Книга Летописца

— в которой один из наших героев берёт всё на себя, рискуя жизнью, но второй всё-таки играет важную роль

             — Ты опять собрался всё сделать сам! — возмущённый возглас Аллена на мгновение перекрыл даже музыку, звучавшую возле столика для блэк-джека, за которым они с Эйбом сидели вдвоём. Не считая крупье. Файнс поморщился.       — Во-первых, не ори, бывший сотрудник полиции. А во-вторых, послушай меня. Ты — важен. Пойдём к бару, поговорим без лишних ушей.       Эйб сгрёб свой немудрёный выигрыш — он играл по маленькой, не особо выделываясь и, скорее, давая местным сотрудникам понять, что мужчины пришли сюда не просто так. Казино «Империал» требовало на входе по пять тысяч с носа, которые и были разменяны на фишки сразу же, но играть на крупные ставки Эйб не собирался.       Когда друзья отошли от столика, Эйб остановился возле какого-то фикуса, оглянулся и, «полупьяно» навалившись на плечо Барри, зашептал ему почти прямо в ухо:       — Дурень централситиевский. Томас вполне может меня шлёпнуть, потому что я буду играть с ним в открытую. Ты сейчас свалишь искать гостиницу, причём за наличные, забрав с собой нашу сумку. Которая лежит у них в сейфе на хранении. — Сумку с деньгами и прочим барахлом они и правда оставили на милость охраны и сейфов казино. — И если я не появлюсь или не дам о себе знать через час, ты резво поедешь сдаваться своим местным коллегам из Стар-Лэбс. Рассказав им правду. Потому что ты, Флэш, только ты и никто другой, сможешь хоть как-то исправить всё это барахло. Понимаешь ты это или нет?       — Понимаю, — так же негромко ответил Барри. — Но не могу смириться. Ты не разменная…       — Карта! Фигура! Пешка! Да. Я, в отличие от тебя, именно такой. Без меня наш мир как-нибудь выстоит. Без тебя — никак. Это во-первых. Во-вторых… ты уж прости, но у тебя много опыта общения с миллионерами с тайной жизнью?       — Оливер…       — Твой друг.       — Изначально им не был…       — Не перебивай!       — Это ты перебиваешь…       — Нет, я говорю, а ты слушай. Я могу наравне разговаривать хоть с бомжом, хоть с миллионером. Ты — нет. Ты важен. Я — нет. Я успел, пока ты трескал бургеры в «Биг Белли», изучить историю Томаса Уэйна. Ты… что?       — Я — нет, — покорно отозвался Барри. — Но я знаю Бэт…       — Тихо! — От Эйба разило вкусным табаком и дорогим виски. Как от Джо в те времена, пока он ещё не бросил пить. — Даже не думай выдать это вслух. Так. Твой номер телефона я помню: в моём «бёрнере» его нет, но если что — я позвоню. И не дёргайся ты так. Тебе ещё играть главную скрипку в нашем маленьком дуэте.       — Но ты сказал…       — Что Томас может меня грохнуть. Но почти наверняка не сделает этого. Потому что с ним я сыграю по-крупному. И я, бывший военный, так же как он, умею и могу убивать и играть очень жёстко. А ты своими сомнениями, колебаниями и интеллигентной мордой можешь сбить мне весь блеф. А блефовать мне придётся. Равно как и играть в открытую. Понял?       — Не знал, что ты такой опытный игрок, — пробормотал Барри, отстраняясь. Файнс усмехнулся и очень натурально схватился за фикус, восстанавливая равновесие.       — Расслабься. Дело не в картах, а в людях. Когда садишься за покерный стол, ты всегда играешь именно с ними, а не с картами. Я, конечно, не самый великий игрок, но я ведь журналист, помнишь? Это мой хлеб. А потому — забирай наши бабки и шмотки, оставь мне свои фишки и вали. Я позвоню. Давай-давай, — добавил он, наблюдая метания на лице Аллена. — И не сс… не бойся. Выживу.       — Если что — я гарантирую, ему это так с рук не сойдёт, — буркнул Барри и крепко хлопнул Файнса по плечу. Потом обернулся, обнял и шепнул на ухо:       — Он сказал мне как-то одну фразу. «Мы падаем, чтобы научиться подниматься». Сказал со значением. Вдруг поможет.       И, уже не оглядываясь, быстрым шагом направился в сторону выхода из казино.       Эйб проводил его взглядом и медленно выдохнул. Опьянение у него сейчас почему-то проходило гораздо быстрее, чем раньше. Нога при этом болела всё сильнее. А самое главное, он действительно не был уверен, что переживёт этот день. Он уже пожалел, что потащил Барри с собой в казино: теперь тот засветился на камерах. Но парень был настолько напорист, что у Файнса не хватило духа его остановить. О чём теперь он искренне жалел.       «Ладно, снявши голову по волосам не плачут. Если что, Томас будет достаточно долго разбираться, откуда взялся я сам. Потом просмотрит записи с камер. К тому времени у пацана хватит мозгов добраться до Централ-Сити, а там…»       Что будет «там», Файнс не представлял себе совершенно. Просто где-то в груди поселилось понимание, что тогда Бартоломью Аллена не достанет даже Томас Уэйн. А своей интуиции журналист привык доверять.       Вот и сейчас, включив её на полную, как только можно, он подошёл к метрдотелю и, обдав его густым клубом дыма самых дорогих сигарет, какие он, Эйб, курил в своей жизни, вопросил:       — Милейший, вы не могли бы передать от меня сообщение вашему самому высокому начальству? Я имею в виду мистера Уэйна.       Не изменившийся в лице метрдотель повёл ладонью, отгоняя дым, и вежливо осведомился:       — Так-таки ему самому?       Начитанный классикой Файнс внутренне захохотал от совпадения, но не подал виду внешне и спокойно кивнул:       — Ему.       — И какое же сообщение я должен ему передать? — столь же вежливо поинтересовался метрдотель.       — Скажите ему, что меня зовут Эбрахам Файнс. Что я, как историк, — тут Эйб едва не хихикнул, — занимался изучением герба его семейства. И что я нашёл древний вариант оного. С летучей мышью. И что мне хотелось бы побеседовать с ним об этом, потому что подобным открытием я решил поделиться только с ним лично. Вы запомните или мне записать?       — О нет, сэр, — с достоинством отозвался метрдотель. — У меня профессиональная память.       «Что бы ты знал о памяти», — проскользнула мысль. Виски уже начинало ощутимо ломить, и Эйб понимал, чем займётся в ожидании ответа. А в том, что ответ будет, он не сомневался. Намёк был столь же прозрачен, сколь и безобиден в чужих устах.       Следующие полчаса Файнс провёл, скорчившись на углу стойки, сперва неровным, а дальше всё более твёрдым почерком записывая всё, произошедшее с ним с момента предыдущей записи в архивах полиции. Ржаво-раскалённый обруч, взявший в плен его череп, медленно расправил свои мучительные объятья. А потому к моменту, когда за спиной у Эйба возникли двое мордоворотов, он уже был расслаблен, вновь (в который раз за день?!) слегка пьян и готов к любому повороту событий.       — Мистер Уэйн готов вас принять, — пропел метрдотель, вывернувший откуда-то из-за спины одного из бугаёв. — С сопровождением.       — Какая честь, — пробормотал Файнс, сползая со стула.       «Если что — эти же меня и грохнут где-нибудь в тёмном углу. Н-да… Чем я думал?»       Его опасениям не суждено было сбыться. Мордовороты вежливо проводили его до лифта, не произнося ни слова, поднялись вместе с ним на несколько этажей вверх, а потом столь же безмолвно остались за закрывшимися дверями того же лифта.       