Рондо лилий и роз

      («Новейшая история магии. Под ред. Дж. Ди»/зачаровано/записки Га А. Блэк)       Больше Не Ловец (дважды подчеркнуто)       аллергия на арахис (сколькоещеможно?)       Б. значит Бьянка       евр.-о       русский?!       Люби их, они стоят каждой секунды здесь.       (приложение: всплывающий календарь с рядом блуждающих по месяцам алых точек)                     Красться посреди ночи в Запретную секцию за потенциально существующей информацией — это удовольствие сомнительное. Особенно без поддержки друзей и с ворованной мантией-невидимкой. У отца, который о родстве и не подозревал. Гарри вздохнул в приступе саможалости.       «Гарри, у тебя все получится».       «Не вешай нос, парень, — прорвемся!»       — Ага, хорошо вам подбадривать в своем времени, пока я тут застрял, — буркнул он, осознавая, что спорит сам с собой. Еще немного в подобном режиме — и постоянная прописка в палатах мисс Черч ему обеспечена. Он сжился, но не смирился с положением. В последний раз его выбесила палочка.       При хорошей отдаче от заклинаний поверхность дерева нагревалась до волдырей на пальцах. Так орешник ясно давал понять, что не принимает его в качестве хозяина, хотя жила дракона внутри послушно выбрасывала энергию ослепительной мощи, которую приходилось приглушать.       В-целом существование Гарри теперь напоминало затянувшиеся каникулы 1988 года. Той зимой Дадли разбил его очки снежком, и до самых занятий в обычной школе он жил расфокусировно и смутно, пока дядя Вернон, опасавшийся ювенальной юстиции, не купил самую дешевую пару — точь-в-точь как старая.       — Поттер! — зашипел кто-то торжествующе, содрав с Гарри мантию, — у него внутренности рухнули в пятки от предчувствия Филча. Но это оказался будущий ужас подземелий и глава отработок, чье лицо по испугу едва ли уступало Гарри.       — Блэк?!.. то есть Айрис, — неуверенно добавил Снейп. — Ты что здесь делаешь в такое время?       — А ты?       — Кто тут нарушает школьные устои? — узкий фонарный луч змеей пополз к ним. Трепета добавлял инфернальный кошачий бэк-вокал в исполнении миссис Норрис. Или еще мисс, Гарри не разобрался: в полсекунды он затянул еще молодого и тормозящего Снейпа под мантию и вжался с ним в нишу под портьерой.       Шаря глазами по нише, Филч мог бы их не обнаружить, даже будь оба видимы, — настолько они походили на статуи воплощенного ужаса. Отпустило, только когда шаги смотрителя затихли вдали с недовольным мяуканьем Норрис, что явно их чуяла.              Снейп сразу отшатнулся с очумелым видом: Гарри за пару дней чужого настоящего насозерцал столько выразительности от профессора, сколько не наблюдал за все годы собственного прошлого. Портреты неодобрительно зашушукались с потемневших рамок. А, ну да. Он вышел на дело в одной ночнушке с бесшумными носками. В женском теле.       Будь он ровесником Снейпа, то не упустил бы шанса доконать последнего, снова зажав в темном углу, может, с парой провокационных словечек. Только он был старше четверокурсника Гарри Джеймса Поттера, который жил пусть в страшном, но простом мире, где еще знал, кого любить и кого ненавидеть. Его четвертый и пятый курсы в принципе оказались водораздельными: между по-детски оборонительной позицией загнанной дичи и взрослым наступлением навстречу неминуемому. А после омута памяти ему долго снился окровавленный Снейп, который жутко молчал на все извинения. Тот, кто любил его мать, тот, кто защищал его до конца. Бессонница не простила Гарри перед покойным, просто за ее время он решил стать лучшим человеком. Чтобы хоть окупить малое, что было ему дано и что он не понимал.       — Прости, — только сказал он юному Снейпу. Этот мальчик всегда был умен и наблюдателен, а сейчас, ко всему, пуглив и невинен. Если учесть, что он собрался всю жизнь любить Лили, то Гарри в виде Айрис, вполне мог нанести психологическую травму. Может, от этого характер будущего профессора испортится (и испортился) донельзя? А без шуток, — то молодой Северус ему даже нравился: с ним можно было договориться на основе взимовыгоды и честного уважения. К последнему Снейп оказался неудивительно чувствителен, как и Гарри в его возрасте. Обоим этого перепало не особо много.       