❤
Чонгук неуверенно топчется на пороге перед дверью в кабинет генерального директора компании «KKP», чувствуя, как спину прожигает любопытный взгляд секретаря, и мысленно проклинает собственную нерешительность, а после плюет на все, наконец-то стучит отрывисто и заходит внутрь, не дожидаясь ответа. Сердце в груди стучит как сумасшедшее, когда он ступает на мягкий ковер и заглядывает в колючие серые глаза, внимательно следящие за каждым его шагом по направлению к креслу. Альфе понадобилась неделя на то, чтобы собраться с силами и решиться на поездку в другой город к родителям Тэхёна. А потом еще столько же смелости, чтобы, мило улыбаясь его приставучей и излишне любопытной матери (безусловно, не менее красивой, чем Тэ), выяснить адрес фирмы отца и отправиться на верную смерть в логово второго чудовища. Мужчина окидывает Чона оценивающим взглядом без тени какого-либо интереса и только после этого кивает в сторону кресла. Чонгук садится напротив и не стесняется смотреть в ответ, не отводя глаз, хотя внутри все буквально кричит от легкого дискомфорта и беспокойства. – Чем обязан, мистер? – Ким-старший делает небольшую паузу, вопросительно вскидывая брови и ожидая, что парень наконец-то представится. Сердце в груди делает немыслимый кульбит и разливает по венам адреналин, вынуждая едва ли не дрожать от страха и волнения. Это страшно, вот так непосредственно общаться с родителями Тэхёна да еще и без какой-либо поддержки с его стороны. Но выбора у Чона особого и нет, поэтому приходится взять себя в руки и собраться с мыслями, чтобы не выглядеть зеленым юнцом. – Чонгук, Чон Чонгук, – поясняет Гук и, уже немного подуспокоившись, добавляет: – альфа вашего сына, – температура в кабинете, кажется, опускается градусов на десять, а взгляд наполняется ледяной сталью, ужесточая и без того несколько угловатые черты лица. Это странно, но в том, как Ким-старший хмурится, как неосознанно облизывает идентично пухлые асимметричные губы, как сцепляет лежащие на столе длинные пальцы в замок, прослеживается общее между отцом и сыном. – Альфа, значит, – если бы Чон был из слабонервных, то наверняка поежился бы от угрозы в голосе, но парень только согласно кивает и поудобнее откидывается в кресле, принимаясь изучать обстановку довольно стильного и лаконичного кабинета, выдержанного в серых тонах с контрастными вставками белого и черного. Ничего лишнего: стеллаж с документами, панорамное окно, столик для переговоров с парочкой стульев, рабочий стол, кресла, компьютер и необходимая канцелярия. Чужая напускная строгость и суровость альфу не пугают, поскольку реакция ожидаема и в какой-то мере даже предсказуема. Было бы глупостью надеяться на радушный прием и радостные крики «спаситель наш». Случившийся прецедент, на самом деле, говорит о многом: Тэхёна хотят не просто женить на перспективном молодом парне, его намереваются продать подороже с выгодой для себя. Потому и выбор падает на хорошо знакомую семью, но это пока что. Кто знает, что им взбредет в голову дальше. Отдавать Тэ кому-либо постороннему ни коим образом не входит в планы Чонгука. – Тэхён ни разу не говорил о тебе, – оценивающий взгляд скользит по одежде Чона, сканирует на недостатки, проникает будто бы через слои ткани и ищет, за что зацепиться, к чему придраться и погнать прочь. Но образ Гука идеален и сдержан: черная классика выглаженных линий и белоснежный хлопок настолько дорогой рубашки, что какой-нибудь студент среднего класса питался бы на эти деньги месяц в дорогих ресторанах. Альфе, по правде говоря, претит одеваться так, демонстрируя достаток семьи, но нынешняя ситуация просто не оставляет ему выбора, требуя вести себя как акула в бескрайнем океане среди таких же хищников. – Мы