Милые Игры: Прекрасное Чудовище Мэй

Я почувствовала, как Юкио провёл ладонью по моему затылку, и вздрогнула. — Что? — напряженно спросила я, не поднимая головы. — Иди ко мне. Голос у него был то ли уставшим, то ли опустошенным. — На кой чёрт? Придумал, как ещё надо мной поиздеваться? Он придвинулся и обнял меня. Я передёрнула плечами, пытаясь сбросить его руку, он воспользовался тем, что я немного выпрямилась, обхватил меня за талию и ловко усадил к себе на колени. — Не надо… только не сегодня… Слёзы продолжали течь по моему лицу, я отбивалась от его рук, но он продолжал меня обнимать. — Что, теперь вспомнила, как надо сопротивляться? — насмешливо спросил Юкио и осторожно погладил меня по плечу. — Не смей меня обнимать после того, как… Я не смогла закончить предложение, но он понял и вздохнул, прижимая меня к себе. — Прости, я перегнул палку. Надо быть последним скотом, чтобы сейчас над тобой издеваться. Я действительно чудовище. И снова какая-то часть меня почувствовала себя спокойно рядом с ним, назову её: «Моя внутренняя Идиотка». — Сиди смирно, и я расскажу тебе кое-что. Невольно я перестала вырываться и прислушалась. — Я же тебе уже говорил, что надо мной издевались в той школе? Так вот, их было четверо. Главный, его советник с неуёмной фантазией, исполнитель и ещё тот, кто больше всех получал от этого удовольствие. Занятная была компания... Однажды они решили, что будет прикольно раздеть меня догола, связать и заставить смотреть порно с азиатками… Юкио говорил об этом спокойно и расслабленно, как будто вспоминал какой-то банальный эпизод из прошлого. — Они уже год надо мной издевались, чего только не перепробовали, и с каждым разом их забавы становились всё более извращенными. Так вот, они всё это проделали, поглумились надо мной как могли, и тут тот, который больше всего от этого тащился, сказал, что от порно у него стояк, а раз у меня лицо как у девчонки, меня можно трахнуть в рот и не считаться при этом геем. Некоторое время они это обсуждали, и, в конце концов, решили, что да, такое не считается. Так что этот озабоченный придурок подошел ко мне, схватил меня за волосы и стал расстёгивать ширинку… Я слушала и не могла поверить, при этом я почему-то знала, что Юкио не врёт. То, о чём он рассказывал, могло уничтожить любого, и… получается, уничтожило. Юкио почувствовал, что со мной происходит, и сказал: — Не переживай, Мэй, того, о чём ты подумала, со мной не случилось. Как только я увидел член этого урода, меня вырвало прямо на его форменные брюки и дорогущие замшевые туфли, так что в тот вечер меня всего лишь избили. — Юки, как же ты…? — Только не вздумай меня жалеть! Ты никогда подобной дурью не занималась, так что даже не смей начинать, а то не расскажу, что было дальше. Замотивированная дальше некуда, я мгновенно заткнулась и продолжила слушать. — Я очнулся ночью один на полу. Слава Богу, пока меня били, верёвки немного сползли, и я смог развязаться. У меня болело всё, что только могло болеть. Я не видел выхода, этих уродов покрывал кто-то из совета школы, и им всегда удавалось выйти сухими из воды. Я понял, что в следующий раз они сделают со мной что похуже, и не захотел ждать. Я сделал петлю из верёвки, которой был связан, и… Я говорил, что всё происходило в музыкальном классе? Так вот, там рояль стоял прямо под люстрой, я залез на него и повесил петлю на эту люстру. А потом решил сыграть что-нибудь напоследок. Ну, ты понимаешь, помирать, так с музыкой. Я играл «Реквием» Моцарта, было больно от каждого движения, но я сыграл безупречно, как в последний раз, — Юкио усмехнулся и продолжал, — Наверное, это было моё лучшее исполнение. Я думал, что никто меня не услышит, комнаты общежития были в другом крыле, а охранник был подкуплен теми четырьмя, и до рассвета не появился бы. Но мимо проходил