Книга Летописца

— в которой говорят о бюрократии, доверии и судьбах мира, а также наличествует успешный флирт

             Нет, не было на нём никого френча. И знаков различия тоже не было. То ли мозг Эйба так интерпретировал картинку, что передавал ему телепат, то ли сам профессор слегка слукавил в туманном образе, надеясь чуть больше расположить Файнса к себе, но всё же.       Был тёмно-серый пиджак и жемчужная блуза светлее на тон. Были те самые брюки, о стрелки на которых можно порезаться, но теперь Эйб видел, как они висят на тонких ногах, которыми давно не пользовался этот великий во всех отношениях человек.       А самое главное — были те самые глаза, взгляд которых убедил Эбрахама: этому человеку можно верить. По-настоящему.       Разумеется, профессор встречал их не один. Перед успевшими слегка отоспаться в дороге путниками предстали трое. Сам профессор по центру, в своём явно непростом инвалидном кресле — уж как минимум мотор к нему был присобачен, это Эйб заметил в первую очередь. Слева от главы Сопротивления стоял мужик — невысокий, но с такими широкими плечами, что казался квадратным. Нечёсанные от века бакенбарды, чуть всклокоченные волосы, здоровенные кулаки с явно набитыми костяшками, красно-чёрная клетчатая рубаха с закатанными рукавами и угрюмо-хищный взгляд исподлобья довершали образ. На вид мужику было не более тридцати пяти, но он настолько профессионально обшарил пришельцев глазами, убеждаясь в отсутствии оружия, что становилось ясно: опыта ему не занимать.       — Это Логан, — представил мужика профессор. — Он предпочитает прозвище «Росомаха». Наш учитель физической подготовки и… истории Америки.       Мужик коротко кивнул, а Эйб подумал, что прозвище подходит по полной программе. Вот такие вот способны гнать своего врага-добычу сутками, месяцами и годами, не отставая и не уставая, пока наконец не настигнут. А уж когда настигнут, добра не жди.       Но и помимо Росомахи Эйбу было на что посмотреть. А посмотрев, он не отводил взгляда очень долго, настолько изысканна и необычна была красота второй спутницы профессора. Тёмно-шоколадная кожа, правильные черты лица, великолепная фигура и притом — белоснежные волосы и льдисто-голубые глаза.       — Мисс Ороро Монро, — пряча мудрую улыбку в уголках глаз, отрекомендовал её Ксавье. — Преподавательница физики и мой бессменный секретарь.       Та тоже кивнула, приветствуя прибывших, и Эйб был готов поклясться, что удостоился чуть заинтересованного взгляда.       — «Монро», — медленно произнёс он. — Если я правильно понимаю…       — Мой позывной — «Гроза», — глубоким голосом с лёгким, не вполне опознаваемым акцентом отозвалась Ороро.       На долю секунды её глаза потемнели, уходя в оттенок кобальтовой синевы, в воздухе пахнуло озоном, а между пальцами воздетой в коротком и мощном жесте руки проскочила яркая электрическая дуга. Грейсон непроизвольно сделал полшага назад, Барри наоборот с интересом качнулся вперёд, а Эйб прищурился.       — Добро пожаловать в школу для одарённых детей и подростков имени меня, — улыбнулся Чарльз Ксавье и повёл рукой, предлагая всем присутствующим следовать за ним. Лёгким движением тронул джойстик на подлокотнике кресла, и оно медленно покатилось по усыпанной мелким розоватым гравием дорожке, ведущей к дверям непосредственно школы. И прибывшие, и сопровождающие двинулись за ним. Эйб легко поравнялся с профессором, Барри и Дик не отставали.       — Ороро оформит мистера Грейсона как ученика, — неторопливо говорил Чарльз. — Вы, мистер Аллен, будете значиться как научный консультант, под чужим именем, разумеется, а вы, мистер Файнс, вообще никак не будете значиться, потому что официально вас здесь нет.       — Я в Израиле, — пожал плечами Эйб. — А почему меня не оформить под чужим именем?       — Потому что документы на мистера Аллена у нас уже есть, а на вас пока ещё нет. С мистером Алленом…       — Барри, — прервал его Флэш. — Просто Барри.       — Разумеется. С Барри всё несколько проще: его официально нет в живых. А вы, Эбрахам, проблема: вы есть, просто в другом месте.       — А зачем вообще эта ерунда с оформлением? — Эйб потащил из кармана пачку, благо все пока находились на свежем воздухе: от ворот школы до самого здания было вполне приличное расстояние. — Ну приехали и приехали, ну остались и остались…       — Ныкаемся мы, — коротко отозвался Росомаха. — А ныкаться надо грамотно. Как говорил один мой русский приятель: «Липа должна быть липовой, а не дубовой».       Он покосился на Эйба и хмыкнул. Потом залез в нагрудный карман рубашки, извлёк обрезанную заранее аж до половины сигару и сунул в рот. Файнс прикурил сам и передал ему зажигалку.       — Логан выражается грубо, но верно, — кивнул Чарльз. — Мы были и остаёмся под прикрытием. До войны мы тоже скрывались от мира. В нашем учебном заведении получали и получают знания не просто «одарённые» дети.       — Металюди, — подал голос Барри, и профессор вновь кивнул.       — И мутанты. И прочие те, чьи возможности — от рождения ли, в результате стечения обстоятельств ли — превосходят стандартные человеческие.       — Телепаты? — хмыкнул Эйб.       — И они тоже. Телекинетики, пирокинетики, криокинетики, метаморфы и прочие, те, кому нет названия ни в научной, ни в фантастической литературе. Как прежде, так и сейчас, мои способности, — Чарльз коротким, исполненным внезапной силы движением коснулся виска двумя пальцами, — помогают нам не привлекать внимания. Но телепатия телепатией, а бюрократия бюрократией. Мы находимся в сфере внимания амазонок, и потому сейчас нам надо быть особенно осторожными.       — А ещё потому, что вы — Сопротивление, — чуть срывающимся от волнения голосом добавил Грейсон. Чарльз тонко улыбнулся, Росомаха хохотнул, но в его смешке звучала изрядная доля горечи. Которую услышали и поняли Барри с Эйбом.       «И действительно», — подумал Файнс. — «Сколько они на самом деле могут отсюда?»       «Не так уж мало, Эбрахам», — ответил ему Профессор, не разжимая губ. — «Но мой друг Логан считает иначе».       «Не сомневаюсь», — Эйб смог удержать лицо, хотя ответ Чарльза был внезапным. — «Он даже на вид из породы тех, кто любит действовать».       «И потому вам будет о чём с ним поговорить». — Мысленная улыбка Ксавье была так же мягка, как и настоящая. — «Впрочем, оставим пока».       — Да, и поэтому тоже, — Чарльз не собирался с порога разубеждать юношу в чём-либо. — Мы занимаемся глубокой разведкой и контрразведкой, мы — узел связи для десятков виджиланте по всего миру, мы проводим точечные операции, освобождаем заложников, нивелируем влияние Атлантиды и Темискиры. И мы ищем способы завершить эту войну, — добавил он негромко. — Впрочем, обо всём этом мы поговорим позднее, в том числе и с вами, мистер Грейсон. А сейчас Ороро покажет вам комнаты, и сразу после этого я жду вас, Барри, и вас, Эбрахам, у себя в кабинете. Нам нужно многое обсудить. Мистер Грейсон, изучайте расписание и правила, вливайтесь в коллектив — вам тоже многое предстоит.       С этими словами он развернулся и, въехав по пандусу, скрылся в дверях школы, до которой они успели как-то внезапно добраться.       — А вы… — Эйб взглянул на Росомаху, и тот весело оскалился в ответ.       — Можно на «ты» и по имени. Или по прозвищу. Я вас обнюхал и счёл годными ребятами, о чём уже сказал Профу. Увидимся. Гроза, если что, я в гараже.       — Хорошо. — Ороро кивнула ему и повернулась к прибывшим. — Итак, господа, прошу за мной. Сперва заселение, а потом нам с Ричардом и Барри предстоит провести некоторое время за бумагами. Что будет кстати, потому что вас, Эйб, профессор хотел видеть первым.       И, одарив Файнса ещё одним обжигающим взглядом своих холодных глаз, она повлекла всех в двери огромного особняка в викторианском стиле. За её спиной Барри и Дик, не сговариваясь, показали Эйбу оттопыренные большие пальцы. С двух рук.              Особняк Эбрахаму понравился. Он явно не уступал — а скорее, превосходил по возрасту Уэйн-мэнор, но в нём не было той тяжести одиночества и боли, накопленных за последние годы. Под каменными сводами этого дома звучали голоса детей и подростков, и, несмотря на усиленную систему охраны — Эйб вполне оценил и камеры, и скрытые в стенах турели, — здесь было как-то легче.       — Хогвартс на военном положении, твою мать, — пробормотал себе под нос отставной второй лейтенант, пропуская очередную стайку учеников по дороге в кабинет директора. — Представляю, что у них на территории парка скрыто, если в здании такая красота стоит. И что у них может быть в подвалах.       — Полагаю, с содержимым наших подвалов вы ещё успеете ознакомиться, Эбрахам, — с порога заявил ему Чарльз, когда Эйб вошёл к нему, предварительно постучавшись. Местонахождение кабинета было несложно вычислить: во-первых, на стенах висели направляющие таблички, а во-вторых, любой из учеников мог с лёгкостью подсказать, где он находится. Чем Файнс и воспользовался.       — Вы все мои мысли читаете, профессор? — поинтересовался он, закрывая за собой дверь.       — Отнюдь, мистер Файнс…       — Эйб. Я ценю вашу вежливость, профессор, но она удлиняет предложения, а мне, как человеку армейскому, пусть и в прошлом, чем короче — тем проще.       — И всё же, вы предпочитаете длинные предложения коротким, — улыбнулся Чарльз, указывая Файнсу на кресло. — Хорошо, Эйб. Так вот, я читаю далеко не все мысли. И ваши, и прочих. Лишь самые громкие, лежащие на поверхности.       — Весело же вашим ученикам, профессор.       — Они знают о моих способностях и о том, что в стенах этой школы от меня сложно что-то скрыть. Впрочем, я не злоупотребляю этим и не лезу в их личную жизнь, разумеется… С другой стороны, это гарантия того, что в наших рядах не появится предатель или разведчик со стороны.       — А ещё веселее вам, — покачал головой Эйб и уселся. — Всё время с этими голосами в голове… Соболезную, если честно.       Чарльз с интересом посмотрел на него.       — Немногие думают об этом, Эйб. Вы — приятное исключение из правил. Виски?       — Не откажусь.       — И да, здесь можно курить.       — Я опять слишком громко думаю?       — Для того чтобы признать в вас заядлого курильщика, не нужно быть телепатом, — негромко рассмеялся профессор. — Недаром вы так быстро нашли общий язык с Логаном.       — А мы его нашли?       — Не сомневайтесь.       Эйб отдал должное своим любимым порокам и вновь устроился в кресле, на этот раз уже с полным комфортом.       — Ну, хорошо, профессор. Я так понимаю, у нас с вами сейчас продолжится беседа о доверии?       — Вы верно полагаете, Эйб. — Ксавье выехал из-за стола и подъехал к Эйбу так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. — Я попросил вас о доверии не просто так. Ваш друг — сколь бы добр и открыт он ни был — не пошёл бы на то, что я хочу предложить вам.       — Потому что он виджиланте, — кивнул Эйб. — Потому что он носит маску, потому что боится за своих близких и потому что у него не получится раскрыться до конца.       — Вы догадались? — в голосе Ксавье слышалось лёгкое, но искреннее удивление.       — Я журналист, профессор. Опять же, бывший военный, как я уже говорил, и не совсем дурак, и умею делать выводы. Вы — телепат. На диво деликатный при том, отдаю вам должное. И вы начали наше заочное знакомство с просьбы о доверии. При этом — ваш договор с Томасом и предстоящий договор с нами. Для того чтобы понять, чем и как нам помочь, вы должны разбираться в вопросе. Эрго, вы хотите просмотреть мою память. Целиком.       — Ваша проницательность делает вам честь, — помолчав, произнёс Чарльз. — И что же, вы…       — Да, конечно, — перебил его Файнс. — Только будьте осторожнее. С определённого момента моя память абсолютна. Тысячи деталей могут вам помешать. В остальном… — он усмехнулся, — я всегда говорил, что герои должны быть с открытым лицом. Здесь, в этой реальности, ситуация совсем иная, но для себя я не собираюсь отступать от принципов. Пока, по крайней мере, — добавил он, помолчав. — Кто знает, что будет дальше. В целом же — да, профессор. Я доверяю вам. Мой разум открыт.       — В таком случае, расслабьтесь, Эйб. — Ксавье потянулся вперёд, и сухие пальцы легли Файнсу на виски. — Это не займёт много времени, и я постараюсь сделать так, чтобы вы ничего не почувствовали.       