Может быть, это божественные духи...
Тсуна зажмурилась, запрокинув голову, и почувствовала, как Найто поцеловал ее - мазнул губами в уголок рта, коротко и почти неощутимо. Тепло. Сквозь закрытые веки по глазам полоснула вспышка. Тсуна протянула руку, кожей чувствуя, что едва-едва не касается чужого тела, и в ладонь ей легла рукоять незнакомого меча, прохладная, щекочущая пальцы тисненым узором. Звякнула, задевая запястье, цепочка. На этот раз отдать меч - доверить сердце! - оказалось не больно и не трудно. Ребра распахнулись, как створки окна, задрожали, исторгая изнутри клинок, и когда он с шорохом выскользнул до конца, Тсуна сделала шаг назад. И еще. И еще.Может быть, это злые духи...
Сердце продолжало бешено стучать - то ли потому, что все вместе напоминало ритуал, то ли потому, что губы и щеки все еще горели от почти-совершившегося поцелуя. Тсуна вздохнула всей грудью, открыла глаза, взмахом меча вычерчивая искрящуюся оранжевую дугу, и увидела широкое, слегка изогнутое черное лезвие. Оно тускло блеснуло, окуталось огнем, и одновременно с ним в руках Найто полыхнул длинный, красноватый волнистый клинок....Ах, если бы испарения рая были принесены сюда.
Мукуро нахмурился. - Это пламя... - пробормотал он едва слышно. - Что-то не нравится? - угрожающе ухмыльнулся Найто и сделал выпад на пробу; меч загудел, как далекий пожар. - Оно такое же, как и у Принца, - пожал плечами Мукуро. - Но вас двое. Вам совсем не интересно, с какой целью Край Света вас обманывает? Тсуна вздохнула, зажмурилась на секунду, а потом уставилась Мукуро прямо в правый глаз - ярко-красный, лихорадочно блестящий.Тайные мысли могут быть добродетельными и порочными.
- Мне это абсолютно безразлично, - она сама удивилась тому, каким спокойным, ровным и звонким стал ее голос. Медленно нагревающаяся в ладони рукоять меча придавала уверенности. - Сегодня лжет Край Света. Завтра - ты. Потом еще кто-то. И даже я сама... я себе постоянно лгу... - она запнулась, вздохнула и скомканно закончила: - Я просто хочу защитить Энму-тян. Это мое желание, с которого все началось. Я сначала помогу ей, а потом... потом я постараюсь разобраться. - Ха, - Найто скривился и дернул плечом. - Только помни - даже если я помогаю тебе, это совершенно не значит, что мое отношение к Ко-тян изменилось! - Да-да, - улыбнулась Тсуна. - Я поняла. Она выпрямилась, отведя руку с оружием вбок, и снова посмотрела на Мукуро. - Наверное, пора уже заканчивать? Тот смерил ее задумчивым взглядом, запрокинул голову и расхохотался. Из груди его вместе со смехом вырвались болезненное бульканье и хрип. - Абсолютно верно, Тсунаеши-кун! Я тоже думаю, что уже пора заканчивать! И ударил трезубцем об пол.Ах, если бы колдовская атмосфера ада была принесена сюда.
Мир кругом всколыхнулся, пошел синими волнами. Тсуна закрутила головой, пытаясь понять, что происходит, и напрочь пропустила момент, когда оказалась одна. На нее навалилась тяжелая, неестественная тишина; пустое серое пространство Арены, хрустально-сиреневое небо над головой, ажурная арка ворот - все стало слишком четким, слишком нарочитым. Навязчивым. Оно бросалось в глаза, отвлекало от попыток увидеть реальность. Тсуна растерянно моргнула и потерла виски. Иногда на краю зрения пространство колебалось, но это было слишком легким и незначительным волнением. Как будто она переутомилась или что-то вроде того. Мир был плотным и вполне достойным веры - твердый пол под ногами, прохладный воздух - но чего-то не хватало. Разве только что она... была здесь не с кем-то?Пока такие подозрительные формы приходят, У них будет диалог.
