появился шанс.              Кроу разинул рот.       — Что?              — А, ну, наверное, — неуверенно протянул Тайянг, — это не то, что я хотел услышать. Что скажешь, Скай?              — Спрятанный электрошокер. Аура защищает, когда ты знаешь об опасности, и некоторые вещи — вроде электричества — могут пройти её полностью.              — О.              — Да, хорошая идея.              — Ага.              Ученики закивали и похлопали его по плечу. Тайянг побледнел, а Кроу закрыл лицо рукой.       — Нет, нет, нет. Это не то, о чём — Кроу заставил его замолчать, положив руку на плечо.              — Дай я, — сказал он, выходя вперёд. — Поднимите руку, если у вас есть идея.              Все подняли руки.              — Опустите руку, если в неё входит хитроумное спрятанное оружие, техника, ловушка или какое-нибудь другое жульничество.              Опустились все руки, кроме одной.              — Опустите руку, если она включает в себя тактический авиаудар.              Последняя рука опустилась.              Чёртов Ашари.              — Командная работа! — проорал Таяйнг, махая одной рукой в воздухе. Кроу мог слышать, как некоторые родители наверху смеялись с них двоих. — Я имел в виду командную работу.              — Ааааа… — промычали ученики так, будто никогда не слышали это слово. — Звучит, как слабость, — добавила Вернал. — Сильные дерутся в одиночку.              Хм. Звучит знакомо…              — А теперь мы разделим вас по командам и снова проведём спарринги. Не берите газ, взрывчатку или электрошокеры на ринг, иначе я вам обещаю, что потом вы будете жрать землю. Теперь разбивайтесь на команды. Все кроме тебя, Янг, — позвал он Янг, когда та остановилась с лёгкой одышкой. — Твой оппонент — Вернал.              — Н-е-е-е-е-ет!              ***              Эмеральд уже практически забыла, каково это: только она и Жон. Странно так думать, учитывая то, что они были только вдвоём годами. Или так ей казалось. Она была зла, когда Винтер вторглась в их жизнь, но с их приезда в Вейл она привыкла делить его с другими людьми.              Сейчас делиться не нужно, что Эмеральд нравилось — но казалось странным.              Окружение, наверное. Когда они вдвоём, то всё хорошо, но они снова в чаще, а она уже успела привыкнуть к их «скромному» поместью, огромной, «королевского» размера кровати с кучей покрывал, её книжному шкафу, ванной, в которой она может валяться, и джакузи.              Не то, чтобы она такая избалованная, ничуть. Просто это… компенсация жизни на улице. Жаль, что в чаще около Вейла многого нет: чтения, всех удобств, которые она ценила, и то, что Жон только с ней, не замещает этого, как бы ей этого ни хотелось. Она не жаловалась — во всяком случае, не вслух — но всё же.              Ну, они хотя бы приближаются к цели. Путешествие длится уже пару дней, и несколько раз им попадались Гримм, для поднятия настроения. Он даже позволил ей самой справиться с Урсой. Похлопал, когда она заставила Урсу пригнуться, и она проскользнула над его плечами, сначала выбив ему глаза, а затем перерезала глотку. Она была так горда, когда приземлилась на траву, что не сдержала улыбки.              Он потрепал её волосы и сказал:       — Хорошая работа. Знал, что ты справишься.              Лучший. Момент. На свете.              Но, к сожалению, таких моментов мало. Жон учил, что Гримм привлекает негатив, но она не знает, считается ли негативом её тоска по удобствам. Проще говоря, ни она, ни Жон, не боятся Гримм достаточно сильно, не ненавидят друг друга, и не слишком расстроены. Гримм атаковали их, когда видели, но не замечали их, проходящих вдали.              Они останавливливаются поздно ночью, и Жон ложится позже, дежуря большую часть времени, несмотря на её слова о том, что она справится, и он же занимается готовкой, пока она следит за водой, моет посуду и занимается другими мелочами. Честная сделка. В таких вещах он всегда честен.              