Юная революционерка Тсуна: сказка о Принце

В полутемной комнате проходило чаепитие. Это была, пожалуй, самая странная из возможных церемоний. За столом сидели два человека; за теневым столом же, вместо их теней, сидели две совершенно других. - По-моему, мы неплохо выступили, - сказал один из настоящих людей и налил себе еще чаю. - Было бы неплохо выпить по этому поводу, но тут есть несовершеннолетние. Нехорошо. - Ах, вы так милы в этом смысле! - воскликнула одна из девочек-теней - та, что носила огромный бант. - Должна заметить, вы - настоящий джентльмен, - добавила ее подруга. Она сидела, чопорно выпрямившись - худая, длинная, с прямыми волосами, - и держала чашку, отставив мизинец. - Вы не позволяете себе ничего лишнего в присутствии школьников. - Конечно же, - махнул рукой мужчина. - Ведь это я! Он потянулся к тому, кто сидел напротив него, и потрепал по щеке. - И ты тоже молодец... наверное. За его спиной взметнулись ленты чего-то серо-синего, похожего на тени. Человек напротив коротко вскрикнул, откидываясь на спинку стула; из его груди выскользнули острия лезвий. - Ну а каково тебе теперь? - Край Света перегнулся через стол. Голос его был обманчиво-ласков. - Тебе нравится? Ничего не болит? Его жертва молчала. Молчали и девочки-тени. Только серые ленты шелестели, плавая в теплом душном воздухе. - Твоя вера в людей такая смешная, - свистяще прошипел Край Света. - Что может сделать один человек против целой системы? Я столетиями готовился к этому дню. Смотри, я отправлю ей письмо - и кто меня остановит? Тот, второй, дернулся всем телом, так, что чуть не свалился со стула. Одно из лезвий вышло через глазницу и блеснуло в полумраке оранжевым недобрым светом. - Мне... сложно объяснить. Девочка-тень - та, что с прямыми волосами, - медленно поставила чашку на стол и встала. - Мысли путаются, - продолжил тот, из чьей груди выскальзывали лезвия - одно за другим. - Сложно... когда твои кости превратились в связку ножей... сложно думать. Но ты можешь попробовать на досуге. Тебе будет полезно. - Еще и язвишь, - сказал Край Света почти восхищенно и цокнул языком. - Ну-ну. Он взял со стола яблоко и, посмеиваясь, нанизал его на один из мечей. - Ну и как, помог тебе плод судьбы? Пришла в себя Тсуна в незнакомом месте. Под открытым небом раскинулась безукоризненно белая каменная площадка, в середине которой стоял стол и несколько стульев. Куда ни глянь, везде кругом были лишь воздух и ветер; Тсуна заморгала, чувствуя, как слезятся глаза от света. - Очнулась? - спросили откуда-то сбоку. Тсуна дернулась, оборачиваясь на звук, и увидела, что рядом с ней сидит странная бритоголовая девушка в огромных очках. Поверх мундира студсовета у нее был повязан длинный блестящий шарф. - Меня зовут Шитт П, - сказала незнакомка. - Зови меня Шиттопи-тян. - Ты... из студсовета? - пробормотала Тсуна. - С сегодняшнего дня - да, - усмехнулась Шитт П. - Как самочувствие? Тсуна села. Провела пальцами по камню пола, медленно вдохнула и выдохнула. Ничего нигде не болело. Последнее, что она запомнила - как Бьякуран обнял ее и прижал к себе. Ей казалось, что потом произошло еще что-то; но она не помнила, что именно. - Нормально. Где Бьякуран? - Он ушел, - пожала плечами Шитт П. - Сказал, что ему надо срочно кое-что сделать. - Вот как... Тсуна поднялась с пола, подошла к краю площадки и заглянула вниз. Голова мгновенно закружилась - Академия раскинулась внизу, как модель из папье-маше и пластилина. - Это и есть... Башня студсовета? - спросила Тсуна севшим голосом. - Да. - Нифига себе! Они тут каждый день собираются? - Не каждый, - сказала Шитт П. - Раз в неделю, плюс экстренные собрания по делам Дуэльного Клуба. - Вот оно как... Смотровая площадка Башни была по высоте почти на одном уровне с Ареной; Тсуна видела алую пену розового сада, расплесканную по платформе. С каждым порывом ветра над Ареной поднималась прозрачная дымка - облакал розовых лепестков. - Отсюда, наверное, видно дуэли, - предположила Тсуна. Шитт П. подошла и встала рядом с ней; ее переливчатый шарф слабо развевался на ветру. - Даже лучше, чем ты думаешь. - И вы наблюдаете за ними? Шитт П. пожала плечами. - Конечно