- Зверек, - раздалось за ее спиной едва слышно. Тсуна обернулась и испуганно пискнула: над ней возвышалась гора переломанного, искалеченного школьного инвентаря, увенчанная роялем. На рояле сидел Хибари Кея. - Зверек, - повторил он едва ли не с тоской и протянул к ней руку. На безымянном пальце тускло поблескивала Печать Розы. - Зверек. - Хи... Хибари-сан?.. Его брови искривились, превращая лицо в трагическую маску. - С самого начала мы все были виноваты... - пробормотал он с тем же болезненным и растерянным выражением лица, с которым Хром пыталась нанести Тсуне удар. Будто его губами говорил кто-то другой. Или что-то. - О чем вы, Хибари-сан?! - воскликнула Тсуна. От его взгляда - пустого, измученного, - ей стало страшно. Хибари превратился в пустую оболочку, лишенную внутреннего сияния и блеска. - Хватит верить всем на слово, Зверек, - прошептал он. - Не смей, иначе ты станешь такой же, как и я. - Что с вами случилось?! - Я... - Хибари закрыл глаза. Гора инвентаря под ним содрогнулась, лишь чудом сохраняя равновесие. Представив себе, как все это рухнет, Тсуна в ужасе сделала шаг назад. - Я напрасно думал, что не могу ошибаться... Сквозь переплетение переломанных досок и причудливо изогнутых металлических ножек медленно пробивались жесткие, безлиственные ветви. - Нет ничего хуже, чем быть виноватым в смерти своего Принца. - П-почему вы думаете, что вы в чем-то виноваты?! Сучья дрожали, извиваясь и бугрясь, выплевывая ярко-зеленые, пахучие, смолистые листья. - Потому что я знаю. С самого начала, когда он вернулся... я должен был признать, что чудес не бывает. Почки со звонким шорохом начали лопаться, и воздух тут же пропитался густым смолистым ароматом. Его хотелось пить и пить, полной грудью, большими глотками - чтобы оседал на дне сердца клейкой горечью, чтобы собственная кровь и жизнь по контрасту казалась сладкой. Между листьев медленно распускались бледно-розовые цветы, их становилось все больше, все новые и новые ветви прорастали из-под сломанной мебели, и в конце концов вся гора хлама расцвела, словно парк по весне. Пошатываясь, Хибари поднялся на ноги. - Это как сакура... ее срок недолог, впечатление от нее сильно, но нет смысла желать, чтобы она распустилась осенью... - Он с трудом балансировал на раскрытом рояле, между струнами которого со звоном пробивались стремительно расцветающие ветви. - Мукуро отцвел прошлой весной. Мундир его распахнулся, и Тсуна увидела разверстую кровавую рану в середине груди. - Я не хочу быть оружием в руках подменыша,- Хибари улыбнулся, - болезненно, неумело, и это выражение осветило его лицо неровным светом костра, разожженного для казни. - Знаешь, с самого начала ребенком, обреченным дьяволу, был он.Ужасно холодной лунной ночью Дух мог покинуть тело.
Гора рухнула, подточенная массой цветущих ветвей. Огромное дерево разрасталось и разрасталось, Хибари бесследно затерялся в хаосе падающих обломков и лепестков, а сучья медленно раздирали лиловое небо на куски. В прорехах зияла звездная, мерцающая тьма. Тсуна сжала пальцы правой руки и вновь почувствовала вес клинка. Купол небес над головой качнулся и опрокинулся под ноги, по нему блестящими конфетти поплыли вишневые лепестки, и тогда она занесла меч и с криком бросилась вперед. Пылающее лезвие рассекло шелк иллюзии - лоскуты ткани посыпались Тсуне под ноги, запах гари наполнил ноздри, - и прочертило длинную, прямую, ослепительно яркую оранжевую черту. Лепестки синей розы замерли на ней на мгновение, как бусины на нитке, а потом бесшумно спланировали на каменные плиты. - Т-ты... - Рокудо Мукуро замер, касаясь пальцами того места, где к его мундиру только что крепился цветок. - Т-ты... Трезубец в его руке вздрогнул, потек, оплавляясь до обыкновенного деревянного меча, а потом рассыпался фиолетовыми искрами. - Что ты наделала!.. - отчаянно выкрикнул Мукуро, и Тсуна увидела, что в глазах его стоят слезы. - Что же ты наделала, Тсунаеши-кун!.. Он упал на колени, ссутулился, вцепляясь пальцами себе в грудь, и с хрипом втянул в себя воздух. - Это не я, - извиняющимся тоном ответила Тсуна. - Это... Хибари-сан. - Идиот, - продолжал бормотать Мукуро. - Идиот. Идиот. Идиот. Заносчивый идиот! Его голос упал до путаного, надрывного шепота. - Какой же он идиот!.. - Мукуро-сама! - Хром рванулась к Мукуро, но вдруг остановилась: Найто заломил ей руку за спину и приставил волнистое лезвие меча к горлу. - Тс-с, - протянул он. - Не дер-гай-ся. - Мукуро-сама... - Знаешь, - медленно и вкрадчиво произнес Найто, - несколько месяцев тому назад, около года, кажется... один из студентов Академии попал в лазарет. Хром вздрогнула всем телом, всхлипывая. - Он лежал там довольно долго. А потом его увезли в городскую больницу. Через несколько дней он был вычеркнут из списка учащихся по причине смерти. - Нет-нет... - захныкала Хром. Крупные слезы выкатывались из ее глаз и текли по щекам, размазывая ее и без того не слишком выразительное лицо, словно чертеж на песке. - А знаешь, как его звали? - безжалостно спросил Найто. - Может быть, назовешь его сама? - Нет... пожалуйста, не надо... - Не хочешь - как хочешь. Я могу тебе помочь, - он улыбнулся - стылой, злой улыбкой, никак не отразившейся в глазах. - Его звали Рокудо Мукуро.Тайна за пределами человеческого познания. И люди, которых затмил их Создатель, Дрожат от страха при виде ее.