молоды, живем на собственный доход и параллельно учимся, – невозмутимо пожимает плечами Чон на замечание Кима, – зачем афишировать наши отношения вне того круга, в котором находимся сейчас, доставляя лишнее беспокойство родителям? Лично я планировал прийти к вам позже, имея за плечами, как минимум, высшее образование и достойное Тэхёна обручальное кольцо, – мужчина хмыкает недоверчиво, однако перебивать не спешит, что уже считается хорошим знаком. – Но, как видите, обстоятельства складываются не в нашу с ним пользу, поэтому приходится принимать меры, – разводит руками Чонгук, зеркаля сдержанную улыбку одними только уголками губ. Он, может, и выглядит моложе своих лет, кажется наивным глупым мальчишкой, но за маской юнца прячется холодный расчетливый ум, который не раз выручал его в трудных ситуациях. Нынешняя – не исключение. Гук видит искру сомнения в чужих глазах, видит какую-то внутреннюю борьбу и думает, что достаточно лишь надавить как следует, и Ким-старший поддастся, согласится на любые условия, если их преподнести правильно. – Сколько там тебе? Двадцать один? Что можешь ему дать ты, простой студент без каких-либо головокружительных перспектив? – Чон будто оказывается на одном из тех глупых собеседований, где неизменно любят задавать вопрос в стиле «Почему вы выбрали именно нашу компанию?», и невольно смеется отрывисто, еще больше озадачивая отца Тэхёна. Что ж, тем лучше, удивлять людей – самое приятное, что доводилось ему делать. – Все с чего-то начинают, – Чонгук успокаивается окончательно, понимая, что пройти обычную стандартную проверку для него не составит особого труда. Ради Тэ он готов и на такое пойти, лишь бы добиться своего. – Никто не станет доверять управление компанией неопытному юнцу, не хлебнувшему грязи и не набравшемуся знаний. Так почему вы считаете, что я хуже тех щеголей, которые пальцем о палец не ударили, чтобы чего-то добиться в жизни, рассчитывая только на богатство своих родителей и угрожая развалить компанию одним неосторожным чихом или действием? – чем больше Гук говорит, тем заинтересованнее становится взгляд Кима-старшего, что неосознанно подается чуть вперед и перестает нервно перебирать пальцами, сцепленными в замок, уже более пристально всматриваясь в черты юного лица парня, теперь кажущегося не таким уж и незрелым. – Как, говоришь, тебя зовут? – альфа прячет довольную улыбку, отвлекаясь на зачесывание со лба челки, и охотно называет свое имя еще раз. – Чон Чонгук, будущий наследник юридической фирмы «J&J», – волшебные слова заветной аббревиатуры делают свое дело, зажигая чужой интерес окончательно. Чонгук готов поклясться, что именно в этот момент в голове мужчины яростно задвигались шестеренки, подсчитывающие возможную прибыль от союза с одной из известнейших в Корее юридических фирм, способной конкурировать на европейском рынке с другими компаниями. И это перевешивает в чаше весов весь остальной перечень несущественных «но», порождающих ряд сомнений. – Насколько серьезны твои намерения по отношению к моему сыну? – вопрос из разряда ключевых и, как думает Чонгук, обнадеживающих. Лед тронулся, осталось только растопить его окончательно, достигнув нужной цели. Альфа слегка смещается на своем кресле, подается вперед и заглядывает мужчине в глаза. – Достаточно серьезны, чтобы просить вас лично не искать ему пару среди наследников других компаний. Полагаю, моей кандидатуры будет более чем достаточно, чтобы он ни в чем не нуждался, – Чон видит внутреннюю борьбу, видит колебания и понимает, что планомерно добивается своего. Ни один здравомыслящий человек не станет отказываться от столь заманчивого предложения в виде союза с одной из самых преуспевающих, престижных и, безусловно, прибыльных