Следы на сердце

- Ты ЧТО?! - Германия злобно смотрел на старшего брата, который разбирался с документами на компьютере. - Да, я отпустил его под залог. Теперь за него отвечает Брагинский. - Издеваешься?! Он опасен!!! - Да ну, ты, наверное, ошибся. Этот лапочка не может никого обидеть, - Пруссия оторвался от монитора и поднял взгляд на младшего. - Всё улики указывают на него!!! - А ты не думал, что это могла быть диверсия? Смотри, ты сам сказал, что его похитили, так? Возможно, когда его забрали, волос этого парня упал на месте преступления. Есть куча предположений насчёт твоей проблемы. Если ты докажешь, что это он, то я съем свою фуражку и посажу его за решётку, а потом пробегусь в одних трусах по улице, - Гилберт усмехнулся, наблюдая за Людвигом, который краснел от злости, - я тебе даже помогу в раскрытии. Пойдём в отель русского.       Старший брат начал радоваться, что снова сможет увидеть друга. Иван с самого детства общался с альбиносом. Только их дружба была весьма своеобразной. Они часто ссорились, иногда дело даже доходило до драки. Если их сражения были в детстве, то в конечном итоге оба рыдали в синяках, если это происходило в подростковом возрасте, то они долго не разговаривали друг с другом, а потом волшебным образом мирились, не замечая этого. Насколько Гилберт знал, у Вани было очень мало друзей. С детства он общался с ним, Торисом, Эдуардом, его сёстрами, а затем родился Райвис. Родители у русского часто были в разъездах, но Иван их очень любил и уважал. Позже у Брагинского появились Франсуа и Антонио, которые позже стали его работниками, чтобы проводить больше времени рядом друг с другом.       Пруссия закрыл глаза, вспоминая события из детства. Вместе с русским они лепили снеговика каждую зиму, катались на санках, часто ходили на рыбалку и в лес, купались, обрабатывали друг другу ранки, помогали с домашней работой и многое другое. Иван был первым, кто прибежал пытаться утешить друга, когда того бросила его первая девушка, но тот вообще не грустил. Но все эти прекрасные моменты вмиг забылись из-за учёбы. После 11 класса Брагинский вырвался служить в армию на Родине. Этого он очень ждал, мечтал попасть в ряды солдат, испытать жизнь военных. Пруссия же искусстно откосил от армии и пошёл учиться в колледж, а затем в институт. Отслужив, Иван пошёл в московский институт, где встретил француза и испанца.       Общение Гилберта с Ваней свелось к минимуму.       И вот первый день работы немца в новеньком участке. Проходя мимо, он заметил знакомые пепельные волосы. Пруссия тут же подбежал к нему и кинулся на шею, радуясь встрече. Он едва ли смог узнать друга. Брагинский похорошел, стал стройнее, выше прежнего, его глаза блестели каким-то особенным блеском. Армия закалила его, парень стал не таким худощавым, как раньше, теперь его не назовёшь "слабаком" или "хлюпиком", как в детстве. Голос русского почти не изменился, такой же детский и наивный. Но момент их встречи прервало следующее.        На него напрыгнула Наташа, а следом подскочила Оля, обнимая брата. Сзади подошли Торис, Эдуард и Райвис. Все так же изменились и стали старше. Всё казалось нормальным, Гилберт и их был рад видеть, но литовец смотрел на него с презрением, а Наташа просто прожигала взглядом. Тут из-за спины Брагинского появились Франсуа и Антонио, сказав, что все их ждут, и утащили Ивана с его близкими в здание. Только спустя пару недель работы Пруссия узнал, что родители Ивана погибли, а он открыл отель, чтобы исполнить их мечту.       После этого Гил не видел Ваню целых два года. Именно поэтому он бес промедлений и лишних вопросов отдал Италию под залог. Честно, Ваня сам был в шоке от такого поступка. Он уже хотел нанять адвокатов, чтобы отстаивать интересы итальянца, доказать невиновность парня, возбудить дело, но, похоже, возбудил он только Пруссию.       Гил вспоминал, как бегал за сёстрами Ивана, но сначала тот дал пощечину немцу за то, что Оля старше, поэтому её он не отдаст, а затем леща, ибо Наташа может ему навредить.       Ещё одним милым и одновременно забавным моментом, как считал Гилберт, было рождения Райвиса. Когда его разрешили показать, Иван сразу подарил ему погремушку, стал нянчить, как собственного брата, тискать, развлекать, пока старшие братья малыша тихо смеялись в стороне. Когда Райви чуть подрос, русский показал ему неваляшку. Удивлённое лицо ребёнка от встречи с таким созданием до сих пор хранится в альбоме семьи. На пятилетие малыша Брагинский подарил ему Чебурашку и матрёшку, которые теперь всегда рядом с Райвисом. В общем, заботился и руссифицировал по полной.        Вскоре Гилберт попытался признаться Ивану в своих чувствах. Для этого он взял отгул на работе, дождался, когда Ваня будет в какой-нибудь комнате отеля один, затем произнес довольно милую речь, но получил отказ. Иван сказал, что им "будет очень больно быть парой, так как они, как огонь и вода, а значит с каждым днём будет всё тяжелее и тяжелее", после он добавил, что готов был вынести эти страдания, ведь ему не впервой, но знать, что больно его лучшему другу... Это не будет давать ему покоя. После Пруссия какое-то время провалялся в депрессии. То ли задели его самолюбие, то ли он действительно любил друга - не понятно.       