***
Весь день мы провели с Серёжей в постеле и были весьма удивлены, когда услышали голоса наших родителей. — Блять, они что должны уже приехать? — Нет, не помню. — Я стукнула себя по лбу. — Да. — Быстро собирайся. Я максимально быстро поднялась с кровати и принялась искать белье и одежду. Самое страшное сейчас — попасться на глаза родителям, потому что это не то, что нам сейчас надо. — Маааам, вы приехали, — громко сказал Лазарев. — Как неожиданно. — О да, Сереж. — Валентина Викторовна была слишком поникшей. А ее глаза были красными. — Сядьте, дети, нам нужно кое-что рассказать, — твёрдо сказал мой отец и громко кашлянул. — Мы решили разойтись. Мы друг другу не подходим. — Что? — Серёжа явно был в шоке, и я видела как его вены на шее вздувались от злости. — Какого хрена?! — Сынок, пожалуйста… — Валентина Викторовна заплакала. — Ты ничего не понимаешь, просто ничего. — Да? Он тебе изменил? — Лазарев ткнул пальцем в сторону моего отца. — Конечно, он тебе изменил, завёл курортный роман за спиной у моей матери и думал, что моя мать так же будет отдавать кров и любовь тебе? Нет! Понял. Собирай свои вещи и уебывай нахуй отсюда. — Сереженька, Сереж, — его мама взяла его за руку и пыталась успокоить, но Лазарев одернул ее руку. — Он трахает других, а ты его защищаешь? Я вас двоих презираю. — Ты не слышишь! Дело не в этом, как ты не поймёшь! Но Лазарев не стал ее слушать. — Полина, дочка, — папа взял меня за руку, но я не хотела с ним находиться. Он мне омерзителен. — Ты мне противен. Я за Серёжей. Я поднялась наверх, но его там не оказалось. Услышав звук двигателя, я быстро побежала вниз. Когда же я привыкну к его странному поведению? Мы хотим быть вместе и мы будем вместе. Это все, что мне и ему необходимо сейчас. — Сереж. Он даже не взглянул на меня. — Сереж, — громче произнесла я. Он не остановился и не открыл дверь машины. Какого черта? — Лазарев! — закричала я и ударила рукой по стеклу. Моя рука взвыла от боли, но это меня не остановило. На меня обрушилась лавина дождя. Как вовремя. Холодные капли пробуждали дрожь по телу, но мне было абсолютно все равно, что за считанные секунды я промокла до чертиков. Лазарев завел машину, и та, грозно зарычав, тронулась с места. Он что уезжал? Да. Он уезжал. От меня. От проблем. От нас. Все же было нормально. Между нами. Ещё с утра. А сейчас что не так? Почему я виновата в этом? — Пожалуйста, не уезжай, — сев на обочину, зарыдала я. Меня охватывала паника, но я не позволяла себе думать, что потеряла Лазарева. Бог услышал мои молитвы и машина Лазарева дала заднюю к дому. Вся моя решительность вдруг куда-то улетучилась, и я осталась на растерзание внутренним сомнениям. Я смотрела на дверь машины, в надежде что Лазарев выйдет из неё и мы поговорим. Но одновременно я боялась, что он сможет передумать и просто взять и снова уехать. В таком бы случае, я бы не стала его больше ждать. Звук открывающейся дверцы прогнал по моему телу бодрящую волну мурашек, и я сделала глубокий вдох. Он не подошел ко мне, а остался стоять у распахнутой дверцы. Вся его одежда промокла насквозь, и я предполагала, что выгляжу просто ужасно. Собравшись с духом, я нерешительно зашагала в его сторону. Лазарев тяжело дышал, его руки были сжаты в кулаки. Остановившись в паре метров от него, я спросила: — Почему ты уехал? — Я не могу оставаться там, — его тихий голос сливался с шумом дождя, и я приблизилась к нему, чтобы лучше слышать. Я удивилась, когда он попятился назад. — Не подходи ко мне. Он сказал мне не подходить? Или я не расслышала? — Мне очень жаль, что так получилось. — сказала я. Мой подбородок дрожал, и слезы смешивались с каплями, стекающими по щекам. — Я… Серень, я не знала, что мой отец способен на такое. — Прекрати, — резко пресек меня он и сложил руки. — Я не хочу слушать это. Я вообще хочу, чтобы ты уехала. — Зачем ты так говоришь? — простонала