Юная революционерка Тсуна: сказка о Принце

- Когда-то давным-давно на свете жила маленькая принцесса... - Это очень, очень старая сказка. - И что ж с того? Она все еще хороша. - Сказка, в которой в конце все умирают? Это несовременно. Сейчас детей предпочитают охранять от таких... впечатлений. - Но там не умирают. - Ох, ну да, ну да. Но ребенку-то какая разница? - Ну... - Ну? - На самом деле, сказка еще не закончилась. Принцесса все еще ищет принца. А Ведьма - ждет. Так что... я думаю, эту историю еще рано кому-либо рассказывать. - Ох, Би-ко. Тогда зачем мы вообще это обсуждаем? - Потому что я вдруг задумалась... а что будет, если кого-то казнят вместо Ведьмы? - Ничего хорошего. Разве это решит хоть чьи-то проблемы? Вот поэтому эта сказка - дурацкая! - Знаешь, А-ко... это решит проблему Ведьмы. - И что с того? В сказке должен быть Принц! Обязан! Разве сказки рассказывают не ради них?! - Я не знаю, зачем эта сказка вообще существует, А-ко. - Би-ко? - Мне... я... проснулась ночью от того, что ветер пах розами и кровью. Скажи мне, А-ко, почему я плачу? Тсуне снился сон. Во сне был Бьякуран - такой, каким она его запомнила, красивый и веселый, с черными кожаными браслетами на бледных запястьях. Он гладил Тсуну по голым плечам, по бокам и животу, целовал выступающие дуги ключиц, а Тсуна таяла, выгибаясь, как натянутый лук. Через приоткрытую дверь в комнату попадал свет и лентами ложился на кровать, на смятые простыни, на тсунины раздвинутые ноги; Бьякуран казался прозрачным и светлым, как стекло, а кто-то за спиной Тсуны, поддерживавший ее за плечи, терялся во тьме. Кто же это был? Бьякуран щекотал Тсуну под коленками, и она смеялась, захлебываясь воздухом; его волосы скользили по ее плечам, по груди, и ей было обморочно-хорошо - от того, что Бьякуран снова с ней, в ней. Кто-то за ее спиной мельтешил мрачной тенью; пряди его волос, холодные и тяжелые, ложились на плечи Тсуны. Он дышал ей в ухо, целовал в затылок - и Тсуне казалось, что ее распяли между Бьякураном и этим человеком. Обернули шелковыми лентами и подвесили, и раскачивают. Бьякуран царапал ногтями ее бедра, вылизывал ее широкими длинными движениями, а потом снова запрокидывал ее ноги себе на плечи, и не оставалось ничего, кроме жара и штормовой качки; Тсуна была восхитительно пуста и бессмысленна, была лишь маятником в часах, и хотела бы остаться им навечно. Тот, второй человек, наклонился над Тсуной совсем низко. Что-то блеснуло, звякнуло, и на Тсуну обрушился водопад тяжелых, пропахших розами волос. - Ты будешь нашей принцессой, Тсуна-сама, - сказала Энма тихо и поцеловала ее в губы. За окнами ревела толпа. В полумраке медленно разгорались золотые блики - отблески факелов на лезвиях бесчисленных мечей. И когда все мечи до единого развернулись остриями к Тсуне, она проснулась, как от удара. Светало. Тсуна лежала на смятой постели, без штанов, но в распахнутом пиджаке; воздух слабо холодил ей грудь. Под боком, почти уткнувшись носом ей в плечо, размеренно и глубоко дышала Энма. Прижав руку к груди, Тсуна попыталась смирить бешеное сердцебиение. Ей что-то приснилось - что-то сладкое и ужасное одновременно, и очень важное; но она не могла припомнить, что. Помнила только обрывками: тяжелое, холодное... горячий влажный язык... блеск, острый и зловещий. Тсуна со вздохом повела плечами, пытаясь аккуратно поменять позу и не разбудить при этом Энму. Та слабо застонала, дернулась во сне. - Да что ж ты, - одними губами прошептала Тсуна. Встречаться с Энмой взглядами она была пока не готова. Слишком... слишком странно было все то, что произошло ночью. Тсуна все помнила, но так смутно, как будто это был еще один сон. Кажется, Энма сидела напротив нее, голая и мокрая; волосы налипли на ее шею и плечи, облепили грудь, расцветив кожу подобно множеству порезов. "Пожалуйста, не отталкивайте меня", - шептала она, расстегивая на Тсуне пиджак. Руки у нее были прохладные, но очень мягкие и приятные - Тсуна сначала зажималась, а потом попривыкла и расслабилась, спустила с плеч пиджак, подставляясь осторожным и ласковым пальцам; с Энмой было хорошо целоваться, и потом, когда она уселась между расставленных коленок Тсуны, тоже было хорошо. Волосы ее щекотали внутреннюю сторону бедер, заставляя Тсуну давиться хихиканьем, а язык оказался острым и гибким. Тсуна