Охотничьи рассказки

По ту сторону брони челнока шумел под порывистым ветром и дождем лес. Высокие деревья словно вздыхали, шевелились, встряхивались - огромные звери с густым зеленым мехом. Не добыча, да и не имел он права на добычу, но выйти под теплые струи воды нестерпимо хотелось. (Не дразни судьбу. Не напрашивайся на неприятности.) Но Старик ушел совсем недавно и вряд ли вернется скоро. А когда вернется, будет, наверное, доволен удачной Охотой, и не будет очень сильно злиться. (Будет доволен Охотой. Будет обдирать черепа и праздновать победу обычным способом.) Капли оставляли на стеклянном объективе камеры мокрые дорожки. Он представлял их легкое прикосновение на щеках, почти не прикрываемых остатком ротовых перепонок. Старик срезал их, чтобы не мешали, и запаял край. Срезал вместе с окончаниями максилл и мандибул. Дождь будет касаться шкуры тысячей невесомых лапок и перебирать гриву. Смоет грязь и запекшуюся кровь. (Старик не зря запретил вход в купальню и душевую. Ему нравится, когда игрушка грязнее половой тряпки.) Он сделал два дерганных шага и остановился у самого внешнего люка, непроизвольно дрожа и топорща лохматую гриву, никогда не знавшую кос. Дождь словно услышал, заскребся в железо вместе с порывом ветра. Рука с обрезанными под мясо когтями сама легла на кнопку открытия и на мгновение застыла. (На этот раз он тебя убьет. Убьет, а не покалечит, как обычно. И будет это делать долго и с удовольствием, потому что Сезон уже близко...) Он знал, что голос страха в голове говорит правду. Старик взял его с уничтоженной станции вовсе не для того, чтобы учить. Не для того, чтобы применять живое оружие. Старик был Арбитром и вовсе не собирался принижать свое достоинство возней с модом-подростком. Хотя... чтобы использовать было все-таки самым правильным словом для их взаимоотношений, только не совсем по назначению. Люк, словно сам по себе, пополз в сторону. У мода была секунда, чтобы нажать заветную кнопку снова, но он, зачарованный потоком мокрого воздуха, стоял в проеме и этой секундой не воспользовался. (Единственный раз почувствовать дождь и умереть.) Да, все было именно так. Почувствовать хоть что-нибудь, кроме побоев, укусов и плоти Старика в непредназначенных для этого местах. Почувствовать то, что каждую охоту позволяют себе Настоящие. На одну секунду поверить, что все остальное - всего-навсего злой сон. (А если взять лезвия?) Мысль возникла в звенящей дождем пустоте, образовавшейся в черепе. Она была страшной, сама по себе, и в то же время притягательной, желанной. Мод не должен даже думать о том, чтобы повредить Господину, но он думал. Чем дальше, чем ярче представляя, как по серо-стальной шкуре Старика потечет хоть один кровавый ручеек. Хотя бы один до того, как он вскроет нападающему брюхо и запустил внутрь лапу. (Он уже это делал. Просто в тот раз позволил выжить.) Но в тот раз мод не нападал. Он вообще не нападал на Старика ни разу с того момента, как увидел его сквозь прозрачную стенку бокса, насадившего на копье кого-то из Наставников. С того момента, как могучая рука вцепилась в гриву и где волоком, где внаклонку потащила за собой. Старик не давал ему имени. Старик звал тварью, дрянью и выродком, а он изо всех сил старался выполнять указания наставников быть правильным. Терпеть. Подчиняться. Терпеть и подчиняться, даже когда на его спине вырезали ругательства. Когда из распоротого бока выползали кишки и в них впивались острые когти. Когда дышать от чужого присутствия в пасти было нечем, а носовую складку залепила липкая жидкость. Безымянный шагнул под теплый, почти горячий дождь и понял, что терпеть