я. Он сверлил меня гневным взглядом, и от этого мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть больше в этих глазах ненависть. — Зачем я так говорю? — сморщившись, переспросил Серёжа. Его голос исказился от злости. — Твой отец изменил моей матери. Разве этого недостаточно или тебе нужно нечто большее? — Я знаю, что отец виноват, но причём здесь я? Причём здесь наши отношения? — Я ненавижу его и тебя за то, что моей матери больно! Мы приняли вас в наш дом с распростертыми объятиями, а что в ответ? Измена твоего отца как благодарность за то, что я тебя развлекал? — закричал Серёжа, направившись ко мне. Он за пару секунд преодолел расстояние между нами и навис надо мной, вдавливая меня в асфальт своим убийственно яростным взглядом. — Я ненавижу его за то, что моя мать сейчас снова страдает из-за того, что очередной мужик ей изменил! Она не заслужила этого… — Я понимаю, — кивнула я. — Мы не можем быть вместе. Ты такая же, как и твой отец. Ты изменишь мне, а я буду страдать. — Что? — Я удивилась. — Ты хоть понимаешь, что ты сейчас несёшь? Сереж, послушай меня. — Нет, не трогай меня. — Он скинул мои руки. — Ты уедешь, как и он. — Я не уеду обратно. Я останусь здесь, с тобой. — Не надо, — сказал он. Лазарев слишком ранил меня своими словами, и я не знала, что мне нужно сейчас сказать и сделать, потому что это ненормально. Если мой отец козел, это совершенно не означает, что я буду такой же, как и он. Но, видимо, у Лазарева на этот счёт другие мысли. — Полин, ты замечательная. Но я не хочу чувствовать аналогичное. Я не хочу выбираться снова оттуда, где мне было больно, где меня сломали. Я очень жалею, что позволил тебе войти в мою жизнь. Хотя бы посмотри, что из этого получилось? Ничего. Поэтому будет лучше прекратить это раз и навсегда, чтобы потом не стало хуже. — Ты бросаешь меня? Лазарев поджал губы и ничего не ответил. Но я понимала, что означало его молчание. Да — вот его ответ. Да, он бросает меня. Да, мы расстались, даже не успев начать. В его молчании слышна истерика, и мне очень жаль, что я ее не могу остановить. — Мне нужно, чтобы ты ушла. Навсегда, — сказал Лазарев, глядя прямо в мои глаза. — Прошу по-хорошему. Лед в его глазах замораживал мои внутренности, и я не могла пошевелиться, превратившись в живую статую. Мои слёзы лились по щекам, и я не хотела бы чувствовать то, что чувствую. — Это все, что мне нужно. Чтобы ты ушла. Как мой отец. Как твой отец. Будь сильной и сделай мне одолжение ради всего святого. Мы смотрели друг другу в глаза, и я хотела попросить его взять свои слова обратно. Я хотела подойти к нему и поцеловать, даже если он будет сопротивляться. Я хотела говорить ему, не переставая, что хочу быть с ним. Мое сердце и душа кровоточили, и я чувствовала — вот-вот это все разорвется и полностью уничтожит меня. — Не оставляй меня, — тихо попросила я, сжавшись от внутреннего холода, которому не было конца и края. Я ненавидела Лазарева всей свой душой. Я мечтала о том, чтобы он ушел из моей жизни. А сейчас я была готова молить его о том, чтобы он остался в ней. Я больше не хочу, чтобы он исчезал из моей жизни. — Я не хочу продолжения, Полин, — четко и медленно проговорил Лазарев, подходя ко мне. — Мои чувства к тебе были ошибкой. Я думал, что это спасение, но сильно заблуждался. Я позволил тебе войти в мою жизнь и все перевернуть в ней. И сейчас жалею об этом. Я должен был перебороть влечение к тебе и знал, что это не приведет меня ни к чему хорошему. Но я поддался и сейчас плачу за это. — Я люблю тебя, Лазарев. Я. Люблю. Тебя. Я призналась ему в любви. Впервые. Лазарев улыбнулся, подошёл ближе ко мне и накрыл своими ладонями мое лицо. Я не смогла сдержать улыбки. Лёд тронулся? — Детка, все кончено, — сказал он и убрал руки от моего лица. Он снова сел в машину и уехал. «Детка, всего кончено» — эта фраза транслировалась в моей голове, и