Life is Hogwarts

Как-то совсем незаметно пролетел год. Ну, как оно обычно бывает с годами. А Хлоя так и не вернулась домой. Поправочка, она так и не вернулась к Макс. По-началу даже казалось, что подруга просто расхотела общаться с ней и поэтому первые недели Колфилд злилась на нее. Но спустя месяц все это перестало походить на обычное игнорирование — как ни крути, а городок у них маленький, рано или поздно встретились бы. А вот почему-то весь месяц не встречались… Тогда родители Макс сами заинтересовались, куда пропала Хлоя, в конце концов, они друг другу не совсем чужие люди. Ванесса забеспокоилась, вдруг девочка заболела. Ну не могли же просто так перестать общаться лучшие подруги, правда? Тогда и сами старшие Прайсы очень странно себя вели: подолгу не отвечали на звонки, иногда совсем не отвечали, на просьбы встретиться и поговорить всячески отнекивались, выдвигая кучу различных причин — то на свидание уехали, то весь день на работе заняты, то к родственникам надо съездить. Конечно, они понимали, что навязываются, но не могли просто так замять этот случай. В итоге, Колфилды на семейном собрании решили, что они по-дружески навестят их в праздничный день, когда у всех выходной. То был Хэллоуин. *** Двор был совсем пустым — никаких тебе тыкв или игрушечных скелетов, даже банальных пауков и призраков. Это было непривычно, ведь это был любимый праздник Уильяма и Хлои, они всегда с двойным энтузиазмом принимались за украшение всего дома. Не говоря уже о том, что каждый Хэллоуин Макс и Хлоя шли собирать конфеты вместе… Непраздничная атмосфера дома заволновала Колфилдов еще больше — возможно, приключилось что-то действительно не хорошее? Вопреки ожиданиям, Джойс почти сразу открыла дверь и пригласила их внутрь. Стены дома были все также пусты, нигде не горели свечи или еще что-то жуткое. Жуткой была только тишина. Без лишних вопросов Джойс провела их в зал, забрала у Ванессы домашний пирог, который та специально сделала в качестве подарка и усадила их за стол. Предложила чай и Райан вежливо согласился. Некоторую неловкую тишину разбавил зашедший из гаража Уильям, который неизменно улыбался и был как всегда позитивен, хотя явно вымотан. Как только он присел к ним за стол пришло время задавать вопросы. Макс явно там была ни к месту, так как сначала они просто вели светскую беседу взрослых, обсуждали счета или еще что-то — девочке было все равно.  — Где Хлоя? — в лоб спросила Макс, озадачив всех остальных в комнате, — Она явно не в доме, — продолжала она, обмакивая печеньку в сладкий чай и совсем не обратив внимания на замерших взрослых.  — Кхм, да, кстати, как она? В порядке? — поддержал Райан, пытаясь смягчить вопрос дочери. Джойс и Уильям выдержали внушительную паузу, прежде чем неохотно начали объясняться. Они говорили, что Хлоя в новой школе совсем не прижилась и ее пришлось отправить к дяде Аарону — брату Уильяма — на перевоспитание, так сказать. Сказали, что он строгий учитель, что он сам воспитывает уже почти взрослого сына и тот оправдывает все ожидания, будучи примерным учеником и наметив себе путь в военную карьеру. Они вдруг переключились на рассказ о подвигах их племянника, что не скрылось от Колфилдов, но они трактовали это как нежелание говорить о разочаровавшей их дочери. То, что Хлоя уехала в другой штат к дяде — единственное, что им удалось узнать. Хотя была еще одна вещь. Когда они вновь стояли на пороге, собираясь уходить — встреча закончилась на позитивной ноте и даже на предложении вместе потом сходить в боулинг — Джойс вдруг вспомнила важную вещь.  — О! Подождите секунду! — воскликнула женщина, поднимаясь на второй этаж. Макс сразу заинтересовалась и поднялась на несколько ступенек вслед за ней, потому что Джойс явно зашла в комнату Хлои. Мать одернула дочь назад, чтобы не забиралась в грязных ботинках на чистую лестницу. Прайс быстро вышла назад, держа письмо в руках, Макс спустилась вниз, пропуская женщину вновь в коридор, — Вот! Макс, это тебе! Ей вручили конверт, в котором, очевидно, находилось письмо. «От кого: Хлоя Прайс… Кому: Макс.» — прочитала девочка, нахмурившись.  — Что это? — глупый вопрос, который тем не менее она зачем-то задала.  — Письмо. — Ответила Джойс, наблюдая за девочкой.  — Мне?  — Тебе.  — Почему?  — Что «почему»?  — Почему письмо? Хлоя разучилась звонить?  — Не думаю, — вдруг замялась Джойс, до этого расслабленно ведя беседу с маленьким ребенком, — просто… Аарон немного строг в этом плане.  — Он не разрешает ей общаться с друзьями? — подключилась Ванесса.  — Да, — спокойно ответил Уильям, фальшиво улыбнувшись.  — Что же, если вы считаете такие методы воспитания достойными, то… Ну, вам виднее, хотел сказать, — заключил Райан и они ушли. *** Дома Макс распечатала письмо, все еще удивляясь — кто в наше время шлет письма? Хотя, безусловно, находя этот способ переписки очень поэтичным. В письме Хлоя не писала чего-то конкретного о себе, лишь постоянно спрашивая о Макс, о том как у нее дела, как в школе и прочее, что, на самом деле, не представляет никакой ценности. Она подумала, что Прайс наверняка не интересуют подобные вещи взаправду, возможно, она просто спрашивала, потому что так принято. Содержание письма не было объемным, но гораздо интереснее оказался конверт — он был из желтоватой бумаги с красной печатью и странным гербом на ней. Откуда ее подруга взяла такую печать? А конверт? Сама сделала? Зачем? Все эти вопросы она и решила задать в ответном письме, но каково было ее удивление, когда Прайсы сами вызвались отправлять эти письма.  — Они что, почтовая служба? — спросил тогда ее отец, доедая обеденный суп и хмурясь.  — Не зна-а-аю, — протянула Макс, умостив голову на согнутый локоть, почти лежа на столе и вырисовывая на кусочке салфетки всяких бабочек.  — Хорошо, что помогают, — добавила Ванесса.  — Хорошо-то хорошо, но странно, — кивая подвел итог Райан, пододвигая к себе салат. Этим помощь родителей в деле и закончилась. Ах да, Макс вела «детективное расследование», потому что совсем не поверила всей этой чуши с дядюшкой Аароном и племянником-будущим-генералом. Или, возможно, потому что тогда Макс начиталась детских детективов и не могла ночами спокойно спать, воображая себя героем такого же рассказа. Тем более, обстоятельства так удачно складывались, что невозможно тут не представить себя главным антогонистом детективной истории — они все так же начинались, кто-то где-то пропадает или происходит с кем-то что-то загадочное и непременно ребенку надо распутать эту страшную тайну. Жизнь маленькой Максин свелась до ожидания нового письма и периодической «незаметной» слежки за домом на улице Кедра. Хотя, ее детективный запал быстро исчез, как только она переключилась на аниме — теперь она была просто лучшей подругой девочки, которая хранила тайну и следить за домом Прайсов она перестала. Максин представляла, что Хлоя похищена якудза и теперь часть японской банды, или что она просто стала совсем какой-то особенной, просто так, без контекста. И она не может выйти на связь с ней, потому что это слишком опасно. В общем, этот случай послужил огромному количеству сюжетов и мечт, в которых Макс буквально жила. Наверное, все дело было в том, что если Хлоя особенная, то и Макс теперь тоже особенная. Никому больше Прайс письма не писала (родители не в счет), установив между ними такую же особенную связь. Ей было очень удобно жить этой фантазией — сама Макс ни с кем больше не подружилась, а лучшая подруга превратилась в загадку. Очевидно, Макс самый главный герой книги или аниме, которое… Кто-нибудь записывает, возможно? Кто-нибудь видит, какая она