Консорт

Дороти скидывает обувь и без сил падает на диван в гостиной. Уэст, на удивление, хороший учитель, особенно, когда трезвая, но безжалостный. Дороти держится из чистого упрямства и гордости, но к концу дня она совершенно никакая. Тото подходит к ней и укладывает мохнатую морду на ее бедро. Она вяло роняет руку и запускает пальцы в его мягкий мех, почесывая его между ушей. Он выдыхает в собачий знак сочувствия, и она чешет его ухо. — Ага, — соглашается она, сама не зная с чем. — Где… Тото внезапно поднимает голову, и мгновение спустя раздается стук в дверь. Он топает к двери, виляя хвостом, глядя на еле ползущую к двери Дороти. Она знает, что по ту сторону не Лукас, потому что он не стучит. А еще она знает, что это кто-то дружелюбный, потому что Тото не рычит. Она открывает дверь, и за ней оказывается одна из служанок Уэст. — Простите, госпожа, — говорит она. — Для вас пришло письмо, — протягивает она зеленый конверт. — Спасибо…? — Галиана, госпожа, — подсказывает девушка. — Спасибо, Галиана. Ты знаешь, где Лукас? — спрашивает она. — Насколько мне известно, он все еще у внешних стен, помогает укрепить их, — отвечает Галиана. — О, хорошо, — бормочет Дороти. — Спасибо. — Госпожа, — кланяется Галиана в ответ и уходит. Дороти как раз собирается закрыть за ней дверь, как ту блокирует сильная рука. — О! Прости! — восклицает она. — Ничего, — говорит Лукас, — ты меня не заметила. — Он наклоняется и целует ее в лоб, затем идет за ней к дивану. — Что это? — спрашивает он, снимая ремень с мечом прежде чем сесть. — Письмо, — отвечает она, разглядывая конверт. Он снимает сапоги и смотрит, как она вертит его. — Это печать Волшебника, — замечает он. — Да, я уже поняла, — отвечает она. — Я не хочу знать, чего он хочет. Ее первая аудиенция с Волшебником была короткой, но запоминающейся. И не в хорошем смысле. После этой встречи она чувствовала себя сконфуженной, недовольной и раздраженной. В конце концов, Волшебник был мошенником, чья власть зиждилась на опасной смеси уверенности, небольшой щепотки ума и слепой удаче. — Я тебя понимаю, но лучше его прочитать, — советует Лукас. Дороти вздыхает, протягивает ему конверт и ложится на диван так, что ее ноги теперь лежат на его коленях. Он фыркает и ломает печать, читает, затем говорит: — Он хочет с тобой встретиться. — Фу, — стонет она. — Ну зачем? — Здесь не сказано, — отвечает он. — Завтра утром, после завтрака, — сообщает он. Она протягивает руку, и он вкладывает в нее письмо. — Он наверняка снова хочет поинтересоваться, не убью ли я для него Глинду, — говорит она и искоса смотрит на Лукаса. — Если я и убью, то это сто процентов будет не из-за него. Он тихо смеется, его взгляд падает на его колени, где лежат ее ноги. Он берет ее стройную ногу и начинает делать массаж — с той же задумчивой сосредоточенностью, с которой Лукас делает все. Когда она вздыхает, он замечает, что она закрыла глаза, ее губы улыбаются, и его обычно хмурый рот тоже складывается в улыбку. — Я пойду с тобой, — говорит он наконец. — Спасибо, — отвечает Дороти. Она думала о том, чтобы попросить его пойти вместе с ней; она совсем не хотела идти в одиночку. Она так ему об этом и говорит. — Я знаю, — отвечает он. *** Следующим утром Дороти еле передвигает ноги, пытаясь отодвинуть неминуемое. Она тянет время в ванной, затем еще полчаса ходит в халате, и завтракает в их комнатах вместе с Лукасом, который тоже не спешит на грядущую встречу. — Мисс, вы готовы одеться? — неуверенно спрашивает Лия, когда с едой покончено. — Да, наверно, — отвечает Дороти, поднимаясь на ноги. Она идет к спальне, Лия — за ней. — Что-то не так, мисс? — спрашивает Лия, когда они остаются наедине. Она пыталась не замечать, как вяло тек разговор за завтраком — не то, чтобы Лукас такой болтун — но это не могло не остаться незамеченным. Чувствуя разлад между