Затаив дыхание, Тсуна смотрела, как лицо Хром меняется. Как сквозь ее черты проступают чужие - граненые скулы, чувственный рот, острые стрелки ключиц... А потом все закончилось - искрящееся красное лезвие разрубило черную розу напополам. Поздним вечером в комнате Гокудеры зазвонил телефон. Не мобильный - он-то лежал на столе, под левой рукой. Нет, звонил тяжелый старомодный аппарат с наборным диском и красивыми латунными вставками, парадно поблескивавший на маленьком столике в углу. Гокудера закрыл глаза, сжал карандаш с такой силой, что заболели пальцы, а потом тихо, как будто боясь что-то или кого-то спугнуть, положил его на стол. Телефон продолжал звонить. - Сейчас, сейчас, - вздохнул Гокудера, встал, подошел и снял трубку. - Алло? - Добрый вечер, Хаято-кун, - жизнерадостно ответили на том конце. - Надеюсь, ты очень хорошо меня слышишь! Гокудера медленно опустился на пол. - О... откуда у тебя доступ к этой линии?.. - спросил он. Собственный голос показался ему неожиданно незнакомым и хриплым. - Это же выделенная линия для... - Для контактов с Краем Света, да. Знаю-знаю! - Бьякуран фыркнул. - Ничего особенного. Она мне просто понравилась. Я всегда получаю то, что мне нравится, Хаято-кун! - Перестань меня так называть, - поморщился Гокудера. - И давай уже серьезно. Ни в жизнь не поверю, что ты позвонил на этот номер просто так. В трубке послышался легкий вздох и шорох. Потом чей-то голос издалека спросил: "Ты скоро?" Гокудеру перекосило. - ...При ком ты там треплешься?! - Она ничего не слышит, - ответил Бьякуран неожиданно мягко. - Не стоит волноваться об этом. Лучше побеспокойся о себе, Хаято-кун. Он еще раз вздохнул и, судя по звукам, перехватил трубку другой рукой. - Как тебе сегодняшняя дуэль? - Ха? - Гокудера потер пальцами висок. Разговор казался ему все более абсурдным. - Дуэль как дуэль. Я всегда думал, что черные розы должна раздавать какая-то обиженная истеричка. Это ж надо было - посылать столько подставных лиц, притворяться больной все это время, копать под директора - и все из-за отвергнутой первой любви! Я не понимаю женщин. - Да?.. Похоже, я уже опоздал. - В смысле? - Ты уже не помнишь, - горечь в голосе Бьякурана была почти неподдельной. - Я думал, эта линия даст мне хотя бы некоторое преимущество, но получилось, что я просто зазря рисковал... - О чем ты?! - воскликнул Гокудера, вжимаясь щекой в трубку. - Что я должен помнить?! Он поерзал на полу, устраиваясь поудобнее и еще раз пролистывая в памяти события дуэли: вот Савада выходит на Арену; вот ее противница - невысокая девушка в форме не по росту, - бросается на нее с рапирой; вот они кружат, как две хищных птицы, высматривая момент для атаки... Вот Тсуна, окутанная огнем, бросается вперед и срезает розу с груди противницы. Ничего особенного. Ничего, что он не видел бы раньше. - Значит, - протянул Бьякуран, - имя Рокудо Мукуро ничего тебе не говорит?.. - Рокудо Мукуро? - Гокудера задумался. - Странное какое-то. Нарочитое. "Шесть путей мертвеца", надо же! Псевдоним? - Ты его не помнишь. - Я... - Послушай, Хаято-кун, - тихо произнес Бьякуран, - видишь ли, это очень важно. Постарайся вспомнить. Ты уверен, что на Арене сегодня было только двое Дуэлянтов и Невеста-Роза? - Да что за бред! - Гокудера едва удержался от того, чтобы бросить трубку и забыть об этом звонке: этот тон - тон врача, расспрашивающего больного о самочувствии, - привел его в бешенство. - Чего ты хочешь от меня услышать?! Подробный пересказ событий?! - Можно и так, - неожиданно мирно ответил Бьякуран. - Хорошо! Эта девка вызвала Десятую на дуэль при помощи радио! А потом... Гокудера запнулся. Неясное, искаженное воспоминание мелькнуло перед глазами и скрылось: Невеста-Роза, растрепанная, с полурасплетенными косами... ...сверкающий трезубец в чьей-то руке... ...юноша и девушка - черные силуэты среди сияния... ...они то ли целуются, то ли просто стоят слишком близко, а потом синхронно отшатываются друг от друга. Два сверкающих лезвия взмывают вверх, пересекаются и расходятся, чертя в воздухе полукруг. Парус сумрачного вечернего неба, опрокидывающийся над Ареной. Нет... туман. Синий, плотный, похожий чем-то на кисель. И ослепительная рыжая молния, разрывающая морок в клочья. Искры - синие и фиолетовые - разлетаются, как фейерверк, рисуют узловатые переплетения ветвей, дымку бледных нежных цветов, и все это сходится узлом на хрупкой фигуре в центре Арены. - ...