дошла до края, наматывая на руку душистые длинные пряди, кусая губы; а потом опрокинула Энму на кровать, подмяла под себя и наблюдала за ней - за тем, как она подрагивает, если ее касаться, как инстинктивно сводит бедра и пытается прикрыться руками. Потом Энма перестала это делать. Просто лежала, раскинув руки и тяжело дыша. Тсуна трогала ее, целовала живот и мягкую белую грудь, гладила бедра; Энма не сопротивлялась. Не так, как она не сопротивлялась, наверное, всем остальным - нет, она выглядела вполне счастливой. Уж в этом Тсуна была уверена. Ведь она же не такая, как другие Нареченные, верно? От воспоминаний о том, как Энма стонала и мяла пальцами простыню, Тсуне стало как-то слишком жарко. Она вздохнула, села в кровати и хотела было уже встать, когда Энма пошевелилась и жалобно заскулила во сне: - О, мой... - она не договорила, но потом добавила четко и ясно, - моя вина. - Вина? - повторила Тсуна тихонько. Энма как будто ее услышала - содрогнулась всем телом, лицо ее исказилось в гримасе жалобной и жалкой: - Это не решение... я не... - Энма-тян! - воскликнула Тсуна и тряхнула ее за плечо. - Энма-тян, что тебе там такое снится?! Та открыла глаза так резко, что Тсуна вздрогнула от неожиданности. Какую-то долю секунды Энма смотрела на нее незнакомым взглядом - собранным и тяжелым; потом моргнула, и лицо ее приобрело привычное выражение - мягкое и нежное. Выражение Невесты-Розы. - Тсуна-сама, - улыбнулась она и обняла Тсуну за шею. - Я-я вовсе не... - Тсуна потеряла равновесие и, ойкнув, упала прямо на Энму. Та засмеялась, погладила ее по спине и звонко поцеловала за ухом. - Тсуна-сама, вам нечего стесняться. - Я не это подразумеваю, - пробормотала Тсуна, уткнувшись лицом ей в плечо. - Это все... слишком. Для меня это чересчур. - Почему? Вам что-то не нравится? Энма скользнула ладонью по животу Тсуны; ее руки были такими же мягкими, как и ночью, но Тсуна все равно отстранилась, приподнявшись на руках. - Нет, - сказала она. - Не сейчас. - Тсуна-сама? Встав с кровати, Тсуна сняла безнадежно измятый пиджак, причесала пятерней волосы. Энма наблюдала за всем этим, не шевелясь; под ее взглядом Тсуне стало неловко за свое нагое тело. - Не смотри на меня так, пожалуйста, - попросила она. - Как скажете, Тсуна-сама, - Энма со вздохом перевернулась на спину и прикрыла лицо рукой. - Но вы очень красивая. И у вас чудесные волосы. Смущенно фыркнув, Тсуна пропустила сквозь пальцы длинную темно-рыжую прядь. Чудесные? Скажет тоже. Ужасные, жесткие, слишком яркие. Лучше бы Тсуна их подстригла; так ведь нет, всегда было жаль. Как будто волосы связывали ее с чем-то, чем она хотела бы стать. Собрав вещи, она пошла в душ - и уже под водой ее вдруг пробила нервная дрожь. Что же она наделала! Зачем она вообще поддалась вчера, когда Энма полезла целоваться? Видно же было, что бедняжка не в себе. Тсуна с размаху ударила по мокрой стене и ойкнула от боли. Черт! Она приложила столько усилий, чтобы, чтобы... не стать такой же, как остальные победители. Не начать пользоваться Энмой, как вещью. "Как скажете, Тсуна-сама..." Неужели она все испортила - вот так вот, за одну ночь?! - Проклятье, - пробормотала Тсуна. - И что теперь делать? Она вышла из-под душа, на ходу вытирая волосы полотенцем и пытаясь собрать их в узел на затылке. Тяжелые скользкие пряди то и дело выскальзывали из пальцев и рассыпались заново. Чертыхаясь, Тсуна пнула ногой сваленные на полу вещи; среди ткани что-то коротко блеснуло. Тсуна наклонилась. Волосы соскользнули с затылка и рассыпались тяжелым мокрым полотном. В складках смятого пиджака лежало дуэльное кольцо, Печать Розы. Тсуна подняла его, повертела в руках, попыталась одеть на палец. На вид оно было точно таким же, как и ее собственное, разве что металл кое-где слегка потемнел; но размер был намного больше, так что держалось оно только на большом и указательном пальцах - с остальных тут же соскальзывало. - Энма-тян, - позвала Тсуна и тут же осеклась. Она не могла даже предположить, откуда в ее кармане оказалась эта вещь. И почему-то была уверена, что Энма ничего об этом не знает, да и не должна. Незачем. Дверь открылась, и Тсуна едва-едва успела спрятать руку с кольцом за спину. - Вы звали меня, Тсуна-сама? - Извини, уже не надо, - сказала Тсуна. Потом подумала немного и добавила: - Можешь