❤
Они вваливаются в кабинку, жадно целуясь и судорожно пытаясь расстегнуть друг на друге одежду. Чонгук настырный и упрямый, а потому рубашка на Тэхёне едва не трещит по швам от напора его пальцев, угрожающих к чертям собачьим оторвать все пуговицы, пока омега путается в шлёвках чонгукова ремня. Поцелуи спонтанные и смазанные, хаотичные и быстрые. Они хотят оставить след на каждом открывшемся участке кожи, прихватить зубами и нарисовать крошечную метку, которая будет напоминать о приключении еще около недели. Чон хочет чувствовать Кима ближе, подхватывает под бедра и вжимает в шаткую перегородку, притираясь к паху густо выстанывающего сладкое удовлетворение друга. Стена позади него скрипит жалобно и шатается, угрожая рухнуть, если альфа продолжит в том же духе, но Гук будто трезвеет на минуту, приникая к соблазнительным губам Тэ. Черт, он думал о них весь день, вспоминал их томные и дурманящие поцелуи и хотел снова ощутить эту мягкость на своих, оттянуть зубами и провести языком, пробуя на вкус. – Я все еще считаю это неправильным, – Тэхён переводит дыхание с трудом, дышит сбито Чонгуку куда-то в шею, а затем целует развязно и глубоко, окольцовывая ногами талию, укладывает ладони на щеки и ведет подушечками больших пальцев по скулам, восторженно выдыхая от легкой щетины на его лице. Проклятье, это так дико и возбуждающе, чертовски сексуально, пусть и самую малость неприятно – кожа наверняка потом будет пощипывать в местах раздражения из-за трущихся коротких волосков о нее. Но как же плевать сейчас, черт побери. Какое-то животное начало в Киме отмахивается от этих мыслей, приказывая сосредоточиться на ощущениях, на твердой груди, вжимающейся в его, на горячее трение сквозь ненавистную ткань джинс и наглые ладони на ягодицах, сминающих грубо, собственнически. – Как скажешь, детка, – не веря ни единому слову, охотно соглашается с ним Чонгук и толкается бедрами снова, оставляя засосы на смуглой шее. Он готов исполнить любой каприз омеги, лишь бы тот бесконечно постанывал ему на ухо и всхлипывал тихонечко, цепляясь пальцами за плечи, словно Гук единственный островок спасения в этом безумном мире. – Никакого секса в туалетной кабинке, – сразу предупреждает Тэ, не желая заниматься любовью в грязном узком помещении, в котором нужду-то справлять боязно, того и гляди, подцепишь чего. Парень хватается за эту мысль остатками ускользающего в приятную дымку томления разума, а после наконец-то отпускает себя, давая волю инстинктам, которое не на шутку разбушевались, подстегивая на безумства из раза в раз. – То есть проблема только в месте? – усмехается Чонгук, осторожно опуская едва стоящего на ватных ногах Тэхёна на пол, и придерживает за талию, помогая расстегнуть явно заевшую молнию на джинсах. Они мешают друг другу, суетятся и спешат избавиться от ужасной тяжести, задыхаются от духоты и нетерпения, находя выход чувствам в очередном голодном поцелуе. – Ты невыносим, Чон Чонгук, – то ли весело хмыкает, то ли хрипит Ким, сжимая через ткань белья чужой напряженный член и наслаждаясь низким раскатистым стоном, бьющим по барабанным перепонкам сотней электрических будоражащих разрядов. – Хочу отсосать тебе, – проникновенно шепчет Тэхён альфе в губы и облизывается нетерпеливо, понимая, что заводится только сильнее лишь от одной мысли о том, как Гук поставит его на колени и грубо трахнет в рот прямо здесь. – Боже почему ты такой охуенный, – не скрывая восторга, мычит в поцелуй, Чон, однако задумку не спешит реализовывать, наконец-то избавляя омегу от проклятых узких джинс и спуская те до колен. Предложение более чем заманчивое и соблазнительное, Чонгук даже представить себе боится эту картину в красках, чтобы не кончить раньше времени. Он хочет, правда хочет Тэхёна, но не так, не сейчас, но когда-нибудь, в другой обстановке, обязательно. – Но давай отложим это на другой раз, – Ким озадаченно хмурится, а в следующий миг заламывает брови измученно и выдыхает протяжное и мягкое согласие на любой каприз, когда