же. - Она помолчала. - Что-то не так? - Н-нет, - пробормотала Тсуна в нерешительности. Почему-то она почувствовала себя неловко, как будто наблюдатели могли увидеть на Арене что-то лишнее. На плечо ей легла маленькая, но тяжелая рука. - Знаешь, - сказала Шитт П. насмешливо, - мне велели кое-что тебе передать. Тсуна обернулась и увидела в руках Шитт П. красивый розовый конверт. - Это же... - Это вызов на последнюю дуэль, - та улыбалась. Тсуна была почти уверена, что за зеркальными очками эта девушка презрительно сощурилась. - Дуэль, которая решит исход игры - и судьбу Невесты-Розы. И я не отдам тебе его просто так. - В смысле?.. - переспросила Тсуна. Шитт П. спрятала конверт, подошла к столу и вытащила из вазы две розы: зеленую и голубую. - Выбирай, - сказала она и покрутила цветками. Потом хмыкнула: - Я пошутила. Тсуна не пошевельнулась, пока Шитт П. крепила розу к ее пиджаку. Просто стояла и пыталась понять, что происходит. - А разве можно так? Без Энмы-тян, не на Арене... - А это неофициально, - ответила Шитт П. Тсуна опустила глаза и увидела, что роза на пиджаке сменила цвет на белый. - Я просто хочу узнать, что в тебе особенного. И не очень хочу получить мечом Небес. Шитт П. размотала шарф, отбросила его и сняла со спины меч в ножнах. - Ну что, начнем? - Подожди-подожди! - замахала руками Тсуна. - У меня-то оружия нет! - А мне все равно, - ответила Шитт П. и пошла в атаку. От первого ее удара Тсуна увернулась, перевернув по дороге стул. От второго прикрылась тем самым стулом. Лезвие сверкнуло, со свистом рассекло воздух и обрушилось вниз; стул разлетелся напополам. Взвизгнув, Тсуна отшатнулась и почувствовала, как ей в спину уперлась грань столешницы. - Черт! - Хватит убегать, - улыбнулась Шитт П. и снова занесла меч. Тсуна смотрела, как острие, словно в замедленной съемке, поднимается все выше... ...а потом одним движением взлетела на стол. Она сама не поняла, как смогла это сделать. Переступила с ноги на ногу, ища положение поустойчивее, и услышала, как под кипой бумаг что-то брякнуло. - Ты хочешь драки... - сказала Тсуна. Ей нужно было протянуть время. Что бы это могло быть под ее ногой? Шитт П. встала наизготовку. Тсуна видела, куда нацелено острие меча: в ногу, так, чтобы противник больше не смог убегать. - В таком случае, получи ее! - заорала она и ударила каблуком по тому, что определила как рукоять меча. Листы бумаги взметнулись вокруг нее шелестящей метелью, и среди них в воздух взлетел знакомый меч-скьявона. Тсуна протянула руку, и оружие легло ей в ладонь, как влитое. "Теплая..." - Что?! - воскликнула Шитт П., отшатываясь. Меч в руках Тсуны вспыхнул оранжевым пламенем. Каждый взмах его рисовал в воздухе огненную линию, и четвертая достигла лица Шитт П. и рассекла очки пополам. Глаза Шитт П. - яркие, большие, подведенные красным карандашом - изумленно распахнулись. - Ты!.. Как издалека, Тсуна услышала собственный гневный крик. Еще один взмах - и огненный росчерк пролег поперек груди Шитт П., оставляя на белоснежном мундире закопченный след. В воздух взметнулись ярко-зеленые лепестки. Тсуна спрыгнула со стола. Ее обутые в белоснежные остроносые ботинки ноги коснулись земли так плавно и легко, как будто она была легкой, словно цветок розы. - Пожалуйста, - она протянула руку к Шитт П. Та сделала шаг назад и выронила меч; он со звоном ударился о плиты площадки. - Дай мне письмо. - Ты даже не знаешь, на что ты идешь, - сказала Шитт П. - Край Света сомнет тебя! - Посмотрим, - ответила Тсуна. Она чувствовала себя очень странно: ее голове было жарко и легко, и во лбу как будто зияла дыра, сквозь которую свистел ветер. Плащ за спиной шелестел при каждом движении. - Ты просто девчонка. Глупая альтруистичная девчонка. Ты никогда не станешь Принцем! Тсуна улыбнулась. - Не знаю, почему... но мне кажется, что для меня это не главное. Она приняла из рук Шитт П. хрустящий конверт. Надорвала его и вытряхнула на ладонь карточку. "Время пришло", - гласил написанный от руки текст. - "О Принц! Выйди на Арену Дуэлей, чтобы спасти свою Невесту. И если ты сохранила чистоту и благородство..." У Тсуны потемнело в глазах. Эти слова! "...