больше ко мне так не обращаться? - Как? - "Тсуна-сама", - она крепко сжала кулаки, так, что чужое кольцо врезалось узором ей в ладонь. - Если уж я... ты... если мы с тобой теперь вроде как переспали, и ты ничего не имеешь против - не нужно лишних церемоний. - Не надо? - А ты как думала? - спросила Тсуна почти грубо. - Я много раз повторяла уже: незачем так ко мне обращаться. Ты для меня не награда, не служанка и не наложница, Энма-тян. И буду говорить это до тех пор, пока ты не поймешь. Она шагнула к Энме и увидела, как та пытается отстраниться. - Эт-то... - Ты очень дорога мне. - Это... - Энма вжалась спиной в дверь, шаря по ней ладонью в поисках ручки. - Тсуна-сама, вы... пугаете меня... - Чем?! - Тсуна едва не закричала на нее. - Я же просто хочу, чтобы ты чувствовала себя нужной! Энма сморщила лицо, как будто готова была заплакать, и стала очень похожа на ту несчастную, испуганную девочку, которую Тсуна увидела в ней спящей. - Хватит с меня этого, Тсуна-сама, - сказала она печально. - Я не хочу быть нужной, любимой или что-то в этом роде... Позвольте мне просто выполнять свои обязанности и ухаживать за розами. Это все, в чем я нуждаюсь. - Но послушай... Кое-как отыскав наконец ручку, Энма выскользнула из ванной. Тсуна недоуменно уставилась на дверь, как будто та могла ей что-то объяснить. Впервые за много времени Энма говорила, наверное, по своей воле. Теперь Тсуна это точно видела. У Энмы стало такое лицо... как будто она была ребенком-инвалидом, которого позвали бегать наперегонки. Когда же Тсуна еще видела это выражение?.. "П-почему ты вообще всегда говоришь со мной так, как будто тебя заставляют!" Когда и кому Энма говорила эти слова? Тогда они вдвоем пошли гулять в город, но... разве с ними был кто-то еще? Тсуна медленно раскрыла ладонь и посмотрела на неизвестное кольцо. "...почему сейчас ты на меня набросился!" Кто? Хибари Кея проснулся от телефонного звонка. Мобильник, лежавший у изголовья, заливался птичьим свистом; не открывая глаз, Хибари принял вызов и приложил трубку к уху. - Алло, - сказали на том конце. - Алло. Кея? - М-м, - протянул он неопределенно. Потом медленно сел. Судя по всему, было уже позднее утро; занавески на окне слегка колебались от ветерка. - Который час? - Половина десятого, - вздохнул звонивший. - Позорище. - Кея, у меня к тебе важное дело. Я едва дозвонился, и... Хибари поморщился. Посмотрел на экран - имя контакта выглядело как бессмысленный набор латинских букв. Голос едва прорывался сквозь шум, как будто неизвестный ехал на поезде. - Кея! - Ну чего тебе? - Кея, это очень важно, ты слышишь? Ты не можешь просто взять и бросить трубку, Кея! Вообще-то могу, подумал Хибари. Вчера у меня кое-что забрали и кое-что вернули... Он машинально схватился за шею и обнаружил, что цепочка с кольцом исчезла. - Значит, это был не сон, - горько усмехнулся Хибари. - Эта скотина действительно пришла за своей Печатью Розы. - Какая скотина? - недоуменно спросил неизвестный. - Какая печать? Кея, ты о чем? - А ты о чем? - Я должен тебя предупредить! Кея, помнишь, чему я тебя учил? Ты сильный. Ты можешь увидеть, как все на самом деле! Слушай меня внимательно, хорошо? Выслушай и запомни, даже если ничего не поймешь. - Ладно, - уронил Хибари. Неизвестный обрадовался: - Спасибо! Так вот: вы можете этого не помнить, но с самого начала у вас было определенное задание. От вас ожидалось, что вы достигнете кое-какой цели, понимаешь? Решите проблему. - Принесем в мир революцию? - Кея... - вздохнули в трубке. - Это последнее, что вам нужно. Вы слишком увлеклись. Нам не нужно высвобождать силу аномалии, нам нужно ее уничтожить. Хибари лег обратно на кровать, глядя в потолок. Узор на белых резных панелях казался смутным, как давний сон. Роза, роза, завитушка, пронзенное трезубцем яблоко, завитушка, похожая на облако, роза... - Аномалия - это Замок-В-Небесах? - спросил Хибари наконец. В трубке раздался невообразимый скрежет; потом неизвестный закричал во весь голос: - Черт его знает, как вы это видите! Убери центр аномалии! Она стала слишком опасной! Хибари пожал плечами: - Я даже не знаю, кто ты такой. Почему я должен выполнять твои приказы? - Это не приказ, - упавшим голосом ответил неизвестный. - Это просьба. Кея, честное слово, я... не играю втемную. Я ничего от тебя не скрываю. Я