Remedy

Я не смогла сдержать слезы, когда разговаривала с Пелагеей по телефону. Она внимательно слушала мои сопения, мои слёзы и, будь она рядом, вытирала бы все слюни. Но сейчас Поля только слушала и постоянно говорила: «Тише, малышка». Чуть успокоившись, я решила рассказать подруге правду. — Я переспала с Лазаревым. — Ой, я тебя поздравляю! Я рада, что у тебя удачное свидание. — Минута молчани. — Так, чтооооо???? Лазарев? Ты же с Биланом собиралась на свидание! Я не понимаю, Гагарина, что за херня? И когда? — Сегодня ночью. — Тогда почему ты плачешь? У него все настолько плохо? И я начала свой долгий и мучительный рассказ, начиная с того момента, как мы с ней выбрали мне платье, и заканчивая тем, как я рыдала в ванной. — Детка, тебе нельзя упускать такого мужика, как Лазарев. — Какого такого? — Ну судя по твоим рассказам… Он… сильный, властный, и не бойся этих слов, ладно? — Каких ещё слов? — Вы по улице влюблены друг в друга. — Чего? — Я пропищала в телефон, а потом откашлялась. — Нет же. — Детка, да. Я давно заметила с какой ты «любовью» говоришь об этом мудаке и как говоришь об этом Диме. Я, конечно же, очень расстроена, что ты расстроена о несостоявшемся свидании и нахлынувших на тебя проблем, но, детка, ты отхватила самый сладкий пирожочек на планете! Расслабься, Дима не идиот, наверное. Скажешь ему как есть. Больно, да, но скажешь! — Я ненавижу Лазарева. — Малыш, ну нет. Он тот, кто сумел разжечь в тебе огонь. Того, кто растормошил тебя. Знаешь, я думала, что ты вообще ни с кем не будешь встречаться, потому что ты очень… избирательна, и это еще сильно приуменьшено, когда дело касается парней. Так что, хочу пожать ему руку и одновременно ударить. — Наши родители вот-вот вернутся и поженятся, — тихо начала я. — И что? — Мы будем сводные брат и сестра. — Это не проблема. — Он пьет. — Но ведь не всегда, верно? — Он гуляет. — Он просто свободолюбивый. — Он не уважает девушек и относится к ним, как к пустому месту. — Они его просто не цепляют, — У меня закончились аргументы, и громко вздохнула. — Кого ты пытаешься убедить в том, что он ужасный человек, Полин? Меня, или себя?