Он и вправду не почувствовал почти ничего. Лишь на несколько секунд руки профессора дрогнули, а виски Эйба пронзила тонкая, ледяная игла боли. Но боль не была нестерпимой, а старческие пальцы мгновенно обрели прежнюю крепость.       Ещё пара минут, и Чарльз с долгим выдохом откинулся в кресле. На лице его читалась слегка утомлённое удовлетворение. У Эйба промелькнула мысль о пианисте, завершившем сложнейшую фугу. Профессор медленно кивнул.       — Не то чтобы после подобного процесса я был абсолютно беспомощен, — произнёс он с тонкой иронией, — но я бы попросил вас, Эйб, снабдить меня малым бокалом коньяку. У вас это отнимет меньше сил, чем у меня.       — Без вопросов, Профессор.       Файнсу не надо было объяснять, как выглядят коньячные рюмки и какую бутылку из богатого бара Ксавье использовать. Эбрахам терпеливо дождался, пока директор школы насладится ароматом и сделает крошечный глоточек, а потом спросил:       — Ну что? Вы удовлетворены увиденным?       — Более чем. — Чарльз отпил ещё глоток и пристально взглянул на собеседника. — Ваша история странна, но правдива, Эйб. И мы действительно постараемся вам помочь. Вам обоим.       — Скажите, Профессор… — Эйб долил себе ещё, глубоко затянулся и разбросал ладонью дым на тонкие ниточки. — Вы видели её? Дору?       Ксавье медленно кивнул, не отрывая взгляда от лица Эйба, а затем одарил его своей фирменной тонкой улыбкой.       — Я не знаю, кто она, Эйб. Во всяком случае, ни один из знакомых мне мутантов и мета не обладает ни подобной внешностью, ни подобными силами. Боюсь, разгадку тайны этой личности вам придётся искать далее в других местах.       — Проклятье, — сокрушённо покачал головой Файнс, — а я-то ждал быстрого ответа…       — Не все ответы и не всегда будут приходить к вам быстро, Эйб. — Профессор тронул рычажок кресла и занял своё законное место за столом. — Далеко не все. Я видел всю вашу память, я видел всё, что вы знаете…       — И не знаете, что теперь делать с нами? — перебил Эйб, зло задавливая окурок в пепельнице. Чарльз покачал головой.       — Отнюдь. Теперь я намного более представляю, что именно предстоит сделать для вас. Через несколько минут в мой кабинет придут ваш друг и мисс Монро. Вместе мы обсудим ряд тестов, которые мистеру Аллену предстоит пройти. А вы, Эйб… — Голос его сделался серьёзен. — Когда вы в последний раз отдыхали, мистер Файнс? По-настоящему? Не заливая алкоголем и обезболивающими ваше прошлое, не стремясь к какой-то — пусть даже важной на ваш взгляд — цели? Когда вы в последний раз разрешали себе отдохнуть?       — Вы читали мою память, — криво усмехнулся Эйб, вытаскивая новую сигарету. — Так что сами знаете.       — Я — знаю, — мягкость, спокойствие и сила голоса Чарльза были сродни течению горной реки. — А вы?       — Давно. Такой ответ вас устроит?       — Не нужно злиться, Эйб. Я не хочу пристыдить или унизить тебя. Я хочу тебе помочь.       Эбрахам вскинул взгляд и столкнулся с мудрой безмятежностью в глазах старого телепата.       Несколько секунд собеседники смотрели друг на друга, а потом Эйб отвёл глаза. Ксавье был прав. И принять эту правоту было безумно легко.       — Есть, так точно, буду отдыхать, — усмехнулся отставной лейтенант. — К слову об отдыхе. У вас тут насчёт служебных романов…       — Тебе всё скажут и так, Эйб, — улыбка Чарльза стала чуть шире. — Но как старший по званию для тебя, скажу сразу: да, я не имею ничего против.       — Хорошо, — кивнул Эйб, пряча внезапных для самого себя чёртиков в глазах. — Спасибо, Профессор.       И тут в дверь постучали.              Спустя несколько церебрально-напряжённых часов Эйб стоял, опершись на чугунные перила тонкой русской работы на общем балконе второго этажа Школы. Неощутимо пролетевшее время становилось постепенно поздним. Отгорал закат, и багровое солнце тёпло-кровавым светом своим заливало и сам особняк, и окрестности. Возле небольшого озерца напротив балкона стайка подростков, звонко матерясь с британским прононсом, выясняла, кто сможет добежать по воде дальше всех, не свалившись в оную.       