Реликвия будущего

      Капитан Джеймс Айронвуд буквально вылетел из зала Совета, оскалившись и метая молнии из глаз. Несколько солдат отшатнулись от страха. Специалисты никак не отреагировали, а последовали за своим командиром в офис.              Совет разделился. Голосования ещё не было, но дебаты шли тяжело: обвинения, требования, протесты и крики со всех сторон. Генерала Хоука выкинут из армии за содеянное — очевидно, но то, что это вообще требует обсуждения, заставляло его кровь кипеть.              Специалисты встали у его двери караулом.              — Мы не будем никого впускать, сэр — сказал один, правильно поняв его настроение. — Кто бы ни спросил, вы заняты.              — Благодарю, специалист.              Войдя, он захлопнул за собой дверь, так, что она чуть треснула. Он бы предпочёл, чтобы всё чёртово здание треснуло. Джеймс опустился на кресло и откинулся на спинку. Уставившись в потолок, он начал размышлять, когда всё пошло не так.              Это его вина, что за арестованным недостаточно хорошо следили?              Частично. Но по существу — нет. Он доверился судебной системе Атласа. Не было никаких причин считать, что арестованный не будет в безопасности. Охрана должна была предотвратить что угодно, но Хоук использовал их самоуверенность против них, так как знал тут всё от и до.              А сейчас вероятно невиновный — мёртв.              Наверняка невиновный. То, что дело не двигалось, было в основном потому, что Джеймс считал, что обвинение не устоит. Он затянул расследование, но было ясно, что человек выйдет на свободу.              Что хуже, он приходил к Гире и обсуждал это.              А теперь тот мёртв.              Айронвуд обхватил голову руками. «Блять.» Голова раскалывается, ему хочется наведаться к заседателям, защищавшим Хоука, и передушить их.              Не то чтобы кто-то принял его сторону, во всяком случае явно. Убийство без приговора — не то, с чем все согласны, но есть те, кто спрашивает — слишком рьяно спрашивает — есть ли хоть какие-то доказательства, что Гирра Белладонна виновен в атаке Белого Клыка.              Только возмущение других членов Совета таким «невинным» вопросам не дало ему отказаться от осторожности и вытащить интересующихся на пол. Это… И приличия, наверное. И дисциплина. И ещё пара неудобных качеств, которые он хотел бы отбросить, чтобы выпустить пар. Тем не менее, будут попытки обвинить Гирру посмертно и обелить Хоука — не ради него самого, а ради Атласа. Ведь есть те, кто поддержал решение ублюдка, признают они это или нет.              Очевидно, что расизм проник куда глубже, чем ожидал Джеймс.              В Атласе начнётся бардак, он уверен. Не только в армии — полетит голова не только Хоука и тех, кто пустил его на объект — но и в политике. Белый Клык получит оправдание для ещё большего количества атак. Фавны начнут примыкать к ним, видя, что Атлас враждебен им.              Не в первый раз Джеймс пожалел, что отпустил Ашари. Не потому, что Жон мог что-то сделать в этой ситуации, а потому, что они похожи. Он мог бы орать и возмущаться, и Ашари был бы рядом. Или, ещё лучше, понял бы взгляд, понял бы, что это за человек. Он бы сделал что-то за кулисами, нагнал бы шуму, к лучшему или к худшему, но сейчас Джеймсу наплевать. Он бы дорого дал, чтобы узнать, что думает Ашари о ситуации с Хоуком.              Но его раздражало то, что он обещал Ашари, что будет держать ситуацию под контролем.              Чёрт, Озпин тоже будет в ярости, это понятно. И это приведёт к очередным крикам, ведь Джеймс выбешен также, как Озпин, и предположения, что он должен был каким-то образом предвидеть и предотвратить наверняка выведут его из себя.              Вызов по свитку. Джеймс посмотрел на имя звонившего.              Не Ашари или Озпин. Вздохнув, он ответил.              — Я не в настроении, Жак.              — Понимаю, — ответил Жак Шни. — Я слышал, что было в Совете.              — Совет много чего сказал. Но это не предотвратит последствия. Гирра Белладонна не был признан виновным и, скорее всего, невиновен по всем пунктам обвинения. Чтобы вы ни предприняли, Хоук сядет в тюрьму, или я построю тюрьму вокруг его кабинета!              — Я полностью поддерживаю это, Айронвуд.              Джеймс застыл в удивлении.              — Сначала я мог быть несогласен, — признал Жак. — Когда я впервые услышал эту новость, мне было всё равно, скорее даже я оправдывал это убийство из-за теракта Белого Клыка. Но Винтер объяснила мне ситуацию, и предположила, что это может увеличить количество акций Белого Клыка. Она права?              Джеймс нахмурился, но кивнул:       — Да, это наверняка произойдёт.              — Что ж, тогда я недоволен этой ситуацией, Айронвуд.              — Ты? — Джеймс рассмеялся. — Жак, ты финансируешь некоторых из самых консервативных членов Совета. Тех самых, что поддерживают Хоука и пытаются его оправдать. Тех самых, что утверждают, что мы должны «бороться» с Белым Клыком и не должны извиняться.              — Так и было. Однако, я так поступал потому, что наши убеждения совпадали, — наверняка по законодательству для фавнов или постоянном нежелании Совета реформировать его, что пагубно сказалось бы на дешёвой рабочей силе ПКШ. — Эти действия переходят границу, которую я не позволю переходить.              Нижнюю границу прибыли. Точно не этическую.              Но Джеймс заинтересовался.              — Ладно. Что предлагаешь?              — А сейчас я склоняюсь к новому лидеру. Я прекратил спонсирование Хоука и его поддержки. Также я публично осужу их действия сегодня и потребую их отставки. Я хочу поддержать тебя, как замену на место генерала Хоука.              — Почему меня? У меня уже есть место в Совете, как директора академии. Мне не позволят стать ещё и генералом.              — Тебя поддержат, как того, кто арестовал Хоука. Тем более, что других кандидатов нет, — Жак показался равнодушным к тому, что это будет объединение для удобства. — Тем более мы оба хотим, чтобы Хоук вылетел. Помню, как ты много раз пытался провести реформы, чтобы улучшить взаимодействие фавнов в армии, предлагая им места получше. Стань Генералом Айронвудом, и я поддержу тебя в этом.              Джеймс поднял бровь:       — Я думал, ты против.              — Учитывая стоимость проекта Винтер и предсказанного ей увеличения расходов на охрану из-за действий Хоука, я решил сделать тебя главным, чтобы ты уладил всё. Последнее, что мне нужно — ещё больше атак Белого Клыка на меня и мои конвои.              А личная поддержка Жаком генерала, который пытается помочь фавнам, немного снизит их внимание, или хотя бы сделает ПКШ менее желанной целью.              Джеймс понимал задумку Жака.              А цена отказа — либо выживание Хоука, либо сохранение влияния членов Совета, солидарных с ним. Жак Шни и Джеймс Айронвуд раньше редко взаимодействовали, но времена изменились, как и приоритеты.              — Хорошо, так и сделаем. Мне это место нужно не из-за влияния, престижа или чего-то подобного. Я делаю это ради Атласа.              — Именно это и делает тебя идеальным человеком для этой должности. Винтер передаёт привет. Говорит… устроить им ад.              — Поверь мне, Жак. Так и собираюсь сделать.              ***              Руки Адама затряслись.              — Ты… ты лжёшь.              — Нет, — спокойно сказала Сиенна. Нет. Не спокойно, вынужденно спокойно, со сдерживаемой яростью. — Официально объявления не было, но наши шпионы подтвердили это. Он мёртв.              Он вздрогнул, привалившись спиной к стене, возле которой стоял. Он хотел сползти по ней и закрыть руками лицо, но не мог. Гирре он никогда не нравился, как и не нравилось то, что он находился рядом с его дочерью, но Адам уважал Гирру. Пусть и не принимая его мирного пути, но уважал за нежелание сдаваться, и как хорошего отца.              А теперь он мёртв.              — Почему? — прорычал Адам. — Мы виновны в этом?              — Нет! — Сиенна сжала подлокотники кресла. Её ногти впились в дерево. — Мы атаковали так, что было ясно, что Гирра не связан с нашей деятельностью. Мы отвергли его путь. Мы оставили его, веря, что его оправдают. Его жена даже объявила, что Манаджери не имеет к нам отношения. Атлас может попытаться обвинить нас, но мы должны ясно показать, что не имеем к произошедшему отношения.              