больше не может. Два таких же дерганных шага обратно привели его к пилотскому креслу и контейнеру рядом с ним. Он мог быть заперт, но последнее время Старик расслабился, и замок открылся без ключа и кода. Лежал там, конечно, только наруч с запястными лезвиями, резервный, бросовый, расходный, но когда утянулся по куда более худому, чем у Старика запястью, мод ощутил, что внутри стало спокойнее. Еще более пусто, чем раньше, но спокойно. (Сегодня тебя не станет. А виной всему - дождь.) Все так. Все именно так, и безымянный снова вышел из челнока. Вышел, на мгновение запрокинул изуродованную морду к дождю, зелени и белому мокрому небу, закрывая глаза и сосредотачиваясь на ощущениях влаги, тепла и ветра. Лезвия дрогнули, со звоном вышли из пазов и вернулись обратно... -Ар-оррр-рррр!!!! Рев Старика перепутать ни с одним другим он не мог. Тренированное, пусть несколько лет назад, тело само среагировало, пригибаясь и принимая боевую стойку. Арбитр мчался на него, словно Черный Воин, который приходит за настоящими. Безымянный с определенным злорадством видел, что тот крепко отхватил от какого-нибудь погибшего Изгоя, и сияет синими пятнами регенератора, но двигался Старик все еще уверенно, а его перекошенная морда прямо говорила, что самовольщика ждет что-нибудь противоестественное. Он напал с копьем, не удостоив ненастоящего поединка. Просто напал, ударил с разворота могучей туши. Безымянный уклонился: все-таки он был куда меньше и легче противника. Старик раздраженно рявкнул, ткнул копьем, слишком злой, чтобы заметить, как свободная рука мода пошла вдоль древка. Потом безымянный на мгновение задержал путь оружия и коротко полоснул запястниками поперек бицепса. Кровь потекла, не просто ручейком, а целым мелким водопадом, рана вышла достаточно серьезной. (План минимум выполнен. Вдруг получится его убить?) Мысль была неимоверно наглой, и мод тут же поплатился за нее: Старик мгновенно расстался с копьем и схватил противника за горло. Второй лапой он перехватил руку безымянного с лезвиями, рванул, ломая кости. Терять было нечего, и мод ударил его черепом в маску. Старик зарычал. Швырнул добычу на землю, тут же падая сверху, всем весом ударив коленом в хрустнувшие ребра. Передвинулся, расчетливо вогнав когти в паховый бугор. Судя по тому, как топорщилась набедренная повязка Старика, происходящее ему нравилось. Мод безнадежно рванулся, пытаясь освободиться. Мокрый и скользкий, он почти смог сбросить чужие пальцы с лоскутками собственной плоти, но Старик крепче сдавил его горло. - Дрянь... Проклятый урод... Мод попытался выкрикнуть "ты меня таким сделал!", но дыхания не хватило. Старик ударил его в лоб так, что мир вокруг поплыл и смазался, и рывком перевернул носом в землю. Срывать из одежды с мода было нечего, ничего кроме наруча не было и даже никогда не выдавалось, поэтому заднее отверстие всегда оставалось открыто. Мод рванулся, попытался встать, получил кулаком в спину, чудом избежал перелома хребта, почувствовал, как тяжеленная туша привычно наваливается сверху и впивается жвалами в шею... - ЭЙ! ТЫ-ЧЕ-ТВОРИШЬ-СУКА?!? Безымянный снова попытался освободиться, почувствовал сталь в боку, а потом услышал хлопок. Один короткий хлопок и на плечи хлынуло что-то горячее и мокрое, а Старик... Старик перестал двигаться. Едва понимая, что это может означать, мод рванулся, освобождаясь от клинка и второго лишнего предмета. Пополз сквозь мокрую траву, уперся лбом в поваленное дерево, слыша позади шаги, и только тогда перекатился на спину. Посреди поляны перед кораблем стоял уман с громоздким пулевым оружием. Старик лежал перед ним, ничком. Шею