Но время лечит. Гилберт безнадежно втрескался в новенького секретаря, который был родом из Канады.       В один прекрасный день на пост взошли Альфред и Мэттью. Ал сразу успел задеть чувство достоинства немца, поэтому вариант с ним отпадал, а вот Мэтти всегда был мягким и добрым. Он всегда готов был поддержать, протянуть руку помощи, а иногда даже прикрыть, часто он таскался с кофе и прочими закусками по кабинетам. Угадайте, кто зазывал его чаще всех? Правильно, Гил. Цвет глаз канадца напоминал ему о русском, а вот цвет волос у него отличался. Пшеничные волосы канадца добавляли ему какое-то очарование, а его тихий и скромный голос просто заставляли задуматься: "Ооооо! Какой же он милый и беззащитный! Как бы я хотел его защитить!"       Но даже здесь у немца возникли проблемы. С самого первого дня ему казалось, что у Мэттью с Альфредом что-то есть, так как тот сильно краснел и хихикал, когда Америка что-то шептал ему на ухо, они всегда были рядом, иногда Ал поднимал Канаду на руки, обнимал. Пруссия сильнее возненавидел Джонса, поэтому стал всё больше сбрасывать на него бумажную волокиту и пытался найти в американца минусы, чтобы показать их канадцу, но тот лишь смотрел на него с выражением лица: "Зачем ты мне это говоришь?", будто уже знал все эти минусы, а может даже больше.       Вскоре на работу поступил Германия. Тогда старший рассказал эту проблему младшему брату. Людвиг сразу нашёл, что сказать: "А тебя не волнует то, что они родственники?", а на вопрос "Почему ты так решил?" Германия ответил: "Тебя не смущает, что у них лица, *****, одинаковые?!". Тогда то младший оттащил брата к Мэтту и Альфреду и прямо задал вопрос, те рассмеялась и подтвердили их родство, как сказал сам Канада, хихикал он из-за того, что ему было щекотно, после чего Джонс добавил, что шепчутся они только о секретах, делах, которые происходят в пределах их семьи.       Что ж, вас, наверное, сейчас интересует разговор Вани с Яо о том письме?       После длительной паузы Иван подошёл поближе к китайцу. Так, что между ними оставалось всего пару сантиметров, и это ещё больше смущало. Он поднял азиата за подбородок, чтобы тот хотя бы ненадолго посмотрел ему в глаза. - Ты меня ненавидишь, ару? - Китай только сильнее пытался потупить взгляд, но ему очень хотелось узнать, что же "написано" на лице Вани. - Нет. С чего бы это? Мне очень понравился твой стих. Это очаровательно, как и ты сам. Вот только мне всё ещё обидно, так как от меня сегодня утром кое-кто убежал~ - русский сначала улыбался, но затем скорчил наигранную обиду, при этом он выглядел, как ребёнок. - Прости, я не хотел, ару!... Я, я... Я растерялся, ару...       Брагинский ничего не сказал и наклонился к лицу Яо. Стоило их губам совсем слегка коснуться друг друга, как телефон Вани зазвонил. Оба вздрогнули. Иван хотел отключить аппарат, но когда увидел КТО ему звонил, то сбросил трубку, а затем написал звонившему сообщение. - Слушай, мне пора. Если я не приду, меня убьют, а если узнают, что я был у тебя, то ещё и тебе пригрозят. Прости, сёстры, видимо, ждут уже давно, - Иван мило улыбнулся и провёл рукой по щеке, - а потом я расскажу тебе всё. Абсолютно всё, чтобы не было никаких недомолвок. - Х-хорошо, а потом поиграем в пинг-понг? У меня есть место, где это можно сделать, ару, - Ван схватил Брагинского за руку, посмотрев в глаза. - Конечно! Почему нет? Когда меня отпустят Наташа и Оля, сразу позвоню тебе, - русский чмокнул Яо в щёку и ушёл.       Китай даже забыл о своей паранойи и решил остаться дома, чтобы никто не видел его красного, как помидорка, лица.       Итак, вернёмся к братьям-немцам. Гилберт распахнул двери с торжественным и пафосным видом. Перед ним открылась такая картина: Кику сидит в углу, дрожа и обнимая колени, напротив него расположились Артур и Феликс, пытаясь успокоить, затем поляк за чем-то уходит, оставляя англичанина и японца наедине. Артур что-то сказал, и Хонда кинулся его обнимать, что-то рассказывая дрожащим голосом, иногда переходя на родной язык. А из-за угла тем временем выглядывал ревнующий француз. Альфред же просто расхаживал из стороны в сторону, ожидая.       Спустя буквально минуту после немцев в здание зашёл русский. Альфред кинулся на шею Вани, крепко обнимая. Иван слегка приподнял американца над землёй, улыбаясь, и поцеловал парня в щёку, затем он поставил его на пол. И это видели только немцы и Артур, так как Кику отвернулся, поднимаясь по лестнице в сопровождении англичанина, а Франсуа уже придумал план мести и пошёл думать, как его воплотить в жизнь. - А? Какими судьбами? - Брагинский наконец заметил полицейских. - Мы здесь, чтобы- Людвиг не успел договорить, ибо его прервали. - Какого только что произошло? - Гилберт недовольно посмотрел на друга. В его глазах сверкнул недобрый огонёк. Видимо, он считал, что Ваня - что-то вроде его вещи. - А что сейчас было? - Иван беззаботно улыбнулся. - Это! - Пруссия кивнул в сторону американца. - Тебе что-то не нравится? - Альфред нахмурился. - Да! Неужели тебе плевать на друзей, Брагинский? - Гилберт подошёл к другу. - Нет. С чего ты взял? Гил, с какого ты бодуна, что пришёл накричать на меня? - Ваня пытался сохранить спокойствие. - С такого, что ты, оказывается, фальшивка! - старший немец толкнул Брагинского. - Гилберт, успокойся, прошу. Мы пришли не за этим, - Германия попытался отвести брата подальше, но тот упрямился. - Послушай своего брата, друг. Ты же знаешь, чем всё может кончиться...