даже не должен был вмешиваться в это, это внутренние дела Вонголы... - Вонголы? - переспросил Хибари. - Ты хотел сказать, вонголе? Причем тут еда? В трубке повисла тишина, прерываемая лишь свистом и потрескиванием. Хибари некоторое время ждал новой реплики, потом наконец сказал: - Я не хочу ни чудес, ни вечности, ни революции. Но знаю, что Рокудо Мукуро никогда бы не вернулся в Дуэльный клуб, если бы оно того не стоило. И из-за него... я не собираюсь трогать это все, и тебе не советую. Понял? На пару секунд в трубке затихли даже шорохи. Затем там раздался искаженный до неузнаваемости, безэмоциональный, рвущий слова и фразы голос: - стоило стоило стоило ке-я чудеса. чудеса апокалипсис ме-чи де-ло. вонголы метро метро са-авада тсунаеши кое-что вееееечноееееееееее Голос перешел в визг, потом сорвался вниз, на утробное рычание. Хибари медленно убрал телефон от уха и нажал на отбой. Посмотрел на заставку - аккуратный лоскуток бумажного кружева на сиреневой ткани. Динамик телефона сдавленно зашипел сам по себе: - хххххххрраннн... охранннн... тс... ш... Хибари фыркнул и швырнул телефон в стену. - Гокудера Хаято? - Здесь. - Джессо Бьякуран? - Здесь. - Велено Бьянки? - Здесь. - Хибари Кея? - Здесь. - Отлично, - устало сказала Адельхейд и сложила руки на столе, поверх бумаг. - Эта особа - ваш новый товарищ по студсовету. Бритая девчонка в мундире с зеленой окантовкой молча улыбнулась. Из-за здоровенных солнечных очков она казалась похожа на большую стрекозу; впечатление усиливал ее длинный блестящий шарф. - Меня зовут Шитт П, - улыбнулась девчонка. - Я обожаю брожение. Брожу целыми днями. И предпочитаю, чтобы меня звали Шиттопи-тян. Гокудера скрипнул зубами и демонстративно резким движением отправил недокуренную сигарету в пепельницу. - По сравнению с тобой Ламбо - просто лапочка. - Не слушай его, - сказала Адельхейд равнодушно. - Все с тобой в порядке. Гокудера, ты можешь вести себя хоть немного сдержаннее? - Пусть бродит, - Шитт П странно улыбнулась. - Бродит-бродит-бродит. Главное не разложиться по дороге. Как пахнут мертвые розы, а, президент? Глаза Адельхейд на секунду вспыхнули яростью. - Не твое дело. - У вас украли целый куст, а вы не заметили, - продолжила Шитт П так, как будто не заметила ее гнев. - Где ваша Нареченная? - Она не здесь, - Бьякуран закрыл папку с личным делом новенькой, которую изучал все это время, и поднялся. - Вообще не состоит в студсовете. - Хреново. Край Света будет недоволен вами, ребятки. - Мы играем в его игру, но не служим ему, - тихо сказала Бьянки. Шитт П ее проигнорировала; откинула хвосты шарфа за спину и обернулась к Хибари. - Как пахнут розы, которые забродили? Какого ты мнения о Черной розе и той девочке? - А как же Рокудо Мукуро? - усмехнулся он. Шитт улыбнулась и развела руками. Шарф за ее спиной колыхнулся блестящим стрекозиным крылом. - Рокудо мертв. - В таком случае нам не о чем говорить, - прищурившись, ответил Хибари. В полной тишине он медленно расстегнул мундир и снял его. Стянул с себя старую, вылинявшую футболку с неразборчивым принтом на груди - и вышвырнул ее за пределы башни студсовета. Смерив взглядом его обнаженный торс, Бьянки презрительно фыркнула и отвернулась, сложив руки на груди. Адельхейд потерла пальцами виски. - Может, хватит? - спросила она. - Нет, не хватит, - Гокудера со вздохом достал новую сигарету. - Этим людям никогда не хватит. Двадцать минут спустя, когда все уже расходились, Хибари задержался в башне. Постоял в дверях, потом поднялся опять на смотровую площадку. Там, за столом, обложившись документами и распечатками, сидела Адельхейд. Ветер играл ее собранными в хвост волосами, теребил края соединенных скрепками листов. Адельхейд сидела и смотрела прямо перед собой. На вазу, стоявшую в центре стола. - Сузуки? - тихо спросил Хибари. Она вздрогнула. - Все в порядке... Я просто задумалась. В последний момент ее голос дрогнул, надломился, как спичка, и Хибари не выдержал. - Ничего не в порядке, - сказал он. - Ты права. Вокруг творится какая-то чертовщина. Адельхейд медленно покачала головой. Потом протянула руку и вынула из букета две розы: синюю и терракотовую. Положила их на самый край стола. - Как ты думаешь, где сейчас Джули? - спросила она невпопад. - Не знаю, - Хибари пожал плечами. - Дело не в нем, Сузуки. Последнее