необычная? Идеальный главный герой. Все эти мысли сделали из Макс только более зажатого в себе ребенка — за пределами выдумок ее больше ничего не интересовало. А вредная Люси Вагнер только этому способствовала. Одновременно возвращая Колфилд с небес на землю, всячески портя ее школьную жизнь, но и в тоже время, как только Макс обратно углублялась в мечты, Люси выступала тем самым школьным забиякой, который непременно преследует главного героя, ведь… Так надо? Очевидно, именно так и есть. На самом же деле, Люси не тратила всю свою энергию на уничтожение репутации и самооценки Колфилд… У нее были также все остальные, об которых она с радостью вытирала ноги и была ни раз наказана преподавателями и директором. Жаль, что ничего чрезмерно страшного, по мнению ее родителей, она не делала. Но все это не особо интересовало Максин, она предпочитала просто не вдумываться, взамен этого размышляя о том, кто же такая Рэйчел. *** Рэйчел Эмбер — новый друг Хлои, с которым та ее познакомила в письме, присланном в апреле. «…веселая и смелая… Как сама Хлоя» — думала Макс. На вопросы подруга так и не отвечала, стараясь больше спрашивать и Максин приходилось растягивать повествование о ее безумно интересных буднях на целую страницу. Спасали истории о том, как папа чуть не сжег индейку на день благодарения или как они вместе с мамой весь день украшали елку и разбили любимый синий шарик. О себе она тоже старалась слишком много не говорить — это было, по ее мнению, нечестно, Хлоя ей ничего не рассказывает, не доверяет, значит, и Макс тоже не будет. Но весной появилась эта такая же загадочная Рэйчел Эмбер. Макс ее никогда не видела, но Хлоя говорила, что «у нее рыжие волосы и зеленые глаза и очень красивое лицо». Причин сомневаться в этом не было. Рэйчел хорошо училась, в отличии от самой Прайс, пришла к таким выводам Колфилд. Хотя она не понимала почему вдруг Хлоя стала плохо учиться — она всегда была умной, сообразительнее ее самой. Неужели учеба в средней школе такая сложная штука? Или новая хлоина школа такая тяжелая? На все эти вопросы она, к слову, так ответов и не получила. Как всегда. В майском письме Хлоя извинялась за то, что не сможет приехать на лето — ее в гости пригласила Рэйчел и они все три месяца проведут вместе в Лондоне. Это письмо недочитанным подверглось сожжению папиной зажигалкой. Июнь прошел одиноко. Хуже, чем до этого. Макс чувствовала себя брошенной, потому что так оно и было, как ей казалось. *** Привычная до скрежета зубов, осточертевшая комната не проветривалась, шторы были запахнуты, летнее яркое солнце почти не пробивалась сквозь плотную ткань. Вещи находились в идеальном порядке — никаких валяющихся игрушек и одежды, книжная полка выглядела искусственной — каждая книжка идеально соотносилась с соседней по размеру и толщине, выходила своеобразная стена из книжных корочек с напечатанным названием. На столе друг за другом аккуратно были выложены журналы, которые папа заказал через интернет-магазин специально для Макс — BLUR Polaroid один последний выпуск и четыре Digital Camera. Новая отчаянная влюбленность Максин лежала на кровати перед ее ногами — полароид JopPro, который ей недавно подарили родители. Это был подарок на окончание учебного года, за то что завершила четвертый класс на "хорошо". С тех пор она сутками напролет фотографирует и зачитывается статьями на эту тематику. А сейчас вот уже битый час пытается отремонтировать отлетевшую каким-то неведомым образом детальку. Нет, конечно, камера работала и так, но «все должно быть идеально». Тем более это был очень дорогой подарок, Макс просто не могла допустить, чтобы что-то с ней было не так. Она игралась с экспозицией и кусочек переключателя отломился, хотя все еще выполнял свою работу, но неприятно царапал пальцы. Когда в дверь тихо постучались, Колфилд