я больше ничего не чувствовала. Мне было все равно, что раскаты грома и молнии полностью заполонили пространство. Мне было все равно, что ливень усилился. Мои ноги подкосились, и я рухнула на асфальт, разбив свои колени. Жадно вбирая в себя воздух, я не могла успокоиться, потому что мне было очень больно. Я просто задыхалась от происходящего. Дождь нещадно поглощал мое дрожащее тело, и я тонула в нем. Неужели, это и вправду все? Наша с ним история подошла к концу, не успев начаться? Я рыдала и не могла остановиться. Я ненавидела своего отца. Я ненавидела себя. Я ненавидела все, что было между нами с Лазаревым. Мне не хотелось идти в дом, но, собрав все свои сопли и слюни, я встала с асфальта и направилась в дом. Нужно собрать свои вещи и уехать отсюда как можно скорее. Я сдалась. Я перестала сопротивляться. Я устала. Просто чертовски сильно. У меня больше нет эмоций и сил, чтобы двигаться дальше. Когда я переступила порог дома, то обнаружила отца в гостиной. — Когда мы выезжаем? — ледяным голосом спросила я у него. — Поль, что произошло? — Я задала другой вопрос. — В ночь. Я развернулась и пошла наверх. Отец кричал мне что-то вслед, но я не его не слушала. Он разрушил не только своё счастье, но и мое. А теперь нам страдать вместе. Набрав номер Пелагеи, я позвонила ей и хотела услышать ее голос. — Поля? — Она плакала. — Ты чего звонишь? — Пелагея, что случилось? — Иван нашёл новую девушку. — К черту Ивана, он мне никогда не нравился. Не плачь, детка. — «Детка, все кончено». — Расскажи мне все.***
Поставив будильник на 11 часов вечера, я встала и спустилась вниз вместе со своими вещами. Пускай я здесь практически никто, но я к этому месту так привыкла, что мне хочется сорвать голос от боли, которую я испытываю, покидая это место. Подходя к гостиной, я услышала разговор. — Сереж, не держи на меня зла… — Валь, я объясню все Полине и она меня поймёт. — Я хотела рассказать им всю правду, а не выставлять тебя изменником. Бог мой! Я даже не понимаю, как мой сын до этого дошёл… — Пускай он думает так, чем признает суровую действительность. Я не думаю, что она бы навредила ему меньше, чем это. Полине я расскажу все в Питере, и она нас поймёт и простит. Не расстраивайся, мой номер у тебя, поэтому всегда звони. Я открыт для тебя всегда. — Судя по звуку, папа ее чмокнул. — Извини меня, пожалуйста. — Она громко заплакала. — Пожалуйста, прости меня за то, что я так поступила. Ну не могла я по-другому. Люблю я его… — Все хорошо. Щас Полинка спустится, так что закрываем сопли. Черт, что происходит? То есть мать Лазарева вместо того, что бы признаться в том, что это она изменила моему отцу, выставила моего отца козлом? Спустившись вместе с чемоданом, я пошла в сторону выхода и не была удивлена, не увидев машину Лазарева. Так будет легче прощаться. — Полиночка, — мама Серёжи позвала меня к себе. — Прости за все. Но так правильно. — Знаете, вы такие охриненные с моим отцом, что я просто таю! Встречались два часа, свадьбу решили сыграть через два дня после знакомства, улетели в путешествие на два месяца, а потом приехали и такие… Оооой, махорошие, мы друг другу не подходим. А вы знаете, что было у нас здесь, когда вы таааак занимались друг другом? Нет, не знаете. — Поль, не нервничай, прошу. Валентина Викторовна, я Вам все позже объясню. — Билан подошёл ко мне и взял чемодан. — Я помогу тебе. Пойдём. Я была благодарна Диме за этот поступок. Стоп, а откуда он вообще взялся здесь? Отдав ему чемодан, мы вместе пошли к машине отца. — Мне очень жаль, что все так получилось. Я думал, что он изменился и больше не будет того придурка, но мне очень жаль, что я всего лишь думал. Прошу не держи зла на меня из-за того, что я по факту уговорил тебя. — Я заплакала у него на груди. — Ну что ты, малышка, не надо. Он сделал свой выбор, а ты сделай свой и иди дальше. Иди по стёклам, иглам, испытывая