время ты отсутствовала, но... насколько я знаю, ты в курсе. Ты же не могла пропустить все произошедшее? - Что именно? Хибари развел руками. - Все. Все, что было после дуэли Савады Тсунаеши и Като Джули. - А, вот ты о чем, - Адельхейд откинулась на спинку стула и закрыла руками лицо. - Да-да, знаю. Провокация на провокации. Край Света уже пропесочил меня за... - Так, - тихо произнес Хибари. - Он тебе сказал, кто стоял за этими дуэлями? - Докуро Хром, верно? Хибари обошел стол и сел на свое место, напротив Адельхейд. - Во-первых - Немури Наги. Во-вторых... нет, не она. Это был Рокудо Му... - Хибари! - укоризненно воскликнула Адельхейд. - Извини меня, но это никак не мог быть Рокудо! Он же... - Он же, - кивнул Хибари. - И все-таки. Адельхейд отмахнулась. Из-за ее движения несколько листков сорвались с вершины стопки и спланировали поверх пепельницы и разложенных по столу карандашей и ручек. - Я допускаю, что Докуро надула тебя и заставила поверить в то, что за ней стоит что-то... какая-то особенная сила. Но все, что она делала, было просто грязными трюками. Край Света мне все объяснил. Она переоделась в мужскую форму, чтобы выглядеть издалека как Рокудо... и воспользовалась школьными сплетнями, чтобы вывести своих жертв из равновесия. У всех у них так или иначе был доступ либо напрямую к Арене, либо к кому-то из Дуэлянтов, так что Докуро оставалось лишь наблюдать. - Я даже не знаю, какой вопрос задать тебе первым, - пробормотал Хибари и в задумчивости постучал пальцами по столу. Вопросов насчет версии Края Света у него и впрямь было много. - Есть два, хм, лидера. Адельхейд поерзала на стуле и выпрямилась, улыбаясь. - Ну? - Первый - если это все лишь грязные трюки, то как ты объяснишь, что из всех нас извлекли оружие? Второй - кто мог знать, что на уме у Лонгчемпа? Наступила пауза. Где-то вдалеке звонко рассмеялись и закричали наперебой. Потом все стихло. Адельхейд снисходительно улыбнулась. - Хибари, - невозмутимо сказала она, - Докуро Хром была хорошей обманщицей. Она заставила и нас, и своих "дуэлянтов" поверить в то, что это оружие действительно было извлечено из чьих-то сердец. А Лонгчемп... он не очень-то умен, понимаешь? - И что? - Он попросту дурак. И внушить ему любую дурацкую идею... думаю, это было легко. Хибари резко втянул носом воздух. Пахло гарью. Адельхейд смотрела на него и улыбалась с нетерпеливой радостью: наверное, ждала, когда он признает ее правоту. - Знаешь, кто звонил мне сегодня утром? Адельхейд приподняла брови. - Каваллоне. Рассыпанные в беспорядке бумаги внезапно вспыхнули; похоже, содержимое пепельницы все это время тлело и наконец взорвалось. Пламя почти мгновенно охватило все документы. Адельхейд растерянно посмотрела на это, а потом вскочила со стула: - Хибари, вода!! - Нет! - воскликнул Хибари, смотря на нее сквозь огонь. Высокие стопы документов загорались по очереди и рушились, погребая стол под россыпями полыхающих обрывков. - Скажи мне, Сузуки, ты помнишь Каваллоне? Дино Каваллоне! Адельхейд посмотрела на него растерянно. - Каваллоне, Сузуки! - заорал Хибари и осекся, потому что лицо Адельхейд снова расцвело нетерпеливой улыбкой. Такой, как будто разговор отмотали на пять минут назад. - ...думаю, это было легко, - сказала Адельхейд. Стол прогорел насквозь, и весь огромный костер из документов рухнул к ее ногам. Учебный день тянулся бесконечно долго. Тсуна успела проклять себя и свою глупость столько раз, что, будь ее проклятия вещественными, они бы изрешетили ее, как мишень для игры в дартс. Энма была подчеркнуто покорна и отстранена; она хотела тихо смотаться со второго урока, но Тсуна по привычке насмешливо бросила ей что-то вроде "А учиться кто будет?", и та как будто мгновенно спряталась в раковине. Нацепила на лицо обычное вежливо-послушное выражение и села за парту. - Да, Тсуна-сама. - Энма-тян!.. - вырвалось у Тсуны. Смотреть на все это не было сил. Энма была обижена и задета - и немудрено. Все эти месяцы Тсуна убеждала ее, что никогда не влезет в ее жизнь, никогда не попытается ею воспользоваться; и в конце концов... "В конце концов, все это оказалось только словами." Тсуна сжала руки в кулаки и до боли прикусила губу. В глазах защипало от подступающих слез. Она не знала, что делать, и даже не знала, у кого спросить совета. Кто мог ей помочь? Кому