компаний. Тем более когда оно поступает непосредственно со стороны кандидата – соблазн велик. – Только в том случае, если ты уговоришь моего сына почаще ездить домой и приедешь с ним, – просьба с подвохом, Чонгук понимает, но не видит никаких проблем для ее реализации. Ну, кроме, разве что, недопонимания и пока имеющей место быть ссоры, которую парень надеется устранить в ближайшее время. – Справедливо, такие условия меня устраивают, – коротко кивает Чон и мысленно улыбается самодовольно, видя протянутую к нему для прощания широкую ладонь. Что ж, это можно считать прогрессом, учитывая то, каким был изначальный прием. Он поднимается со своего места и наконец-то двигается по направлению к выходу из кабинета, действующего ему на нервы, испытывая при этом небывалое облегчение от благоприятно завершившегося диалога. – И еще мистер Ким, – уже поворачивая ручку двери, вспоминает Гук недостающую деталь, способную порушить все планы. – Да, Чонгук? – забавно, он запоминает его имя, а всего-то стоило уточнить, какое место занимает Чонгук в этом мире. Поистине, деньги и власть могут решить уйму проблем, жаль только не особо помогают в делах сердечных. – Ваш сын не должен узнать об этом разговоре. Мы ведь оба знаем, какой у него характер, а я еще жить хочу, – наверное, Гуку только кажется, но на секунду губы Кима-старшего трогает понимающая кривая улыбка, озаряя лицо, потому что в следующий миг мужчина снова выглядит невозмутимым и сдержанным. – Сильно же ты его любишь, – его взгляд смотрит, кажется, Чону прямо в душу, и нет причин врать сейчас, когда главное действующее лицо и по совместительству причина бессонных ночей не причастна к общению. Невеселая усмешка отпечатывается в памяти мужчины ярким пятном странного осадка. – Вы даже не представляете, насколько.❤
Если у Тэхёна спросит кто-нибудь, какой для него самый ненавистный месяц в году, он без раздумий назовет январь, потому что столько дерьма, сколько за этот период, с омегой не случалось уже давно. Сначала сессия, потом та встреча с Юнги, ссора с Чонгуком, а теперь еще и проклятая течка, доставляющая уйму проблем. Обостряются все органы чувств, настроение скачет, как ему вздумается, и новая порция боли (пусть и не такая сильная, как раньше) не заставляет себя долго ждать. Ким на таблетках. Снова. Ну прямо какое-то тошнотворное и до нелепого смешное дежавю. Он морщится в отвращении, запивая горькими обезболивающими свой недуг, сворачивается калачиком и размышляет над тем, как вообще сможет выйти из дома через час, чтобы добраться до работы. Сил не остается ни на что. Им завладевают апатия, тоска и грусть, раз за разом заставляя прокручивать в голове тот неприятный разговор с Чоном, выматывая эмоционально, выворачивая наизнанку и опустошая. Тэхён злится на него. Из упрямства ли или из чистого принципа – неизвестно. Но простить не может, по крайней мере, не сейчас точно, нехотя возвращая отправителю все подарки и старательно игнорируя оказываемые знаки внимания. Тэ понимает – Чонгук сожалеет, но легче от этого не становится. Омеге требуется время, чтобы переосмыслить происходящее, перетерпеть и отпустить неприятные воспоминания, приняв чужие извинения. Но он попросту не может. Не может понять и забыть сказанное, не может смириться с тем, что альфе вообще в голову пришло подобное, да еще и сорвалось с губ, озвученное вслух. Ему неприятно такое отношение и бесконечно обидно за себя и свои чувства. Тэхён не заслуживает подобной грубости и не собирается с ней мириться. Оттого и трудно видеть друга каждый день в университете, удалять из журнала входящих звонков тонну пропущенных, а уж тем более сталкиваться с ним в пустых коридорах, избегая прямого зрительного контакта. Все становится