Книга Летописца

— в которой мы знакомимся с новыми персонажами, а в словах прежних надежда звучит, как никогда раньше

             Позже, когда Эйб рассказывал всю эту историю под стаканчик крепкого, она даже казалась весёлой. Забавной она казалась, лёгкой и вообще скорее напоминала анекдот. При этом он каждый раз не упоминал о том, насколько ему было страшно. Почти с самого начала, когда он появился в кабинете у Профессора, как был — в спортивных штанах и майке, с сумкой своего барахла, нащупывая в оной сумке пачку с остатками сигарет. И когда увидел на столе у Чарльза до боли знакомую картонную папку. Ту самую, которую он, Эбрахам, своими руками передал Томасу Уэйну, а тот в свою очередь — Джону Константину. С его, Эбрахама Файнса, почерком написанными словами «Твари Неведомого».       — Присаживайся, Эйб. Кури, если хочешь, кофе нам сейчас принесут.       Чарльз, как всегда, был радушен и спокоен, но Файнс уже успел достаточно его изучить и видел: морщины на лице великого телепата стали глубже, сам он слегка осунулся и как будто немного прибавил в возрасте. Эйб осторожно опустил сумку на пол и присел на краешек уютного кресла.       — Всё настолько плохо, Профессор? — сквозь фильтр спросил он. Чарльз вопросительно поднял брови, потом понимающе кивнул и, откинувшись на спинку инвалидного кресла, чуть помассировал виски пальцами. Не используя свои способности, просто как уставший человек, у которого который час ноет голова.       — Нет, друг мой Эбрахам, — мягко ответил он, — пока всё не настолько плохо. Да, мирное время неуклонно тает, но его ещё вполне достаточно. Нашими усилиями, в том числе.       — Достаточно для чего? — негромко поинтересовался Эйб. Сквозь дверь просочилась девочка с подносом и чашками кофе, оставила его на столе и также стремительно, не открывая дверь, удалилась. Файнс, уже привыкший к фокусам Школы, даже бровью не повёл. Ксавье отпил глоток, чуть поморщился и вопросительно глянул на Эйба. Тот хмыкнул, встал, пересёк кабинет, бесцеремонно залез в бар, вернулся и влил профессору в чашку добрых пятьдесят грамм виски. Не забыв и себя, разумеется. Чарльз одобрительно кивнул. Ещё несколько минут оба наслаждались получившимся напитком, затем Ксавье чуть улыбнулся.       — Для того, чтобы ты успел разобраться со своими способностями, Эйб. Чтобы твой друг успел заново обрести свои. И чтобы что-то наконец изменилось. По крайней мере, я искренне надеюсь на это.       — Я тоже, — пробормотал Файнс, чувствуя, как в груди разливается привычное тепло. — Хорошо, следующий вопрос: при чём здесь это? — он кивнул на папку. — Это расследовал второй я, потом я-я передал это дело Джону Константину.       — А Константин переслал мне, — завершил цепь событий Чарльз. — Кстати, он передавал тебе привет. Он сейчас фактически заперт долгом в своём… убежище вместе с мистером Брандом и Шлемом Набу. А дело «Тварей Неведомого» он передал мне потому, что тоже видит: мирные дни подходят к концу. И когда они истощатся, Сопротивлению понадобится любая помощь. В том числе и этих, пусть неприкаянных, но всё же могучих созданий.       — И чего в данном случае вы хотите от меня, Профессор? — удивился Эбрахам, устраиваясь в кресле поудобнее. — Чтобы я их завербовал? — он рассмеялся, но от выражения лица Ксавье смех быстро застрял в глотке. Эйб торопливо отхлебнул из чашки, проталкивая его глубже в пищевод, и сипло спросил: — Вы что, серьёзно?       — Абсолютно, — спокойно кивнул Чарльз. — Ты обладаешь потрясающим даром убеждения, Эйб. Это я заметил ещё по мистеру Тоуну. Да, его явно почти не пришлось уговаривать, его планы и без того лежали в интересующей нас области. Но всё же, это на целое «почти» больше, чем «совсем не». А в случае мистера Тоуна, поверь, это очень много. Сила твоего голоса — пока не познанная до конца тобой сила — уже творит чудеса.       — Я его не убеждал, — парировал Файнс. — Разве что припугнул. И то — не факт, что мою угрозу он принял всерьёз.       — Принял, — твёрдо сказал Чарльз. — Поверь мне, Эйб, принял. Я слышал это в его разуме. Что бы он ни знал о тебе, какими бы ни были его истинные замыслы — да, он умудряется скрывать часть мыслей даже от меня, — тебя он боится. И боится сильно.       — Я польщён, — коротко буркнул Эйб, доливая в кружку ещё на пару глотков. — Только это всё равно не значит, что я гениальный переговорщик.       — Полагаю, капитан Максимилиан Вайс с тобой не согласится, — тонко улыбнулся Ксавье. Файнс покраснел. — Хватит прикидываться скромницей из института благородных девиц, Эбрахам. Я доверяю тебе это дело и верю, что ты с ним справишься. И считаю, что тебе оно даст гораздо больше, чем ты полагаешь.       — В каком смысле? — вскинулся Эйб, но Чарльз покачал головой:       — Это лишь предположения, друг мой, притом неподтверждённые, а я хочу, чтобы чаша твоя была пуста, когда ты встретишься с этими созданиями.       — Чаша?       — Знаний. Метафора эта…       — Я понял, Профессор, — перебил его Файнс. — Журналист всё-таки. Ладно. Предположим. Всё, что есть в этой папке, я и так помню наизусть: я её внимательно прочёл. Но где мне искать этих Тварей? Метаться верхом на Курте по Европе и заглядывать на каждый подозрительный чердак?       — Ты положительно становишься невыносим, когда принимаешь решение, друг мой, — поморщился Ксавье. — И твоя привычка перебивать собеседника рано или поздно сыграет с тобой самую чёрную шутку. Джон Константин выполнил всю работу за нас. Он уже их нашёл, и отнюдь не на чердаке. Я бы сказал, в полной его противоположности.       — В подвале? — усмехнулся Эйб.       — Почти, — Чарльз вернул ему улыбку. — И вот ещё что, Эбрахам… Они не люди. И не мутанты. И трое из них старше меня в несколько раз, а потому я почти не могу проникнуть в их мысли.       — Даже с помощью «усилителя» или что там у вас за штука? Когда вы читаете людей на других континентах.       — Даже так. Я говорю это потому, что тебе придётся ориентироваться по ситуации. И это вторая причина, почему я выбрал именно тебя. Ты отлично читаешь людей, подхватываешь нужный тон и импровизируешь.       — Вы меня так захвалите, Профессор, — покачал головой Файнс. — Я, знаете ли, не привык к такому.       — Может быть, и зря. И может быть, в этом дело, Эйб. Впрочем, я всё же не твой психолог, а потому скажу проще: я верю в тебя. И надеюсь на тебя в этом деле.       — Спасибо, Профессор. — Эйб встал и коротко, по-военному кивнул. — Я постараюсь не подвести ни вас, ни вашу надежду.       — Хорошо. Иди, приведи себя в порядок и переоденься. Курт заберёт тебя сразу, как ты будешь готов, и доставит в нужное место. Дальше всё будет зависеть от тебя.              Час спустя гладко выбритый, отмытый Файнс одёрнул на себе новенький джинсовый костюм, вставил в ухо незаметный, мягкий наушник-«капельку» и распахнул объятья навстречу терпеливо ожидавшему до этого момента Курту Вагнеру.       — Куда ты повлечёшь меня, мерзостный демон? — пафосно продекламировал Эйб. Курт поморщился.       — Театральную реч тебе ставит’ и ставит’. Переигрываеш. Што до тфоего вопроса, нас ждёт’ Париш, так’. Йесли точнее — катакомбы пот’ оным.       — Интересно, как Джон умудрился их там отыскать? — подивился Эйб, проверяя на месте ли фляга и свежая пачка сигарет. — Ну что, я готов. Трость мне теперь без надобности, всё нужное при мне, голос не забыл.       — А прочее?       Вместо ответа Файнс кивнул на прикроватный столик. Там оставались перо и блокнот.       — Мало ли что, — пожал плечами он. — Граф всё-таки вампир, хрен знает, как он отреагирует: перо-то серебряное. Да и вообще, надёжнее будет. А понадобятся — либо ты хлопнешь, либо они сами меня «найдут». Один раз уже получилось. Если что — буду витийствовать там, призывая тебя пентаграммами…       Курт чуть искоса взглянул на Эбрахама.       — Боишса, да? — полу-утвердительно произнёс он. Эйб поёжился.       — До усрачки, — кратко отозвался он. — Их шестеро, причём трое — совершенно хтонические твари, а ещё трое — вообще невесть кто и как получившие силу. И против них — я со своим голосом и слабым пониманием, что именно делать.       — Не «протиф», — негромко произнёс Курт, и Эйб выпрямился, ощущая, как в загривок дышит, вызывая мурашки, знакомый холодок, как часто бывало, когда он находил нужную зацепку в деле. — Не «протиф», так’. Ты за них. Ты с ними. Что ты можеш им прет’ложит’, Эп’рахам Файнс? С чем ты придёш к’ ним? Ты понимаеш?       — Да… — прошептал Файнс, действительно начиная осознавать, что именно ему нужно будет делать. — Кажется, да, Курт. Я могу предложить им надежду.       Золотые глаза без белка и радужки прищурились от улыбки, когда Курт сказал:       — Так’. Вот’ тепер ты готоф, друк’ мой. Идём.       И со звонким звуком «хлоп» они исчезли из комнаты, чтобы через несколько секунд появиться под землёй во Франции.              Несколько сотен метров от точки прыжка до убежища «Тварей» Эйбу пришлось одолевать пешком. По памяти, ориентируясь в почти полной темноте с помощью прихваченного фонарика. План этой части катакомб Ксавье набросал ему сам, от руки, явно руководствуясь указаниями Константина. И справедливо полагая, что внезапное явление двух незнакомцев посреди тайного логова нелюдей-виджиланте вряд ли добавит теплоты первому знакомству. Файнс был с ним полностью солидарен, хотя перспектива тащиться куда-то по мокрым, полным призраков коридорам его не впечатляла. Реальность оказалась куда прозаичнее. В этих переходах не было даже сыро, со стен не скалились черепа, и никто не тревожил Эйба мрачными завываниями. Там было лишь очень темно. Менее страшно от этого, впрочем, не становилось. В голове отставного журналиста сами собой всплывали скупые строчки досье из папки со ссылками на классическую литературу и историю и знаки вопросов напротив ряда пунктов «Возраст», «Способности» и «Потенциальная опасность».       «Они люди, — твердил себе Эйб, шаг за шагом продвигаясь в объятьях кромешной тьмы, — или, по крайней мере, были когда-то людьми. И скорее всего, ещё не успели об этом забыть. В конце концов, они сражаются с преступностью, как Бэтмен…» Тут он вспомнил, как именно местный Бэтмен сражается с оной, и помотал головой.       «Ладно, они ведь и правда стараются не убивать. Людей. Значит, ничто человеческое, включая сострадание, им не чуждо. И в конце концов, тут Курт. Он меня слышит по связи — кстати, интересно, как именно, под такой толщей земли и без базы? У Киборга бы спросить… Короче, если что — он меня вытащит. Вот только Профессор на меня надеется. И я не вправе подвести эту надежду. Почему? Да потому что я не полная сволочь, вот почему!»       