друг запускает руку ему в белье и ведет прохладными кончиками пальцев по ужасно напряженному члену. Контраст температур ошеломляет, добавляет совершенно новых ощущений, острых, приятных, до одури волнующих. У Тэхёна кружится голова, колени слабеют, и мысли разлетаются в стороны подобно стайкам испуганных бабочек. Омеге жарко и трясет как в лихорадке, когда Чонгук бережно приобнимает его за талию крепче и тянет на себя, целуя невесомо, медленно, тягуче, усмиряя ураган внутри и превращая пугающее цунами в знакомый шторм. Он не распускает рук больше положенного, гладит ими впалый живот, щиплет соски, заставляя выгибаться в спине, и целует ключицы, щекоча языком ямочку между. Гук осторожничает отчего-то, пытается сдерживаться и подталкивает к этому же Кима, воруя кислород из его рта и делясь собственным. Альфа помнит. Он черт побери помнит, что Тэхёну до сих пор больно, что торопиться сейчас будет ошибкой, что они не получат того же удовольствия, как и в выходные, и выбирает самый безболезненный для обоих способ избавиться от этого ужасного тяжелого напряжения, набатом бьющего по голове буйством гормонов. Чон приспускает собственные штаны с бельем, берет в ладонь оба их члена, слегка сдавливая, и ведет с нажимом по стволам вверх и вниз, размазывая потеки белесой смазки. – Блять, обожаю твой запах, – альфа утыкается Тэ носом в шею, втягивает жадно аромат от покрывшейся испариной кожи, и слегка прикусывает мышцу на изгибе, добиваясь от омеги обрывистого стона. Это так интимно, если честно, Кима буквально трясет от подобной близости, от того, как жмется к нему теснее Чонгук, с каким отчаянием не может надышаться им, как оставляет вороватый поцелуй чуть выше плеча и хрипло выдыхает от ускорившегося ритма на их членах. – Гуки, ох, – Тэхёна запрокидывает голову назад, бьется затылком о стену и весь льнет к альфе, подставляется, открывая больше нецелованного пространства. Он оборачивает свою ладонь вокруг влажной чонгуковой, почти сплетает их пальцы и подстраивается под его рваный быстрый ритм, даже не замечая, как с губ срывается неконтролируемый скулеж от растущей в низу живота тяжести. Это зрелище настолько завораживающее и возбуждающее, что Тэ глаз оторвать не может, наблюдая за тем, как в тесном кольце трутся друг о друга чувствительные красные головки, с каким откровенными влажными звуками двигаются руки и какими оглушительно громкими они сейчас предстают перед любыми невольными слушателями по ту сторону кабинки. – Да, котенок, знаю, – неразборчиво соглашается с ним Чонгук, прекрасно понимая, что тот чувствует, и явно находясь на грани из-за яростных поступательных движений, и убирает пряди со лба Тэ, ловя его шальной поплывший взгляд. Не разобрать даже, чего в нем больше – безумный блеск притягивает намертво, гипнотизирует и заставляет податься вперед ради спасительного поцелуя, чтобы поделиться впечатлениями тоже. – Я, м-м-м, – Ким облизывает губы альфы, толкается языком в приоткрывшийся рот и трется о чужой язык, пытаясь связать хотя бы пару слов между собой. Но куда уж – слишком сладко от спазмов там, в паху, где поджимаются из-за приближающегося оргазма яички и начинает гореть головка от настойчивого трения шершавой ладони. – Так, ах. Ему просто о-ху-ен-но. Чонгук так близко, он такой горячий, сексуальный, мокрый и возбужденный, что от всего вместе хочется практически плакать. Альфа пахнет восхитительно, смешивая их запахи снова, заполняет собой легкие и не дает даже шанса на то, чтобы как-то отпереться или даже подумать о неправильности происходящего. Они все делают правильно. Их сплетенные пальцы это правильно, их сокровенные поцелуи, нехватка воздуха и стоны – тоже правильно. Какое-то гармоничное соединение, без багов и ошибок в системе, настолько желанное и нужное, что просто бесполезно отпираться и отрицать очевидное. – Да, хорошо, – им не нужно слов, чтобы понять друг друга, достаточно прикосновения, взгляда, легкого чмока, чтобы передать все чувства и эмоции. А они сейчас