Эбрахам оказался в прямом как стрела роскошном коридоре, в котором красовались всего две двустворчатые двери. Одни — из которых он только что вышел, а вторые — в другом конце устланного дорогим ковром пути. Бывший журналист хмыкнул, закинул в рот таблетку обезболивающего, привычно хлебнул из фляги и, постукивая тростью, подошёл к кабинету Томаса Уэйна. И постучал в дверь.              — Входите… мистер Файнс, — раздался из-за створок тяжёлый низкий голос, и Эйб содрогнулся от непреклонной воли и тьмы, которыми он сочился. Дверь распахнулась мягко, почти беззвучно. Эбрахам ступил в логово самого опасного зверя Готэма.       И сразу же наткнулся на острый, пронизывающий взгляд мужчины, стоявшего возле стола. Холодный и давящий, этот взгляд требовал подчинения, иначе…       Внутри Файнса что-то сдвинулось. Он понимал, что рискует сейчас всем, включая собственную жизнь, но, поборов страх и нахлынувшую нерешительность, смог не отвести глаз. И твёрдо, чеканя каждый звук произнёс:       — Здравствуйте, мастер Уэйн. Я искал встречи с вами.       — Так меня называет только мой дворецкий, — последовал немедленный ответ. Томас явно не был намерен размениваться на светскую беседу. — Вы на него не похожи. Я получил ваше сообщение. Извольте объясниться.       Эйб выдержал паузу, ощупывая собеседника профессиональным взглядом.       «За сорок. Глубоко за сорок. Но силён, как чёрт знает что. Силён, ловок, быстр, и ему даже не понадобится оружие, чтобы попросту свернуть мне шею. Устал, будто сам дьявол ездит у него на плечах. Впрочем, учитывая его историю, почти так и есть. Везёт таким мужикам, как он: двухдневная щетина им только к лицу… Чёрт! О чём я думаю? Он ведь ждёт ответа… А, ладно, пойдём ва-банк».       — Я знаю, что за следующую фразу вы можете меня убить, — взвешивая каждое слово, произнёс Файнс. — Но я также знаю, что вы захотите узнать от меня как можно больше перед этим. И потому я, надеясь на надёжность вашего кабинета, всё же произнесу её. Я знаю, кто вы такой… Бэтмен.       В воздухе повисла пауза, напряжение от которой можно было штробить отбойным молотком. Потом Томас Уэйн дёрнул уголком рта:       — И вы что же… желаете меня этим шантажировать?       — О, поверьте, я не имбецил, — с чувством сказал Эйб, опираясь на трость. Нога, невзирая на таблетку, болела всё сильнее. — Мне, видите ли, нужна ваша помощь. Но, боюсь, когда я расскажу вам о подоплёке, вы мне попросту не поверите.       Томас смерил его взглядом, поморщился и повёл широкой ладонью в сторону кресла, стоявшего перед столом:       — Садитесь, Эбрахам Файнс. Если это, разумеется, ваше настоящее имя. Согласно моим данным, вы сейчас должны быть в Израиле.       — Благодарю, — искренне поклонился Эйб, присаживаясь. Хозяин кабинета небрежно толкнул в его сторону пепельницу, и Файнс, пристроив поудобнее больную ногу, с наслаждением закурил.       — Так что же, я дождусь от вас объяснений? — теперь Томас нависал над ним нерушимой скалой, и от этого становилось безумно неуютно. Эйб вздохнул.       — Дело в том, что я не совсем тот Эбрахам, который сейчас действительно отдыхает в Израиле. Что если я скажу вам, что я знаю окружающий мир иным?       — Я скажу, что вы сумасшедший, — коротко отозвался Томас.       — А если я дам вам подробности, которых не может знать ни один сумасшедший? — Файнс лихорадочно огляделся, и его взгляд упал на простой на вид пистолет под стеклом на стене кабинета Уэйна. Без поясняющей таблички. — Скажите, сколько человек знает имя бывшего владельца этого оружия?       — Один. — Не было ни ухмылки, ни движения бровями. Только из глубины проницательных тёмных глаз плеснуло старой ненавистью. — Второго я убил.       — Не сомневаюсь, — Эйб играл в спокойствие на последних каплях самообладания. — Но в моей версии реальности Джо Чилл убил не вашего сына, а вас. И вашу жену. Брюс выжил.       Если бы сейчас раздался раскат грома, Эйб не удивился бы: настолько момент соответствовал. Но нет, лишь порыв ветра швырнул в окна кабинета Томаса горсть готэмского дождя.       — Что вы сказали? — низким — гораздо ниже прежнего — голосом спросил Уэйн, и Файнс понял, что вот сейчас-то ему и конец.       — Я сказал, — чётко, чуть ли не по слогам, произнёс он, — что я — Эбрахам Файнс из другой реальности. Что вам не составит труда проверить, если вы воспользуетесь своими возможностями как Бэтмена. Потому что мой альтер-эго, местный альтер-эго, сидит в Израиле. Что вы можете прикончить меня прямо сейчас за мои знания и наглость, и тогда моя история закончится. Но если… — Томас слушал его с искажённым лицом, и Эйб решил: будь, что будет. — Если вы поможете мне, я расскажу вам, кем стал ваш сын после вашей безвременной кончины от рук Джо Чилла.       «Ну, вот, собственно, и всё, — успел подумать Файнс, когда Томас плавным мощным движением выдвинул ящик стола со своей стороны. — Сейчас он вытащит бэтаранг или пистолет, и я закончусь».       — Ты либо безумец, Эбрахам, — медленно выговорил Томас, извлекая из ящика стола спутниковый беспроводной телефон. — Либо…       Он набрал номер и надолго приник ухом к динамику.       — Полковник, — прозвучал в мёртвой тишине кабинета его голос. — Мне нужны последние данные о перемещениях некоего Эбрахама Файнса. Да. На почту, будь добр. И фотографию, да. Журналист… — он несколько раз щёлкнул мышкой компьютера, вглядываясь поочерёдно в экран и в лицо Эйба. Тот курил со спокойствием смертника. — Так значит, в Иерусалиме? Точно? Ясно. Благодарю.       Томас Уэйн дал отбой, положил телефонную трубку на стол и задумчиво воззрился на Файнса.       — Мало доказательств, — произнёс он. — Всё ещё мало.       — Я мало что знаю по-настоящему, — Эйб взглянул на Томаса и отвёл взгляд. «Барри, я надеюсь, что ты был прав». — Кроме одной фразы. «Мы падаем, чтобы научиться подниматься». Боюсь, кроме этого… — Он снова коротко посмотрел на Томаса и осёкся. Сжатые до белизны скул зубы говорили сами за себя.       — Ты не можешь знать этой фразы, — разомкнул наконец губы Уэйн. Слова падали, как осколки гранита. Как скалы. — Никто не может её знать. Кроме него.       — И тем не менее, я знаю её. Поверьте, мистер Уэйн… будь я безумцем, пришёл бы я к вам так? Говорил бы такое, рискуя собственной жизнью?       — И не только собственной, — внезапно хмыкнул Томас. Файнс чуть не поперхнулся дымом — настолько быстро его собеседник взял себя в руки. — Твой спутник решил, что ему не стоит со мной общаться?       — Это решил я, — сказал Эйб, уже понимая, что их с Барри разделение ничего не значит. — Он… короче, он такой же, как и я. И попал ещё круче, чем я. И уж простите, без вас нам никак не разобраться в происходящем. И в том, что нам делать дальше.       — Он тоже знает… — и вновь тягучая горечь паузы, — о моём сыне?       — Да, — кивнул Файнс. — Мы можем рассказать вам.       — И кем же он стал?       Эйб поднял взгляд. Напротив него опускался в кресло очень уставший пожилой мужчина с тяжёлым взглядом, тяжёлыми руками и огромным несчастьем, сопровождавшим его много лет. Эбрахам Файнс вздохнул.       — Он стал Бэтменом, мистер Уэйн, — ответил он. — Рыцарем Готэма. Который не убивает своих врагов. Ни при каких обстоятельствах.