своей госпожой и ее консортом, она хотела спросить лично. — Нет. Да. Не знаю, — отвечает Дороти. — Сегодня платье, — добавляет она. Лиа ничего не говорит, но она в недоумении. — Да, мисс, — бормочет она, откладывая удобные брюки и блузу, которые она только что вытащила из гардероба. — Есть предпочтения? — Что-то, что сделает меня страшнее, чем я есть. Увереннее. Сильнее, — говорит Дороти. — Волшебник попросил встречи со мной. — О… — Внезапно все обретает смысл. Лия видела Волшебника всего несколько раз, издалека, и ее это вполне устраивало. — Я не знаю, чего он хочет, — отвечает на непроизнесенный вопрос служанки Дороти. — Не могу сказать, что завидую вам, — тихо отвечает Лия, осматривая вешалки в поисках особенного платья. — А. Кажется, вот это подойдет, — она вытаскивает красивое алое платье с золотой отделкой. Дороти едва на него смотрит, кивает и с помощью служанки облачается в него. Алый сатин с золотой вышивкой на поясе, уходящей к вороту, словно жилет. На спине нижняя часть юбки словно сделана из жидкого золота. — Вы выглядите прекрасно, мисс, — говорит Лия, когда Дороти садится и начинает укладывать волосы в высокую прическу, оставив лишь несколько вьющихся прядей у лица. Дороти наконец замечает, как выглядит. — Спасибо, Лия. Платье идеально. Выбрав подходящие туфли, она возвращается в гостиную к ждущему ее Лукасу. — Дороти… — охает он с открытым ртом. — Ты выглядишь… Она улыбается и берет его за руку. — Итак, нас ждет Волшебник, — говорит она, вздохнув, и ведет его к двери. *** Прогулка по городу по меньшей мере занимательна. Люди убираются с их пути (хотя никто об этом не просил), и все их замечают. Непривычная к такому вниманию, Дороти шепчет Лукасу: — Все смотрят. — Конечно, смотрят. Ты же Ведьма Востока, — отвечает он, за руку утягивая ее к дворцу Волшебника — Пока нет, — возражает она. — Они об этом не знают, — он умолкает на секунду, затем низким голосом добавляет. — А еще ты абсолютно обворожительна в этом платье. Она останавливается, смотрит на него, улыбается и продолжает идти. Они проходят еще немного, и им встречаются стоящие у ворот стражники. — Меня ждет Волшебник, — говорит Дороти, ожидая какого-нибудь возражения. К ее удивлению, стражник, ни сказав ни слова, открывает ворота. Впрочем, он, не отрываясь, смотрит на Лукаса. — Ты знаешь его? — тихо спрашивает она, пока второй стражник ведет их внутрь. — По своей прошлой жизни, — отвечает Лукас. — Я узнал большинство стражников, мимо которых мы прошли. — Ты скучаешь? — спрашивает она. — Ну, на самом деле я никогда не был настоящим Стражем Волшебника. Глинда увела меня еще когда я был кадетом, — говорит он. — А, да, точно, — отвечает Дороти, хмурясь. Он смотрит на нее, его взгляд мягок: — И все же… Я не скучаю по своей… Прошлой жизни, — говорит он. Она знает, что он имеет в виду «до нее», и с любовью сжимает его руку. Наконец они достигают верха лестницы и двери. — Ждите здесь, — приказывает стражник. Он стучит три раз, затем входит. Дороти непонимающе смотрит на Лукаса, но он пожимает плечами, такой же сконфуженный, как и она. Минуту спустя стражник возвращается. — Вы можете войти, — говорит он. Дороти и Лукас делают шаг, и стражник останавливает Лукаса. — Только ведьма. — Я не пойду без него, — говорит Дороти, делая шаг к стражнику. — Волшебник настаивает… Лукас отбрасывает руку стражника: — Я бы на твоем месте с ней не спорил, Ниал, — говорит он, заметив наметившееся на руках Дороти золотистое сияние. — Или он идет со мной, или я. Не. Иду, — с нажимом говорит Дороти. Ни за что на свете она не собирается увидеться с этим помпезным, манипулирующим пустозвоном наедине. Она может быть и новенькая здесь, но не настолько новенькая. И не глупая. Ниал видит сжимающиеся руки Дороти, сияющие перчатки Ведьмы Запада, Самой Милосердной и Жестокой. И, не желая проверять, какое