разворотил выстрел, арбитр умер почти мгновенно. Уман переводил взгляд с трупа на искалеченного мода, и понять выражение его странной морды было трудно, в первую очередь потому что безымянный почти не соображал. Он был жив, а Старик - уже мертв. Это в картине привычного мира укладывалось очень плохо. (Сейчас будет второй хлопок и тоже будешь мертв...) Уман шагнул вперед, наклоняя голову на бок, и вместо того, чтобы выстрелить, убрал свое оружие за спину на ремне и что-то сказал, но маски с переводчиком у ненастоящего не было, а вспомнить чужой язык не получалось. Безымянный попытался отодвинуться еще и болезненно заскулил. Уман нахмурился. Присел на корточки, едва не потерял равновесия со своим стрелковым, выругался коротко, и, сняв оружие, отложил его. Потом "гусиным шагом" передвинулся ближе. Отползать дальше было некуда, встать с полураздавленным горлом, захлебываясь кровью, мод не смог бы и просто ждал, прикрывая глаза. Он не мог даже вспомнить, берут ли уманы трофеи, и чем добивают, если добивают. Уман медленно прикоснулся к лобовой пластине безымянного, стирая кровь. Мод замер. Прикосновение было настолько осторожным, что едва чувствовалось. - Эй? Малыш-ты-как-в-порядке? В тоне голоса тоже не было ни злости, ни страха. (А чего ему бояться?) Уман, наклоняя голову, уселся прямо над модом, рассматривая его круглыми серыми глазами. Потянулся, почти касаясь раны на боку, и безымянный нелепо, абсолютно рефлекторно попробовал отмахнуться сломанной рукой. Разумеется, удар, как таковой, не вышел, а уман перехватил эту руку. Наверняка почувствовал, как ползут под шкурой кости, сморщил нос и, опять очень осторожно, уложил пойманную конечность вдоль бока безымянного. - Тихо. Тихо-бедолага. Не-бойся-я-тебя-не-обижу... Не-бойся. Не-бойся. Ладонь и пальцы, лишенные когтей легли на щеку мода и огладили дрожащую перепонку, медленно, осторожно, и настолько ласково, как не прикасались к безымянному никто и никогда. На долю мгновения замерли и застыли оба. Потом уман опять погладил, и внутри безымянного словно что-то сломалось. Он беззвучно заскулил, рывком повернул голову, прекрасно зная, чем это кончится, и прижался к теплой руке, обхватывая ее изуродованными хелицерами. Ник ожидал от здоровенных тварей чего угодно, хоть шаманских танцев с бубном под полной луной, но та сцена, которая разыгралась на его глазах не лезла... да никуда она не лезла, эта безобразная сцена. Прямоходящий ящер, осторожно выбревший под дождь из космического корабля, был существенно меньше всех, кого дЕсант видел на растрепроклятой планете, и только поэтому не получил пулю в висок. Потом Ник досмотрелся, что он еще невероятно грязный, и конкретно кем-то побитый. (Наверняка более сильными сородичами...) Ник не был охотником. И злым человеком тоже не был, поэтому пытать, брать девок силой или воспринять явно слабое и испуганное существо как врага просто не мог, даже при всей нелюбви к своим и не только своим чешуйчатым похитителям. Потом из зелени выскочил здоровенный обвешанный железом мудак и со старта кинулся на малыша. Малыш попытался защититься, отчаянно, наверняка понимая, что с ним с будут делать... (А собственно, за что? Что под дождик вышел? Нихрена себе воспитательные приколы у папочки!) "Папочка" тем временем попытался задушить парнишку, судя по треску сломал ему руку, а потом нацелился использовать вместо девочки, а уж этого стерпеть Ник не смог и пристрелил урода к чертовой бабушке. Несчастный паренек полз по зелени, оставляя за собой кровавый след. Ник пошел за ним, рассматривая поближе, и внутри что-то аж в бублик свернулось от жалости. На шоколадной спине