Щеки и нос под палатой немытых волос, блестящих под скудным светом свечей, таки пылали.       «Почему тут все смущаются, будто в викторианских романах? Я, что, был таким же?»       «Гарри, вспомни Чжоу…»       «Я понял. Понял».       — Все в порядке. Это ты. Хм. Прости.       Мерлин, это становилось невыносимым.       — Так, хватит. Поскольку мы взаимно прощены, предлагаю разойтись по своим делам, пока нас вновь не поймали.       — Ты украла мантию Поттера, — неверяще.       Вот чего ему стоило промолчать и сохранить возникший между ними с прошлого соглашения суверенитет?       — А ты крадешься в лес за полуночным цветочком для дамы сердца, — огрызнулся вполголоса Гарри и попал в небо: со Снейпа тотчас схлынули все краски, а сам он окаменел. Хорошо, что со временем он научится себя контролировать, иначе шпионаж в сторону Дамблдора обречен с самых основ.       — Ты. ты… — видеть заикающегося профессора было немного приятно, но Гарри переживал, как бы не вернулся склочный завхоз с кошатиной.       — Ок, мы опять квиты, у каждого тайна, и мы их храним ради взаимного реноме. Новый союз в рамках старого. А теперь — до скорых встреч, — конечно, Гарри не рисковал с надеждой просто на снейповскую надежность. По итогу он худо-бедно научился легилименции и заклинаниям забвения, чтобы не подорваться на первом прикрытии в «Синей бороде». Неплохой из него, кстати, сутенер тогда получился.       Он развернулся, слитным движением накинув на себя невидимость, и неприятно поразился, когда Снейп с независимой миной двинулся следом. «Из-за вас с Филчем я уже пропустил цветение лунолиста.» Пререкаться стало недосуг. Как дойдут до дверей библиотеки, профессора можно будет заобливиэйтить — и дело с концом, решил Гарри. Разумеется, план пошел по хогвартским лестницам со всего размаху. У пункта назначения он услышал шорох и отработанно увлек Снейпа за шею к себе под мантию с одновременной алохоморой.       На свете существовало семь чудес света плюс одно: то, как в школе относились к охране потенциально смертоносных материалов любого толка. Игнорируя отбрыкнувшего Снейпа, Гарри устремился к Запретной секции.       — Да ладно, — из нарочито поставленного молодого баритона удивление вытащило акцент жителя трущоб. А, да. Коукворт. — Увести мантию у Поттера, чтобы слямзить манускрипт о ментальном путешествии Брана Разбитого в будущее? Да притчу о нем каждый младенец знает!       — Захлопнись, — Гарри сфокусировался на последних полках. — Я из магглорожденных, ничего не знаю. К тому же, чтобы писать серьезные исследования по теме на конференции, надо ссылаться на оригинал, а не пересказы. Снейп за спиной замер.       — А почему не попросишь официального разрешения у директора с Пинс? — настороженно.       Нашелся тут Огюст Дюпен-самоучка [1]. Живший в чужом времени Гарри изолгался на полжизни вперед и это его мало радовало. Сейчас он надел амплуа Гермионы.       — И пусть кто-то услышит и набьется в конкуренты на одно научное поле? Ну да. Ты сам молодой ученый, понимать должен. Не зря таскаешь учебник по зельеварению на курс старше, пишешь в нем. Небось, еще зачаровываешь от страха, как бы твои идеи не украли. И правильно делаешь.       Пока Снейп достаточно шокировался, чтобы замолкнуть надолго, Гарри успел удостовериться — ничего больше нет. Книззлов ему в штаны, неужели реально придется планировать нечто из двух: ограбление Министерства (очередное дежавю) или чешский вуз? А может и все вместе.       — Мерл… а ты сумасшедшая. Даже для своего факультета. Впервые вижу такое ради учебы.       Они приближались к развилке в разные спальни.       — Бьюсь об заклад, ты поступил бы так же, — наконец посмотрел Гарри прямо в глаза, чьи зрачки расширились в попытке условить скудное факельное сияние. Снейп, помедлив, кивнул.       — Даже не сдашь, Снейп?       — Ты тоже знаешь обо мне подозрительно много.       И Гарри улыбнулся, Снейп скривился в подобии ответной ухмылки.       — Тебе придется подумать, как вернуть незаметно… Постой, ты ведь не собралась ее оставить…       — Мне неловко вас прерывать, но я бы попросил у вас то, что принадлежит Джеймсу. Гарри простонал. Перед ними стоял, подсвечивая себе люмосом и держа небезызвестную карту с движущимися точками, Ремус Люпин в пижаме с шитым волком на груди.                     Он стиснул зубы и пригнулся к древку. Ветер, царапавший лицо навстречу, усугублял дискомфорт. В девичьем теле центр равновесия располагался как-то иначе, отчего он не ощущал обычной уверенности, — не то что мечась во все стороны, а просто зависнув в воздухе на древней казенной метле. Багровая от свистков Рита надрывалась над медлительным Сандерсом — вратарем, который охранял кольца со скоростью черепахи. В итоге он не задержался в команде, уступив новичку Вестингаузу.       Запрет сняли раньше на две недели; в тот же день к нему за обедом подошел Догерти (тот, что поддакивал Рите за ее спиной во время приснопамятного наезда) и вежливо позвал на тренировку. Гарри согласился. Почему нет? Поиск выхода из его положения затягивался, водоворот стресса грозил засосать с секунды на секунду, — разве он не заслужил отвлечения? Более того, он не помнил, когда поднимался над землей, с поступления в Академию. Только наблюдал иногда за Джинни со скамейки и аккуратно осаживал рьяных фанаток квиддича и не только, рассчитывавших более чем на автограф. Убеждал себя, что вида снизу ему достаточно.       Теперь с земли наблюдали за ним — и это было другим неудобством. Ничего стремного не делали, если, конечно, не считать делание домашних заданий на рядах болельщиков за преступление. И молчаливое разглядывание, ощутимое на высоте в тысячу футов от поля. Ремус не пропустил ни одной тренировки Райвенкло с того момента.                     Тролля за душу, он не ожидал от Снейпа такого.       — Нечего так смотреть на Блэк, это я взял сокровище твоего дружка, — хладнокровно процедил он и скрестил руки на груди. Он стал похож на себя как никогда.       — Можешь побежать к нему прямо сейчас: никуда от вашего возмездия не денусь, будь спокоен.       — Ясно, — Ремус отреагировал каменным лицом и протянул ладонь за мантией.       Времени перебирать варианты не оставалось. Гарри быстро оглянулся, мол, поддержи, — Снейп было заморгал и тотчас взял себя в руки.       — Это я подбила Снейпа, взяла на слабо в ответ на заявление, какие вы мерзавцы. Сказала, что драться одному против четверых раз за разом — самоубийство и тупость, — что-то блеснуло во взгляде Люпина и сразу нырнуло обратно в дочерна серые радужки, как рыба в омуте. — Убедила, что лучше лишить вас преимущества, что лучше не дать быть безнаказанными.       Казалось, каждый из них слышал сердцебиение находящихся рядом, — нарочито ровное. Гарри подошел к незнакомому Ремусу и разжал кулак. Из него полилась мерцающая невесомая ткань, подобная сгустку звездного неба, соединившему две кисти. Зашипели язычки пламени вдоль коридора.       — И когда Снейп всерьез сделал это из-за меня, мне оставалось последовать. Снейп хотел доказать, что не трус, — сзади Гарри резко выдохнули. — И Снейп никогда им не был, имея смелость быть не таким, как все вокруг, в одиночку. Так что да, я тоже в деле, если будем решать этот вопрос с твоим другом. В любое время.       В зрелости Ремус предпочитал отводить взор и вообще им ни с кем не сталкиваться, но не в этом времени. Гарри чувствовал, как начинает тлеть вместе с факелами на перекрестке зрительного противостояния между Снейпом и Люпином.       — Джеймс небрежен со своими вещами и часто их теряет. Ему повезло, что я ее сумел найти в большом замке буквально под ногами.       — Удивительное качество, Люпин, поздравляю…       Однако люмос уже погас, оставив дымке сумерек смазать удаляющуюся фигуру.                     Кроме затягивающегося задания по возвращению домой, его изматывала учебная нагрузка с детскими выяснениями отношений. С первым он мог справиться терпением, со вторым — старанием, а от последнего ему следовало просто убежать. Только вот проблема, — кроме Хогвартса Гарри было некуда идти, да и он не желал ломать жизнь Айрис после своего ухода. У подростков оказалась насыщенная жизнь. Даже со своей постпубертатной колокольни, которая отстроилась на полужизненном противостоянии одному больному уроду и сопутствующих «прелестях», Гарри признал, — такие бурлящие эмоции и адреналин ежедневно в первой подростковости ему едва снились. В океан тинейджерских страстей, кипяченных закрытым пространством, он старался не погружаться, так, скользить по поверхности.       «Стар я для этого дерьма, ребята.» Главные внутренние голоса весело хмыкали. Ну конечно, им-то любовных драм и опыта отсыпалось побольше некоторых.       На самом деле, ничего фатального не случилось; Гарри жил в стойке по инерции, выпестованной тем же противостоянием, отполированной аврорскими учениями. Видимо, Ремус их все-таки не сдал: Сириус по-прежнему не терял случая позубоскалить при встрече, Джеймс — приветственно тряс угольной копной, а Петтигрю только оставалось им подражать неуклюжими кивками. Сам Ремус после тренировки покидал скамью до приземления игроков и ни разу не обменялся с Гарри словом.       Ночами Гарри пересчитывал потертости на балдахине. Манускрипт он прочел трижды и до сих пор не определился, напился или накурился Бран, чтобы описать в 21 веке цельнометаллических тварей типа окками, которые будут невидимо летать над домами и контролировать жизнь магов в пользу волшебных правительств посредством испускаемых лучей с Империо. Да Мерлина ради, он сам из начала нового тысячелетия и готов поспорить на голову, что такого нет. Старочешская рукопись не переводилась заклинанием. На рожденственских каникулах, в худшем случае, — летом он собирался найти какого-нибудь слависта в Лондоне.       Бег, в котором он существовал больше месяца, волей-неволей сбавлял оборот, давая возможность поозираться вокруг, и Гарри давил подступающую тревогу — правильно ли он задал направление? Вернется ли он? Как пока прозябать в ожидании? Словно его вновь зашвырнуло на вокзал, только теперь никто его не ждет и не проинструктирует. То ли чувствуют агенты под глубоким прикрытием и без связистов годами, зная лишь одну команду «Держаться»?       «Я вернусь. Я продержусь.»       За неделю до Сочельника его разбудила очередная разборка девочек, делящих удачливого хаффпаффца — обе были не просто хорошенькими, а таки гениальными в арифмантике, в чем, к несчастью, тоже соревновались. Гарри без энтузиазма привел себя в порядок и спустился в зал, откуда доносился гул. После инцидента, в котором непосредственно участвовало нынешнее тело Гарри, — в игре между Райвенкло и Хаффпаффом, последний объвил о выходе из сезона на год из солидарности к тяжелому состоянию своего охотника Сноумана. С выбыванием Хаффлпаффа из сетки каждому факультету предстояло сыграть с двумя оставшимися. Сегодня был матч между Райвенкло и Слизерином.       Из интереса Гарри пролистал статистику выигрышей за последнюю декаду и с досадой понял, что Райвенкло выше предпоследнего места не поднимался. Если учесть предпринимаемые Ритой стратегии, то команде предстояло куковать вторыми, если не первыми с конца еще долго. Из команды, без учета себя в малоподвластном теле, он насчитал еще четырех сильных игроков в лице двух охотников, загонщика и, слава Мерлину, — вратаря. Это был минимум для игры хотя бы не ниже среднего уровня.       