Сиенна права, но ситуацию это не улучшает. Они не причина этого, но Адам всё ещё помнит, как мужчина пытался убедить не уводить Блейк с истинного пути, на путь ненависти и злобы.              Тогда Адам рассмеялся ему в лицо и ответил, что делает всё исключительно для фавнов. Гирра предупреждал, что это может измениться со временем, что злость может затуманить его разум, как было с Гиррой до того, как он нашёл Кали и решил действовать мирно.              О Боги, Кали.              — Его жене уже сказали.?              — Ещё нет. Есть шанс, хоть и незначительный, что шпионы ошиблись или их дезинформировали. А даже если и нет, то она нам не рада. Если мы ей скажем, то она будет надеяться до тех пор, пока Атлас не подтвердит это. Как бы это ни было жестоко, пусть ей сообщат другие.              — Понимаю, — это раздражало, хоть он и признавал её правоту. Адам сглотнул. — А что… что насчёт Блейк.?              — Тут сложнее. По Белому Клыку уже пошли слухи. Именно поэтому я тебя и позвала, чтобы предупредить.              Адам оторвал себя от стены.       — Я должен быть тем, кто сообщит ей.              Сиеннна пожала плечами.       — Как хочешь.              Адам попрощался кивком, его мысли уже были заняты тем, что и как сказать, и, что хуже, как это повлияет на Блейк. Она уже нестабильна, сомневается. Трудно сказать, что новость с ней сделает, или как она с ней справится.              Единственное, в чём он уверен — он останется рядом с ней, какой бы путь она ни выбрала.              Он должен Гирре.              ***              Высокий, крепкий мужчина со множеством шрамов на лице и открытой грудью. На голове — тюрбан для защиты от песка и солнца. Он смотрел на парня перед ним в поношенных штанах и растянутой майке. Худой, голодный и сильно меньше тех, с кем дрался днём. Да и выглядел он побито.              Мужчина хмыкнул и наклонился к нему.              — Это ты нападаешь на моих учеников?              — Да, — в ответ ухмылка, без капли раскаяния.              — Зачем?              — Очевидно, чтобы стать сильнее.              — Хм, — его глаза сузились. — Почему не вызовешь их на бой?              — Они не согласятся. Не с такой уличной крысой, как я. Слишком бедный, слишком слабый, недостаточно важный, — мальчик сплюнул на песок. — Они быстро меняют мнение, но если мне нужно ударить первым, чтобы получить бой, то я так и сделаю.              — А зачем тебе становится сильнее?              — Колдун предложил мне сделать это, — абсолютно серьёзный ответ. — Я должен стать сильным Охотником потому, что так я буду храбрым и верным, и встречу девушку своей мечты, — парень встал в боевую стойку. Со множеством ошибок. — Я должен быть достаточно сильным, чтобы позаботиться о ней. Чтобы получить своё «долго и счастливо».              Мужчина усмехнулся.              — Всё это ради девушки? А она особенная.              — Не только из-за неё, — сказал парень, удивив его. Он выглядел спокойным, но в глазах была зрелость, которой не хватало многим его ученикам. — Я спросил у Колдуна, как умру. Он… он сказал, что я буду жить долго и счастливо, но его взгляд говорил о другом.              Ухмылка мужчины померкла.              — Я не о себе беспокоюсь, но если я буду любить её так, как он сказал, то я не хочу её ранить из-за своей судьбы, так что мне нужно быть сильным. Я должен стать сильным Охотником, и если для этого мне нужно драться с местными детьми, то пусть будет так. Не важно, сколько раз я буду избит — я стану Охотником, как и сказал.              Мужчина закрыл глаза. Вздохнул.              — Ты перестанешь нападать на моих учеников.              — Э-э-э, нет. Как я уже сказал…              — Ты перестанешь нападать на моих учеников, — повторил мужчина, кидая вещи на песок. — Вместо этого ты будешь драться со мной каждое утро и вечер. Ты будешь пытаться одолеть меня, и ты не будешь тратить моё время напрасно.              Шокированный ответ:       — Н-нет, не буду. Я буду здесь.              Мужчина почему-то поверил. — Как тебя зовут?              — Сан. Меня зовут Сан.              