рвутся наружу неконтролируемой волной возгласов, которые Чон благоразумно пытается хоть как-то заглушить, хотя, по правде говоря, просто обожает слушать Тэхёна, его голос и то, как откровенен он с ним в такие моменты. Внизу все тянет, скручивается и разрывается на куски, обжигает ладони и угрожает вылиться в хаотичное нечто, знаменующее окончательную капитуляцию перед очевидным влечением. – Я почти, я сейчас, – хнычет омега, тяжело сглатывая и расставляя ноги шире, задирает Чонгуку майку, чтобы тот не запачкал ее спермой, потому что знает, какой тот чистоплюй, а после наконец-то кончает, приоткрыв рот в немом стоне, сжимается весь, изливаясь в их с Гуком руки, и дуреет окончательно от пряной влаги на пальцах, пахнущей ими. Мир меркнет, краски блекнут и исчезают звуки снова. Они жмутся друг к другу, упираются лбами и не могут оторваться, смотря в мутные от наслаждения глаза. Наверное, никогда не устанут любоваться, разделяя сокровенные моменты близости, не похожие ни на что из известных им. К реальности обоих возвращает звонок с пары, Чонгук отстраняется от Тэ нехотя, с особой щепетильностью вытирает их пальцы туалетной бумагой, помогает натянуть одежду и ведет к раковине омегу, как маленького ребенка, чтобы хотя бы помыть руки – о душе не может идти и речи. В коридоре слышится гомон голосов, и Ким невольно снова краснеет и не знает, как теперь вести себя с Чонгуком, пока не ощущает вибрации в заднем кармане совершенно позабытого телефона. Боже, лучше бы Тэхён не разворачивал уведомление и не читал то, что написала эта взбалмошная сука. Позади него останавливается Чонгук, заглядывает через плечо и тихо ругается себе под нос. На картинке изображены однозначно его ноги и колени Хви, удобно устроившейся на бедрах Чона. И альфа искренне не понимает ее мотивов и поведения, а главное того, зачем Ин заливает в сеть сейчас их совместные фотографии, когда они, вроде как, со всем разобрались. Тэхён же словно не замечает ничего вокруг, судорожно сжимая в пальцах злосчастный смартфон. Ким видит фото и наконец-то осознает, что это именно та отрезвляющая пощечина, в которой он нуждался все дни, не в силах самостоятельно противостоять нездоровой тяге. Жгучая ревность в парне мешается с отвращением к самому себе и тому, что они с Чонгуком делали каких-то пять минут назад в туалете. Это мерзко и неприятно. Все то прекрасное, что омега успел навоображать, оказывается ничем иным, как баловством, жалкой попыткой занять чужое место. Гадко. Не говоря ни слова, Тэхён выходит из туалета и практически бежит до аудитории, в спешке собирая вываливающиеся из рук учебные принадлежности и укладывая те в сумку как попало. Чон идет за ним по пятам, не упускает из виду и не дает уйти. Он ловит Кима за руку в коридоре и наконец-то разворачивает лицом к себе, чувствуя в груди какое-то странное скребущее чувство беспокойства, словно должно произойти нечто ужасное. – Она выложила старые фото, Тэхён, – омега вскидывает голову, и альфе становится дурно от того, что он видит в покрасневших глазах. Тэ больно, правда больно, а еще слабо верится в сказанное. Парень скептично выгибает бровь и пытается обойти друга, однако Гук попросту преграждает ему путь, доставая из сумки свой телефон, выглядя не менее взволнованным и напуганным. – Блять, я докажу тебе, она кидала их в нашу с ней переписку месяц назад. Видишь дату? Я не вру тебе, Тэхён. Я никогда тебе не врал, – Чон отдает смартфон Тэхёну, но тот словно не видит переписки, не видит фотографии, не видит ничего, кроме пляшущих перед глазами строчек. Уже скучаю по тебе. – Когда вы последний раз виделись? – немеющими губами зачем-то задает вопрос Ким, будто от ответа хоть что-то изменится. Будто от ответа он перестанет чувствовать себя дешевой шлюхой. – Перед твоей течкой в универе, но между нами ничего не было, клянусь, – Чонгук сжимает пальцами хрупкие плечи омеги в надежде достучаться, но, кажется, делает только хуже. Тэхён на него не смотрит, опускает голову ниже и отдает