ты будешь щедро вознаграждена, Савада Тсунаеши." Внизу стояла подпись: "Край Света". Бьякуран спускался по лестнице как минимум в два раза быстрее, чем позволял себе обычно. Если бы кто-то из его фанаток видел его сейчас - растрепанного, с таким выражением лица, как будто он спешил на собственную казнь! Хотя, возможно, им бы понравилось. Прежде, чем спуститься в галерею и увидеть на другом ее конце, среди чередующихся теней и светлых полос, чей-то силуэт, Бьякуран еще успел улыбнуться. Потом под ноги ему выкатилось яблоко. Блестящее, красное, надкушенное яблоко. Бьякуран нагнулся, хотел поднять его - и вдруг замер. Выпрямился. Тот, кто только что маячил в конце галереи, теперь стоял прямо перед ним. - Здравствуй, - выдавил Бьякуран спустя несколько секунд. Яблоко у его ног блестело, как рубиновое. Найто склонил голову набок. Волосы его, утратившие жесткую укладку, как будто он долго простоял под дождем, сверкали на солнце не хуже яблока. - Извини, - тихо сказал он. - Я хреново обошелся с твоим подарком. - Ты... Что-то в лязгающем хищном нутре Академии щелкнуло и переменилось. Светлые полосы стали темными. Темные - светлыми. Над Бьякураном раскрылась длинная продолговатая щель арки - и он рухнул в солнечный колодец, чувствуя, как что-то легко и невесомо ускользает из рук. "Неужели..." - Я хотел бы вернуть тебе шанс, - вздохнул Найто. - Но я не могу. Я больше ничего не могу. Теперь он был скрыт в тени; и на секунду Бьякурану показалось, что он видит не человека, а силуэт. Картонную черную фигурку. В следующую секунду тысяча лезвий разорвала ее изнутри. Найто грустно улыбнулся и мотнул головой, откидывая волосы со лба. Яблоко на полу медленно таяло на грани между солнцем и тенью, растекаясь лужицей подкрашенного воска. - Мне нужно было быть осторожнее? - Нет, - вздохнул Бьякуран. - Это твой выбор. Было бы странно, если бы я сказал, что имею право что-то тебе диктовать. - Как мило. И совсем непохоже на тебя. - Ну уж извини. Тонкие, острые лезвия хищно блестели, шевелясь в такт дыханию. Найто шагнул вперед, остановился на границе между тенью и освещенной полосой. Растаявший красный воск растекся под его ногами, словно лужа крови. - Пожалуйста, поверь в Саваду-тян. - Я всегда в нее верил, - быстро ответил Бьякуран. - С самого начала. Или с конца. Это как посмотреть. Академия лязгнула снова. Что-то где-то повернулось, окна галереи сдвинулись снова, сменяя солнце тенью, а тень - солнцем. Бьякуран, ослепленный, на секунду прикрыл глаза ладонью. Когда он снова посмотрел перед собой, в галерее было уже пусто. На полу, прямо у его ног, лежала терракотовая роза. Почему-то Бьякурану казалось, что он не услышал - или не успел сказать - что-то очень важное. Чего он ожидал? Неужели слов вроде "эй, не вздумай делать такое снова"? Он наклонился, подобрал розу и прищурился, задумчиво наблюдая за тем, как ее лепестки медленно меняют цвет на сиреневый. У Тсуны не было времени. Ей никто об этом не сказал. Никто не загонял ее ни в какие рамки. Просто в тот момент, когда она увидела те самые слова, ей стало ясно: сейчас или никогда. Беги, Савада, беги, пока все еще поправимо. Когда-то она уже слышала это все - про чистоту и благородство. И получила кольцо. Единственное, что привело ее в Академию; единственное, что указывало ей путь. Был ли тот человек "принцем" или просто обманщиком - только он, он один мог знать эту фразу. Тсуна никому ее не повторяла. Ступеньки уходили из-под ног, лестница ввинчивалась в землю, и Тсуне казалось, что она не делает ни шага вверх. В какой-то момент она не выдержала, свернула в очередную галерею, пробежала ее насквозь, поднялась по широким ступеням из белого камня. По ним тянулась красная полоса - как будто кто-то протащил здесь труп. Тсуна шла по этому следу, красному, как кровь, как волосы Энмы, как ее платье; шла и молилась. Энма обнаружилась на маленькой круглой площадке, вознесенной немногим ниже Арены или башни студсовета. Позади нее была увешанная картинами стена. Над площадкой зависла на металлической арматуре плоская стеклянная крыша. Энма стояла, сложив руки на груди, и смотрела с высоты вниз. - Энма-тян! - закричала Тсуна. - Энма-тян, ты меня слышишь? Та