И вот он вяло доливал в себя овсянку с изюмом под улюлюкание со слизеринского стола: многие пришли завтракать уже под болельщицкий раскрас в две зеленые полоски на скулах, а плотный парень со смоляными кудрями, — Гарри прищурился с места: неужто Розье? — вовсе щеголял люменисцентной чешуей. На фоне противников райвенкловские ультрас смотрелись бледно, — уткнувшиеся большинством в конспекты. Пару раз его, правда, хлопнули по плечу, мол, Блэк, голубушка-орлица наша, не подведи, — точно в моменты допивания сока. Но все лучше, чем притихшая команда во главе с Ритой на краю стола у входа. Иногда Гарри чудилось, будто та поглядывала на него с подобострастием.       — Эй, дурында, я на тебя поставила галлеон, а Фрэнки — полтора! Только попробуй их про*рать, — доброжелательно и погодя пнула его сиденье Матильда. На ней были ультрамариновые тени в поллица. А Алиса махала им руками с конца зала. Гарри удержал усмешку и ответил со всей серьезностью:       — Ну раз крутятся такие деньги, то я постараюсь.                     — И Уилкс хватает квоффл… Мимо! Его сбивает бладжер от Денверса! Минус охотник зеленых! Счет все еще 10:20, ведет Слизерин! — надрывался в будке комментаторов веснушчатый Макмиллан, впоследствии — старший.       Гарри зашипел с досады. Игра длилась третий час, а снитч по-прежнему ртутной каплей метался в воздухе, едва различимый под стеной ливня. Еще при ничьей Рита запаниковала и начала гнать способного Доу на край поля, выставив себе в пару неуверенного Ипполита (кажется, Гринграсса). Перед Мальсибером и Макнейром оба были обречены; третий слизеринский охотник Уилкс, также капитан, оказался предсказуемо сильным. Даже выведенный из строя, он оставил сокомандникам годную стратегию. Тогда как Доу в одиночестве служил мишенью то Трэверса, то Эйвери.       Кроме подостывшего в холоде бешенства на фуллхаус из пожирателей-подростков, с середины игры Гарри точила странная сосущая пустота изнутри. На голод не походило, скорее, отравление; так и знал, что овсянка в любом времени и месте — концентрация зла.       —…рис! .эк!       — Что? — Гарри заметил вдали загонщика Карла Дэнверса, яростно вращавшего битой в его сторону.       Фьюить! Он едва успел вильнуть и чуть не свалился с метлы: мимо пронесся Мальсибер с застывшим оскалом. С другой стороны к нему мчал бладжер, пущенный Эйвери, — Гарри пригнулся, и мяч вмазался в Гринграсса, который ухнул вниз синей точкой.       «Ноша с возу на радость фестралу», — виновато подумал Гарри и тут же выкинул большой палец в одобрении к Никасу Вестингаузу на воротах. Тот поймал квоффл, увернулся от бладжера и спасовал подлетевшей Рите.       Давай, Лонгсдейл, взмолился он про себя, не упусти шанс. Забьешь, — и куплю тебе дюжину сахарных перьев, поклялся он. Оправдай свое звание, наконец! И Рита сделала это!       — Гооооол! Лестрейндж пропускает мяч! Ну, а что вы хотели от кумовства на кольцах? Понабирают тут. Ойч!..да не отвлекаюсь я, профессор Макгонагалл, не отвлекаюсь… Ничья, 20:20!       С выпуском нового квоффла игра пошла откровенно грязно. Ребята выматывались, — Гарри чувствовал по себе. Узел в животе затягивался медленно, но верно, как потревоженная змея. Вода хлюпала в сапогах, отягчая полет.       — Дабл-М берут Дэвида Доу в клещи. Выталкивают с поля! Это нечестно! Профессор Макгонагалл, я требую обратить на это внимание! Макнейр с Мальсибером хуже загонщиков, а на рожи-то их, рожи их… Прошу прощения, Эйвери…       Ветер ужесточился, пробирая до мозга костей. Их капитан уже не раздавала команд и играла в открытую одиночку по ловле квоффла, пока он с Дэнверсом страховали Дэвида от противников. Новичка Догерти нигде не было заметно.       «Так и знал, бестолковый. А Слизерин оберегает своего ловца. Тогда, главное, теперь не дать ему схватить снитч! Или вывести из игры». Этим он и поделился с понятливым Карлом, — тот кивнул и рванул прочь к Вестингаузу в окружении зеленых мантий, который только отбил древком мяч и послал им «виктори», — мол, живем.       