Раньше она делала всё, что он говорил, потому что считала, что должна. Если бы она ослушалась, он бы избавился от неё. Сейчас она узнала его лучше. Знает, но не совсем понимает. Он нуждается в ней. Она нравится ему. Он не хочет избавляться от неё.              Этого… Эмеральд не понимает. Будоражаще, приятно, смущающе? Но если её не выбросят, если она откажется мыть кастрюли, то с чего бы ей делать это? Что, если она откажется? Она может просто положить их и отказаться. Она может вернуться в тент и почитать. Ей не нравится убираться.              И если он любит её — она вздрогнула даже при мысли об этом — разве это не значит, что он не бросит её? Наверное. Она уставилась на кастрюли. И продолжила чистить их. Она не уверена, почему вообще подумала не делать того, что он сказал. Она даже не уверена, откуда взялась эта мысль. Просто пришла.              Может, она хочет проверить границы дозволенного. Звучит правдоподобно. Она знала — или думала, что знала — их раньше, но они изменились, и это сбивает с толку. Оказалось приемлемым расстроиться, когда он не поверил в то, что она сможет победить Пирру. Оказалось нормальным разозлиться и огрызаться на него за разговоры о том, что его смерть нужно принять.              Мир Эмеральд расширялся в неожиданных направлениях, и она оказалась посреди цветочного поля без понятия, где начинается лес. Всё, что она знает — что у неё куча места для беготни, и скрытая её часть хотела этого. Пробовать. Пострадать хернёй. Увидеть, как далеко она зайдёт и что сможет сделать.              — Эмеральд, всё нормально?              Она вздрогнула.       — Да. Я в норме.              Она вытряхнула эти мысли из головы. Нет, она так не сделает. Это не честно, а она всё ещё должна ему. И вообще, это глупости. Даже если он не бросит её, то может разочароваться в ней, и мысль об этом — как удар под дых. Что, если он грустно на неё посмотрит, тряхнёт головой и начнёт чистить кастрюли сам? Ей стало плохо. Она начала тереть сильнее, оттирая пригоревший жир с помощью щётки.              Тем временем Жон начал говорить:       — Если верить картам Ублека, то мы приближаемся к месту последних раскопок. Археологи рассказали, что там было запечатанное здание, но дверь развалилась, когда они её подорвали. Стоп, они вообще археологи?              Эмеральд не знает. Да и не хочет знать.              — Так вот, они вошли в будто засыпанный храм. Нет, не засыпанный, но земля вокруг него будто поднялась и завалила его, а выступающие части разрушились. Как погребённый. Нашли каменные таблички, керамику и так, по мелочи, и унесли. Были там и Гримм — видимо, они не слишком хорошо контролировали территорию — и в конце концов, после пары ночных стычек, команда решила убраться оттуда. Они не всё обследовали, но смогли вернуться в Вейл. Следующие команды приходили уже в кишащий Гримм храм, — Жон вздохнул. — Прекрасно. Они хотели расшифровать то, что уже нашли, но это заняло годы без особых успехов, археологи старели, разочаровывались или умирали, и больше попыток не было.              — Знаешь, Эм, я уверен, что археологам в Вейле нужно больше энтузиазма. Будь они похожи на Ублека, мы бы уже многое знали о Ремнанте.              — Затратно, — сказала Эмеральд, кладя кастрюли перед Жоном. Он взял их и начал упаковывать, коротко улыбнувшись ей, благодаря за тяжёлую работу. Она покраснела и отвела взгляд. Сейчас она рада, что сделала это. — Затратно по деньгам и по жизням. Не стоит того.              — Взяли бы Охотников с собой.              — И отвлекли их от защиты людей?              Жон опять вздохнул.       — Да-да, знаю. Что правда, то правда. Думаю, большинство не считает это важным. Не тогда, когда ты сосредоточен на выживании.              Эмеральд интересно, забыл ли он о том, каково это — выживать, как начинает забывать она сама. Четыре года — небольшой срок, но тогда она часто была на грани смерти: от голода ли, ран, болезней или чего-то ещё. Такого больше никогда не было, не учитывая пары неприятностей, которые Жон исправил с помощью медицины или Проявления — Аура делает удивительные вещи — но даже если она может вспомнить, как умирала от голода, то она не может вспомнить, каково это: быть настолько голодной, чтобы есть мусор с улиц.              