обернулась. Ветер подхватил ее волосы, пробежался по скомканной на полу школьной форме. Тсуна остановилась, задыхаясь. - Энма-тян... Голая. Голая девушка, с кожей белой, как алебастр, с яркими губами и розовыми сосками. Тсуна вспомнила, какой соленой и теплой она была ночью. Сглотнула. Хватит, Савада. Никаких "таких" мыслей, завались. Нацепила пафосный плащ и теперь думаешь о сиськах? Внутренний голос был ехидным, высоким и каким-то крайне знакомым. Тсуна не представляла себе, когда успела отрастить такой хамский вариант совести. - Тсуна-сама, - отмерла наконец Энма. Быстрым движением наклонилась за формой: - Извините, я... - Не надо, - вырвалось у Тсуны. - Что ты тут делаешь? - Я... - Энма оглянулась на стену с картинами, как будто ища защиты. - Стою. Дышу свежим воздухом. - В голом виде? - уточнила Тсуна, разглядывая импровизированную картинную галерею. Полотна показались ей произведениями мастера, но смысл ускользал. Девушки, девушки, девушки. Разные - блондинки, красноволосые и с волосами фиолетовыми, как сумерки. С торчащими белыми грудями, с полными бедрами, с губами, измазанными карминово-красной помадой. Лиловые синяки, разбрызганные по животу и плечам. Острые длинные шипы, проходящие меж грудей, как сквозь масло. Раздвинутые ноги, и между них - чья-то рука, судя по виду, мужская. Тсуна отвела глаза. Похоже, автор картин был как минимум извращенцем. Если он не рисовал своих моделей голыми, то как одевал в платье - всегда одно и то же, из красного бархата. И заплетал им одинаковые толстые, перевитые золотыми нитями косы. Это тянуло на навязчивую идею - или на фетиш. У кого чулки, у кого корсеты, а у кого вот... такое вот. Энма переступила с ноги на ногу. - Тсуна-сама? - Все в порядке, - пробормотала Тсуна. Кажется, несколько картин навсегда отпечатались в ее памяти. - Я хочу кое-что тебе показать... - Вы показали мне уже достаточно, - сказала Энма. - Теперь моя очередь. Она опустила руки. Сначала Тсуна не поняла, что именно должна увидеть; а потом налетел новый порыв ветра, взметнул ослепительные красные волосы, и тогда до нее наконец-то дошло. Он рисовал. В полумраке, среди свечей и теней, кисть раз за разом касалась холста. Ширк-ширк. Мазки ложились друг на друга - кармин и белила, белила и кармин. Ультрамарин и охра там, где молочно-белую кожу расцвечивали синяки и кровоподтеки. Ширк! В золотов мареве свечей мастихин сверкнул, как лезвие, и на холст легло его отражение. Резкий, тонкий штрих. Ширк! Ширк! Ширк! Лезвия, проходящие меж ребер. Лезвия, выходящие из кадыка, как невысказанное признание. Тонкие, острые, блестящие. Он хмыкнул и отошел от мольберта. Склонил голову набок. - По-моему, неплохо. - Великолепно! - восхитилась первая девочка-тень. - Очень даже недурно, - подтвердила вторая. - Перерыв почти не сказался на ваших навыках. Он вздохнул с притворной печалью: - И все же, это не то. - Мне позвать Эрену? - спросила его модель, улыбаясь. Возможно, она не имела в виду ничего плохого, но художник почему-то пришел в ярость. - Иди ко всем чертям! - рявкнул он. - Гребаная кукла! Мастихин вошел в непросохшую еще картину, как в чье-то сердце - с хрустом. Модель вздохнула, небрежно потягиваясь, накрылась краем пафосной драпировки из красного бархата и свернулась в кресле клубком, как кот. - Эрена, - сказал художник очень тихо. Потом как будто спохватился, вытащил из холста мастихин и от души зачерпнул им охры пополам с белилами. Мазнул там, где были волосы - красные волосы его модели. И продолжил рисовать. Между грудей у Энмы была пустота. Сначала Тсуна назвала это "щелью", потом - "раной"; это походило на длинный, разошедшийся уже разрез в холсте. Как будто кто-то полоснул по законченной картине, да так и оставил. В этом бескровном разрезе не было ничего мистического. Взгляд с него не соскальзывал, в глубине его не виднелась другая вселенная; просто у Энмы в груди была дыра. В ярком дневном свете она была видна беспощадно ясно; сквозное отверстие в теле, давно зажившее. Сквозь него виднелся кусочек стены. Тсуна судорожно сглотнула. Ей захотелось вложить в эту рану пальцы. Не могло быть, чтобы подобное оказалось настолько... обычным. Таким же обычным, как промежуток между пальцами. Воздух и кожа. - Энма-тян, - прохрипела она пересохшим горлом, - это что? Она думала, что Энма промолчит или уйдет от ответа, но ошиблась. - Это, - сказала Энма, - именно то, из-за чего происходят дуэли. Кое-что, что есть только у Невесты-Розы. Величайшая тайна... Она шагнула к Тсуне. - ...