- русский сделал шаг назад. - Как ты посмел скрывать это от меня? - Гил взял Ивана за шиворот, но тот был выше, поэтому он не придал этому большого значения. - Убери от него руки, Пруссия! - Америка начал медленно подходить.       Гилберт ударил русского в нос. Иван закрыл руками ушибленное место, а после посмотрел на свои окровавленные ладони. - Ал, тебе следует отвернуться...- Брагинский нахмурился, - а ты, эгоист, которому на всех плевать, сейчас не отвертишься...- русский посмотрел на немца, - я долго терпел тебя... Очень долго... Но твоя ревность переходит все границы, Гил...       Эти двое уже почти начали драку, но Америка и Германия схватили их, пытаясь удержать. Тем временем с лестницы спускался Канада, уткнувшийся в блокнот. Как только он увидел происходящие, сразу кинулся помогать брату удерживать Брагинского. Увидев канадца, Гилберт успокоился и гордо посмотрел на своего соперника. Канада и Америка обняли русского за руки, чтобы успокоить его. Иван поправил шарф, улыбнулся и пошёл в сопровождении Америки в туалет ((°3°)), дабы вытереть кровь с лица. Канадец смотрел на немцев, дрожа, но после решил, что ему надо попытаться защитить своей объект обожания и узнать, почему эти двое подрались. - Эм, Г-Гилберт, а что здесь произошло? - набравшись духа, Канада подошёл к старшему, слегка подрагивая. - М? Людвиг, пожалуйста, оставь нас, - Германия уже хотел возмутиться, но его прервали, - Это приказ! - Эх...- младший брат ушёл искать Ваню, чтобы наконец поговорить с ним. - Ну так...- Мэттью заволновался сильнее и уже продумывал план к отступлению. - Мэтти...- Гил потянулся и надел максимально дружелюбное выражение лица, - Ты такой милый~ - Ч-что? Пожалуйста, ответьте на вопрос, не п-переводите тему...- Канада прижал свой блокнот к груди и сделал шаг назад. - Ты же не хочешь мне сказать, что считаешь Брагинского милым? Так ведь? - Гилберт провёл рукой по щеке дрожащего бедняги. - Ээээ...- канадец пискнул и отскочил от немца. - Потому что он вовсе не такой, за кого себя выставляет. Поверь, он гад, каких ещё надо поискать. Уж я-то знаю, ведь мы друзья. Он разбивает сердца всем, кто готов отдать его ему полностью, - Пруссия нахмурился, улыбаясь, начиная прижимать Мэттью к стенке. - В-вы его знали? Правда? И как он выглядел, когда был маленьким? - Канада пытался сохранять спокойствие, но его учащенный пульс уже бил тревогу. - Он был хлюпиком, уродом, ненавидел всех и вся. Поверь, русский может причинять только боль. Ясно? - немец стал бегать глазами по телу испуганного канадца. - Какой же у него, наверное, был трудный жизненный путь, ведь он так изменился, - Мэтти мечтательно вздохнул, вспоминая все романы, которые прочитал за всю свою жизнь. - Нет, он совершенно не такой! Слышишь? - П-прекратите! Мне Людвиг сказал, что вы два года не виделись! Как вы можете так судить о нём? Люди меняются! Если бы вы не вошли и не устроили истерику, то, возможно, поняли бы сами, какой он на самом деле! Иван самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал! Он не дал мне умереть, разрешил держать медвежонка в отеле, дал крышу над головой! Господин Брагинский очень красивый! Его улыбка просто обворожительна, но из-за вас она исчезла с его идеального лица, а его глаза... Я забываю обо всём, когда смотрю в них! Мне очень нравятся его мягкие светлые волосы, которые так и хочется потрогать, поэтому я не упускаю возможности коснуться их! А кожа Ивана холодная, как лёд, руки грубые и шершавые, а лицо наоборот мягкое, но я знаю, что за всей этой оболочкой мужественности таится очень большое и тёплое сердце! А эти мускулы, они... Ах~- Канада сильно краснел с каждой секундой, жмурясь.       Вспомнив Ваню, он томно выдохнул, закрывая лицо руками и сползая по стене. На этом моменте страдалец просто хотел испариться или провалиться под землю, став помидоркой или клубничкой, а ещё лучше кленовым листиком.       Гилберт слушал это, чувствуя что сердце просто разрывается на миллион осколков. он зажмурился, отвернувшись, а по щекам покатились незаметные слёзы. Его Ванечка отверг Гила, теперь ещё и Мэттью заодно. Растерянный Пруссия, не давая себе отчёт о действиях, просто впился в его губы, сняв очки парня, и прижав его руки к стене, схватив их за запястья. Побелев от страха, канадец пытался кричать, звать на помощь, оттолкнуть немца, но всё бестолку. Бедный парень не мог пересилить себя, чтобы навредить боссу, поэтому ничего не оставалось, как просто пытаться вырваться из плена без лишней агрессии. - Эй, альбинос, отпусти его! - за спиной Гилберта раздался уже знакомый голос