Может, с Жоном то же самое. Сейчас он сильный — действительно сильный — и ничего не боится. Это нормально. Но раньше он был слабым. Ему нравится напоминать об этом, чтобы взбодрить её: она сильнее его в том же возрасте. И хоть он упрямо повторяет это, он часто действует так, будто уже не помнит, каково это. Он не мог понять, как археологи — скорее всего, слабые и неподготовленные — боялись Гримм или не решались вернуться туда, где, наверное, кто-то из их коллег был убит у них на глазах.              Эмеральд не считает странным то, что они не захотели пробовать вновь.              — Ладно, сегодня мы отдохнём, а потом выдвинемся до восхода. Свет не сильно нам поможет, когда мы войдём внутрь. Тебе нужно будет быть начеку, если там столько Гримм, сколько описано.              — Всё будет нормально, — ей показалось, что нужно что-то ещё, поэтому добавила, — Ты же меня тренировал.              — Ага, — он рассеянно на неё посмотрел. Показалось, что он хочет сказать больше. Эмеральд хотела, чтобы он сказал больше. Повторил то, что сказал до этого, но уже в лицо. Но в то же время и не хотела, ведь она не знает, что ответить. Но всё ещё хочет.              Скажи.              Скажи. Скажи. Скажи.              — Да, наверное. Просто держись рядом со мной.              Чёрт.              Эмеральд улыбнулась, почувствовав как облегчение, так и разочарование от того, что он не назвал её своей дочерью или признал, что любит её. Когда он скажет, она знает, что ей нужно ответить, и она знает, что хочет ответить, но не уверена, что хватит смелости сказать.              — Хорошо, п-, — её мозг подумал об этом и чуть не подставил её. — Д-да, так и сделаю, — исправилась она.              Это было сложнее, чем казалось.              ***              — Первые шаги уже приносят результаты, — сообщила Винтер, стоя на вытяжку перед отцом, хоть у него и не было звания. Просто так привычнее. — Реформирование отделов уже началось, и сейчас мы заняты выявлением всех лазеек и сотрудников, сочувствующих Белому Клыку настолько, чтобы передавать им информацию. Хоть новые протоколы безопасности и отнимают время, но результаты уже есть: число успешных нападений Белого Клыка сократилось.              Жак поднял бровь.       — Вот как? Расскажи.              — Хоть прошёл только месяц, успешные рейды сократились на шестьдесят процентов.              — Шестьдесят процентов? — удивлённо спросил он. Улыбка расширилась. — Прекрасные новости, Винтер.              — Знаю, могло быть и лучше, но-.              — Бред. ПКШ никогда не сталкивалась с угрозой такого уровня, и твои действия — образец для подражания, — явная похвала удивила, и, если она осмелиться признаться себе, сделала приятно. Это было редкостью.              — С-спасибо, отец.              — Ты заслужила похвалу. Акционеры будут довольны таким результатом.              — Думаю, что это сокращение может быть временным. Белый Клык слишком осторожен, они заметили усиление охраны и начали колебаться. Не думаю, что это отпугнёт их — скорее всего, заставит адаптироваться. Ожидается, что количество атак повысится, когда они наберут фавнов, но я уверена, что их количество никогда не достигнет прежнего количества.              — Понятно. Я донесу это до акционеров. Наши акции быстро вырастут, а потом упадут, когда нападения возобновятся. Если акционеры будут в курсе этого, то они хотя бы не запаникуют.              — Как скажешь, отец.              — А ты заслуживаешь повышение.              — О-отец, это необязательно, — начала отнекиваться она, краснея. — Я делаю то, что должна.              — И делаешь это выше всяких ожиданий. Винтер, даже не будь ты моей дочерью, я был бы полным дураком, если бы упустил такой талант. Ты получишь повышение, а твои люди получат годовую премию.              — Спасибо! — сказала она, искренне радуясь за них. — Они оценят.              — ПКШ награждает тех, кто добросовестно работает, — Жак нечасто улыбался, особенно с тех пор, как начались атаки Белого Клыка, но сейчас он улыбается. — Должен признать, что моя реакция на твоё решение посещать академию была … поспешной.              Винтер замерла.       — Отец?              — Знаю, что тогда повел себя не лучшим образом, Винтер. Я сказал то, о чём сейчас жалею. С моей стороны это выглядело так, будто ты сбегаешь от своих обязанностей, оставляешь ПКШ и всё, над чем мы так усердно работали. Я поступил необдуманно.              Ты был прав, — подумала Винтер. Это именно то, что она собиралась сделать.              — Но оказалось, что я неправ, — продолжил он, не замечая её внутреннего смятения. — ПКШ и близко так хорошо бы не справилась с этим без твоего опыта из академии и того, что ты получила под руководством Айронвуда. Ты — достояние компании, Винтер. И я… я горжусь тобой.              Годы.       Прошли годы с тех пор, как она слышала это в последний раз.              — Я… — она сглотнула. — Спасибо, отец, — он переоценивает её. Не потому она всё это сделала. Она всё ещё планирует уйти, сбежать, вступить в армию. Она не заслуживает эту похвалу.              Но ей всё ещё приятно от его похвалы.              — Твоя сестра хочет пойти по твоим стопам.              — Да? — глупо переспросила она. Она ведь и сама знает о том, что Вайсс тренируется в свободное время. Она дала ей пару советов и несколько раз сразилась с ней, не в полную силу, конечно.              — Более чем. Сначала я сомневался, но увидев, как этот опыт сформировал тебя, думаю, её стоит поддержать в этом. Правда, она выразила желание посещать Бикон. Что думаешь?              — Думаю, что рано думать об этом. Ей даже четырнадцати нет.              — Ещё нет, но скоро будет. Дети быстро растут. Уж поверь мне, я сам в этом убедился. Я сомневаюсь, стоит ли отпускать её в Вейл, хоть это и поможет укреплению нашей репутации. Но если ситуация с Белым Клыком останется такой же, то она будет вне нашей защиты.              — Есть ещё три года, отец. Ситуация может измениться за это время. Я планирую -, — и тут Винтер остановилась, с ужасом осознав свои мысли. Она планирует. У неё есть стратегии, предложения и многое другое, и могут понадобиться годы на их осуществление.              Она действительно не собирается сбегать? Она собирается занять место наследницы, несмотря на всё, что говорила раньше?              — Хм, возможно. Хорошо, пока что я не буду отвергать идею Вайсс. Есть польза от её перемещения за границы Атласа. Во-первых, меньше фаворитизма. Ей придётся прикладывать усилия, чтобы получать те оценки, которые она захочет. Было бы неплохо, чтобы с ней был кто-то, больше знающий культуру Вейла.              — И если она всё-таки решит стать Охотницей? — нервно спросила Винтер.              — Тогда это будет её выбор. У компании уже есть наследница, и это ты, Винтер. И пока она ведёт себя достойно, я собираюсь позволить ей делать то, что она захочет.              — Понятно.              Как нечестно.              — А ещё так она будет ближе к твоему суженому, — поддразнил Жак. И это именно дразнящий тон. Лицо Винтер ярко покраснело, — Это даст тебе повод приехать и навестить. Сестру, конечно. Ну, и случайная встреча с кем-то определённым…              — Д-да, я понимаю, о чём ты.              — Ты ужасно красная, моя дорогая.              — Из-за погоды, отец.              По его улыбке стало понятно, что он всё понял.              — Конечно. Погода…              Чёрт. И где был этот человек всё её детство? Нет, Винтер знала, где он был. Прямо здесь. Ранние годы, если вспомнить, не были ни суровыми, ни ужасными. Жак был занят, но всегда находил для них время.              