Где-то на этом витке размышлений Эйб осознал, что уже вполне ориентируется в пространстве, а темнота перестала быть сплошной — в основном, благодаря свечам, воткнутым в изящные подсвечники на стенах. И что в десятке шагов впереди находится цель его пути — чуть приоткрытая дверь, из которой бьёт ещё более яркий свет от живого пламени. И доносится музыка. Этого Файнс ожидал в самую последнюю очередь. Он застыл, как мышка, вслушиваясь в мелодичные переливы скрипки и понимая, что бессмертная «Зима» Вивальди как нельзя лучше подходит к ситуации. Было в этом нечто колдовское и нереальное: стоять в десятках метров от поверхности земли, под Парижем, перейдя сюда за один шаг за много миль, и слушать тревожную скрипку перед встречей с невероятными созданиями. Композиция закончилась, лишь странный шорох оттенял тишину коридора, а затем из-за двери раздался глубокий, красивый мужской голос, который с ленцой произнёс:       — Invizibil, друг мой, не будешь ли ты так любезен перевернуть пластинку? Фрэнк, твой ход. Надеюсь, ты всё же пощадишь меня в этот раз.       — Можешь и не помышлять о сём, — от хриплого баса, принадлежавшего, видимо, Фрэнку, Эйба продрал мороз по коже: он понял, кого так небрежно именовал невидимый ему игрок. Тем временем из-за двери раздалось вступление «Dance Macabre», и первый голос задумчиво сказал:       — Говоря о мыслях, кто там так усиленно сопит у входа? От него разит страхом, и он положительно скверно влияет на ход моих размышлений. Полагаю, именно из-за него я… м-да, благодарю за ход, Фрэнк. Так вот, эту непростительную ошибку я совершил именно из-за этого… — Тут говоривший потянул носом, и уверенно закончил: — Господина.       — А чёрт его знает, — вступил в разговор третий голос, относительно молодой, но звучащий с лёгким эхом, будто откуда-то из пустоты. — Он пять минут назад чуть не столкнулся со мной в коридоре. Я подумал, мало ли сумасшедших — но для психа слишком прилично выглядит. И шёл точно сюда. Как по ниточке.       — Прелестно, — протянул первый. — Ну что ж, незваный гость, я тебя уже слышу и чую, так заходи же. Посмотрим, каков ты из себя.       И Файнсу ничего не оставалось, кроме как подойти и потянуть на себя ручку двери. Навстречу ему хлынул свет десятков свечей, расставленных по помещению в художественном беспорядке. В подсвечниках, банках и баночках, в бутылках из-под вина и пива, и даже в здоровенном медном тазу сияли язычки пламени. В окружении этого живого сияния стояла мебель — старая, но не древняя и вполне надёжная на вид: стулья, столики, кресла и даже видавший виды диванчик. В дальнем углу, возле горящего камина валялась груда шкур. А почти посередине помещения над шахматной доской сидели двое. С одной стороны, на грубо сколоченном трёхногом табурете, возвышался огромный, под два метра ростом мужик с короткой стрижкой и странно-сероватой кожей в чудовищных шрамах. Когда он повернулся к вошедшему, стало видно, что глаза у него разного цвета — васильково-синий и карий. Одежда у мужика тоже была сшита не пойми как и из чего: было понятно, что первую роль в её создании сыграл размер. Напротив него в огромном кресле с оторванным подлокотником вальяжно раскинулся образец мужской красоты: стройный и широкоплечий знойный брюнет с роскошными кудрями, короткой аккуратной бородкой и чувственным ртом. Он хищно улыбнулся навстречу гостю, демонстрируя белоснежные зубы, и легко, чуть потусторонне, не касаясь подлокотников, поднялся. Осанка у него была безупречная.       Файнс принял единственно верное, как ему показалось, в данной ситуации решение. Он глубоко поклонился, касаясь рукой груди, и произнёс фразу, которую на всякий случай подсмотрел в словаре перед отправкой сюда:       — Salut, Conte.       Мелодия сменилась. На сей раз это был некий вальс, впрочем, также для скрипки. Красавец двумя пальцами пригладил и без того ровную бородку.       — Наш гость вежлив и обходителен. Мне нравится. Что скажешь, Фрэнк?       Мужик повёл плечами и улыбнулся. Один из шрамов пролегал прямо через губы, и от того улыбка вышла жуткая: будто в разбитом зеркале.       — Гость учтив, а значит, не следует хозяевам уступать ему, Влад. Представимся же нашими истинными именами и будем любезны с ним, коль скоро не несёт он нам угрозы и не жаждет поживы. И полагаю, друг мой, потребно нам позвать и остальных.       — О, их появления не придётся ждать долго, друг мой, — отозвался поименованный Владом. Сделал несколько шагов вперёд и вернул Эйбу поклон, что вышло у него много изящнее и привычнее, чем у бывшего журналиста-лейтенанта. — Что ж, гость, представлюсь первым. Граф Влад Третий Басараб, известный под прозвищами «Колосажатель», иначе — «Цепеш», и «Дракон», иначе — «Дракул». Что тебе, я полагаю, известно, раз уж ты поприветствовал меня, как подобает. У моего извечного соперника в шахматных баталиях нет данного при… рождении имени, а потому мы зовём его Фрэнк, как дань памяти его… «отцу». Он сам так решил. Третьего нашего друга ты не видишь, но видеть и не можешь, ибо такова его сила и особенность, пока он не облачится в привычные людям одежды и в свою маску. Гриффин, откликнись, что ли, а то наш гость, кажется, вконец опешил.       — Доброго вечера, — раздался откуда-то уже слышанный Эйбом гулкий «пустотный» голос. — Меня и правда зовут Гриффин, но Граф предпочитает называть меня Invizibil на свой манер. Полагаю, перевод не требуется…       Внезапно то, что Файнс поначалу принял за груду шкур, зашевелилось, и в ней обнаружился янтарный глаз с круглым зрачком. Ещё несколько движений, и в груде обозначилась огромная волкоподобная башка, которой и принадлежал глаз. А затем идолище выпрямилось во весь свой антропоморфный рост. Покрытый густой, тёмно-серой шерстью, лишь в символической набедренной повязке, он не уступал габаритами Фрэнку. Внушительного размера желтоватые зубы в пасти довершали образ.       — Я — Джона, — полу-пролаяло, полу-произнесло чудище и повернулось к Графу. — Ему стр-р-рашно. Но он без ор-ружия.       — Благодарю, друг мой, я уже смог это определить, — вежливо ответил Влад. Джона пожал широченными костлявыми плечами и уселся обратно к огню. Судя по всему, гораздо больше наличия Файнса в комнате его занимала игра языков пламени. Сам же Граф застыл, чуть склонив голову набок, будто к чему-то прислушиваясь. — Как я и сказал, — с лёгкой улыбкой проговорил он, — Остальные вот-вот будут здесь. И у тебя, гость, наконец, появится возможность представиться самому.       — И изложить суть визита своего. Ибо чую я нутром своим, непроста сие и сулит большие перемены, — пробасил Фрэнк.       Файнс только кивнул. Всё это время его не отпускала лёгкая нервная дрожь. Да, он читал папку и прекрасно знал, с кем беседует в данный момент. Граф Дракула, Чудовище Франкенштейна, Человек-Невидимка и Человек-Волк. Опасные и непредсказуемые по отдельности, вместе они составляли совершенно потрясающий сплав. Но в комнате не было ещё двоих. Тех, о ком было известно менее всего. И тех, кто был много сильнее и опаснее собравшихся здесь вместе взятых.       