вздрогнула — она не хотела, чтобы родители заметили, что она слегка испортила камеру, но зашедшую без приглашения мать это совсем не волновало. Женщина сказала, что они сегодня поедут вместе к врачу. К какому не уточнила. *** Тот врач — мистер Мортен, психолог или психотерапевт, Макс не запоминала. С ней что-то было не так. Ей много не рассказывали. Как всегда. Весь июль был потрачен на посещение больницы, где мистер Мортен задавал очень много вопросов и разговаривал с ней на разные темы. В основном их беседы крутились вокруг того, как она разговаривает с другими людьми, о ее взаимоотношениях с одноклассниками. Таких встреч на самом деле было от силы пять, но кроме этого они посещали других врачей и делали всякие обследования. Одним из последних было МРТ, кажется… Макс не очень понимала зачем конкретно ей нужно ходить к этому врачу, но он оказался довольно приятным собеседником — очень внимательно слушал ее рассказы о фотоаппаратах. В коридоре было светло, белые стены, белый потолок и пол, все кругом было белым, но это не раздражало. Макс не знает сколько времени точно она здесь сидит и чего-то ожидает, но по ее подсчетам с момента как ее родители зашли в кабинет мистера Мортена и попросили ее остаться пока здесь, прошло уже двести пятьдесят шесть белых кафельных плиточек на полу. Она их считала не в постоянном ритме так что даже не могла принять этот счет за секунды. Из кабинета доносились тихие звуки знакомых родных голосов, но слов разобрать было невозможно. Макс посмотрела на брошюрки, валяющиеся на столе, собрала их в стопку и положила рядом с чьим-то забытым стаканчиком кофе. Одна из рекламок приглашала на групповую терапию для детей, страдающих непонятным заболеванием СДВГ, и их родителей. «28 июля. Так это же сегодня, вроде» — мысленно произнесла девочка. Сегодня уже двадцать восьмое июля. Что в это время интересно делает Хлоя? Может катается на «Лондонском Глазе» с Рэйчел и ест мороженое? Или развлекается в аквапарке, Макс очень хотелось бы съездить в аквапарк… Впрочем, неважно. Ручка двери дернулась и выглянувшая мама позвала жестом Макс в кабинет. Этот жест был никак не оценен и женщине пришлось взять дочь за руку и завести в кабинет, она попыталась посадить ее к себе на колени. Макс воспротивилась и встала рядом, между родителями, напротив мистера Мортена. Его серые глаза как всегда излучали спокойствие и дружелюбность, чуть прикрытые, демонстрирующие искренность. Седые густые волосы зачесаны назад, длинный нос, его лицо уже казалось привычным. Макс называла его крыской иногда. Не злобно, а лишь на основе очевидных внешних сходств. «Только хвостика-шланга сзади не хватает и ушей больших!» — говорила она родителям в машине после первой их встречи.  — Здравствуй, Максин, — после недолгой паузы мягко произнес врач.  — Здравствуйте.  — Как твои дела?  — Хорошо.  — Макс, дорогая, помнишь, что нужно еще сказать? — Райан взял дочь за ручку.  — А у вас как дела, мистер Мортен? — по команде ответила она.  — Тоже не бедствую. Спасибо, что поинтересовалась, — так же доброжелательно продолжал мужчина, — Макс, нам нужно с тобой серьезно поговорить, — ожидая какого-то логичного вопроса, мистер Мортен замолчал, но не дождавшись продолжил, — Ты хочешь ходить в школу, правильно?  — Да.  — Тогда, послушай, тебе придется учиться по специально разработанной для тебя форме…  — Со мной что-то не так? — безэмоционально спросила девочка.  — Нет, с тобой все хорошо. Просто ты немного не здорова. Это нормально.  — Что в этом нормального?  — А что ненормального? — не растерялся доктор.  — Вы мне скажите, вы — врач. Мужчина усмехнулся:  — Ну так вот я тебе как врач и говорю, что в этом нет ничего ненормального. Все мы немного не здоровы, просто большинство об этом не знает.  — А мне зачем знать?  — Предупрежден — значит вооружен, — поднял он указательный палец для большей убедительности и Макс за неимением больше вопросов, замолчала. Ванесса погладила дочь по левому плечу и мягко улыбнулась.  — Дорогая, у тебя небольшое расстройство, с которым мы можем справиться, если будем над ним работать.  — Да, но ничего страшного, повторюсь, в нем нет. Многие успешные люди всю жизнь прожили так и не подозревая о наличии синдрома Аспергера у себя, — поддержал мистер Мортен.  — Хорошо, — просто ответила младшая Колфилд. Ей объяснили, что она не может подружиться с другими детьми не просто так, а потому что не умеет правильно интерпретировать социальные ситуации и потому сверстники могут считать ее странной. Объяснили, что ей нужна поддержка, потому что она не виновата в своем поведении. Объяснили, что с нового учебного года ей будет гораздо легче посещать школу, у нее будет право отвечать на уроках только если сама руку поднимет, а учителя будут давать ей индивидуальные занятия. Объяснили, что если какой-то ребенок будет ее обижать надо будет обязательно — обязательно — сказать учителю и ничего не боятся. Если она не понимает как реагировать на чужие слова, то она может просто промолчать. Но, где права, там и обязанности. Максин придется посещать занятия с доктором Мортеном и другими детьми с синдромом Аспергера, где они все вместе будут общаться и играть в ролевые игры. Ей, в принципе, было все равно, но жалко, что придется тратить на это время, когда она могла лишний раз пофотографировать. *** Август подходил к концу. Месяц занятий с доктором показал, что в их группе она самая социальная. Ну, насколько можно быть социальным в ее случае. И, порой, она не понимала, что она делает среди всех этих глупых детей, с ней очевидно все было гораздо лучше, чем с ними. Мистер Мортен тоже это отметил и родители очень обрадовались. Макс почему-то все еще было все равно. На улице было жарко и неприятно липко, летние дожди они такие — все только хуже делают. Макс недавно вышла из комнаты во двор, думала, что здесь займет себя чем-то, но и тут было смертельно скучно. Все свое свободное время она, если не тратила на фотографирование, слонялась без дела, мыча что-то непонятное. Отец ругался на нее, чтобы прекращала ныть, но «так скучно, я не виновата». Яркое солнце, душно, трава зелена как самый зеленый фломастер в детском наборе для рисования. Все такое свежее и дышащее, где-то скрипят кузнечики, а вон там бабочка пролетела. «Красиво» — Макс настроила экспозицию на темное изображение и запечатлела двор с места, где он весь оказался в кадре, стоя у самого входа в дом. Вылетевшую фотографию она аккуратно взяла и помахала ей в воздухе, высушивая. Затем подошла к деревянному столу, сняла с шеи полароид и оставила его там вместе с фотографией. Тень под деревом напротив выглядела очень заманчиво, она зашла под шелестящую крону и походила из стороны в сторону. «Что я тут делаю?» — задалась вопросом Макс. Со стороны улицы донесся звонкий «дзынь!» с велосипедного звоночка, кто-то проехал мимо. Макс подошла к забору справа и попыталась заглянуть на улицу — перегородка была слишком высокой. Хоть сколько на носочки не вставай, а не дотянуться с ее маленьким ростом. Тогда она пододвинула скамейку и забралась на нее, опираясь на деревянные доски и сложив голову на скрещенные руки, наблюдая за улицей. Вот проехал желтый школьный автобус («откуда и куда? учебный год еще не начался»), дорогу медленно вразвалочку перешла черно-белая кошка, сосед вышел на улицу, забрал утреннюю газету и помахал в знак приветствия, Макс сначала растерялась, но быстро сообразила и неуверенно помахала в ответ. Сосед зашел обратно в дом, а Макс спустилась со скамейки, отодвинула ее обратно к столу и уселась за него. Фотография уже успела проявиться — ярко-зеленый