нечто сияющее. - Не вижу ничего сияющего, - сказала Тсуна дрожащим голосом. - Это выглядит очень стремно, Энма-тян. Почему я до сих пор этого не замечала? Энма улыбнулась. Выражение ее лица могло означать что угодно - от "надо было быть внимательнее" до "поздравляю, Тсуна-сама, вы наконец готовы это увидеть". - Позвольте, я расскажу вам одну старую историю, - нараспев сказала она. - Историю о двух братьях-принцах и милой их сестре. - Давным-давно на свете жила маленькая принцесса... - Это точно та самая сказка? - Тс-с! Хватит выступать, просто слушай! Так вот: жила-была маленькая принцесса и два милых ее брата... оба принцы, конечно же. - Это история про что вообще? - Родителей у них не было. Все трое давно уж привыкли к тяготам самостоятельной жизни. В их маленьком королевстве никогда не случалось ничего ужасного, так что они благополучно взрослели рука об руку. - Хочешь сказать, даже не спорили насчет того, кому же достанется трон? - Хмпф! Они были выше этого. Старший брат был главным судьей, младший - командующим армией, а сестренка их сидела на троне да ела яблоки день-деньской. - Скучная же у нее была жизнь. - А то! Иногда ее братья отправлялись в другие королевства - по своим дипломатическим делам. И вскоре у них сложилась традиция: из каждого путешествия они привозили сестре розу. - Розу? - Сама подумай: в разных странах и розы разные! Вскоре у принцессы было столько саженцев, что получился целый огромный розарий. Его построили на возвышении, подвели к нему лестницу и заперли ворота на водяной механизм. Никто, кроме принцессы и ее братьев, не мог войти туда. И знаешь? Это место стало самой лучшей достопримечательностью королевства. Люди стали приезжать, чтобы посмотреть на чудесный сад, полный разноцветных роз, и ощутить их запах. Для всех этих туристов даже построили наблюдательный пункт! Конечно же, доступен он был не всегда - было бы ужасно, если бы принцесса круглые сутки находилась под прицелом чужих глаз, правильно? В конце концов, маленький ее домик, где она хранила инструменты и иногда ночевала, был из чистого хрусталя. - Принцесса-садовод. Землю она тоже сама вскапывала? - Ну, поскольку это сказка, то принцессу любила даже земля. И вскапывалась сама - знай только попроси. - Ох, А-ко. Это похоже на историю для самых маленьких... - Быстро сказка сказывается... а счастье уходит еще быстрее. Однажды младший брат вернулся из очередного путешествия с сияющими глазами и очередной розой. Лепестки у нее были белые и по краям обметанные золотом, как будто их поцеловало само солнце. Он преподнес розу сестре и поведал, что нашел себе невесту. - Звучит неплохо. Не мог же он жить рядом с родней вечно? - Его невеста была настоящей красавицей. Волосы золотые, как свежий мед, глаза синие, как весеннее небо. Он встретил ее в саду, где она танцевала и пела под аккомпанемент хрустальных колокольцев на ветвях деревьев, и влюбился мгновенно. - И правильно сделал. А то эта история начинала выглядеть как инцест. - В общем, его брат и сестра тоже за него порадовались. Вскоре он привез свою невесту, и зажили они вчетвером. Прекрасная княжна из далекой страны целыми днями расчесывала волосы, пела чужеземные песни и рассказывала принцессе истории - одну за другой. А еще научила ее есть яблоки с медом, потому что сама очень любила мед. - А что же братья? - А все так же. Старший брат оставался судьей. Он был так справедлив, что слава о нем разошлась по всему миру. К тому же, если нужно было, он никогда не боялся взяться за меч. Времена были сказочные, темные, чудовищ был полно; а уж сколько дев они похищали! Так что у судьи была масса особой работы. Он не отвлекал младшего брата на такие мелочи: тот защищал границы, и было бы нехорошо отрывать его от такого важного дела. - Справедливо. - У младшего брата теперь была своя жизнь: в