Саймон, он как раз возвращался с тайного свидания, и зашел в класс как раз вовремя, чтобы вытащить меня из петли. — Тот самый Саймон? — задала я глупый вопрос. — Да, тот самый Саймон. Кстати, в школе его так и звали — «Тот самый Саймон». Саймон Фрай. Он учился на последнем курсе и строил почти всю школу, его все знали и боялись. Он не скрывал, что он гей, и ссориться с ним было себе дороже, он умел прижать любого. Да и отец у него был большой шишкой в правительстве, так что запретов для Саймона вообще не было. В общем, когда он накинул на меня свой пиджак и повёл к себе в комнату, мне уже было всё равно, что произойдёт. Я доиграл «Реквием» и чувствовал себя почти мёртвым. Саймон обходился со мной очень осторожно, он меня искупал, одел в свою пижаму, усадил к себе на колени и обнял, как ребёнка. Мне немного стыдно вспоминать ту ночь, потому что в результате всего этого я расплакался, как девчонка. — Это тогда он научил тебя целоваться? — слова вылетели быстрее, чем я успела подумать, и я тут же пожалела о них, но Юкио лишь слегка улыбнулся. — Нет, позже. В тот раз мы обошлись без поцелуев. Чёрт! Его даже задеть невозможно! — Он предложил мне сделку, и я согласился. — Какую ещё сделку? — спросила я, осознавая, что откровения Юкио неплохо отвлекли меня от того, что было со мной. — Потом расскажу. Скорая приехала, слышишь? Не знаю, что наплетут те скоты, но лучше бы нам убраться отсюда. Юкио оставил меня и поднял с пола окровавленную биту. — От орудия преступления вроде как положено избавляться… Он задумчиво вертел её в руках. Бита была школьная, край ручки у неё был немного отколот, наверное, тоже здесь валялась. — Откуда у тебя ключ от кладовки? — спросила я, придвинувшись к нему. — Как-то сделал дубликат. Я здесь иногда сплю, и сегодня спал, когда услышал, как ты кричишь. — Спасибо, что услышал, Юки. Если бы не ты… Он кивнул, обозначив, что понял меня, и стал заматывать биту в какую-то тряпку. А я почувствовала, что могу опять заплакать, и, чтобы отвлечься, подняла с пола перчатку. Она и правда была достаточно тяжелая. — Что это? — Специальные перчатки со вставками наподобие кастета, усиливают удар, защищают кисть, я же всё-таки пианист мне надо беречь руки. — Зачем тебе это? Ты, что, часто дерёшься? — В Японии до этого дня не дрался, а в Англии бывало, вот Саймон и подарил, он вообще заботливый. — Да уж! Не знаю, почему, но каждый раз, когда он произносил имя Саймона, я начинала злиться. — Мэй, ещё немного, и я подумаю, что ты ревнуешь, — насмешливо заметил он. — И не мечтай! Юкио забрал у меня перчатку, поднял с пола вторую и положил их в свою сумку, протянул мне пиджак. Потом осторожно взял меня за подбородок и придирчиво осмотрел моё лицо. — Всё плохо? — спросила я. Он только головой покачал. — С таким лицом лучше в класс не возвращаться. — Я и не собиралась, я хочу домой. — Твои вещи? — Девчонок попрошу забрать. Юкио кивнул и встал. Я тоже поднялась и надела пиджак. Пришлось застегнуться на все пуговицы, и всё равно было заметно, что блузка порвана, но так хотя бы лифчик не сверкал. — За спортзалом можно перелезть через забор, — сказал Юкио, подходя к двери. Мы подождали, пока всё стихнет, и скорая уедет, а после тихонько выскользнули из школы через окно и перелезли через забор за спортзалом, орудие преступления Юкио кинул в мусоросжигатель, что попался нам по дороге. Какой-то парень ждал у тротуара, облокотившись о мотоцикл Юкио. — Спасибо, Суо, — сказал Юкио и пожал ему руку. Парень кивнул, и ни слова не говоря, ушел. Я на него не смотрела, прятала лицо за волосами. Юкио протянул мне шлем, я подняла голову и посмотрела на него, не понимая, что сейчас чувствую. Чёрт, если я сейчас выгляжу так же, как он… — Быстрее, Мэй, нас могут увидеть. Я взяла шлем. Шлем — это хорошо, в нём разбитого лица не видно.