белыми шрамами явно было что-то написано. Правая рука слушалась с трудом и подламывалась под весом тела, а когда существо перевернулось, Ник едва сдержал матерный вопль. У всех остальных монстров под масками были длинные жвала с когтями, как у какого-нибудь паука, а у малыша по обе стороны рта подрагивали от них только жалкие обрубки. (Сукин сын... Вот же придурочный сукин сын... Жаль, что его второй раз нельзя убить, уже бы не в горлянку стрелял, а в другое место, чтобы желание отпало вместе с соответствующим органом...) Ник убрал пулемет, просто чтобы не пугать и без того до полусмерти испуганного детеныша. Тот жалобно чирикнул, и попытался ползти дальше, но "дошел до места" - уперся спиной в дерево. - Эй? Малыш, ты как, в порядке? Что ни о каком порядке не может быть и речи, Ник прекрасно понимал и сам. Просто привык разговаривать с котятами, щенками и напуганной его появлением малышней в горячих точках. Когда тебя не понимают, все решает интонация. Существо с трудом вздохнуло - изо рта капнула кровь, - и уставилось на спасителя неподвижным отчаянным взглядом. Ник присел, чтобы не нависать над мелким, и медленно протянул руку. Едва не хрюкнулся носом вниз, решительно снял и отложил пулемет, и опять потянулся к чужому мальчишке. Тот моргнул, ожидая чего-нибудь совсем кошмарного, неуклюже махнул пострадавшей лапкой, пытаясь ударить Ника ножами или хотя бы отпугнуть. Десантник на автоматике перехватил лапку и понял, что в ней имеется перелом. И точно не один, весь сустав размолот... - Тихо. Тихо, бедолага. Не бойся, я тебя не обижу... Не бойся. Не бойся... Ник все-таки дотянулся и осторожно погладил парня по мордашке. По мокрой, теплой, дрожащей кожистой перепонке, похожей наощупь на складку свернутого зонтика. Существо сжалось, и Ник опять его погладил, понимая, что вообще-то пора переходить к более активным медицинским манипуляциям, если он вообще хочет, чтобы найденыш остался жив. Перелом переломом, а видимо смятое горлышко и проникающее под ребра выглядели хреново. Существо вздрогнуло всем телом и с еле слышным стоном прижалось к руке. Потом у него изо рта буквально хлынула кровь, и мелкий забился на земле, кашляя и пытаясь задохнуться. Ник помянул чью-то мать, вряд ли Божью и точно не свою, потому что с таковой знаком не был, повернул башку паренька так, чтобы текло, но не захлестывало трахею и зажал покрепче за костяной гребень на затылке. - Замри. Он вряд ли понимал хоть слово в отличие от здоровяков, но послушно застыл, скособочив голову. Горло потихоньку и очень видимо отекало, а желтые глазенки продолжали следить за человеком, как у испуганного котенка или щенка. С аптечкой у Ника была полная печаль, то есть в ней не осталось ничего кроме анальгина, последнего бинта и жгута, но он попытался хотя бы перевязать бок существу. Существо очень тихо пискнуло, сплюнуло кровь и сделало какой-то жест в воздухе целой лапкой. - Ты меня понимаешь? Ясно, что нет. Не понимает, да еще и боится. Ник бессмысленно оглядел совершенно пустую поляну и труп здоровяка... (Труп. Стоп. Они точно носят аптечки, эти охотники за чужими черепами, и вполне эффективно себя штопают в поле какой-то синей гадостью. Вопрос, как пользоваться их аптечками и умеет ли это делать мелкий...) Ник осторожно отстранился и встал. Ящер опять сплюнул кровью и то ли застонал, то ли заскулил едва слышно. - Не бойся. Не трусь мелкий, я сейчас, я на пять минут... Он пинком перевернул труп, не испытывая к педофилу ничего кроме бешеной злобы, и начал обыск. Броня, куча оружия (вот куда и зачем столько?!), наручный смартфон или что-то похожее... Ник даже не сразу