ней царила его невеста, прекрасная чужеземка. Но чем больше она старалась порадовать его, тем больше он тосковал. Ему казалось, что он что-то испортил. Будто бы что-то в их семье начало гнить изнутри. Раньше их было трое, а теперь стало дважды по двое; а он-то хотел сохранить их единство! Сердце его разрывалось между родными и невестой. Старший брат неверно истолковал его дурное настроение, и постарался ускорить свадьбу. И вот, накануне церемонии... - Невесту похитило чудовище? - Нет. Накануне церемонии сестра подарила невесте кольцо. Маленькое, красивое колечко, копию того, что было у нее и братьев. Кольцо от сада, полного роз. И поцеловала она княжну - не в щеку, а в губы. - Ах! - И тогда младший брат почувствовал себя отверженным. Не этого ли единства он хотел для своей нареченной? Но теперь он ощутил себя ненужным. От зависти он сначала сломал свою острую-преострую косу, а потом пошел к старшему брату и рассказал ему все, как есть. Брат пришел в замешательство. "Рассуди это!", - попросил его младший. Но что тут можно было сказать? - "Хватит дурить"? - Он не сказал ничего. И понял, что вся его мудрость, справедливость и защита невинных дев - чушь собачья. Во всяком случае, до тех пор, пока самые близкие ему люди страдают. Он обнял брата и утешал его до самого рассвета и начала свадебной церемонии. - А потом? - А поутру княжну нашли мертвой. Пока братья предавались печали, границы королевства были открыты всем и вся, так что во дворец прокрались враги. Но так как принцесса и княжна в ту ночь спали вместе, как родные сестры, а волосы их перепутались, убийцы ошиблись и ранили не ту. Так свадьба превратилась в похороны, а праздник - в траур. - Печально. - Печальнее некуда! Братья потеряли покой. За прошедшее время они привыкли к тому, что у них как бы две сестры: с волосами красными, как ее любимые яблоки, и с волосами золотыми, как ее любимый мед. И тогда младший брат одел принцессу в свадебное платье княжны. И заплел ей две косы, перевитые золотом. И отнял у нее яблоки. - А старший? - Старший?.. Он пришел в отчаяние и решил, что высшая справедливость должна быть неподвижна и неизменна. "Пока время идет вперед, унося от нас любимых - нет никакой справедливости", - сказал он и замкнул свои покои. Сначала люди пытались подать ему прошения, а потом пришли под окна и потребовали, чтобы судья вышел на балкон. Но он продолжал молчать. Сердце его раскололось и утратило свой жар. И тогда... - Ну что еще могло произойти? - Тогда из ворот дворца вышла принцесса - в белом свадебном платье, в золотом уборе княжны, - и сказала: вот, я - их сестра, и я - их жена. Я забираю у вас вашего справедливейшего судью, потому что так люблю его, что нет у меня сил делить его со всеми девами, которых похищают чудовища. Найдите себе другого Принца. - И тогда?.. - И тогда разъяренная толпа возопила: "Ведьма!" И нанизала принцессу на свои мечи. - Проклятье! Но это же ужасно... Надеюсь, в твоей сказке мятежники были наказаны? - А кто мог их наказать? Принц-судья крепко спал. А принц-воин... он не мог думать ни о чем, кроме смерти своей невесты. Так что, когда свадебное платье стало красным от крови, а вслед за ним покраснели и все розы, он только обрадовался и постучался в двери спальни своего брата. "Идем. Настало время покончить со временем", - сказал он, но старший брат не ответил. Он спал крепко, как мертвый, потому что сестра усыпила его поцелуем. Младший бился в двери еще долго, а потом к нему пришла сестра - как была, в окровавленном платье, с дырой вместо сердца и торчащими из тела мечами. И сказала, что теперь они оба прокляты, а проклятые не могут разбудить их брата - вот такое уж заклятие она наложила. - То есть?.. - Отомкнуть двери и разбудить принца может лишь тот, чье сердце уподобится ему чистотой и благородством. А какое чистое сердце у ведьмы, у которой в груди пустота и тысяча мечей? Какое чистое сердце у младшего брата, который так сильно завидовал? Говорят, он до сих пор ищет человека, который будет достаточно честным и справедливым. И королевства уже нет, и о чужеземной княжне уже все забыли - а он все ищет. Потому что, когда старший брат проснется, они