двор и в углу луч солнца («засветил всю фотокарточку по диагонали!»), все тоже самое, разве что скамейка изначально стояла криво относительно стола, потом Макс оттащила ее к забору, прежде чем вернуть на законное место, но теперь уже идеально параллельно столу. Она очень долго смотрела на фото, почему-то не в состоянии отвести взгляд, краски казались такими сочными и изображение от того привлекательным глазу. Вдруг пейзаж как будто дернулся, Макс отбросила фото в сторону и потерла глаза, схватила фотокарточку снова и сфокусировала внимание на ней. Картинка расплывалась и дергалась в стороны, раздваиваясь, уличные шумы вдруг перестали быть слышимыми, а в ушах зазвенело. Потом как будто кто-то щелкнул пальцами или что-то незначительное, совсем маленькое взорвалось и исчезло. Так же как и твердая опора исчезла из-под Макс и она упала на землю, больно ударившись одним местом. Ойкнув, она повернула голову назад и обнаружила скамейку развернутой в изначальное положение, как когда она только вышла во двор. «Как на фотографии…» — Макс резко подняла голову к столу и поднялась, вновь всматриваясь в фотокарточку. Действительно, скамейка стоит также как на ней. Раздался звучный велосипедный «дзынь!», Макс в ужасе схватилась за скамейку и пододвинула ее к деревянному забору. Она успела углядеть велосипедиста — парень в желтой кепке. «Может, это другой?». Но потом все произошло как по сценарию: автобус, кошка, сосед, которому Колфилд в этот раз не помахала, в испуге спрятавшись за деревянными досками. Она абсолютно очевидно только что вернулась назад во времени через фотографию. Вопрос «какого черта?» слишком громко орал у нее в голове, так что она зачем-то сама себе прикрыла рот рукой, как будто боясь, что крик вырвется наружу. Дальше начали происходить совсем необъяснимые вещи, заставляя Макс думать, будто она просто забыла проснуться сегодня утром и все происходящее глупый бесмысленный сон. Откуда-то слева из деревьев донесся зычный «Уху!». Колфилд смотрела AnimalPlanet иногда и такие звуки обычные издают совы. Откуда здесь сова днем совсем не заинтересовало девочку, когда одна очень белая представительница этого вида птичек спустилась из ниоткуда прямо на стол рядом с дорогим сердцу, любимым полароидом. Птица вальяжно уселась, как-то совсем по-человечески протянула когтистую лапку, балансируя на одной, взяла письмо из клюва и положила его на деревянную поверхность. Выразительно посмотрела голубыми глазами на сжавшуюся в страхе девочку, взмахнула длинными, почти сияющими под ярким солнцем, крыльями и взмыла в безоблачную синеву, быстро скрываясь за соседскими деревьями. Минуты две Макс сидела неподвижно, потом начала больно щипать себя за руки и ноги, но придя к выводу, что это ей все-таки не снится, она поднялась со скамейки. Медленным, недоверчивым шагом она подошла к столу и взяла в руки письмо. «Странно, оно выглядит как те, которые мне шлет Хлоя…» — заметила она. Со стороны, где была красная печать все с тем же гербом теперь еще и было более четкое изображение этого же самого герба, на котором можно было различить заглавную букву «H». Развернув письмо другой стороной, она начала читать вслух: «Мисс Колфилд, штат Орегон, Аркадия Бэй, улица Харбор-Вью, дом 127… Это мне письмо? От кого? Почему здесь не указано?». Макс быстро распечатала его, расправила и дальнейший текст ее привел в еще большее замешательство.  — «Хогвартс»? Школа Чародейства и Волшебства… Мантии, шляпы… «История Магии»? — с каждым прочитанным словом брови все больше хмурились, — волшебная палочка? Где я ее возьму?.. — затихла до шепота, но потом она себя одернула. «Что значит, где возьму? Нигде не возьму, вообще бред какой-то» — пришла она к логическому заключению, свернула письмо, забрала камеру и фотографию и поднялась обратно в комнату.