она могла бы уткнуться в плечо и сказать сквозь слезы "Я случайно переспала с Энмой-тян, и из-за этого ей теперь снова плохо"? Все следующие уроки Тсуна пребывала в тихом отчаянии. Иногда она косилась на Гокудеру; он сидел, склонившись над тетрадью так низко, что почти подметал волосами лист. Тсуна хотела написать ему записку - какую-нибудь, о чем-нибудь, просто чтобы не сидеть без дела; но так и не решилась. "Какие дурацкие у меня проблемы, - подумала она уже в перерыве. - Гокудера-кун вот готовится к экзаменам... а я? А что я?" "Я пытаюсь стать принцем и терплю неудачи" - вот каким был ответ. Может быть, Бьякуран был прав? Может быть, Тсуна была наихудшим кандидатом в "принцы" для Невесты-Розы? - Привет, - сказал кто-то за ее спиной. Тсуна обернулась и увидела Бьякурана. Он стоял, заложив руки в карманы, и шум школьного двора как будто обтекал его. На мгновение Тсуне показалось, что у него за спиной - аккуратно сложенная пара крыльев; тряхнув головой, она сбросила наваждение. Это были всего лишь полосы света на белых каменных плитах. Такие яркие, что цветом сливались с мундиром Бьякурана. - Привет, - ответила Тсуна наконец. Бьякуран улыбнулся. - Ты не попытаешься швырнуть в меня учебником? - Я выше этого. - Отлично, - мягко сказал он и сел на скамейку рядом с ней. - В таком случае сейчас - самое время поговорить по душам. В комнате было сумрачно и душно. Плотные тяжелые шторы закрывали окно; толстый ковер глушил все звуки. На столе в центре комнаты тускло поблескивала хрустальная ваза с яблоками; багрово-красные, как кровь, они масляно блестели боками в неясном оранжевом свете ночника. В углу, в разлапистом, искрящемся парчовой обивкой кресле, темнел чей-то силуэт. Человек сидел, запрокинув голову и раскинув руки на подлокотники; он казался спящим. Тяжелое, отрывистое дыхание вздымало его грудную клетку, и каждый раз, когда ребра опускались, меж них проступали блестящие острия. У его ног, положив голову ему на колени, лежал еще один человек. В руке он сжимал большой микрофон, кабель от которого блестящей черной змеей вился по ковру и уходил под закрытую дверь. Смутные тени от ночника пошевелились. Тень вазы - полупрозрачная по краям, искрящаяся бликами от хрусталя, - вытянулась, дернулась, отделяя от плоского тела две тонких девичьих руки. Взмахнула ими, распуская прямые длинные волосы. Взяла с теневого стола такую же теневую маску и одела ее. Следом ожила тень кресла; разогнулась, как человек, долгое время сидевший на коленях, потянулась, демонстрируя тонкую талию и худые длинные ноги, крутанулась туда-сюда на каблуке. И чихнула. - Все ли готово? - спросил человек с микрофоном, поднимая голову. Его тень раскинулась по стене, как тень пальмы, накрывая девочек; они причудливо изогнулись, пытаясь избежать соприкосновения с ней. - Осторожнее, пожалуйста, - попросила первая. - Эй-эй, я конечно ваша фанатка, но вовсе не хочу быть вами пришиблена! - возмутилась вторая. Человек хмыкнул и поднял микрофон. - Ну так что? - спросил он и рассмеялся в нос. - Начнем эксклюзивное интервью? Девочки одновременно подпрыгнули и дали друг другу "пять". - Всегда к вашим услугам! - О чем? - спросила Тсуна. Бьякуран снова улыбнулся - смущенно, как ей показалось, - и запустил руку в волосы. - Н-ну... - он глубоко вздохнул. - Для начала, как ты смотришь на перспективу совместно прогулять уроки и побродить по Академии, беседуя о всяком? Тсуна фыркнула и помотала головой. - Ох, опять ты за свое. - Вовсе нет. Просто я полагаю, что разговор будет долгим. Она подняла голову. Небо над школой было безумно, ослепительно синим. Ни облачка. Только тонкие черные линии проводов, протянутых между корпусами; и все они, как путеводные линии, сходились в одном месте. - Пошли, - сказала Тсуна. - Покажешь мне башню студсовета? - Все, что пожелаешь, - ответил Бьякуран. И уже позже, на аллее, которая вела к башне, спросил: - Ты помнишь, как попала в эту школу? - Перевелась, - фыркнула Тсуна, закладывая руки с портфелем за голову и чеканя шаг. Ласковое солнце грело лицо, ветер трепал волосы; воздух был нежным и сладким от запаха роз. Ненадолго жизнь перестала казаться Тсуне адом. - Как, по-твоему, я еще могла сюда попасть? - А откуда перевелась? - спросил Бьякуран. - Да как будто ты не знаешь! - воскликнула Тсуна возмущенно. - Хватит