Её подавляли его ожидания, что привело к мятежу, а потом и к ссорам, которые вылились в то, что он пригрозил отречься от неё, если она ослушается. Винтер посмотрела на человека, которого раньше называла «Папочкой» и ушла. С тех пор они редко разговаривали, в основном тогда, когда он повторял свою угрозу — если она вступит в армию.              В итоге, благодаря маленьким манипуляциям Жона, она не вступила. О, раньше она собиралась уйти и сделать это, и она считала, что Жон думает так же. Всё это было устроено только для того, чтобы её не втащили в этот скандал. Скандал уже закончился — уже месяца два как — а она всё ещё здесь.              И отец улыбается ей. Шутит. Говорит с ней. Разговаривает с Вайсс и Уитни, и вообще стал тем человеком, которым он был когда-то, хоть действия Белого Клыка и раздражают его донельзя.              — Я сама разберусь со своими сердечными делами, спасибо, — ответила Винтер. Она часто общалась с Жоном последние пару недель, и пока что не говорила о своей новой должности — не хотела говорить о делах — и она может уверенно сказать, что их дружба в самом расцвете.              Дружба. Неприятно, но Винтер терпелива. Он должен увидеть в ней ту, кому можно доверять, прежде чем увидит в ней нечто большее. И как только он сможет позволить себе расслабиться рядом с ней, она сможет показать себя. Раскрыться…              Как личность.              Да.              Именно так.              — Кхем, — Винтер прокашлялась в кулак. — Если позволишь, то я обещала Вайсс поговорить и потренироваться с ней, после возвращения с миссии.              — Конечно, конечно, — Жак встал из-за стола, — а мне нужно спланировать, как представить твой успех перед советом. Отдохни, Винтер. Ты заслужила.              Винтер проводила его до коридора, где в него врезался бегущий Уитни. Уитни вздрогнул:       — П-прости. Я не смотре…              — Ничего, — прервал его Жак. Он растрепал волосы Уитни. — Ты искал сестру?              Уитни быстро кивнул.              — Оставляю его на тебя, Винтер.              Винтер и Уитни смотрели, как их отец уходит, оба в удивлении, но младший из них ещё и с надеждой.              — Отец стал намного счастливее с тех пор, как ты вернулась.              То есть с тех пор, как я приняла свои обязанности. Винтер отбросила эту мысль и посмотрела на младшего брата. Он стоял с тренировочным мечом в руке. Она подняла брови. Он никогда раньше не интересовался этим, игнорируя Вайсс, и вместо того занимался поэзией, изучал бизнес или другие книги. Чтобы впечатлить отца.              Уитни переступил с ноги на ногу.              — Я могу посмотреть, как ты тренируешь Вайсс?              Вежливо и немного неуверенно. Послушать Вайсс, так он стал холодным и безразличным как отец. Не понятно, то ли Вайсс преувеличила, то ли Уитни изменился. И то, и другое, наверное. А может, это отец изменился. В любом случае, она видит в нём потенциал. Он всё ещё рад, когда она предлагает почитать ему вечером.              — Конечно, Уитни. Хочешь присоединиться?              Его глаза загорелись.                     ***              Вряд ли Тайянг так представлял укрепление связи между отцом и дочерью, — подумал Жон, разрубив очередного арахнида — паукообразного Гримм, который дрожал на полу со скрюченными лапами. И только когда движение прекратилось, он начал исчезать. Жона передёрнуло и он отошёл назад. Хоть их и было мало, но пауки все ещё способны его немного напугать. Не маленькие особи, снующие рядом и явно боящиеся людей больше, чем люди — их, а четырёхфутовые, с огромными красными глазами и здоровыми шипами на концах ног.              Он страстно желал, чтобы все пауки-Гримм взяли и сдохли.              Но что больше раздражает — то, что Эмеральд всё равно. В два раза моложе него, чуть больше самих пауков, и она разбирается с ними с полным безразличием. Она разобралась со своим, отряхнула штаны и посмотрела на него, осветив фонариком, прикреплённым к левой стороне груди, его лицо.              — Выглядишь испуганным.              — Нет! — опроверг он, возможно, громче, чем нужно. Он покраснел, когда нехарактерная ухмылка появилась на лице Эмеральд. — Нет ничего плохого в небольшом страхе, — проворчал он, продвигаясь вперёд, используя собственный фонарик для освещения. — Страх помогает выживанию.              — Ага.              — Это так.              — Да верю я.              — Какая ты умная, — он внезапно ударил назад, и Эмеральд заблокировала удар одной рукой. Он посчитал её ухмылку хорошим знаком. А ведь год назад она бы на такой удар — даже такой несерьёзный — отреагировала бы всепоглощающим ужасом, будто верила, что он действительно ударит её.              Они нашли храм. Ну, или то, что Жон назвал храмом. Из-за разрушений невозможно сказать, чем было это здание, оплетённое лианами и покрытое мхом так, что сливалось со стоящими рядом деревьями. Большая часть здания разрушена, как и говорилось в отчётах, и похожа скорее на груду камней, чем на сооружение.              Найти вход было несложно, но заняло время. Коридоры внутри всё ещё в хорошем состоянии, хоть и заполнены пауками и паутиной. Обычными. С ними у Жона не было проблем, так что он продолжил прорубаться через паутину. Напугавшие его ублюдки остались позади.       Невозможно сейчас сказать, для чего служило это здание. Они проходили через коридоры, большие и маленькие комнаты, мимо большого количества сгнившей древесины. Возможно, это были ящики, коробки или бочки. Нельзя определить, был ли это храм, госпиталь, огромная таверна или то, что древняя цивилизация представляла себе многоквартирным домом. По размеру больше, чем дом, но это всё, что он мог сказать.              — Что именно мы ищем? — спросила Эмеральд.              — Если честно, то я не знаю. Можно было бы начать с фресок, — не Реликвий. Он знает, где они все, и у него есть подозрения, где сейчас Девы. Ну, или кто они. Он бы мог собрать их, но не знает, как использовать.              Нет смысла делать работу за Салем, да ещё и так рано. Сейчас им безопаснее в хранилищах.              — В идеале, нужно что-то о суперсилах, Реликвиях или четырёх девушках, которым дают силы, — в последнем он сомневается. Насколько он знал, за этим стоял Озпин. — Всё, что выделяется.              — Например, запечатанная дверь с таким же глазом, как у тебя на руке?              Жон замер.              — Это… это будет неплохо, для начала, — посмотрел он в указанном Эмеральд направлении. Там, чуть подсвеченный её фонариком, был символ. Сивол Салем.              — Отлично справилась, — сказал он.              Хоть она ничего и не ответила, но приосанилась.              Такая же, как и всё здесь, прочная каменная дверь без видимых отверстий для ключей или чего-то ещё. В этот раз он подготовился лучше. Он убрал меч в ножны, стянул левую перчатку и протянул руки к двери.              Эмблема Салем слегка засветилась. И снаружи руки, и на ладони. Без колебаний он приложил ладонь к холодному камню. От его прикосновения тот внезапно нагрелся, начал скрипеть и с грохотом открылся.              — Почему метка всё открывает? — спросила Эмеральд.              — Не знаю. Может, они поклонялись ей. Может, именно она наделила их силой.              — Или это вообще не её символ, — прошептала она. Их взгляды встретились. — Это мог быть их символ.              — И что, она присвоила его?..              Эмеральд пожала плечами.              — Такая же теория, как и все остальные, — сказал он, направляя фонарик в тёмную комнату. Первое, что он заметил — чистота. Это невозможно. Когда они отрыли вход, затхлый воздух и пыль дыхнули на них волной так, что можно было задохнуться, а здесь воздух хоть и застоявшийся, но ничем другим не пахнет. Пол каменный. Не полированный, просто каменный, графитово-серый и совершенно без пыли. Видимые ему стены без рисунков или резьбы, и такие же чистые.              Должно быть грязнее. Комната выглядит так, будто ей пользуются, и Жон нервно поводил фонариком, практически ожидая кого-то найти. Нет других дверей. Нет других входов.              В середине комнаты каменный постамент.       А на нём — книга в кожаном переплёте.