Рокудо Мукуро!.. Гокудеру согнуло пополам. Тело протестовало - в нем одновременно жило два равноправных воспоминания, и каждое пыталось стать единственным. К горлу упругим едким комком подкатила тошнота. - Десятая... она и Лонгчемп... черт возьми, этот парень, он же... - Вспомнил, да? - сочувственно поинтересовался Бьякуран. - Не очень приятное ощущение, согласен. Хорошо, что я к такому уже привык. Зажав рот рукой, Гокудера скорчился на полу, пытаясь подавить позорный скулеж: судя по ощущениям, его позвоночник только что превратился в трубу, через которую пропускали разъяренных дикобразов. ...потом, когда призрачная сакура наконец-то начала таять, каким-то немыслимым, тошнотворным образом два человека слились в одного. Гокудера не был уверен, что точно запомнил, как это произошло, но то, что его чуть не вывернуло, помнил отлично. То ли Мукуро просочился через свою подружку, то ли она раскрылась, как лотос, и поглотила его, и начала расти, менять скелет и формы, превращаясь в что-то совсем другое - угловатое, неопределенно-андрогинное; а Тсуна и Найто смотрели на это так спокойно, как будто ничего не происходило, как будто это не перед ними живое тело таяло, как свечка, и текло сразу и вверх, и вниз, и во все стороны одновременно. - Она же... она же его... - Докуро Хром... нет, "Наги". Девочка, которая полгода лежала в лазарете в коме. С тех самых пор, как ее сбила чья-то машина... не знаешь, кто у нас, кроме директора, рассекает на гоночных авто немыслимой крутизны, а, Хаято-кун? - С-сейчас я ничего не знаю! - Тихо-тихо, не утруждай себя разговором. Как старший товарищ тебе советую: по окончании нашего разговора пойди и сделай себе сладкого черного чаю. Можешь с коньяком, если он у тебя есть, - Бьякуран помолчал, как будто собираясь с мыслями, - хотя с чем он там мог собираться, злобно подумал Гокудера, у него же наверняка был уже и сценарий этой беседы написан, на красивом листочке, каллиграфическим почерком! - В общем, "Рокудо Мукуро", кем бы он ни был, бесследно исчез из Академии сразу после своего поражения. Не осталось никаких документов о его возвращении на учебу - ничего, как будто бы последних дней и не было. Да и Докуро Хром, судя по истории ее болезни... не очень живая особа, знаешь ли, - Бьякуран тихо фыркнул, - во всяком случае, на момент появления первого дуэлянта с черной розой она, вроде бы, мирно лежала в коме. Загадочно, да, Хаято-кун? Гокудера промолчал. Перед глазами все еще стояли проклятые пульсирующие ветви и растекающееся тело "Наги", и он искренне боялся, что если откроет рот - все-таки распрощается с недавним ужином. - Хотел бы я знать, будем ли мы все помнить о Хром через пару дней... - продолжал разглагольствовать Бьякуран. - И ты был совершенно прав, судя по тому, что мне удалось узнать, причиной ее действий была неразделенная любовь к тому самому Мукуро. Видишь ли, Хром очень хотела Мукуро, Мукуро хотел Хибари, а Хибари... сам понимаешь. Что у них там произошло - черт их разберет, но этого девочке хватило, чтобы вмешаться в дуэли, даже будучи, э-э, не совсем в форме. Он помолчал - видимо, ждал реакции, - и заговорил вновь: - Знаешь что? Иди-ка ты спать, Хаято-кун. Сделай себе чаю и ложись, дела подождут. Только не забудь прежде всего записать то, что я тебе только что рассказал. Не факт, что поможет, конечно... но даже если не поможет, то я хотя бы буду об этом знать. - Ч-чего ты... - Гокудера с усилием сглотнул, отгоняя очередной приступ тошноты, - добиваешься? Бьякуран рассмеялся. Невесело, надо сказать, будто по привычке. - Спроси как-нибудь в другой раз. Двух таких сказок на ночь мы с тобой оба уже не выдержим, - он зашуршал чем-то вроде бумаги, и не успел Гокудера подумать, что, значит, красиво оформленный сценарий все-таки имелся, как услышал: - И почаще посматривай в свой волшебный календарь дуэлей. Не разочаровывай Тсунаеши-тян: она сможет тебе простить особо теплые отношения с Краем Света, но если уж ты еще раз упустишь что-то по-настоящему важное... Прежде чем Гокудера успел что-то сказать или хотя бы послать Бьякурана к чертям, в трубке раздались гудки. Голова гудела, ребра ныли и трещали, как будто по ним проехались катком. Гокудера сидел на полу, мертвой хваткой вцепившись в телефон, и пытался понять, на чьей же все-таки стороне находится Бьякуран. На стороне Края Света? Нет, он определенно копает под анонимного координатора дуэлей. На стороне директора? Нет, тогда бы он не стал намекать на то, что Ди Спейд в чем-то замешан. На стороне Тсуны? Тогда какого черта он пытался отнять у нее Невесту-Розу?! - Нет, - пробормотал Гокудера в конце концов, - пожалуй, сначала лучше все-таки чай. Тсуна уже давно отвыкла коротать вечера в одиночестве. В последние месяцы с ней рядом постоянно была Энма. Милая, любезная, мастерски-ненавязчивая. Она заполняла собой пустоту - говорила ничего не значащие мелочи, шуршала, двигалась. Без нее комната в общежитии превратилась в пустую, выцветшую скорлупу. Не то чтобы Тсуна думала, что ей чем-то