***

      Пока внизу творилась несусветная чушь, Ваня и Альфред пытались привести русского в порядок. Ну, как привести? Ал мокрым платком вытер кровь с лица своего любимого, а перед этим остановил кровотечение из носа. Всё время он чувствовал на себе ласковый взгляд Ивана, который обнимал его за талию, а после взял за руки, смотря в глаза. Улыбнувшись, Альфред потянулся за поцелуем, но его очки дотронулись до носа Брагинского. - Ай! - Иван обнял американца, изображая ребёнка, которому пытались обработать ранку на коленке. - Прости! Я не хотел! Это всё я виноват... Вань, тебе больно?...- Джонс положил ладони на щёки Брагинскому, смотря ему в глаза.       Увидев небесные глаза Альфреда, Ваня растворился в них с головой, медленно сняв очки, любуясь румянцем Джонса, он поцеловала возлюбленного (памагити :")). Из-за жары Америка снял с себя свою любимую куртку, развязал галстук и отложил подальше, а затем расстегнул пару пуговиц на рубашку. Спустя какое-то время, Ал медленно и нехотя отстранился от губ Ивана, хитро улыбаясь. - И всё же... Тебе надо приложить лёд к носу, - Джонс заботливо улыбнулся, - сходи за льдом, - затем он встал на носочки и прошептал, - а я буду ждать здесь. - Хорошо, но это может занять время, так как я задницей чувствую, что Гил не ушёл и пакостит. Уж слишком хорошо я его знаю, да и льда у нас, наверное, нет. - Я буду ждать столько, сколько потребуется. Как раз будет время... - На что? - Узнаешь, - Ал чмокнул Ивана в щёку, и тот вышел из туалета (*агрессивно играет бровями*).

***

- Эй, альбинос, отпусти его! Иначе я тебя, как холодец, по стенке размажу, насильник чёртов! - Ваня нахмурившись, схватил Гила за плечи и оттолкнул его от испуганного и плачущего Канады. - Снова ты?! Ты отобрал у меня всё! Себя, теперь ещё и его! Как же ты меня достал, обломщик! - Посмотри на него, разве ты этой любви хотел, эгоист?! - русский указал на дрожащего Мэттью, свернувшегося в клубок, - По-твоему, это любовь?! Ты хочешь много получать, но при этом ничего давать ты не хочешь! А себя я отнял, так как знал, что полюбил ты меня из-за моей недоступности! Помню, как в детстве ты обзывал меня, дразнил, бил, но я терпел, храня любовь к тебе... Дружескую, братскую любовь, так как ни на что более я не надеялся, ибо получал твои насмешки а-ля "Смотри, голубой забор! Прям как твоя ориентация!", "Ваня, не волнуйся, мне не нужна эта баба! Она не сравнится с тобой, ибо я люблю только тебя", а потом только твой едкий смех в лицо! Я был скромным и застенчивым, зашуганным и трусливым... Но когда я вернулся из армии, то ты явно оценил мой внешний вид. Видимо, военная форма и флаг Российской Федерации тебя привлёк! Но я-то уже давно всё осознал и понял! Не вчера родился, Гил. А всё ухудшилось после того, как... Как... Г*******е федералы... - Н-но... Я... Ты не понимаешь! Я не мог по-другому привлечь твоё внимание, не мог сказать: "Я люблю тебя" без шутки... Потому что я боялся, что ты меня отвергнешь! И это случилось! Я не находил других способов, кроме как поддеть тебя ударом или колкой шуткой... Я... Ты идиот! - Пруссия вскочил и выбежал из отеля в слезах и гневе.       Иван тяжело вздохнул и уже придумывал текст и способ извинения за своё поведение перед другом. Он обернулся, услышав всхлипы, взял канадца на руки и попытался успокоить.       Гил сел на землю перед участком, достав блокнот, который успешно забрал у Мэттью. Он был исписан только одним стихом. Прочитав его, Пруссия пришёл в ещё большую ярость и порвал его.       Мэтти попросил отнести его на кухню и посидеть с ним какое-то время. Прибыв на место назначения, Канада был аккуратно поставлен на ноги. Парень тут же кинулся что-то искать, сказав: "Спасибо вам огромное!". Иван тем временем нашёл лёд и приложил к своему носу. Через пять минут канадец попытался найти свой блокнот, но, почувствовав, что его нет на месте, мысленно поднял панику, хорошо, что он помнил стих наизусть, так как очень долго его прорабатывал. Он поставил тарелку разогретых оладьев, политых кленовым сиропом. - Это вам! Приятного аппетита! Я приготовил это где-то два часа назад, но... Я знаю, будет не так вкусно, как если бы они были свежие, но я надеюсь, что вам понравится! - Мэттью мило улыбнулся, наклонив голову слегка вбок. - Ого, спасибо, выглядит вкусно! - из кармана Ваня вытащил маленький флажок Российской Федерации и важно произнёс, - это маленький надкус для человека, но большой для русского народа! Когда ж ещё попадётся момент попробовать оладьи домашнего приготовления от милого канадца?       Канада покраснел, застенчиво улыбаясь, но затем сделал в глубокий вдох и под бешеное биение сердца начал рассказывать своё произведение.