***

Проснувшись рано утром, я решила пойти поплавать в бассейне. Я переоделась в купальник, взяла полотенце и вышла в коридор. В доме стояла глухая тишина. Лазарева не было в гостиной. Его я не увидела и на кухне, когда зашла в нее, чтобы выпить стакан воды. Отлично. Значит он либо отсыпается после ночи, либо его нет в доме. Остановившись у края бассейна, я начала стягивать с себя футболку, затем избавилась от шорт. Кинув одежду на лежак, я встряхнула волосами и посмотрела на солнце, сощурив глаза. Идеально. Слабо улыбнувшись, я собралась прыгнуть. Но внезапно возникшее ощущение, что за мной наблюдают, заставило меня остановиться. Я неуверенно обернулась и взглянула через плечо. За стеклянной стеной я увидела Серёжу. Он стоял ровно, одна рука была сжата в кулак, а вторая, в которой находился прозрачный стакан с коричневой жидкостью, застыла у губ. Он так и не начал пить. Его глаза впились в мои, и расстояние между нами будто исчезло. Мне показалось, что он стоит достаточно близко, чтобы протянуть ко мне руку и дотронуться. Но мы находились далеко друг от друга. Было во взгляде что-то такое, что заставило прогнать лихорадочную дрожь по моему телу. Прямой взгляд. Пронизывающий до самых глубин души. Испытывающий. Хищный. Жадный. Страстный. Выпустив воздух из легких, я резко отвернулась.Мне нужно игнорировать его. Только и всего. Мои глаза рассеянно смотрели на ровную водную гладь, на которой поблескивало солнце. Закрыв глаза, я сгруппировалась и прыгнула в бассейн. Я нырнула, а, когда вынырнула, лучше бы этого не делала. — Почему ты бегаешь от меня? Почему отрицаешь, что нас тянет друг к другу? Почему все так, Гагарина? — Как так? Я абсолютно от тебя не бегаю. — Да что ты? — Он натянуто мне улыбнулся. — Ну да, я такой идиот! Мне показалось. — Сереж, я хочу поплавать. А тебе не мешало бы протрезветь. — Я не пил, окей? Он поставил стакан с жидкостью на столик и прыгнул в воду прямо в одежде. Подплыв ко мне, Лазарев прижал меня к себе и положил руки на зад. Я обвила его поясницу, скрестив ноги. — Зачем ты все это делаешь, Полина? — Что я делаю? — Отрицаешь, что тебе не понравилась ночь. Отрицаешь, что я вообще что-то значу. Ты все отрицаешь. — Это правда ошибка. Я хотела и хочу быть с Димой, но я была очень расстроена тем, что он не пришёл, и в итоге сам знаешь, что получилось… Лазарев смотрел на меня долго и внимательно. Он что-то тщательно пытался найти в моих глазах, и я вдруг почувствовала себя незащищенной и открытой перед ним. Мои мысли, мои чувства… его взгляд был таким, словно он видел меня насквозь. Мне стоит научиться лгать убедительнее. Вдруг вторая рука Серёжи потянулась к моему лицу. Я заворожено смотрела в его глаза, потерявшись во времени и пространстве, поэтому позволила длинным пальцам прикоснуться к своей щеке. — Это неправда, и ты знаешь это, — голос Лазарев, подобно эху, прокрадывался в мое сознание и ослеплял меня, уничтожая способность мыслить трезво. — То, что между нами произошло, многое значит для нас обоих, — он говорил уверенно и ровно. Моя робость перед ним прибавляла ему уверенности, и он даже улыбнулся. — Нас тянет друг к другу. Теперь бесполезно отрицать это, — Лазарев провел большим пальцем по моей скуле и приблизился ко мне, наклонившись вперед. — Похоже, игра окончена. Игра окончена… Наши отношения — сумасшедшая игра. В ней есть ненависть, презрение, боль и обиды. Но нет места чувствам и нежности. Нет места доверию и пониманию. Мы разные. И мы навсегда останемся такими — неподходящими друг к другу. Игра может быть окончена только в случае поражения одного из игроков. Я не верю в победу. — Нет, это абсурдно. — Я сказала ему, глядя в глаза. — Эта ночь. С каждой секундой я терялась в свежем запахе его кожи. Его губы были всего в нескольких сантиметрах от моих, и я могла поцеловать его. В любой момент. Я могла прижаться к нему и не отпускать. Я хотела этого. Мое тело сходило с ума от близкого присутствия Лазарева. Но рассудок останавливал меня. И я как никогда была благодарна ему за вмешательство, когда его помощь была как раз кстати. — Мы оба этого хотели, — прошептал Лазарев. — И не смей, Гагарина, не смей, швырять мне эту ночь в лицо, как какой-то мусор. Не смей думать, что я забуду про это. Я хотел бы, но не могу. Ты занимаешь слишком много мыслей в моей голове. Это раздражает. Просто чертовски! Но мне никуда не деться от этого. То, что сейчас творится внутри меня, сводит с ума. Я смотрю в твои глаза и не чувствую, что ненавижу тебя. Больше нет. Это так странно. Очень странно. Я хотел бы продолжать тебя ненавидеть, но я люблю тебя. Я никогда не слышала от него ничего подобного. Я никогда не видела такой теплоты в его глазах. Он никогда не разговаривал со мной так мягко. И его руки не гладили так нежно мое тело. Он был везде, и это невероятно пугало. — У тебя такие красивые глаза, — прошептал Сереня, улыбаясь шире. — Я не сразу это заметил. Поначалу мне казалось, что они зеленые. Но когда мы впервые поцеловались, я увидел, что они голубые. А еще у тебя столько родинок. Особенно вот здесь, — его пальцы прошлись по моим ключицам. Я судорожно выдохнула. — Почему? — вымолвила я, сходя с ума от разрывающего меня непонимания. — Что — почему? — уточнил он. — Почему ты говоришь мне все это? — Я не знаю, — прошелестел он. — Но я знаю, что должен говорить тебе все, что думаю. Я кратко выдохнула. — Ты ничего мне не должен и вылезай из бассейна, твоя одежда полностью намокла. — Я… просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую сейчас, — робко пояснил он, разглядывая меня. — Это безумие, — сказала я и закрыла глаза. — Так не может быть, — добавила я через несколько секунд и накрыла ладонями щеки Серёжи, но не для того, чтобы прикоснуться к нему, или поцеловать. Я медленно отплыла от него. С ним было теплее. — Ты не можешь говорить мне это, Сереж, потому что ты ненавидишь меня. Ты забыл? Несколько дней назад ты на дух меня не переносил. А сейчас говоришь, какие у меня красивые глаза? Знаешь, это смешно. Серьезно. Я отплыла от него ещё дальше, не сводя взгляда с лица Серёжи, которое мгновенно стало каменным. — Я же сказал, все изменилось, — прохрипел он. — Твое отношение ко мне не может измениться за одну ночь, — настаивала я. — Это была не обычная ночь. — Мда… Как же… — я перевела взгляд к дну бассейна и вернула его обратно на Лазарева. — Мы просто переспали. Это был просто секс, — я интонационно выделила слово «просто». Лазарев резко распахнул глаза и обрушил на меня мрачный взгляд. Мне вдруг стало холодно. — Не говори так, — сказал он неожиданно ледяным тоном. — Я вел себя, как осел, я знаю. И сейчас мне очень стыдно… Мое сердце екнуло в груди. Он говорит мне правду, но мне нельзя ему верить. — Я не верю тебе, — прошептала я очень тихо и не была уверена, что Серёжа услышал меня. — Прости меня, — громче произнес он, и внутри меня что-то оборвалось. — Остановись! — неожиданно для себя и для него выкрикнула я. — Прекрати так говорить! Мы ненавидим друг друга! И между нами ничего не может быть. Никогда, Сереж. Никогда. Ты ведь… О господи, — я закрыла лицо руками. — Значит, сделаем вид, что ничего не было? — наконец, вопросительно узнал Лазарев. Он по-прежнему не шевелился, только его губы и плечи, когда он вдыхал и выдыхал. Я коротко кивнула, но он даже не смотрел на меня, поэтому я произнесла свой ответ вслух: — Да. Его глаза безошибочно впились в мои, и я слабо вздрогнула — они были холоднее арктических льдов. — Хорошо, — спокойно сказал Лазарев. Нырнув, он поплыл к лестнице и вышел из бассейна. Мокрая одежда слишком сексуально прилипла к его телу, и я даже закусила губу, пока он не видел. Мда. Он подошёл к столику и выпил залпом коричневую жадность, а потом сделал то, что меня напугало — кинул стакан в дверь, разбив его на кусочки.