еще сложнее, когда Чонгук, уж точно не за книгами заскочивший, поджидает Кима у входа в магазин, заходит следом, буквально дышит в спину и не дает прохода несмотря на откровенное игнорирование всех попыток заговорить. У омеги, кажется, давление резко подскакивает, и дышать становится сложнее от забивающего легкие запаха друга. Ведь, как бы сильно его не пожирали чувства изнутри, сердце все равно тянется к Чону, желая найти успокоение. Покой Тэхёну, кажется, только снится. Чонгук невыносим и слишком красив даже в обычной черной куртке, а главное – выглядит не менее жалко, чем Ким. Тэ ведь не железный, он не может сопротивляться вечность, тем более когда в глазах напротив идентичный спектр из боли и вины. Но, господи, до чего же трудно простить и довериться снова, мучаясь еще больше от неизвестности и задетой гордости. Нервирует до жути и выводит из себя, испытывая на прочность далеко не железное терпение парня. Попытка успокоиться посредством выставления новой поставки книг на шаткие стеллажи не помогает, Чон чересчур настырный и навязчивый в своем желании достучаться до омеги. – Пожалуйста, Тэхён, – он прикасается к его руке, и это становится последней каплей, заставляя Тэхёна, балансирующего на складной лестнице, наконец-то выплеснуть тот поток негатива, что копился в нем на протяжении двух недель. – Что пожалуйста, Чонгук? – Ким психует откровенно, бросая на самый верх тяжелые кипы книг, и, не обращая внимания на подозрительное пошатывание конструкции, поспешно спускается вниз, намереваясь высказать другу все в лицо. – Пожалуйста, прости, что назвал меня шлюхой? Пожалуйста, прости, что имел глупость довериться тебе? Пожалуйста, прости, что с дуру решил лишиться девственности именно с тобой? За что именно простить? – всему виной течка и эмоциональная нестабильность. Из-за них Тэ становится ужасно чувствительным и ранимым, что определенно сказывается на поведении. Он срывается на крик, не замечая, как по щекам катятся жгучие слезы, каким побитым и растерянным выглядит Чонгук и как качается стеллаж от того, что Тэ приложил чересчур много силы, пристраивая к нему лестницу снова. Эмоции берут над омегой верх, затмевая все остальное. Ким не хочет выслушивать оправдания, не желает терпеть поток ненужных извинений и вообще видеть альфу в данный момент, оттого и злится еще больше, когда Чон преграждает дорогу, пытаясь сказать что-то в свое оправдание. – Тэхён. – Иди ты к черту, Чонгук, убирайся! – он пихает друга от себя, отворачивается, надеясь спрятаться в подсобке, а после слышит какой-то странный жуткий треск и запоминает только то, как Чонгук закрывает его собой, толкая вперед, как огромный стеллаж с жалобным скрипом, покачнувшись, падает прямиком на Гука, и как земля уходит из-под ног, когда парень исчезает под завалами книг, заставляя сердце провалиться куда-то в живот от неконтролируемого приступа страха. – Чонгук? – Тэхён грохается на пол рядом, пытается отодвинуть тяжелый деревянный шкаф, но удается лишь немного приподнять, соорудив импровизированный домкрат из валяющихся неподалеку толстых томов, чтобы хоть как-то уменьшить давление. Ким тянет руку к Чону, осторожно треплет по плечу, но тот не отзывается от слова совсем. – Чонгук! Омега всхлипывает жалобно, пытаясь вытащить его наружу или хотя бы привести в чувства, но ответом служит только ужасающая тишина и оглушающий грохот пульса в ушах. Кима бросает в жар, трясет как в лихорадке, и мешает здраво мыслить ворох самых страшных предположений из-за не приходящего в себя Чонгука. И когда взгляд цепляется за тонкую струйку крови, медленно стекающую по виску альфы, паника окончательно берет над ним верх. – Боже, Чонгук. Кошмар обретает вполне осязаемые реальные черты.