За спиной у Эйба хлопнула дверь. Он обернулся, почему-то искренне ожидая увидеть Логана с как минимум литровой кружкой тёмного пива и ящиком стейков. А вместо этого столкнулся с прозрачно-жарким взглядом инеистых глаз мисс Монро. В руке у Грозы был бокал с белым вином. Преподаватель-секретарь явно завершила на сегодня работу.       Файнс кивнул ей и приглашающе повёл рукой со стаканом. Ороро кивнула в ответ и изящно облокотилась на перила в полушаге от бывшего журналиста. Какое-то время они молчали, потягивая каждый свой напиток и наблюдая за учениками.       — Мирно у вас тут, — произнёс наконец Эйб, предварительно обкатав в мозгу с десяток фраз для начала беседы. — Даже и не скажешь, что идёт война.       Гроза, прищурившись, посмотрела на него долгим взглядом.       — А ты её чувствуешь, да? — спросила она наконец. — Официально-то у нас перемирие.       Эйб покачал головой.       — Официально может быть всё что угодно. Война просто замерла. Задержала дыхание и медленно вдыхает сейчас. А вот когда она вновь сделает выдох, скверно придётся всем.       — Ты случайно не поэт? — белозубо улыбнулась Ороро, становясь к собеседнику вполоборота.       — Никак нет, мэм, — Файнс вернул улыбку и зеркально сменил позу. — Журналистика, знаешь, такая вещь… Учишься подбирать слова.       — Ты прав, — без перехода заявила Гроза. — И про войну, и про то, что здесь у нас очень спокойно. Это всё Профессор.       — Даёт вам чувство надёжности и защищённости?       — Не без этого, — кивнула Ороро. — Но не только. Он даёт нам надежду. Посмотри на них, — она мотнула головой в сторону озера. — От половины из них отказались родители, ещё у четверти такой травматический опыт, что хватит на трёх ветеранов. И ещё какой-то процент выглядит так, что без маскировки им не выйти за пределы особняка. При этом большая их часть в той или иной степени пострадала от войны. Но они не забиваются в углы, не лелеют свою боль, заглушая её всем подряд. У них есть надежда, Эйб. Профессор при всех пообещал, что война будет окончена и они смогут спокойно жить в этом мире. И они верят ему.       — А ты? — Эйб спросил взглядом разрешения и закурил. — Ты ему веришь? Ты ведь знаешь больше, чем эти дети. Ты в курсе, насколько вам тяжело, насколько ваше Сопротивление слабее, чем те силы, что сейчас делят эту грешную землю и меняют её под себя.       — Верю, — просто ответила Ороро. Потянулась лёгким жестом, вынула у Файнса из пальцев сигарету, сделала пару затяжек и вернула. Это вышло у неё настолько легко и естественно, что бывший журналист аж опешил. — Я видела, на что он способен, Эйб. Чтение мыслей и прочие трюки — ерунда по сравнению с его настоящими способностями, ты уж мне поверь. К слову о чтении мыслей, не пора ли нам перейти к более приятной беседе, а потом и к чему-нибудь другому?       Файнс от неожиданности поперхнулся дымом и закашлялся. Гроза с нескрываемой иронией наблюдала за ним, вертя бокал в пальцах самым флиртующим жестом.       — Вот так просто? — выдавил наконец Эйб, утирая невовремя заслезившийся от дыма глаз. Ороро пожала плечами.       — Ты сам сказал, Эйб. Идёт война. Завтра вечером у меня боевой вылет в Китай. И я вполне могу погибнуть. — Она произнесла это настолько просто и легко, что Файнс ей сразу поверил. — А сегодня у меня приятный вечер с парой бокалов вина и симпатичным неглупым мужчиной, который нравится мне и которому явно нравлюсь я. Да, полчаса лёгкого флирта не будут лишними — должны же мы поиграть в вечную игру «я знаю, что ты знаешь, чего мы оба хотим»? Но в остальном… я не люблю терять время. И не желаю его терять. Уж точно не в беседах о судьбах мира и серьёзности нашего положения. Ни к чему не обязывающий роман с кем-то новым — я мечтала об этом последние года два, не меньше. А то и больше.       Файнс усмехнулся. Будь он кем-то другим, он, может быть, и пребывал бы в шоке. Но он служил и был на войне. И знал, что сейчас Ороро говорит правду, что это не «клуб одиноких гениталий», а просто желание тепла и чего-то нового.       — Умеешь играть на бильярде? — внезапно спросил он, дождался изумлённого кивка и широко улыбнулся. — Пойдём, Гроза, у вас, кажется, был стол на третьем этаже. Я покажу тебе, почему для флирта лучше всего годится именно эта игра. Тебе понравится, гарантирую.