качество возобладает, он отступает и позволяет им обоим войти. — А, Дороти, приятно видеть… — начинает подготовленную речь Волшебник легким тоном и обрывает себя. — Если ты думал, что я приду одна, ты ошибся, — говорит она. Лукас идет за ней, близко, высокий и надёжный, его рука лежит на навершии меча совершенно обыденно. На первый взгляд. На долю секунды лицо Волшебника ожесточается. — Я понимаю твое желание держать своего телохранителя на расстоянии вытянутой руки, особенно, учитывая, что ты еще не конца стала Ведьмой Запада, — говорит он. — Пожалуйста, присаживайтесь. — Он указывает на скамью, достаточно большую для них обоих. Дороти игнорирует его укол и грациозно садится. Лукас остается стоять. — Чаю? — предлагает Волшебник, указывая на чайный поднос на маленьком столике. — Нет, спасибо, — отказывается она. — Зачем ты хотел меня видеть? — спрашивает она, решив сразу перейти к делу. Она не хочет тратить время на пустые любезности, особенно, если она могла провести это время, тренируясь. Волшебник усмехается: — Прагматичная, прямо как твоя мать, — говорит он. — Я хочу кое-что тебе показать. — Что? — спрашивает Дороти, пытаясь представить, чем таким он может обладать, что может ее заинтересовать. — Это здесь, — говорит он. — Идем. Она снова встает и следует за ним к очередной двери. Волшебник открывает ее и нарочито входит первым, показывая, что это безопасно. Но Лукас все равно мягко останавливает ее, взяв ее за руку, и входит первым, прежде чем впускает ее. — Что это? — спрашивает она. В середине огромного зала находится нечто вроде камеры с панелью управления за ней. — Твой билет домой, — объявляет он, делая широкий жест и указывая на камеру. — Это циклонная камера. Она может поймать бурю и отправить тебя туда, где твое место. Дороти наклоняет голову: — Не ты ли сказал «Добро пожаловать домой» при нашей первой встрече? — спрашивает она. Волшебник моргает. — Я? Ну, просто потому, что ты была где-то рождена, это не делает это место «домом», — поспешно говорит он. — Возьми меня, к примеру. Оз — мой дом, но я был рожден не здесь. Дороти чувствует, как стоящий за ней Лукас источает напряжение. Она знает, что он прекрасно чует ложь, и что будет довольно одного ее слова, чтобы он пронзил Волшебника своим мечом. Увы, самое вопиющее, что этим утром сделал Волшебник, был его легкий «козлизм». — Как я могу быть уверена, что она отправит меня обратно в Канзас? — спросила она. — Честно говоря, не можешь, — отвечает он. — Но она присылала сюда других людей. — Карен, — тихо догадывается Дороти. Волшебник кивает. — Я предлагаю тебе шанс вернуться домой, — говорит он, пытаясь изобразить щедрость. — Ко всему, что тебе дорого и любимо. Дороти подходит к камере, изучая ее. Было бы здорово вернуться домой. Снова увидеть Эм и Генри. Она оборачивается и видит, как за ней следит Лукас, старательно удерживая выражение лица нейтральным, но недостаточно нейтральным для нее. Хотя он ошибается. Не все, что мне дорого, в Канзасе. Больше нет. — А что тебе с этого, Фрэнк? — Она резко оборачивается и зовет Волшебника его настоящим именем, просто чтобы поддеть. Надо отдать ему должное, он выглядит раздраженным только мгновение. — Я просто хочу помочь соотечественнице, — говорит он, но уже не так убедительно. — Ты хочешь вернуться домой. Я могу это сделать. — Если ты думаешь, что я поверю в твое бескорыстие, ты заблуждаешься, — отвечает Дороти. — Нет. Каким-то образом ты выиграешь от моего ухода, — она встает рядом с Лукасом. — И это само по себе причина остаться, — резко говорит она. Он ощетинивается. — Я не стану предлагать дважды, — говорит он. — Сейчас или никогда. — Не лучшая из песен Элвиса, — отвечает она. — Мы уходим. — Она берет Лукаса за руку и тянет к двери. — Ты пожалеешь об этом решении! — рявкает он, спеша за ними, но они уже вышли на улицу.