обязаны, что Энма должна встречать ее дома, как служанка или верная жена - но остаться в одиночестве после дуэли с Мукуро оказалось не очень-то приятно. Рана на спине саднила, голова все еще шла кругом от мерцающих призрачных цветов и фальшивого неба; Тсуна едва доволокла себя до низкого стола в центре комнаты, потянулась зажечь лампу, а потом махнула рукой и легла на пол. За окном окончательно стемнело, зажглись фонари - качающиеся ветви деревьев то и дело заслоняли их, и Тсуне иногда казалось, что это неравномерное мерцание подчинено какому-то своему собственному ритму. Потом она, кажется, закрыла на секунду глаза. Во сне ее продолжали преследовать розы, лотосы и смолистые листья вишен. Интересно, причем тут лотосы, - подумала Тсуна, гладя их нежные упругие лепестки. Потом звонкое чириканье птиц стало пронзительно-визгливым, и сон прервался. Тсуна потянулась за телефоном, вслепую приняла вызов. - Алло? - протянула она, протирая глаза свободной рукой; спина опять заныла. - Ты как, нормально? - послышалось в трубке. - Ага, - ответила Тсуна и улыбнулась, как будто собеседник мог ее увидеть. - Спасибо, Найто-кун. Она дотянулась до стола и зажгла лампу. Желтоватый свет растекся масляным кругом по комнате, разогнал темноту по углам; окно зеркально заблестело и сразу же перестало быть сквозной синей пробоиной во внешний мир. - Со мной все хорошо, - повторила Тсуна для верности, потому что Найто молчал. - Хорошо, что ты меня разбудил. А то Энма-тян куда-то ушла, а я уснула прямо на полу. - А я все думал, звонить тебе или нет, - засмеялся Найто. - Ну, раз у тебя есть мой номер, тебе определенно можно, - хихикнула Тсуна в ответ. Уютный желтоватый свет лампы делал ее маленькое общажное обиталище еще более хрупким, чем тьма - тонкой, полупрозрачной яичной скорлупкой. Снаружи скрипели равнодушные начищенные шестерни Академии, трудолюбиво перемалывая все, что в них попадало: розы, сакуру, чьи-то несбыточные желания, - но маленькое выеденное яйцо упрямо продолжало жить и светиться. На секунду эта мысль пронзила Тсуну ужасной, жгучей нежностью, а потом окатила страхом. Один-единственный поворот невидимых зубчатых колес - и все, конец скорлупке, уюту и тщательно выстроенному мирку. Чем, в конце концов, Тсуна намного лучше Рокудо Мукуро? Тем, что она защищает Невесту-Розу, а не пытается ее убить? В трубке что-то зашуршало, и Тсуна зачастила, поспешно поднимаясь с пола: - З-знаешь, я не... мне только это в голову пришло, но... ты можешь ко мне прийти? На счастье, Найто не успел прервать звонок раньше, чем она закончила. - Серьезно? - переспросил он. - Зачем? - Мне страшно, - выдохнула Тсуна. Сказать так было проще, чем объяснять в подробностях. - Я, наверное, все еще никак в себя не приду. - От дуэли? Тсуна сжала трубку чуть крепче. - Да. На том конце послышался смех. - А вдруг мне не до того? А вдруг я занят? Да что за дурацкие игры, - подумала Тсуна с раздражением и ответила: - Тогда извини. Но ты же не занят? Найто ответил не сразу, как будто колебался; и за пару секунд Тсуна уже успела представить себе, как говорит - ты же можешь все бросить ради меня? Хотя бы единожды, брось все ради меня. Черт, да он ее после этого точно пошлет! И будет прав. - Я сейчас приду, ладно? Подожди, - сказал наконец Найто и сбросил вызов. - Да куда я денусь, - с облегчением пробормотала Тсуна, пожимая плечами и морщась: пропитанный кровью пиджак, похоже, намертво пристал к лопаткам. Она через силу потащила себя в ванную, пустила воду и окунулась под струю по пояс, жмурясь и чувствуя, как холодные струйки растекаются под одеждой, заливаются за ремень брюк. Потом, шипя от иглами простреливающей боли, стянула пиджак - под водой кровавое пятно поползло розовым, - и отбросила. По коже шел озноб, рана ныла и болела, но муть и разноцветные перламутровые вспышки в голове постепенно рассеивались. Вместе с ясностью пришел и стыд; зачем она позвала Найто, зачем вообще стала ему на что-то жаловаться - будто он обязан терпеть ее истерики! Тсуна вздохнула, вынырнула из-под воды и пошла искать какую-нибудь одежду; наткнулась в шкафу на старую блузку - закрытую под горло, но зато с кучей легкомысленных кружевных вставок, - натянула на себя и покрутилась перед зеркалом. Изрезанная спина себя вроде ничем не выдавала. - Ну и отлично, - буркнула Тсуна. Откуда бы в ее шкафу ни взялось это кружевное чудовище из прошлого - сейчас оно определенно оказалось кстати. Оно, правда, напоминало о том, что хотелось бы забыть - о Бьякуране, например. Но сейчас у Тсуны не было сил об этом думать. Ее бессмысленное блуждание по комнате прервал стук в дверь. - Открыто, - сказала Тсуна, не оглядываясь и поспешно сметая со стола рассыпанные крошки. На