- Завтрашний день будет ярче со мною рядом. Но, если сегодняшний — мрачный, я тоже прихожу в упадок. Меланхолия моя уже не так глубока. Потому что ты сейчас глядишь на меня. Говорю громче всех, когда что-то сказать хочу, Но не выйдут мои чувства пусть я даже их прокричу! В моих словах уже не видна пустота, Потому что ты сейчас слушаешь меня. Когда есть что-то надо мной, я к звёздам тянусь Но бываю слаб, и тогда успехов я не добьюсь. Зато силы наполняют меня рекой, Потому что ты сидишь рядом со мной. Непоколебимой была моя вера в себя. Но что делать, коль на осколки разлетелась она? Моя вера стала намного сильней Потому что ты смог довериться мне. Перо мое — строгий критик собственных чувств. Я такой себе писатель, но у меня есть вкус. Стихи мои звучат гораздо милее, Потому что ты сейчас думаешь обо мне. Потому что ты, потому что ты, потому что ты.

      Мэттью покраснел, слегка улыбаясь, уставив взгляд в пол, но долго в одну точку он смотреть не смог, так как его сильно напрягала нависшая между этими двумя тишина. Подняв голову, и поправив очки, канадец наткнулся на выразительный взгляд аметистовых глаз Ивана, в которых играл огонёк заинтересованности. Он выглядел будто зверёк, впервые увидевший человека. - Ты написал это сам? - Ваня поднялся из-за стола - Д-да, Господин Брагинский, - Канада сглотнул, слегка подкрашивая, и отвернул голову, опустив её - Для меня? - получив одобрительный еле заметный кивок, Брагинский медленно подошёл к парню, не сводя с него взгляд, и обнял, - Можно просто "Ваня". Спасибо тебе, мне правда очень приятно. Я не хочу тебя пугать, ты и так напуган Гилом, поэтому скажешь когда будешь готов, хорошо? А пока...- Иван поцеловал Мэттью в щёку, подмигнув.       Канадец, недолго думая, снял с себя очки, взял русского одной рукой за рубашку, а второй за галстук, притянул его к себе и поцеловал в губы, жмурясь.       Через десять минут Ваня вернулся к Альфреду, который его уже не мог дождаться в комнате славянина. Увидев своего медвежонка, он сразу забрался на руки Ивана, даже не спрашивая о причине его задержки. - Прости, что так долго. Просто, когда я вышел, увидел, как Гилберт прижимает к стене твоего брата, мне пришлось прогонять этого немца, как Красная армия в 45, а потом успокоить Мэттью. Зато я нашёл лёд! - Брагинский сел на кровать вместе с американцем - Спасибо, что защитил Мэтти. Я давно заметил, что Гид странно на него смотрит. Ну я и подумал: "Изнасилует ещё", поэтому не пускали его к нему... Но если бы не ты, думаю, мой брат бы не отделался просто испугом или чем-то вроде удара, - Джонс аккуратно взял из рук Ивана замёрзшую воду и нежно приложил к его носу. - Да не за что, - Брагинский провёл рукой по щеке Альфреда, улыбаясь.       Тем временем Людвиг настолько заикался владельца отеля, что просто пошёл к корейцу в клуб. Неподалёку он заметил Франсуа, сидящего рядом с Башем, который молча игнорировал француза, уставившись в кружку с соком. А рядом сидели Артур и Кику, говорившие о чём-то. Бонфуа, видимо, хотел заставить англичанина ревновать, но тому было абсолютно всё равно. Увидев Баша, Людвиг вспомнил о малышке, просившей его поговорить с ним. Он подошёл к барной стояке и сел рядом со Швейцарией, но тот даже глазом не повёл. Он словно был в своём мирке и ничего не слышал и не видел. - Кхм...- Германия кашлянул, пытаясь привлечь внимание собеседника, но бестолку, - Экхем! Баш! - Чего тебе? - Баш пустыми глазами посмотрел на коллегу. - Слушай, мне тут... Птичка напела, что у тебя проблемы. Может расскажешь? - Птичка? Какие проблемы? Что за бред? Скажи, кто это, и я сам разберусь! - Лихтенштейн... Так ты сестру называл? - Германия холодно произнёс эти слова, глядя в глаза Швейцарии. - А... Как ты?... Кто?... Гррр...