прикидываться дурачком! Ты отлично в курсе, где я живу! Он пожал плечами: - Ну, извини. И все же - как ты сюда попала? Тсуна опустила руки. - Н-ну, - сказала она, чувствуя себя до странного неуверенно, - меня сюда отправили... - Зачем? - Чтобы я стала ближе к образу настоящего босса и все такое, - она пожала плечами и крутанулась на каблуке. - Обычная чушь, которую несет Реборн, знаешь. - Не такая уж и чушь. - Да ладно! - возмутилась Тсуна. - Нельзя сделать из кого-то лидера, просто пиная его! Чему я тут должна была научиться, а? Драться на Арене? Особенно сильный порыв ветра взметнул ее волосы и загудел в бесчисленных проводах, протянутых от учебных корпусов к висячему саду. - Возможно, он ждал от тебя чего-то еще. Тсуна снова пожала плечами. - Он сказал, что мне надо перестать хандрить. И, мол, для разогрева вполне пойдет разобраться с этой анома... - она вдруг осеклась. Остановилась, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Бьякуран? - А, Тсунаеши-тян? - спросил он беззаботно. - Слушай, а ведь Реборн звал эту школу не иначе, чем "аномалией"! Ровно в три часа дня громкоговорители на территории Академии Намимори захрипели - все разом. Сначала территорию школы огласил громкий треск и шум, а потом сквозь него прорвались всем знакомые голоса: - Всем добрый день! - воскликнула ведущая ежедневного школьного радио. - Здравствуйте, дорогие радиослушатели! - поддержала ее вторая. - Сегодня в эфире клуб радиолюбителей Академии Намимори! - Да, и я, Би-ко... - Эй! Я А-ко, и я начинаю! - Ладно-ладно. - Так вот! Всем добрый день! С вами А-ко и Би-ко из клуба радиолюбителей, и мы ведем нашу "Горячую послеполуденную передачу"! - И как вы думаете, что мы придумали для вас на этот раз?.. - спросила Би-ко. - Они не знают! - Конечно, конечно же, вы не знаете. - Знаете ли вы? Интересно-интересно! - Сегодня в нашем эфире - интервью с Краем Света! - Что?! - воскликнула Тсуна, поднимая голову. Подвешенный в кроне дерева громкоговоритель опять закашлял, а потом выдавил неузнаваемо искаженным мужским голосом: - Здравствуйте. - И вам не хворать, Край Света-сан! - жизнерадостно воскликнула А-ко. - Мы очень рады, что вы смогли выделить в своем плотном расписании время для нашей передачи! - Это было нетрудно. - Все равно спасибо, - сказала Би-ко. - Возможно, это будет лучший материал за всю последнюю вечность. Край Света засмеялся. - Вы мне льстите. Что я могу вам рассказать? - Любой секрет, - с придыханием выдала А-ко. - У вас их бесконечное множество, ведь так? - О, нет. Не у меня. - А у кого же? - У одной милой девушки. Вы все ее знаете, кстати. - Кто? - Имя, нам нужно имя! - Ну уж нет, - фыркнул Край Света. - Сами догадайтесь. Что вы хотели у меня узнать? Би-ко пошуршала бумагой и демонстративно откашлялась. - Итак, вопрос первый. Какова ваша концепция "чуда" и "вечности"? На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом листвы. Тсуна напряглась, ожидая ответа, и наконец Край Света произнес: - Ну... полагаю, "чудо" для каждого свое, не так ли? Это слишком личная информация. - Хорошо. А "вечность"? - Я не могу быть уверен. Я там еще не был. Но у меня есть все основания думать, что это - наивысшая точка гармонии. Идеальный момент, замерший во всем своем совершенстве. - "Остановись, мгновенье, ты прекрасно"?.. - Да. За каждым взлетом следует падение. Разве вам не хотелось бы навсегда остаться на вершине? - Нет, - сердито пробормотала Тсуна. - Там ветер сильный. Бьякуран положил руку ей на плечо, и она не стала отстраняться. - Н-не знаем... - пробормотала А-ко. - Би-ко?.. - Смотря что считать "вершиной", - философски произнесла та. - Я предпочла бы момент, когда мне по-настоящему интересно происходящее. - Ну, - Край Света откровенно веселился, судя по его смеху, - попавший в Замок-В-Небесах получит это. - Можно ли считать, что это и есть "чудо"? - спросила Би-ко. - Кто знает. Еще вопросы? Ведущие вновь чем-то зашуршали. - Знаете ли вы сказку о Принце и Ведьме? - Какую сказку?.. - пробормотала Тсуна. - Да, - ответил Край Света. - Какого вы о ней мнения? - Очень метко отражает... некоторые вещи. - В таком случае скажите, что по-вашему произойдет, если в сказке вместо Ведьмы казнят кого-то еще? Край Света немного помолчал, а потом громко расхохотался. - Слушайте, девочки, вы такие забавные! И