самом деле ей просто очень хотелось чем-то занять руки. - Ну, привет еще раз, - жизнерадостно воскликнул Найто, заходя в комнату - и замер в шаге от порога. - Савада-тян... - Чего? - Тсуна оглянулась и встретила его совершенно ошарашенный взгляд. - Что-то не так? - Все... все в порядке, - он быстро оглянулся. - Просто представлял себе, что ты живешь как-то иначе. Аккуратнее? Тсуна невольно осмотрелась тоже - и фыркнула. Да, пожалуй, сметать крошки на фоне кое-как спрятанного в полумраке бардака было глупо. Ни она, ни Энма не могли похвастаться особенной аккуратностью. - Ну, теперь ты знаешь обо мне кое-что компрометирующее, - улыбнулась она. - Я и так знал, - заявил Найто и уселся на пол возле стола. - Ты дерешься на дуэлях. - Это... это не совсем то... - А какая разница? - он глянул исподлобья, коротко и внимательно. - Это и есть то, о чем ты вряд ли хочешь рассказывать. Тсуна почувствовала себя крайне неловко. - Может, не будем об этом?.. - робко предложила она. - Как скажешь, - отозвался Найто, расстегивая ворот мундира. - Знаешь, а спасибо, что позвала. У него это вырвалось быстро и легко - а Тсуна замерла, так и не дотянувшись до электрочайника. - Все еще мутит от всего этого. Эта вся синяя хрень там... да вообще все это, - продолжил Найто. - С самого начала этот Дуэльный клуб был самой дрянной передрягой в моей жизни. Тсуна все-таки нашла пальцами кнопку включения, и чайник зашипел на всю комнату. Найто громко вздохнул и запустил руки себе в волосы, ероша их сильнее прежнего: - Почему я не могу говорить сейчас ни о чем, кроме этого? - Все нормально... наверное, - пробормотала Тсуна в ответ. - Ты ведь тоже должен был видеть... - Я это убил, - совершенно неузнаваемым голосом выдохнул Найто. - Я убил его, или что это было. - Ты срезал розу! - Оно было живое, пока я это не сделал! Что это было?! Тсуна задумалась, пытаясь подобрать слова. В голове снова всплыло зыбкое, бледное лицо Хром... Мукуро... неважно, кто это был. И то, как оно опустело, застыло, когда черная роза рассыпалась на отдельные лепестки. - Ты же сам сказал, что Рокудо умер, - наконец выдавила Тсуна. - Давно. - Тогда что тебе не так?! Найто рывком поднялся из-за стола, подошел к ней и положил ей руки на плечи. - Мукуро был жив, - прошептал он Тсуне куда-то в волосы. - Он был жив... хотя давно умер. И я никогда не узнаю, почему. - А еще над Ареной иногда появляется огромный белый замок. И еще там бывает очень много странных вещей, которые потом исчезают... хотя сначала кажутся вполне реальными, - Тсуна сглотнула, вспомнив фальшивое небо над головой и Хибари с пробитой грудью. - Может, дело в Арене? - Но Мукуро существовал и в Академии. И... я сам видел его личное дело... он не мог взять и вернуться в Академию, не мог, слышишь? Тсуна подняла голову и наткнулась на растерянный, лихорадочно блестящий взгляд. - Кто тебе вообще посоветовал узнать о нем поподробнее? - спросила она, заранее зная ответ. Ей-то все стало ясно еще тогда, на Арене - вкрадчивые, холодноватые интонации Найто принадлежали вовсе не ему; он подражал, и кому - Тсуна знала без слов. - Бьякуран. - И как оно так выходит, - вздохнула Тсуна. - Даже когда он действует на моей стороне, он успешно несет хаос и разрушение. Давай мы действительно не будем больше думать о Рокудо Мукуро? Найто заторможенно кивнул. - Если ты хочешь страдать и решать вопросы, - начала было Тсуна, но потом резко вздохнула и заставила себя отбросить неуместное раздражение. В конце концов, на самом деле Найто был ни в чем не виноват. Он просто требовал ответа на свои вопросы - по-детски безжалостно, правда, но он вел себя так почти всегда. Ничего нового. - Лучше давай пойдем пить чай? После непродолжительных поисков отыскалась не только заварка, но и печенье; Тсуна насыпала его на блюдечко, поставила на стол и пришла к выводу, что теперь все выглядит более-менее по-человечески. В таких декорациях запросто можно было сделать вид, что все в порядке. Правда, разыгрывать это ей предстояло в одиночку - Найто вряд ли бы ее поддержал. Он все еще смотрел куда-то в пустоту, размышляя о своем, и когда Тсуна осторожно подергала его за рукав - вздрогнул, как будто просыпаясь. - Извини, Савада-тян, - нет, это выражение лица определенно было новым. Такого Тсуна еще не видела - если только когда-то давно, во время прогулки в город. В золотистом свете лампы глаза Найто выглядели прозрачно-оранжевыми, блестящими, как свежая смола, и до такой степени спокойными, что у Тсуны вылетели из головы все слова, которые она могла бы произнести. - В-все хорошо, - выдохнула она и села на пол. - В смысле... нет, ничего не хорошо, но... Давай хотя бы представим. Тсуна хотела бы знать - как бы они себя