- Баш свёл брови к переносице и отвернулся. - У него сестра есть? - Бонфуа выглянул из-за спины полицейского. - Заткнись. Тебя шантажируют... Расскажи мне всё. Вместе мы справимся, обещаю, мы вернём её в целости и сохранности...- Людвиг положил руку на плечо Швейцарии, но тот сразу скинул её.       Повисло долгое и давящее молчание. Баш смотрел в барменский столик, сжав в одной руке ткань рубашки, а вторую в кулак. Полицейский выглядел так, будто хотел сказать что-то очень важное, но не мог пересилить свой характер одинокого волка, не мог перебороть одиночество, к которому он уже так привык. Всё время Швейцария проводил и проводит за оружием на складе участка, куда редко ходят работники, и то, когда им что-то нужно, мало общается с людьми, поэтому уже настолько привык к тишине и отверженности, что, кажется, начинает становится диким и неприступным. - Она единственная, кто не отверг меня в нашей семье... И теперь её нет рядом... Мх... Мне каждый день снится один и тот же сон... И... Я не хочу об этом говорить, - Баш встал и направился к выходу. - Стой, давай я тебя проведу? - француз взял парня за руку, остановив.       Когда Франсуа пытался привлечь внимание Артура, тот ничего не делал, а теперь англичанин начал таранить взглядом этих двоих, хотя Бонфуа хотел просто помочь. Когда француз и Швейцария покинули клуб, японец решил задать волнующий его вопрос. - Между вами что-то есть? Просто... Вы так смотрели на Бонфуа... - А? Д... То есть нет. Нет, между нами ничего нет, - Артур тяжело вздохнул, почувствовав, как в груди борется чувство ненависти с чувством любви и ощущением печали. Будто кто-то отобрал часть англичанина. Он уже не знал, что делать, кричать на француза и говорить о том, какой он гад, или извиниться, ведь Артур был очень холоден к нему в последнее время и сам виноват, что так получилось. А ведь он всё же очень сильно любил своего "лягушонка", хоть и говорил это довольно редко. - Тогда хорошо... Или плохо. Я просто не знаю... Я сказал лишнего, да? Простите...- Кику заёрзал на кресле, осматриваясь по сторонам - Нет, всё хорошо, правда.       А Германия начинал осознавать, что ему нужен отдых. Он, если верить его брату, так и не раскрыл дело о душевнобольном преступнике, который, на удивление, залёг на дно, влип в дело с Башем, а теперь ещё не может найти Ивана. - Если ты ищешь Брагинского, то лучше отставь эту идею, - Им Ён Су натирал стакан, стоя перед немцем. - Что? Почему? И откуда ты узнал? - Просто логическая цепочка. Все только и говорят о ссоре между твоим родичем и русским. Не знаю, как они об этом узнали, ведь никто из простых смертных не видел их конфликта, а слухи уже есть. И, раз там был Гил, то рядом находился ты. А зачем вы могли придти? Иван привел вчера ночью итальянца, чтобы его забрал брат, а до этого ты силой затолкал в участок Фелечиано. Собственно, дальше суди сам, - кореец подмигнул и поставил чистую посуду на стол. - Угадал. А в народе говорят, из-за чего ссора произошла? - Людвиг без интереса подпёр ладонью щёку. - Нет, но я догадываюсь. Учитывая ревность твоего брата, о которой ты говорил, видимо, из-за отношений Ивана. Он мутит либо с Альфредом, либо с Яо, либо с Мэттью, а может даже с Торисом, вроде. Я уже точно не помню. - Так почему я не должен с ним говорить? - Может, потому что он будет в плохом настроении после драки? - азиат пожал плечами. - Логично. Тогда налей мне пиво. - Будет сделано! - Им Ён Су улыбнулся и налил холодный пенный напиток в бокал перед Германией. Тем временем Иван и Яо играли в пинг-понг, как и планировали. Они