неглупые. Это решит массу проблем. - Да? - Подменяя один компонент другим, можно получить совершенно новый состав, не так ли? Будет весело, не так ли? - он снова рассмеялся. - Впрочем, давайте спросим кое у кого. Послышалось что-то похожее на звон металла, а потом Край Света спросил интимным шепотом: - Ну-ка, что ты можешь сказать нашим слушателям? В громкоговорителе раздался громкий хриплый вздох. - Я... - произнес кто-то едва слышно, - я... Тсуна покосилась на Бьякурана как раз вовремя, чтобы увидеть, как страшно белеет его лицо и сужаются зрачки. Он застыл - с прозрачными глазами, с губами, сжатыми в тонкую линию; и под белой кожей на виске ритмично и судорожно извивалась синяя жилка. Как залитая клеем змея, пришло в голову Тсуне. - Трудно думать... - послышалось из громкоговорителя. Вдох. Выдох. Кто-то перед микрофоном пытался не перестать дышать и вкладывал в это все силы. - Механизм все еще работает... - Что?! - быстро спросил Край Света, и Тсуна поразилась тому, как изменился его голос. Из бархата - в сталь. В одну секунду изящная ирония превратилась в напряжение и злобу, как будто с человека, называвшегося "Краем Света", слетела тщательно прорисованная маска. И в этот момент громкоговоритель взорвался снопом искр и умолк. Из него донеслось еще несколько искаженных звуков, но вскоре и они заглохли. - Итак, - тихо и напряженно проговорил Бьякуран. - Давай вернемся к нашей беседе. - Я думала, тебя беспокоит это... интервью, - удивилась Тсуна. - Беспокоит. Но ты меня беспокоишь тоже, - он сложил руки на груди и отвернулся. Некоторое время Тсуна наблюдала за ним. Бьякуран выглядел расстроенным и уставшим; как будто очень над чем-то старался, но в итоге потерпел поражение. - Я хотел бы, чтобы ты попыталась разобраться, - наконец сказал он. - Почему Реборн звал это место аномалией? - А разве оно ею не является? Замки в небесах, дуэли, Невеста-Роза... - И удивительные совпадения, одно за другим, - подсказал Бьякуран. Тсуна кивнула. - Ага. Я бы сказала, что это похоже на игру. Или аниме. Я почему-то постоянно выигрываю, хотя ничего для этого не делаю. Я просто... выхожу на Арену. Этого достаточно. - Ну, тут ты ошибаешься, - вздохнул Бьякуран. - Ты делаешь намного больше, чем сама понимаешь. - Я? - Это сложно объяснить, - пожал он плечами. - Важно совсем другое. Ты помнишь, почему тебя сюда отправили? - Чтобы... пройти испытание? - предположила Тсуна. Бьякуран покачал головой. - Чтобы перестать ныть? - Все не то, - вздохнул он. - Ты говоришь о поводах, а не о причинах. Что произошло незадолго до этого? Тсуна задумалась. Еще совсем недавно, до начала разговора, у нее не было никаких причин вспоминать о прошлом. За последние несколько месяцев она вспоминала жизнь до перевода в Академию лишь от случая к случаю. Лишь... ...когда думала о Бьякуране?.. - До этого, - выдавила она наконец, - Реборн пришел ко мне... и сказал, что я... должна быть... Воспоминания плыли и мешались в голове. Тсуна помнила грохот выстрелов. Запах гари. Горячий жаркий румянец, льющийся по щекам и плечам. Чувство стыда. Сладковатый, удушливый запах. Синий туманный кисель, ползущий сквозь пальцы. Огонь. Огонь. Огонь... - И сколько тебе тогда было лет? - Четырнадцать. Тсуна медленно опустилась на землю. Смутно, но она помнила: вот ей четырнадцать, вот к ней приходит коротышка с пистолетом. Вот ей пятнадцать, и она сражается с... кем-то. Кем-то очень знакомым. Синие волосы, гетерохромия, узкое длинное лицо с крупным ртом... длинные пальцы. Трезубец. - Рокудо Мукуро!.. - выкрикнула Тсуна, хватаясь за голову. - Я знаю его?! ...Ей все еще пятнадцать, и она защищает что-то... от кого-то. Впервые в жизни она решается побыть упрямой хотя бы недолго. Но почему? Для кого? Ей все еще пятнадцать. Она все еще сражается. Она перешагивает еще одну ступень, она выпрямляется и говорит: "Да, я сделаю это". Она говорит: "Идите за мной". Она сражается против... - Бьякуран!! Он успел удержать ее руку в сантиметре от своего лица. Тсуна посмотрела на него, потом на собственные сжатые в кулак пальцы - и отшатнулась. - Бьякуран, - чужим, ломким голосом спросила она, - почему я помню, что ты - мой враг? Он молчал, и лицо его совершенно ничего не выражало. - И почему я потом спала с тобой? Ей восемнадцать, и она не помнит последние три года своей жизни.