***

             Рейвен пьяна.              Снова.              По правде говоря, она совсем не часто пьёт: только в хорошей компании или когда есть, что праздновать. Она же всё-таки Бренвен. Это часть неё. В этот раз она праздновала, что скоро получит доступ к своей кровати и дивану. Тем, что в доме Жона, в Вейле.              Кто-то мог подумать, что это его кровать, но этот кто-то неправ. Он не спит на кровати, а она спит. И он сидит на диване только потому, что она ему разрешила. Также, как шкафчик с левой стороны от холодильника, и полка в холодильнике, на которой охлаждается 24 банки пива, диван и кровать — её.              Рейвен уверена, что он знает об этом, ведь иначе с чего бы ему не трогать её вещи? Если бы он хотел от неё избавиться, то сделал это как-нибудь более очевидно.              Как бы там ни было, как только с помощью Проявления она поняла, что Жон вернулся из своей вылазки по пущам Вейла — в которых нет кровати, дивана, холодильника и прочего, и по которым он может пройтись и без неё — она решила заскочить и отпраздновать. Редко находится человек, с которым она может выпить, и не проснуться с ножом в спине. Или что ещё хуже, с каким-нибудь вонючим бандитом в кровати. Мудаки в клане знают своё место, но то тут, то там проверяют её.              Так что — к собутыльнику. Вперёд.              Разве что… она чувствует рядом с ним других. Она не может чувствовать, кто находится рядом с человеком, к которому она открывает портал, но она чувствует расстояние между ними, и рядом с Жоном были Тайянг, Кроу, Янг и Саммер.              И она не собирается открывать туда портал.              Поэтому пришлось начать празднование раньше.              И одной.              Не проблема, хоть и надоело. Даже Вернал не было, что опрокинуть пару стаканов, и к чёрту всех, кто говорит, что она слишком молода для этого. Вместо этого, Рейвен прошлась по лагерю, отобрала бутылку у какого-то парня и предложила подраться за неё — он отказался, слабак — и вернулась в свой тент — пить.              И пить.              И пить. А потом ещё раз.              Где-то около седьмой бутылки мир начал размываться. Ещё не опасно, а в «приятном» смысле. Рэйвен, уже подзабывшая о Жоне, потянулась к нему Проявлением.              Он один. Идеально. Ну, или не с людьми, которые её знают. Он может быть и не один, но ей плевать, если кто-то другой её увидит.              А ещё Жон … странно далеко от того места, где был в последний раз.              И связь немного… слабая.              — Плевать.              Рэйвен, покачиваясь, встала и потянулась за мечом. На секунду остановилась, глубоко вздохнула, концентрируясь. Инстинкты заставили её хоть немного собраться до того, как пьяной открывать порталы. С коротким вздохом и вспышкой Ауры, Рейвен прорезала дыру в реальности и шагнула в кружащуюся красно-чёрную массу.              И вышла в комнате, похожей на спальню.              Небольшую и странно украшенную, не так, как сделал бы это Жон — с глупыми постерами, книгами и даже с большим плюшевым мишкой и одноместной кроватью у окна. Опять этот идиот переехал? Она думала, это прекратилось.              Рейвен икнула и прошла дальше в комнату, осматриваясь.              Кровать слишком маленькая, и фигура в ней тоже. Книги, медведь и постеры — в её голове щёлкнуло, и она поняла, что она в комнате его соплячки. Эмеральд. Обычно она не запоминает имена неважных людей, но есть что-то в его балласте, что зацепило её. Может, дело в глазах и взгляде на неё, будто она постоянно оценивает Рейвен, выжидая момента, когда она расслабится. Если Эмеральд считает, что может атаковать её без последствий, то она глубоко ошибается.              Рейвен пришлось признать, что ей нравится подход этого ребёнка!              Нравится достаточно, чтобы немного позадирать мелкую. С ухмылкой, Рейвен подкралась к кровати, убрала меч и пнула по ноге.              — Эй, отродье, вставай.              — Мгм…              О, да ладно. Ещё даже не поздно, недостаточно поздно, чтобы Эмеральд спала, и она могла бы выпить с ними, если ей удастся уговорить Жона. Обычно Рейвен не просит, но у Жона есть возможность говорить нет некоторым вещам. Его дом всё-таки.              Закатив глаза, Рейвен потянулась и стянула одеяло с тела девочки. — Вставай, я ска...              Рэйвен застыла.              Маленькое тело, худые руки в какой-то ужасной детско-голубой одежде. Бледный, блондинистый мальчик сонно посмотрел на неё.              С сонной растеряностью его глаза округлились.              Мозги Рейвен медленно начали работать. — Ты не Эмеральд.              Ребёнок закричал.              — Ааааааааааа!              Шок прокатился по её телу. Рейвен отскочила, и, к собственному ужасу, тоже закричала.              — Аааргх!              — Ааааааааааа!              — Аааргх!              — СЫН! — в доме поднялся шум. Кто-то приближается. И это не Жон. Звучит куда более мужественно, взрослей и крайне яростно.              Блять, блять, блять. Она вскочила на ноги, бледная и вытащила меч. Крик усилился. У неё едва хватило времени подумать о ком-то в клане, взмахнуть мечом и открыть портал до того, как дверь за ней вылетела.              Рейвен прыгнула в портал, и упала на траву на другой стороне. Тут же закрыв портал, отсекая от себя то, что звучало, как рычащий Урса. Она лежала на прохладной траве за лагерем с широко раскрытыми глазами, вспотевшая и полностью протрезвевшая.              — Что это, блять, было?!              И с каких пор у неё два пути к Жону?