вели, не останься между ними сейчас никаких недоговоренностей? - Знаешь, - пробормотала она, - как-то раз я подумала, что я очень невнимательна к людям... в частности, к тебе. Найто сел за столик, скрестив ноги, и сразу показался каким-то слишком высоким и нескладным для маленькой, освещенной лишь наполовину комнаты. Широкие эполеты мундира заостряли его плечи - форма студсовета вообще придавала ему болезненную, изломанную неустойчивость, свойственную всей Академии в целом. - Ты ведь теперь в студсовете, - нерешительно пробормотала Тсуна. - Как оно там? Найто задумался и наклонился, утыкаясь в чашку. - Ну-у... никак? Я же ничего не делаю. Я вообще неясно какую роль играю. Всем заправляют Гокудера и Бьянки-сан. - Да? - Ага. Попробуй-ка отбери у Гокудеры хотя бы часть его полномочий - даже если он с ног уже валится! Делиться он согласен только с Сузуки. Но она никак на учебу не выйдет. Интересно, что с ней? - Может, заболела... - вздохнула Тсуна и попыталась отпить из чашки. Кипяток обжег губы, и она, зашипев, помахала рукой перед лицом. - Не знаю, чем занимался студсовет до меня, но сейчас они там откровенно страдают хренью, - фыркнул Найто. - Читают речевки про цыплят и яйца, например. Я так и не понял, что они хотели этим сказать, но на предложение бросить это дело Бьянки-сан почему-то очень обиделась. Тсуна с опаской покосилась на дымящуюся чашку, но рисковать и пить из нее, только чтобы скрыть улыбку, не стала. - Цыплята и яйца? Не издевайся над моей фантазией. - А что я? Они выглядят как кучка малолетних сектантов, серьезно. Я надеюсь, у них еще есть запароленный чат, в котором они обсуждают свои особо важные дуэльные дела. Кстати, действительно, а зачем Край Света рассылает бумажные письма, если может просто создать чат? - Э... - Тсуна не сразу нашлась, что ответить. - Ну, ему кажется, что это романтичнее? - А еще нельзя отследить устройство отправителя и сломать ему морду, - ухмыльнулся Найто и храбро отпил из чашки. Тсуна мысленно пожелала ему удачи. - Ч-черт! - Да, - вздохнула она. - Еще не остыло. А кстати, о каких письмах ты вообще говоришь? Найто зашипел, явно пытаясь остудить язык, и невнятно пробормотал: - Письма с Края Света. Ты что, их ни разу не получала? - Не-а. Все, что я получала - это вызовы на дуэли. - Странно. Бьянки-сан говорила, что их присылают всем Дуэлянтам. Значит, ты... - он резко поднял голову и уставился на Тсуну так, как будто видел впервые. - Как ты вообще попала в это все? - Из-за Энмы-тян, - пожала плечами Тсуна и тут же спохватилась: - Извини. Не хотела напоминать... - Да все нормально, - махнул рукой Найто и улыбнулся. - Я тут пытаюсь делать выводы и, э-э, типа, не повторять ошибок. Он снова поднес к губам чашку, посмотрел на исходящий от нее пар и поставил на стол. - Не знаю, почему ты так разозлилась сегодня, когда я попросил прощения. Если бы я этого не сделал, это было бы... неправильно. Слушай, ударь меня, а? - Хи? - Пожалуйста, - Найто наклонился вперед и закрыл глаза. - Ударь меня, Савада-тян. Тсуна попыталась отползти назад и в результате чуть не завалилась на спину. - Я-я не... - Мне так хочется. Ты можешь выполнить мою просьбу? Свет лампы падал на лицо Найто наискось, очерчивая скулы и делая его немного старше. И снова что-то знакомое, подумала Тсуна. Что-то знакомое было в этом лице и его выражении. - Нет, - сказала она, протянула руку и осторожно погладила Найто по щеке. Он резко открыл глаза. - Савада-тян... - Я не думаю, что пытаться наказывать себя за ошибки - правильно, - продолжила Тсуна, касаясь его волос. Жесткие, колючие. Теплые. - Я не буду делать тебе больно. Тебе кажется, что ты провинился и должен быть наказан, но я не обязана с этим соглашаться. Она вздохнула. - Если бы я не пыталась себя наказать, я бы никогда не позволила Бьякурану управлять собой... и не сделала бы еще очень много глупостей. Может быть, тогда по итогу все было бы немного лучше. - Думаешь? - спросил Найто, прищурившись. - И ты бы не замахнулась бы на меня при знакомстве. Не стала бы защищать Ко-тян. Не... - он осекся. - Не важно. В итоге, боюсь, не случилось бы еще очень много хороших вещей. - Ну, было бы что-нибудь другое. - Нет... - Найто нахмурился и неуверенно продолжил, - даже если это очень эгоистично, в конце концов я... рад всему, что произошло. Он взял Тсуну за руку и крепко сжал. - Подумаешь, что мы делаем глупости по пути! Все это время все равно было больше хорошего, чем плохого, да? У Тсуны перехватило горло. - ...