Гарри уцепил взглядом слизеринского ловца и погнал за ним, упав всем корпусом на затрещавшую метлу.       — Блэк, который зеленый, завладе… В смысле, Регулус Блэк. Снитч ускользнул!       Золотая запятая мазнула по его носу, за ней мелькнул молнией Блэк, — Гарри моргнул и отпнул бладжер в голову севшего на хвост Трэверса. «Сволочь и палач» — позлорадствовал он при виде падающего загонщика. В желудке что-то перевернулось, чавкнуло. Гарри понадеялся, что под ним пролетит еще кто-нибудь — не пропадать же добру; и вообще гадить на противников правилами игры не запрещено.       — Блэк, которая синяя и Айрис, отличный удар! Блэк зеленый почти… снова мимо!       Гарри дал Дэвиду с Карлом условные сигналы: первый нырнул за квоффлом в помощь Рите, другой последовал за Регулусом. И вовремя — Дабл-М явно решили от него избавиться. Сосульки на метловище срезало шквалом. Ну ничего, он их заставит побегать, пока ребята делают свои дела.       Выходя из петли, он упустил то, как снизу и сверху его подкараулили оба бладжера, пока позади шли охотники.       Время растянулось, резко проглотив шум мира.       Дэнверс с другого конца поля не успевал, а Доу с захваченным квоффлом в руке и раскрытым ртом в вопле замер у ворот Слизерина. Ко всему навстречу к Гарри на лобовую летел Блэк, до невозможности похожий на старшего брата, — с бешеным огнем во взгляде.       Ну что он мог поделать против памяти тела, точнее, собственной памяти, захватившей чужое тело девочки-загонщика? Прежде чем заорать от боли при массовом столкновении тел, затем оземь, он уловил торжествующее: «Гоооол!!! Райвенкло забивает квоффл — 30:20! Погодите, игра остановилась — снитч пойман! Чтоооо?! Синяя Блэк!…» и ощутил трепетное скольжение по гортани, подобное кусочку льда.       Некоторые вещи и впрямь не меняются.                     — Мы продули, да?       Выглядел Гарри несчастно и жалко не только из-за синяков и перелома, но припухлостей от очередной аллергии: кто-то оставил на тумбочке элитного прыгучего арахиса в полгаллеона за фунт. Логично предполагая, что никому не интересен, кроме Лонгботтома с сестрами Макдональд, он стоически терпел наказание и убеждал мисс Черч, что облизал случайного книззла, то есть, наоборот.       Когда стемнело, из отсека легко травмированных вышли слизеринцы, которые как назло шептались почти беззвучно. Поэтому Гарри пролежал в неведении до вечера, пока не запустили гостей на полчаса. От переглядываний Фрэнка с Матильдой ему стало тошнее. Затем оба уставились на него без слов и всякого выражения.       — Что, совсем плохо?       Тут уголки губ обоих поганцев синхронно поползли вверх.       — 180:20 в пользу Райвенкло! — хором крикнули они, а Матильда в порыве чувств повалилась больной в ноги с размаху:       — Мы ведем! — отчего заголосил басом уже Гарри, скидывая мерзавку.       — Твою Моргану! — повторил за ним Фрэнк с несвойственным хохотком, отчего Гарри заподозрил, что гости чуток навеселе.       Но такие новости не запить сливочным пивом было грех: несмотря на то, снитч поймал не ловец, а загонщик («Прикинь, какие морды были у змей! И не поспоришь, что в куче-мале первым заграбастал Блэк, ну тот, не наш!» — засияла Тил рождественской гирляндой, а Гарри мысленно вздохнул), очки присудили все-таки их факультету.       — За разочаровывающее неспортивное поведение Слизерина — намеренном нанесении увечий соперникам, так Дамблдор и сказал, — завершил рассказ Фрэнк, напару с Тил звеня в карманах призовым фондом, чья часть грела колени Гарри кельпипледом в мелкую звездочку. Тот тоненько ржал, стоило почесать его по ворсу.       — А теперь… — что Гарри так и не узнал, потому как в палату за зардевшейся Алисой с тортом влезли Поттер с Блэком, которых он с большим и большим трудом воспринимал как отца с крестным.       — Пятнадцать минут!       — Да-да, мисс Черч, — сладко заверил Джеймс, когда как Сириус почти завалился к пострадавшей в койку слету, если бы не каменная Тил.       — Хей, красотка…оооооу, — он запнулся и тут же нашелся. — Негодяи эти слизеренцы — скопом на одну девушку. Даже лица не пожалели. Ну ничего, ты и так была не… Бл**ь!       — Завали жерло при дамах, — Тильда очистила локоть от соприкосновения с его боком демонстративным Эванеско. По ее желвакам читалось собственническое «эту дурынду тут оскорбляю я». — Чем обязаны честью промышленного шпионажа?       Заглушая бурчание «а Лонгботтому можно?», Джеймс сам усадил себя за стул рядом с Гарри и с энтузиазмом принялся обсуждать матч и приемы, особенно финт с проглатыванием снитча («Свихнуться можно, никогда так не делал!»), в то время как практичная Алиса разместила остальных, вручая каждому по кусочку торта. Что был весьма мудро, поскольку с окончанием десерта Сириусу вновь не хватило внимания:       — Эй, мы не просто так пришли. Ты правда молодец, мы даже на вас поставили. И ты приносишь удачу! За это — смотри, что мы с Сохатым тебе опять купили для поправления. Цени! — и жестом фокусника достал до боли знакомые свертки с эмблемой арахиса на ножках…       Вылетели гриффиндорцы из палаты быстрее собственных воплей, а им вослед — их гостинцы, чем изрядно всполошили дожидавшихся в коридоре Люпина и Питтегрю.                     Но что окончательно подкосило Гарри, так это утро выписки, когда он проснулся, истекая кровью. Она была везде: на покрывале, одеяле, на лампе, за которую он судорожно уцепился, чтобы встать, и немного на стенах. Он пробормотал Эпиксеи и, на всякий случай, Вулнера Саентур, однако ничего не ощутил, зато крови стало явно больше. Какого драккла, он же вылечился!       Ничего не понимая, он выпростал ноги из промокших тканей и остолбенело оглядел их, полностью покрытых бурыми и алыми потеками. Должно быть под его вой проснулся весь Хогвартс, однако прибежала только мисс Черч, чему он был весьма благодарен час спустя. Не так он хотел раскрыть тайну несварения накануне. Через два часа спустя на завтраке он сидел так, будто боялся себя расплескать (хотя в какой-то мере так и было) и с благоговейным ужасом взирал на всех девушек вокруг.       К его тяжкому существованию в чужой личине прибавились худшие правила. Первое: никогда (»…слышишь, Айрис, никогда!») не использовать кровоостанавливающие заклинания в этом случае, рядовая магия тут бессильна и лучше («да, Айрис, как ни прискорбно…») использовать маггловские приспособления. Второе: у мисс Черч всегда есть немного в аптечке, однако придется пополнять запасы впрок самому, как только подвернется возможность вырваться в немагический мир («Мне неловко у тебя просить, Айрис… правда? Тебе не будет сложно? Спасибо, дорогуша!»). Третье: быть всегда наготове, ведь это будет происходить каждый месяц («Послушай меня внимательно, Айрис, если после каждого сотрясения у тебя будет отшибать знание о наиглавнейшем, — я тебя отстраню от тренировок!») и почти до конца жизни!       Как никогда Гарри мечтал вернуться домой и к себе.       Нечаянно хлебнувшая из его кубка Тил извинилась (чем напугала его), понимающе протянув «Ммм, крапива и бадьян? Отвар из земляники с мандрагорой тоже помогает, кстати», на что все девочки за их столом оглянулись на него с сочувствием. Это был кошмар. Это был тот самый болезненный и мощный одновременно секрет, который делал любую женщину ведьмой и благодаря которому мужчины навсегда останутся существами на шаг позади.       «Ну что, кто тут мне частенько говорил, как хорошо и просто быть девчонкой?» — Гермиону он вспоминал на протяжении этих дней, жалея себя. Остальные внутренние голоса трусливо помалкивали. Слава Мерлину («Скорее, Моргане, Гарри!» — «Как скажешь, лишь бы перестало!»), перед самым праздником его отпустило.       Пока стоя перед часами, полными сапфиров, с отличными результатами семестра Айрис Бьянки Блэк в ладони, он не вспомнил: ему предстоит поехать к ней домой и ее родителям на Рождество.