хХх

На пути к дому Уэст Лукас странно молчалив. Дороти это замечает, но ничего не говорит, зная, что он заговорит, когда будет готов, и даже если он готов сейчас, он не станет говорить, пока они не останутся наедине. Она берет его за руку, сцепив их пальцы, и они молча идут домой, рука в руке. Домой. Слово, о значении которого Дороти не задумывалась до тех пор, пока не оказалась здесь. Она долго думала об этом после своего прибытия, но лишь сейчас начала понимать, что «дом» это скорее идея, чем просто место. Когда они возвращаются, Лия и Рекс ждут их с новостями. Лукас уходит, чтобы позаботиться о каких-то возможных незваных гостях, едва успев посмотреть Дороти в глаза, прежде чем она исчезает в гардеробной, чтобы переодеться. Уэст с нетерпением ждет ее возвращения, потребовав все детали ее встречи с Волшебником. Дороти чувствует облегчение, когда Уэст кажется довольной тем, как она вела себя, и с Волшебником, и во время прогулки в городе, но тень беспокойства о Лукасе все равно омрачает ее мысли. К счастью, она сумела сфокусироваться на обучении и так влилась, что день просто пролетел. — Не жду тебя на ужин, — комментирует Уэст, когда они заканчивают. — Хм? — переспрашивает Дороти с непониманием. — Тип, ужин госпожи Дороти и ее консорта отправь прямо в их комнаты, — говорит она, и Тип кивает и уносится. Упоминание Лукаса напоминает Дороти, что есть требующая решения проблема. — Точно, — бормочет она. — Как ты…? Уэст фыркает. — С тех пор, как вы вернулись, у вас не было и минуты, чтобы поговорить, и твоему мужчине очевидно нужно твое утешение, — говорит она. — Может быть, — соглашается Дороти. Может быть, он хочет, чтобы я ушла. — Я кое-что знаю о том, как мужчины думают и действуют, — останавливает ее Уэст. — Или ты забыла, что это за место? — спрашивает она, обводя комнату жестом. Дороти усмехается: — Как будто я могла забыть, — отвечает она, глядя, как мимо них с поклоном проносится едва одетая девица. — Утешай его всю ночь, если нужно, — подмигивает Уэст и уходит. Дороти возвращается в свои комнаты — там ее ждет не только Лукас, но и ужин. — Как быстро, — замечает она, и Лукас резко поворачивается — он стоял спиной и смотрел на панораму города сквозь открытые балконные двери. — Хм? — переспрашивает он. — Ужин. Я не думала, что его уже подали, — объясняет она. — Как… Что там с нарушителями? Он дергает плечом: — Всего лишь дети, — говорит он. — Любопытство может быть опасно. Она вздыхает и садится, скидывая туфли. — Точно, — соглашается Дороти. Она замечает, что он все еще полностью одет, меч на поясе, сапоги, и говорит. — Ты только что вернулся? — Прямо перед тобой, — говорит он, нахмурив брови. Она указывает на его талию, молча объясняя свой вопрос, и Лукас опускает взгляд. — А, — мягко восклицает он и начинает расстегивать пояс, зная, что она предпочитает его необремененным оружием, когда они наедине. Он снимает с себя кинжал и наклоняется, чтобы сдернуть сапоги. — Долгий день, — бормочет он. — Да неужели, — соглашается она, зная, что у него определенно что-то есть на уме. Она встает и подходит к нему со спины. — Пойдем, поедим, — говорит она мягко, протягивая руки, чтобы стянуть с его плеч плащ. — Это не твоя работа, — бормочет он, глядя на нее через плечо и почти улыбаясь. — Да ладно, ты же знаешь, что хочу, то и делаю, — говорит Дороти, отбрасывая его плащ. Она кладет руки на его бока и ведет к столу. От ее замечания на его лице появляется маленькая улыбка, но затем Лукас говорит: — Слишком хорошо знаю, — и весь его юмор исчезает. Они садятся, и она по-прежнему подавляет в себе желание задать вопрос. Он заговорит, когда будет готов. Когда они утолили жажду и голод — у них обоих не было обеда — он наконец спрашивает. — Почему ты не согласилась? Его голос такой тихий, что Дороти не уверена, правильно ли его расслышала. — На что? — переспрашивает она. — Почему ты не вернулась? Обратно в Канзас, — повторяет он. — Я помню, что ты сказала