Да. Под плотно сомкнутыми пальцами Найто ее пульс бился, как запутавшаяся в силках птица. Дрожал, вырывался, растерянно взмахивал крыльями. Бьякуран понял все неправильно, - подумала Тсуна почти ожесточенно. Это подсказала ему его натура - не ее. Выбирать между кем-то? Зачем? - Т-ты же простишь меня? - шепотом спросила она. Ее рука двигалась так, будто от нее не зависела - сама сжала ладонь Найто крепче, сама переплела их пальцы. - Я... я не очень хороша в компромиссах. Умею только убегать. Ну или драться. Найто прикрыл глаза, засмеялся, и его голос упал до низкого тихого бархата. - Вполне сойдет за тактику. Он приподнялся, опираясь свободной рукой на стол, и наклонился к Тсуне. Как близко, подумала она с беспокойством, а потом мысленно себя укорила: чего она боится? кого? Несказанные слова. Неуслышанные слова. Недодуманные до конца фразы. Все это было сложено в ее сердце. Все это имело право звучать, должно было прозвучать - здесь и сейчас. - Я... Если бы она знала, с чего начать! - Я... Начни со звезд, сказал ей кто-то в ее голове. Начни с чего-нибудь. Ты всегда боишься именно начать. Тсуна потянулась вперед и вверх, увидела, как зрачки Найто расширяются - черные, блестящие, очерченные исчезающе тонкой янтарно-красной радужкой, - как плывет и теряет остроту его взгляд. В ее голове с щелчком запустился обратный отсчет. Десять. Она вспомнила, как Найто смотрел на руку Бьякурана, скользящую по ее плечу, и глаза его были блестящими и злыми. Сейчас он сам касался ее, гладил по ключицам слегка подрагивающими пальцами. Осторожно трогал подушечками, тепло и щекотно. Девять. Она закончила начатое движение, оказавшись совсем близко, на расстоянии поцелуя. Сердце колотилось где-то в горле и животе одновременно, плавилось, как сахар. Восемь. Их губы соприкоснулись. Тсуна сжала руки в кулаки, легла животом на край стола и запрокинула голову - поцелуй почти разомкнулся, а потом Найто перехватил ее за плечи, потянул к себе; на столе что-то перевернулось и упало, пальцы Тсуны разжались, вся кровь прилила к губам... Семь. ...и загорелась ослепительной плазмой, прорвалась из-под кожи протуберанцами. Это было не как с Бьякураном - совсем иначе. Бьякуран был нежным до такой степени, что стоны вязли в сладком сиропе, он никогда не царапал Тсуну шипами браслетов и кольцами, не сжимал ее в руках так, как будто собирался проплавить плоть до костей. Шесть. Тсуна грохнулась спиной на пол, ахнула от боли и тут же засмеялась. Давай перейдем на кровать, хотела сказать она, но Найто прижал ее к полу и поцеловал еще раз, и еще раз, и еще, и где-то на четвертый раз ей стало уже все равно; она стянула с его плеч мундир, забралась пальцами в вырез футболки, сдвигая вбок прогретую теплом тела цепь. Ее блузка задралась едва ли не до самой шеи, руки Найто были жесткими, а кожа на шее - наоборот, мягкой, подрагивающей от бьющейся под ней крови; Цуна прихватила ее губами, лизнула и услышала, как Найто протяжно выдохнул сквозь зубы. Пять. И это было как выстрел в самое сердце, от которого внутри что-то взорвалось и расплавилось. Пожалуйста, еще, еще, умоляла Тсуна про себя. Нечто сияющее? Какая чушь. Ничто не могло сиять или гореть в этот момент ярче, чем это делала она сама, когда вывернулась из-под Найто, опрокинула его на пол и уселась сверху. Он прерывисто дышал, закрыв глаза, пока Тсуна стягивала с него кольцо за кольцом, браслет за браслетом; расстегнула цепочку на шее и поцеловала чуть ниже ключиц, туда, где заканчивалось светлое, легкое золото загара. Четыре. А потом комната над ее головой раскачивалась, сильно и мерно, в такт движениям и вздохам. Было почему-то странно, и еще немного больно - с непривычки. Дрожь волнами проходила по хребту, обжигала живот и таяла в кончиках пальцев. Пульс раскрошился на дробное эхо, взвился стаей маленьких, упрямых, свободолюбивых птиц - и остался в границах тела, очерченных чужими руками; а потом хрустнул то ли шов брюк, то ли железные обручи на сердце. Три. И если бы Тсуна умела рассыпаться на отдельные искры так, чтобы потом собираться обратно - она бы это сделала. Волосы бы только оставила чистым огнем, чтобы Найто жег себе пальцы и губы каждый раз, когда целовал ее за ухом, подминая под себя и пластая по полу. Скорлупа весело, покорно трещала, разрываясь по линии сгиба - да, ты это умеешь, вспомнила Тсуна, ты всегда и ко всему находишь какой-то чертов особый неочевидный подход... найди сейчас еще парочку ко мне, пожалуйста, я... я... Два. ...остановись на секунду, эй, я не хочу так быстро, давай потянем время?.. Ты меня не слушаешь, да?.. Один. Птица пряталась в скорлупе. Скорлупа трещала по швам. Оболочка комнаты мягко светилась в ночи - тонкая, янтарная, хрупкая, на один взмах стрелки, на один поворот шестерни. Ноль. Но даже целый механизм Академии, ненасытный, беспрестанно работающий, обломался бы сейчас об это светящееся яйцо - вернее, о тех, кто горел внутри него. Тсуна знала это точно.