телефон обратно, стараясь лишний раз не касаться альфы. – Было бы странно, если бы что-то было, потому что ты не поехал к ней в пятницу вечером, – невесело улыбается своим мыслям Ким, не чувствуя желанного облегчения. Чон не с ней, но ничто не мешает ему поехать к Хви сегодня или завтра, сойтись снова и продолжить предаваться утехам. Они не клялись друг другу в верности. Они вообще друг другу ничего не должны. – Я клянусь тебе, я порвал с ней, эта тупая сука просто мстит, – может, и мстит, а может, пытается вернуть того, кто тоже поддался искушению, совершил ошибку, которую следует незамедлительно исправить. Остановить это безумие, пока не стало слишком поздно. Оба заигрались, позабыв про настоящую жизнь и ее проблемы. – Мне все равно, это твоя личная жизнь, – стараясь показаться равнодушным, бросает Тэ и поправляет сползающую с плеча сумку с учебниками. Господи, как хорошо, что это последняя пара и не придется позорно рыдать в туалете. Всего-то нужно будет дотерпеть до дома, а там уже никто не услышит его жалкого плача. – Я не хочу, чтобы ты думал, будто я использую тебя, – а это не так? – Потому что это не так, – Чонгук на грани срыва, он тоже в отчаянии, потому что боится потерять Тэхёна, боится сделать или сказать что-то не то и сломать их обоих окончательно. – Черт, да ты мне дороже всех этих шлюх, – сдержать слезы удается с огромным трудом, Ким зарывается пальцами в волосы, сжимает нервно пряди и оттягивает до боли, кусая губу. Но разве эта боль сравнится с бурей внутри? – Тогда может нам не стоит так рисковать нашей дружбой? – наконец находит в себе силы ответить Тэхён, заглядывая альфе в глаза. В них плещется страх и непонимание, и сердце сжимается до острой рези, ведь сказать хочется совершенно иное. – О чем ты? – омега делает глубокий вдох и решается: – Гуки, мы перешли черту. Мы увлеклись, и я боюсь, что это плохо отразится на нашей дружбе, – разобьет обоим сердце, выпотрошит, вывернет наизнанку, не оставив ничего внутри. – Что если это зайдет еще дальше, а потом у нас ничего не получится, мы разойдемся и больше никогда не сможем быть теми, кем были раньше друг для друга? – Тэхён, – Чонгук тянет к нему руки, но Тэхён отшатывается от этого прикосновения, понимая, что, обними он его сейчас, и уйти не получится. Тэ просто не сможет сказать ему «нет». – Не надо, пожалуйста, Чонгук, давай прекратим, – Ким обхватывает себя руками в защитном жесте и закрывается от альфы окончательно. – Мне страшно от того, как я себя чувствую рядом с тобой, – как будто все внутренности сдавливает одновременно, как будто сердце готово разорваться на кусочки, если не прикоснуться к Гуку, как будто время замедляет ход и остальное попросту не имеет значения при одном только взгляде на друга, – это неправильно. Неправильно, – словно от повтора изменится хоть что-нибудь. Но ничего не меняется. Тэхён сбегает, и на этот раз Чонгук его не останавливает, с тоской глядя вслед. Стыдливо утирая рукавом рубашки слезы и натягивая теплую одежду, Ким пулей вылетает из университета и снова достает телефон, направляясь в сторону автобусной остановки. Он открывает по-прежнему пугающий его диалог и поспешно пишет ответ Чхве Минхо. FanTAEstic: В субботу, в два часа дня в парке. Я пришлю адрес. Так будет лучше для них обоих. Гук не двигается с места, буквально прирастает к полу и с каким-то отчуждением читает пришедшие на телефон сообщения от Хви.Wheel: Прости меня, я правда вела себя как идиотка из-за ревности. Тэхён твой лучший друг, и было глупо с моей стороны пытаться как-то помешать вашей дружбе. Я знаю, что нет смысла пытаться что-то исправить, но я хотела бы загладить свою вину. Мы можем встретиться в эту субботу вечером и поговорить?
Внутри все разрывается и кричит от неприязни, а потом резко обрывается и замолкает, улегаясь пеплом и каким-то напряженным ожиданием, когда Чонгук печатает ответ. Если Тэхён хочет прекратить их странные, перешедшие черту отношения, то кто он такой, чтобы идти против его желания?