Волшебнику, и знаю, что ты что-то утаила. Она кивает, затем делает глоток вина. — Да, — подтверждает она. — Я… Я ему не доверяю. И потому, что я ему не доверяю, я не собираюсь сообщать ему все, что происходит в моей голове. Лукас долго смотрит на нее, затем спрашивает: — Ты доверяешь мне? — Ты единственный, кому я доверяю, Лукас, — говорит она без промедления. — Тебе и Тото, — добавляет она, и пес поднимает голову на звук своего имени и со вздохом опускает ее. — У меня… У меня такое чувство, что я нужна здесь, — твердо говорит она, прежде чем он вновь спрашивает. — Я не знаю, почему, но мне кажется, что я здесь нужна. По крайней мере, еще какое-то время. Лукас кивает, тыча вилкой в тарелку. — И Волшебник ошибался, — говорит она, глядя на него. — В чем? Она утыкается взглядом в тарелку. — Что все, что мне дорого, находится в Канзасе. Это не правда. Больше нет, — говорит она и быстро откусывает. Когда Дороти вновь поднимает взгляд, у нее замирает дыхание от мягкого, открытого выражения его лица, хотя он молчит и просто смотрит на нее. А еще она чувствует теплую дрожь внизу живота, которая не имеет никакого отношения к еде. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и закрывает его. Затем тянется к бокалу и отпивает, прежде чем сказать: — Я… Рад, что ты осталась. — Я рада, что ты рад, — глупо отвечает она, положив вилку на стол. Она откидывается на спинку стул, наблюдая, как он заканчивает с едой, пытаясь решить, стоит ли задавать тот вопрос, который Дороти так хочет задать. — Что такое? — спрашивает он, вытирая губы салфеткой. Ее взгляд взлетает к его губам, затем вновь к глазам, наблюдающим за ней, ждущими, что она скажет. — Когда… Если я вернусь в Канзас… Ты… Ты пойдешь со мной? — тихо спрашивает она. Лукас тут же встает, обходит столик и поднимает ее на ноги. Не говоря ни слова, он опускает голову и целует ее с такой страстью, что у нее подкашиваются ноги. — Это да? — удается вставить Дороти между голодными поцелуями. Он поднимает ее в воздух, держа руками за талию. Она обвивается вокруг него, ногами и руками, пока он несет ее в спальню, пинком захлопнув двери, прежде чем прижать ее к ней и вновь поцеловать. — Да, — рычит он, затем опускает на пол, но только затем, чтобы рывками стянуть остаток их одежды. Затем Лукас вновь поднимает и спиной прижимает к пустой стене. — Почему? — спрашивает она, пока еще может думать. Ее вопрос застает его врасплох, и он замирает, отрывая губы от ее шеи. Он смотрит на нее, затем прижимается лбом к ее и закрывает глаза. — Я… Я люблю тебя, Дороти, — признается он. — Единственное место, где я хочу быть — это рядом с тобой. И если единственный способ быть с тобой это отправиться в Канзас, значит так и будет. — О Боже, — выдыхает Дороти, не зная, чему она так удивлена. Она видела это в его глазах каждый раз, когда он смотрел на нее, но услышать, как он произносит эти слова вслух, словно разбиться на тысячу кусочков, которые только он может вновь собрать вместе. Лукас целует ее, крадя все слова, которые она могла сказать. Она прижимается к нему, запустив руку в его волосы. Он держит ее бедра, внезапно и глубоко вонзаясь, и она стонет ему в рот. — Прости, — извиняется он, продолжая неумолимо двигаться, и каким-то образом превращая трах у стены в занятие любовью. Отчаянной, безнадежной, голодной, но определенно любовью. — Невсхоршо, — невнятно бормочет она, вонзая ногти в его затылок и плечо, задыхаясь от стонов и охов, не обращая внимания ни на впивающуюся в лопатки твердую стену, ни на то, как горят бедра, стискивающие его талию, забыв обо всем, кроме удовольствия и любви между ними. Лукас рычит, пряча лицо в ее шее, и она вскрикивает, кончая за секунду до того, как он замирает, его сильное тело, словно натянутая струна. Мгновение спустя он расслабляется, и она обмякает в его руках. Дороти запоздало замечает сияние перчаток на своих руках, прежде чем они тают. — Я тоже люблю тебя, — шепчет она ему на ухо.