наконец покончат со временем. И будут жить во дворце вечно - все вчетвером. - Долго и счастливо? - В определенном смысле - да. Долго и счастливо. Тсуна стояла и молча смотрела на Энму. Над их головами раздавалось слабое мелодичное дребезжание - это стеклянная крыша дрожала от ветра. Преломляясь сквозь ее грани, свет падал на картины случайными пятнами. Тсуна снова перевела на них взгляд. Девушки на картине улыбались - все, как одна. Лежа на красном, как кровь, бархате, пронизанные множеством мечей, они улыбались. И у каждой девушки в груди была узкая длинная дыра - как разрез на холсте. - Это... - Тсуна вздохнула. Голова у нее закружилась. - На всех этих картинах... ты? Энма не ответила. Она стояла неподвижно, поджав пальцы ног, и ветер слегка колебал ее волосы. - Значит, ты потеряла... - и снова голос Тсуны надломился, - сердце? Она представила себе, как долго, бесконечно долго Энма жила с пустотой в груди. Свистел ли в этой дыре ветер? - Это поэтому ты... такая? - Какая? - наконец разомкнула губы Энма. Тсуна развела руками: - Ну... - Я Невеста-Роза, - Энма улыбнулась, склоняя голову, как будто представлялась впервые. - Принцесса, или Ведьма, которой она стала... эти девушки давно мертвы. Пожалуйста, не надо думать, что я - это они. - А кто тогда ты? - Невеста-Роза, - повторила Энма. - Приз победителю. Ключ от силы, способной изменить мир. - Это неправильно, - прошептала Тсуна. Энма подошла к ней и взяла ее за руку. Пальцы ее были прохладными и бархатистыми, как розовые лепестки. - Тсуна-сама, - тихо сказала она, - нечто вечное, нечто сияющее, сила... все это теперь твое. Она положила руку Тсуны себе на грудь - поверх сквозной дыры, сквозь которую со свистом проходил ветер, - и упругое, ледяное сияние толкнулось в ладонь. Тсуна замерла. Она столько раз делала это - извлекала из Энмы оружие. Но теперь почему-то не могла. - Нет, - выдавила она наконец и втолкнула меч обратно. Пальцы ее легли внутрь разреза, но не ощутили ничего, кроме кожи. Пожелай Тсуна - могла бы просунуть туда руку до локтя. Это была дыра, просто дыра, безыскусная в своем существовании. Лучше бы это был какой-нибудь тоннель в другой мир, - подумала Тсуна с тоской. - Почему? - жалобно спросила Энма. Потому что я не хочу, чтобы ты была "просто Невестой-Розой?" - Мне не нужно чье-то разбитое сердце, - ответила Тсуна вместо этих слов. Она слишком часто их повторяла - и ничего не менялось; значит, нужно было сделать что-то еще. - Даже если это сердце Принца. Тебе это неприятно, наверное. А у меня есть свое. - Оно же не мое, - странно улыбнулась Энма. - Своего у меня нет. А это я просто храню... Знаешь, Меч Небес давно уже стал обычным оружием. В нем нет ничего особенного, кроме того, кто его держит. И все равно Тсуна отступила на шаг. Рука ее выскользнула из разреза и бессильно повисла вдоль тела. - Идем, - сказала Тсуна твердо. - Осталась последняя дуэль. Когда я выиграю ее, я... - она запнулась, - мы уйдем из Академии. Вот и все. Академия - это гроб. Гроб, в котором они все похоронены. Гроб, сквозь стенки которого они смотрят на мир и видят его в искаженной, иллюзорной форме. Кто же говорил ей об этом?

Неизбежная судьба: Апокалипсис. Неизбежная судьба: Апокалипсис.

Тсуна моргнула. Когда она открыла глаза, лежащая на полу школьная форма Энмы уже висела на ветвях розового куста. Куст рос прямо сквозь каменные плиты. Маленькая круглая площадка вздрогнула и поехала вверх.

Свидетельство о рождении, Запись о крещении, Свидетельство о смерти.

Откуда-то сверху опустились кованые решетки, превращая площадку в лифт. Куст стал больше. Теперь форма висела на нем, как на манекене. На ветвях зрели бутоны - тяжелые, плотные.

Неизбежная судьба: Апокалипсис. Неизбежная судьба: Апокалипис. Мое рождение, Абсолютное рождение. Апокалипсис.

Академия шла за пределами лифта, как фильм. Круглые витки спиральной лестницы, квадратные витки арматурной лестницы, арки и исписанные доски. Небо. Улыбки влюбленных девушек, улыбки влюбленных юношей, обыденная жизнь, уроки. Земля.

Повитуха и кормилица в темной пустыне. Покрытый золотом Эдем. День и ночь переходят друг в друга. Покрытый временем Потерянный Рай.