были в квартире ещё одной сестры китайца, но она была родом из Вьетнама. Девушка сразу узнала в светловолосом владельца отеля, в котором жила первое время, пока искала квартиру. Ван вздохнул с облегчением, понимая, что она не против русского. - Ракетку нужно держать так, ару, - Китая взял за руку Ваню, чтобы показать на нём правильную фиксацию ракетки. - Ага, спасибо. Я когда-то в школе играл, но, видимо, недостаточно или забыл уже, - Брагинский заулыбался с некой хитростью, будто нарочно делал ошибки, чтобы китаец взял его за руку. - Плохо, когда не знал, а ещё и забыл, ару, - Ван чмокнул русского в щёку. - Так, ребят, я ухожу. Надо будет уйти, ключ у брата, играйте, сколько хотите. Не шалите тут, - сестра азиата куда-то спешила, поэтому говорила всё быстро. - Постараемся, - Брагинский усмехнулся. - И да, я всё видела и знала, что между вами что-то будете, поэтому... Иван, я положусь на тебя не давай брата в обиду, понял? - получив ответ: "Я ни за что не дам обидеть мою пандочку", девушка одобрительно кивнула и ушла. - "Моя пандочка", ару? - Китай покраснел. - Ну да. Я - медвежонок, а ты - пандочка. Но я же хотел рассказать тебе обо мне ВСЁ и ответить на твои вопросы... Итак... Начнём с того, что я вижу тебя далеко не впервые...- Ваня взял китайца за руки, - когда я был младше, где-то лет 8-9, мы с семьёй ездили в Пекин. Папу отправили в командировку. Ну, мы решили сходить в кафе, чтобы перекусить. Там то я и встретил тебя. Твои родители работали в нём. Ты сидел и читал какую-то книгу по социологии, просто погрузившись в неё с головой. Яо, ты мне сразу приглянулся. Такой скромный, милый, красивый и тихий, да ещё и любит читать. Я часто смотрел на тебя, иногда не сводя глаз по паре минут, но меня обязательно одерживала одна из сестёр. Родители не трогали меня, так как думали, что я растерян из-за нового места и смотрю на всех и всё подряд. Они дали мне осмотреться. Я был слишком тихим и стеснительным, чтобы поговорить с тобой. Я подошёл к твоему столика и молча смотрел, как ты читаешь, - Иван усмехнулся, слегка покраснев, - но ты поднял взгляд и увидел перед собой неизвестного, который вдобавок не был похож на кого-либо из жителей Азии. Наверно, я тебя напугал. Ты сказал что-то на китайском, но я был маленьким несмышлёнышем, поэтому быстро убежал. В конце ты ушёл, забыв взять с собой книгу. Когда я подошёл к официанту и сказал, что ты что-то забыл, он ответил, что ваша семья уезжает в этот же день, и нет смысла оставлять её здесь, чтобы ты вернулся забрать свою вещь... - Так это был ты? Я помню тебя. Я не боялся, а наоборот заинтересовался, кто ты, и что ты делаешь, ару. Но ты убежал, а подойти к твоему столика и задать сказать: "Привет. Что ты делал у моего столика?" было для меня слишком смущающе, поэтому мне пришлось сидеть дальше. Вообще я сказал тебе тогда: "Привет. Ты кто такой? Я Яо. А как зовут тебя? Что ты здесь делаешь?", ару, - Ван улыбнулся и обнял Ваню за руку. - Теперь я это знаю, но в тот день я подумал, что ты злишься. Твоё имя я услышал от официанта. Кстати, твоя книга всегда была и есть рядом со мной. Я таскал её с собой всё время. Она была чем-то вроде моего талисмана. Даже когда я уехал в армию, книга была со мной. Я вспоминал тебя и думал: "Интересно, каким он стал? Изменился ли? Где он сейчас?". Мои товарищи часто спрашивали, о ком мои грёзы, и неужели у меня есть девушка, но я отвечал, что ни о ком и никого у меня нет. Все считали меня странным, но мне было всё равно...- русский аккуратно передал книгу Яо.       Открыв её, китаец сразу увидел записку. Полистав ещё какое-то время, он обнаружил ещё несколько. В одном было написано:

"Привет! Я Ваня! Ты забыл эту книгу на столе, и я решил её вернуть. Давай дружить?",

а так же адрес, индекс, номер и так далее.       Во втором письме было:

"Интересно, изменился ты с нашей последней встречи? Знаешь, твой образ не выходит у меня из головы. Понятия не имею, зачем всё это пишу. Возможно, мне нравится думать, что ты когда-нибудь прочитаешь это. Теперь мне 14. Как бы я хотел увидеть тебя снова."

      На третьем клочке бумаги было выведено:

"Чёртовы одноклассники. Ненавижу их. Он вечно меня пытаются задеть, избивают, но скоро эти придурки поймут, что я не слабый. Так ведь? Гилберт сказал им отстать он меня, но они хотели и ему сделать больно. Будь ты рядом, я бы не дал им тебя тронуть. Я в этом уверен. Всё-таки, мне 16, я должен, если не за себя, то хотя бы за близких уметь постоять. Глупо считать тебя близким, но я это делаю, ведь я и есть идиот."

      Дальше была ещё одна записка, гласившая:

"Мне уже 18! Сейчас я на Родине. В армии. Так приятно чувствовать себя солдатом родной земли, ведь "Дым отечества нам сладок и приятен". Я уже успел отмыть полы и начистить картошки на сегодня. Сейчас вечер, а значит скоро отбой. Даже здесь ты не выходишь у меня из головы. Твои золотые глаза надолго останутся в моём сердце, я уверен. Мои ребята уже думают, что у меня кто-то есть и, наверняка, считают, что я пишу второй половинке. И пусть думают, ведь ты для меня её заменяешь. Уж лучше им думать так, чем знать, что я общаюсь с призраком милого китайца, которого видел очень давно, но влюбился в него с первого взгляда по уши"

      Пятое послание Ван прочитать не успел, ведь его забрал Иван, сказав, что хочет лично об этом рассказать. Остальные бумаги китаец решил оставить на потом. Его сердце выпрыгивало из груди, ведь его любили всё это время, а он думал, что никому не нужен. В свои 18 он попытался податься в алкоголики, но ему не понравилось, поэтому тот бросил довольно быстро, а ведь в России находился молодой парень, любивший его уже несколько лет подряд.       В разговорах эти двое провели несколько часов, пока не стемнело, и Ване не пришлось идти домой. Яо решил, что переедет к Брагинскому как-нибудь, чтобы быть ещё ближе с ним, а пока ему следует отдохнуть дома, перечитывая все записки, оставленные его возлюбленным. Многие были слегка размыты слезами, а некоторые были в пятнах крови, что являлось подтверждением частых избиений Ивана со стороны одноклассников и прочих людей.       Брагинский же вошёл в свой отель, вздохнув. Он со спокойной душой пошёл к лифту, но, не заметив Мэттью, врезался в него. Оба упали на пол. Канада лежал сверху русского, пытаясь понять, что произошло. Опомнясь, он приподнялся на руках, жутко краснея и извиняясь. - Прости меня пожалуйста, Ваня! Я не хотел сделать тебе больно! - канадец смотрел на Ивана, боясь подумать, что он сейчас чувствует. Даже после признания и взаимности, парень сильно краснел, видя владельца отеля - Ничего страшного, Мэтти! Всё хорошо, правда. Ну? Встанем? Или ещё полежим?~ - последние слова Брагинского прозвучали с некой хитростью в голосе и вывели Канаду из ступора.       Как только Мэттью встал, то сразу поцеловал русского, а затем поспешил куда-то удалиться, продолжая краснеть.       А в своей комнате сидели Бонфуа и Артур. Над ними нависла тишина после долгих криков и ссор этих двоих. Они сидел на разных краях кровати, сложив руки на груди. Англичанин выглядел опечаленным или разочарованным, он не понимал, где сделал ошибку, что сделал не так. - Ты меня любишь? - тяжело вздохнув, он задал этот вопрос. - Конечно. Я всегда буду любить тебе, дурак. Ты думаешь, я так долго мучился, чтобы привлечь твоё внимание и добиться взаимности просто так? Я теперь тебя никому не отдам. Понял? - француз нахмурился, стараясь держать на себе хладнокровное выражение лица. - Тогда почему ты был с этим парнем? Как его там? Без разницы. - Потому что Людвиг затронул его больную тему с сестрой. Я решил помочь ему. Я думал, что ты будешь рад, что я кому-то помогаю, а ты раздул из этого трагедию...- Франсуа отвернулся, гордо подняв голову, - Сам-то не лучше. Не расставался с этим японцем... - Ему нужна была помощь куда больше тем тому парню из Швейцарии! Он потерял брата! Я его успокаивал! - Да ладно? Что ж он тогда так на тебя смотрел? Его родственники живы и здоровы, не то что... Грх... Ваня навещал Яо, он в своей квартире. Гонконг был в клубе, Макао в участке работает, как сказал Мэттью, Им Ён Су в баре. Кого ж он потерял то?! Обманщик!       Артур нахмурился свои густые брови. Тут он вспомнил с каким счастьем и радостью его младший брат кинулся на шею Брагинского, когда тот вернулся. После англичанин наблюдал, как Америка пытается сдержать Ивана от драки с Гилбертом, а после увёл первого, чтобы остановить кровотечение. Похоже, ему надо поучиться, как правильно любить и ухаживать, у Альфреда. - Я не знал, что Китай на месте... Прости, я должен был уделить тебе время... - Да, должен!... Но я тоже накосячил не меньше, если не больше... - Бонфуа подсел к возлюбленному и обнял его за плечи, - я любил, люблю и буду любить тебя, Mon ange. - И я люблю тебя... Лягушонок.. - Вау, не виносос и не лягушка. Внезапно, - француз усмехнулся, наблюдая за смущённым Артуром.       Остаток дня прошел нормально. Ночью Иван встал со своей кровати и постучал в комнату Америки и Канады, но никто не ответил. Открыв дверь, Ваня увидел спящих братьев. Улыбнувшись, Брагинский лёг посередине, и его сквозь сон сразу обняли Альфред и Мэттью. Русский закрыл глаза, пригревшись, и вскоре заснул.