Прошло несколько безмерно долгих десятков секунд, прежде чем отворилась внутренняя дверь и в комнату вступила женщина. Невысокая и стройная, смуглокожая и черноволосая, она напоминала статуэтку, а золотистая пудра на скулах и открытых плечах усиливала это впечатление. Глаза её были густо подведены чёрным, но никто не счёл бы это пошлостью, как и её наряд из тончайшего золотистого полупрозрачного шёлка, демонстрировавшего ничуть не меньше, чем скрывавшего. Босые её ступни касались грубого каменного пола легко и бесшумно, и в неё вполне можно было бы влюбиться с первого взгляда… если бы не её имя и её суть, которые были известны Эйбу. Равно как и её истинный возраст, который он от нечего делать разыскал и уточнил в богатейшей библиотеке Школы Ксавье. Дочь великой царицы. Супруга великого царя и любовница великого жреца, на множество лет пережившая обоих. Её взгляд повелевал и подчинял, заставляя колени подгибаться сами собой. Этим властным взглядом она окинула Эбрахама, и губы её сложились в довольную улыбку, а потом она повернулась к тому, кто вошёл последним.       — Я же говорила, это будет интересно, дорогой, — голос у неё был низким и бархатным, а речь лилась с лёгким, неуловимым акцентом.       — Не сомневался в тебе ни на мгновение, моя принцесса, — звонким тенором отозвался тот.       Невысокий и стройный, он был бы ничем не примечателен, если бы не его наряд. Винтажная «тройка» при бордовом жилете, белоснежной манишке и начищенных до зеркального блеска в условиях катакомб туфлях. И лишь на несколько тонов темнее манишки — маска, полностью скрывавшая правую половину лица. Маска слоновой кости, под которой было… нечто. Ожоги? Шрамы? Об этом человеке — человеке ли? — Эйбу было известно меньше всего: столько прочерков, пустых строк и вопросительных знаков было в папке на его счёт.       При появлении этой пары Эбрахаму оставалось лишь одно — ещё раз низко поклониться, что он и сделал. И не разгибался, пока не услышал голос:       — Не стоит так гнуть спину, юный маг. Ни перед кем, даже передо мной и моим спутником.       Он выпрямился в изумлении и столкнулся со спокойным, чуть насмешливым взглядом тёмно-ореховых глаз Принцессы.       — Маг? Ты уверена? — спросил человек в маске, проходя вперёд и останавливаясь в шаге от Эйба.       — О да, — отозвалась его спутница. — Впрочем, лишняя проверка не помешает. — И слитным движением начертала в воздухе ряд символов, вспыхнувших золотом. Перо. Глаз. Посох. Чаша. И каждое её движение, каждая золотистая вспышка отзывались в груди Файнса тонким тёплым звоном, будто некто касался давно забытых струн его сердца. Символы быстро истаяли, оставив лёгкий запах раскалённого песка, а Принцесса удовлетворённо кивнула. — Да, я уверена абсолютно, Эрик. Он — маг. И не только… однако сейчас эта сторона его таланта горит особенно сильно. Молод и неопытен, но всё же силён. Полагаю, нам стоит выслушать его.       — Что ж, — произнёс Эрик, протягивая руку, — моё имя ты услышал, гость, оказавшийся магом. Я глава и лидер нашего союза. Имя же моей спутницы…       — Анхесенамон, — дрогнувшим голосом проговорил Эйб, отвечая на рукопожатие. — Я знаю ваши имена… Призрак Оперы. Знал почти все, помимо твоего. И готов наконец назвать своё. Меня зовут Эбрахам Файнс, дама и господа. И я… я пришёл договориться.       Повисла некоторая пауза, затем Эрик негромко рассмеялся.       — «Призрак Оперы», вполне, вполне. В целом, лестное прозвище. Мне нравится, Эбрахам.       — Можно просто Эйб. — Файнсу отчаянно хотелось вытереть взмокшие ладони. Наконец, он мысленно плюнул и вытер их прямо о свои штаны. — И скажите, здесь можно курить? А то, боюсь, скоро вам придётся иметь дело с моим хладным трупом.       — Не назвала бы это проблемой, — тонко улыбнулась Принцесса и начертала в воздухе ещё один, на этот раз не совсем опознаваемый символ. — Кури, юный маг. Твоя отрава нас не побеспокоит.       — Спасибо, — искренне произнёс Файнс, цепляясь за сигарету, как за спасательный круг. Пронаблюдал, как дым от неё стремительно улетает куда-то в отверстие в стене и хмыкнул: — О, я уже видел подобное. От Джона Константина.       — Мы слышали об этом ворлоке, — кивнул Призрак Оперы. — И что же, ты пришёл договариваться с нами от его имени?       — О нет, — покачал головой Эйб. — Я пришёл совсем от других людей. Всё достаточно просто. Сопротивление готово предложить вам убежище и поддержку в обмен на дальнейшую помощь. Им и на их стороне, естественно.       Вновь воцарилось молчание. Некоторое время «Твари» переглядывались, затем Граф негромко кашлянул, и Эрик кивнул ему, чуть улыбаясь уголком губ.       — Мы слышали о Сопротивлении и о том, кто его возглавляет, дорогой гость Эбрахам, — неторопливо и вкрадчиво начал Дракула. — Более того, мы, волею случая, знаем, где они базируются. В связи с чем возникает вопрос: ты глупец или безумец? Или же считаешь глупцами нас?       — Почему? — на этот раз Эйб обалдел сильнее, чем от наличия в комнате невидимого мужика. — С чего вы взяли, Граф?       — Что же, желаешь ты сказать, что нас пожелают видеть в школе? С детьми бок о бок? — прогудел-прохрипел Фрэнк. — С обликом, подобным нашему и столь далёким от людского?       — Напомню на случай, если ты забыл, гость: я питаюсь несколько не так, как люди, — на этот раз улыбка Графа была много шире, и клыки он скрывать не собирался. — Здесь, в переулках европейских городов, найдётся немало швали, которой я могу утолить голод. Но что будет там, под неусыпным оком амазонок, следящих за Шотландией?       — Или же твой наниматель желает посадить нас под замок, держать в подвалах и выпустить в час нужды и в час войны, когда ему будет то угодно? — изогнул бровь Эрик. — Прости, подобный исход никого не устроит. Мы не желаем быть пушечным мясом для шотландского телепата.       — Не говоря о том, что ни одни подвалы и замки не удержат меня, — тонко улыбнулась Анхесенамон.       — А меня ещё поймать надо, — хихикнул из пустоты Гриффин.       Джона фыркнул рядом с камином, а Эйб почувствовал, что в груди у него сжимается некая пружина. Он вдохнул полной грудью, давая ей распрямиться, затянулся и, прищурившись, посмотрел сквозь дым на Дракулу.       — Говорите, вы что-то знаете о Сопротивлении? О том, кто его возглавляет? Позвольте выразиться простым языком, Conte: вы не знаете ровным счётом ни хрена. Прошу простить, Принцесса. Вы что же, решили, что сможете удивить или поразить своей внешностью Профессора? Или своими привычками в питании? Или тем, что ты скрываешь под маской, Призрак? Вы даже не знаете, что это за школа, вы не общались с Профессором и решили — что? Что он отвергнет вас? Посадит на цепь? При том, что сам предложил помощь?       — Так не говорят о нанимателе, — тихо проговорила Принцесса. — Ты веришь этому Профессору, не так ли?       — Он мой друг, — кивнул Эйб. — И я доверил бы ему свою жизнь, как уже доверял свой рассудок и память. Нет, он не ангел во плоти. Он не святой, и я полагаю, скрывает многое. Но он честен. И держит своё слово. Вы считаете себя отверженными, так? Вы все — начиная от Фрэнка, заканчивая вами, Принцесса. «Твари Неведомого» — не кто-то дал вам это название, вы сами так назвались, я прав, Эрик?       Призрак Оперы медленно кивнул.        — Ты прав… Эйб. Мы те, кто не может надеяться на место в «приличном обществе», да и вообще в обществе людей. Ведь по сути говоря — мы не люди.       — Чушь! — Файнс рубанул ладонью воздух. — Ты говоришь чушь, Призрак. Две ноги, две руки, голова, честь и достоинство, и красота, и разум — всё это есть в вас. Вы выглядите, как люди, вы ведёте себя, как люди — вы люди!        — И даже он? — Граф с иронией кивнул на Джону, внимательно прислушивающемуся к каждому слову Эйба. — Прости, Эбрахам, но…       Файнс прикрыл глаза. Он чувствовал всей душой, что эти шестеро нужны Ксавье, нужны Школе и нужны ему самому, Эбрахаму Файнсу. Что от них многое зависит и что от его действий сейчас зависит не меньше. Ему было нужно нечто, способное их переубедить и уговорить встать под знамёна Сопротивления. Нечто сокрушительное, некий абсолютный довод, и довод этот нужно было найти быстро. Сейчас. И он нашёл его. Ему оставалось лишь надеяться, что его правильно поймут. Что его просьба будет исполнена. И он вложил всю эту надежду в одну короткую, негромкую фразу:       — Курт… Мне нужна твоя помощь.       Дракула осёкся. Прошла секунда. Другая. И на третьей, прямо посреди логова Тварей Неведомого, в клубах фиолетового серного дыма явился демон. Золотоглазый и синий, с остроконечным хвостом и белоснежно-острыми зубами.       — Его зовут Курт Вагнер, — сказал Файнс ровным и спокойным тоном. — А в Мюнхенском цирке его называли «Великолепный Попрыгун». И он учитель в Школе Ксавье. И да, там он ходит без маскировки. У вас есть ещё вопросы, дама и господа?       — Есть… — начал Дракула, но Файнс перебил его:       — Кровь грешников — слаще, не так ли, Conte? Уверен, в противниках Сопротивления хватает швали. А если посмотреть на обратную сторону этого вопроса — специально для таких гемоглобинозависимых придумали институт донорства. По полстакана в неделю хоть бы и с педсостава Школы — вам хватит до конца войны.       — До конца… войны? — переспросил Призрак, пока Граф Дракула беззаботно хохотал над определением «гемоглобинозависимый» в свой адрес. — Вы что же, хотите её… завершить?       — В этом состоит общий план, — кивнул Эйб. — И я полагаю эту цель более чем достойной. Так что же, вы с нами?       — Или… пр-р-ротив… вас? — пролаял Человек-Волк. Файнс взглянул на него и покачал головой.       — Нет, Джона. Просто — одни. Без нас. Мы хотим дать вам надежду, чтобы вы несли её дальше. Принимать её или нет — вам решать. Только вам.              Спустя несколько часов, когда «Твари» были переданы на попечительство педсостава и Ксавье лично, Эйб постучался в кабинет Курта.       — Как ты понял? — с порога спросил он, не тратя время на расшаркивания. — Как ты догадался, что именно мне нужно?       — Йа слушаль, — спокойно ответил Курт, пропуская Файнса в помещение. — И ф целом понималь… диспозицию. А кок’да ты… сказал сфою фразу... Хм. Скажем так’, ты вложиль в неё достаточно силы, штобы я почуфст’воваль, што именно от меня нушно. Скажу тебе больше, друк’ мой. У менья ест’ основательные прет’положения, што эту фразу от тебья йа услышу… весде. И как’ фариант’, даже бес системы дальней сфязи.       — Магия? — сумрачно произнёс Эйб.       — Магия, так’, — кивнул Курт.       — И что мне с ней делать?       Вагнер поднял брови и коротко рассмеялся.       — Как’ это «што», друк’ мой? Ты ф школе. Естест’фенно, учицца. Более того, ты сам, сфоими руками привёл сюда уникального преподавателя по этому предмету. Тебе и карты ф руки.       Файнс вздохнул.       — Скоро без этих чёртовых сверхспособностей шагу не смогу ступить, — пожаловался он.       Курт покачал головой.       — О, Эйп’. Расве ты не заметиль?       — Чего именно? — страдальчески вопросил Файнс. Курт хитро улыбнулся.       — Ты уговориль их, не пользуяс сфоим Голосом, — и пока Эйб не успел прийти в себя от этой новости, приобнял его за плечи, развернул и слегка подтолкнул в сторону двери: — Иди, Эп’рахам Файнс. Иди и учис. В тфоей истории наконец начинаецца софсем новая глава.