дикую внутреннюю боль. Но знай, что раз ты потеряла что-то сейчас — значит впереди тебя ждёт наиболее лучший вариант. — Извини, что я была такой идиоткой. Мне надо было изначально послать его нахер, а не мучить и себя, и его, и тебя. — Не забывай меня, пожалуйста. Звони, пиши. Я все ещё помню про экскурсию в Питере. — Хорошо. Я буду ждать. Мы сели с отцом в машину и поехали. Как же все в жизни странно. Вчера Лазарев говорил, как сильно он меня любит, а сегодня я для него полное никто. Видимо, этому человеку намного важнее заниматься блядскими делами, чем быть верным одной. Я пыталась представить свое будущее, в котором не будет Сергея Вячеславовича. За те несколько дней, что мы провели, будучи влюблёнными и желающими друг друга, я смирилась с мыслью, что еще долго не захочу отпустить его от себя. Но он оставил меня ни с чем, сказав, что все кончено между нами. Я невольно задалась вопросом: были ли его чувства ко мне искренними, если он так просто от них отказался? Как бы я ни старалась убедить себя в том, что полностью и безоговорочно ему верю, меня не покидали появившиеся сомнения. Если бы его чувства ко мне были бы такими же сильными, как мои к нему, он бы не сдался, не ушел. Он бы боролся. Со своими страхами. Со своей неуверенностью. Боролся за меня. Потому что я бы так и сделала. Но он не я и он сдался, и это его выбор, который я должна принять.***
Подойдя к подъезду своей лучшей подруги, я позвонила ей на телефон и попросила взглянуть в окно. — Чееееерт, детка! — «Детка, все кончено». — Ты чего приехала? Залетай быстрее ко мне. Жду. Я максимально широко улыбнулась и побежала быстрее к квартире Пелагеи. Мне хочется все рассказать, хочется на ней порыдать и хочется, чтобы я чувствовала себя максимально живой, а не мёртвой. Наш разговор с Полей прервал телефонный звонок. — Кто это? — Это Билан, — я удивилась. — Прошло всего два дня. Что ему надо? — Возьми и на громкую поставь. Я не хотела подходить к телефону, но Пелагея настояла на этом. Поставив на громкую связь, я ответила на звонок. — Ты как? — Я нормально. Жить можно. — Лазарев решил вычеркнуть тебя из своей жизни и даже запрещает всем называть твоё имя, — он ухмыльнулся. — Ну что же, трус. — Полин, не надо… — Я понимаю, что ты между двух огней, но, Дима, это так. Он чертов трус, который сбежал и бежит от меня до сих пор. Вместо того, чтобы прекратить мучать нас двоих, он топит нас всех. — громко сглотнув, я пыталась остановить слезы. — Я перезвоню тебе, Дим. — Хорошо, пока. Рука, в которой я держала телефон, упала рядом с лицом. Это невыносимо. Невыносимо слышать его имя. Невыносимо просыпаться утром, зная что его не увижу. Все это. Это все…невыносимо. Я же сильная. Я, сука, просто нереально сильная! Так какого дьявола я реву как придурошная из-за какого-то мудака? Я всегда высмеивала девчонок, которые сходили с ума, когда их бросали парни. Я была уверена, что никогда не окажусь на их месте. Однако все обернулось против меня. — А теперь слушай внимательно. — медленно начала подруга. — Ты умная, красивая, смелая и веселая. У тебя заразительный смех и чертовски потрясающая улыбка. Этот Лазарев сумел растопить лед в твоем сердце, а так же он сумел и разбить его. Но знаешь, что? Больше этого не повторится. Пошел в задницу этот самовлюблённый мудак. Сексуальная и неотразимая внешность не делает его единственным парнем на этой чертовой Земле. К черту Ивана, к черту Лазарева. — К черту. — Все будет отлично, подруга. Мне безумно хотелось верить в то, что я справляюсь с уходом Лазарева и моим разбитым сердцем. Да, это будет сложно. Только есть ли у меня выбор? Нет. Его нет. Поэтому все, что мне остается делать, цепляться за Пелагею, и позволить ей не дать мне утонуть в этом безумном бассейне. У меня есть лучшая подруга и этого достаточно. Если весь мир обернётся против меня — Пелагея будет рядом. К черту всех.