Фильм о Намимори уходил назад и вверх. Воздух наполнился беспорядочно мечущимися лепестками. Они врезались в стеклянные стенки кабины, как брызги крови. Розовый куст расцвел крупными белыми цветами.

Содомская тьма, Светлая тьма, Далекая тьма, Бесконечная тьма.

Энма сорвала две розы. Прикрепила одну из них к груди Тсуны. Потом встала рядом - маленькая, прямая и мягкая, затянутая в бело-красное узкое платье. Легкая верхняя юбка взметнулась и улеглась вокруг ее бедер, как венчик розы. В волосах блеснула диадема. Лифт остановился перед воротами Арены. Двери его распахнулись.

Неизбежная судьба: Апокалипис. Неизбежная судьба: апокалиптическая тьма, Апокалипсис.

Тсуна еще никогда не видела, чтобы Замок-В-Небесах был так низко. Казалось, протяни руку - и он ляжет в нее, как рожок с пышным белым мороженым. Арена стояла пустая, залитая водой, словно после дождя. От великолепного розового сада остались лишь разбросанные увядшие лепестки. Несколько ламп по периметру горело - вернее, они мерцали и гудели, как будто в любой момент могли погаснуть окончательно. В центре Арены стоял человек. Его синие волосы развевал слабый ветер. Его белый, окантованный синим мундир сиял, словно первый снег. Гоночная машина рядом с ним сверкала ультрамариновой краской и хромированными деталями, и он опирался на нее с небрежностью человека, для которого атрибуты престижа и власти - не главное. Увидев его, Тсуна замерла, как вкопанная. - Какого... - Здравствуй, Савада Тсунаеши, - сказал он и улыбнулся ей, как старой знакомой. - И тебе тоже привет, Энма. - Какого черта?! - наконец выкрикнула Тсуна. - Что вы здесь делаете? - Что я здесь делаю? - повторил он. - Жду тебя. Тсуна вспомнила письмо. Потом - человека, который дал ей когда-то кольцо. - Вы не похожи на него, - сказала она осторожно. - На Принца. - Мне и необязательно. Достаточно того, что я с самого начала знал, кто ты такая, Тсунаеши. - И кто же я? - Тсуна сжала руки в кулаки. Он улыбнулся. - Девочка, искавшая справедливости и защиты для всех... Но с самого начала ты хотела защиты для себя. - Он сделал длинную, значительную паузу, и держал ее достаточно долго, чтобы заставить Тсуну занервничать. - Вот почему именно ты - та, кто сегодня проиграет. - Черта с два, - ответила Тсуна и оглянулась на Энму. Та стояла, сложив руки на животе, и смотрела в пустоту. - Блин, Энма-тян, прости. Я... я не думала, что взрослый человек может страдать такой фигней! Я думала, это... Энма равнодушно пожала плечами. - Все в порядке, Тсуна-сама. - Ее лицо застыло, как гипсовая маска. - Вам нужен меч? - Да, - Тсуна решительно положила руку себе на грудь. Хватит с нее. Больше никакого оружия в долг. - Достань его. В молчании Энма приблизилась к ней, накрыла ее ладонью своей - и когда между их пальцами засиял бело-оранжевый свет, сжала кулак и вырвала это сияние с корнем. Длинное, волнистое лезвие из красноватого металла заискрило, упираясь в небо, в самые башни замка. Тсуна прерывисто вздохнула. По ощущениям, из нее как будто выдернули стержень - горячий и шипастый, гнавший ее вперед. Теперь он просто тянул ее к себе. Иди за мной, сражайся и побеждай. Выпрямившись, она протянула руку за оружием. - Давай его, Энма-тян. Та застыла, словно бы в нерешительности. - Энма-тян? - Простите, - медленно произнесла Невеста-Роза, прижимая искрящее оружие к груди. - Пожалуйста, простите меня! - Ч-что?.. - Дей! - выкрикнула Энма и швырнула меч тому, кто все это время наблюдал за этой сценой. - Лови! Он просто протянул руку - так же спокойно и по-хозяйски, как делал все, - и оружие легло ему в ладонь, а внутри Тсуны что-то оборвалось. Ее часть, ее лучшая, самая яркая, злая и справедливая часть... - Спасибо, - сказал Деймон Спейд, улыбаясь, и провел пальцами по искрящему клинку. - Теперь осталось совсем немного. Его лицо приобрело выражение почти торжественное. - Дорогая сестра! - воскликнул он, салютуя оружием. - Сегодня мы наконец-то покончим со временем!

Принцесса, братья и сестра... И кто-то еще. Кто из вас ненавидел? Кто из вас любил?