понял, что раненый мелкий ползет к нему, с трудом перетаскивая себя по высокой траве. Когда понял, опять забористо выругался и шагнул к существу. Оно сжалось. Сжалось все, в комок, как избитый пес, закрывая голову обеими руками - одна кисть нелепо болтается словно тряпочная, - и Ника опять передернуло до озноба. - Тихо, маленький, тихо, я тебя не трону, я же человек, а не этот урод в маске... Про человека можно было и поспорить, но уродом в маске Ник точно не был. От прикосновения к плечу мелкий сжался еще плотнее, но потом, кажется, понял, что бить не станут. С трудом поднял голову, что-то неразборчиво каркнул, потянулся дрожащей рукой и дернул когтями за край диска, висящего на поясе Мудака, как окрестил для себя убитого Ник. Диск распался на половинки и из него посыпались какие-то пузырьки, банки и инструменты. - Умница ты моя... А как этим пользоваться знаешь? Толку от его вопроса не было ровным счетом никакого, разве что доходяга опять застыл на несколько секунд. Ругаться вслух было нельзя, мелкий испугается еще больше, поэтому Ник умостил зад в мокрую зелень, сгреб инопланетную аптечку в кучу и подвинул ее под здоровую лапу существа, а потом опять погладил прямоходящую ящерку. Существо опять дрогнуло, на миг задержало ладонь над россыпью склянок, выбрало какую-то конкретную и содрало с нее крышку. Потом существо попыталось зачерпнуть склянкой воды в ближайшей глубокой луже. Ник прекратил эту антисанитарную затею, перехватив руку. Сдернул с пояса флягу, открыл, долил в склянку так, чтобы получившаяся синяя субстанция не закапала изгорлА. Существо сплюнуло кровь (вроде бы поменьше), выдохнуло и влило получившееся снадобье в себя. Поторогало на боку успешно намокшую повязку, и явно вопросительно уставилось на человека. (Они чем-то заклеивают раны...) Ник срезал бинт, - теперь у него остались только жгут и анальгин, - и потыкал пальцем в кучу снадобий. Существо вытряхнуло на ладонь той же синей жидкости - часть потекла, а часть вязким комком налипла на руку и попыталось самонамазаться. Естественно, ему было жутко неудобно, поэтому Ник отобрал ком "пластыря", угваздавшись в нем, и потянулся к дыре в боку парнишки. Тот тоже потянулся грязно-синей лапкой, бестрепетно раздвинул края раны и глянул на человека, словно ждал. Ник налепил синий ком так, чтобы большая его часть ушла в разрез, и привел ладонью сверху, как по пластырю. Существо с явным облегчением выдохнуло и улеглось, не сводя взгляда с лица человека. Улеглось, опять-таки, практически на краю лужи, что не очень радовало. (Промерзнет еще, простудится, только пневмонии какой-нибудь не хватало с его покалеченным горлом...) Ближайшим сухим местом было пространство под кораблем: люк автоматика уже закрыла. Ник встал, выловил своего стального друга из мокрых листьев, закинул за спину. - Урр-ррр? Жалобное мурчание так напоминало кота, что Ник едва не расхохотался. Сдержался, конечно, вернулся к мелкому и как можно осторожнее постарался поднять его на руки. Парень оказался довольно увесистым, но и Ник ни маленьким, ни слабым не был, поэтому поднял и потащил лохматое чудовище под прикрытие стали. Через полметра от того, что можно было назвать крылом трава уже была почти сухой. Ползущий фактически на четвереньках десантник опустил потрепанную находку на землю и плюхнулся рядышком. Мелкий покосился. Мелкий повозился. Подождал, пока его новый знакомы сходит за трофейной аптечкой и перетащит тяжеленного Мудака поближе (мало ли, что у него еще найдется полезного?) Когда человек опять уселся рядом, он снова едва слышно замурлыкал. Ник покачал головой и осторожно взял существо за руки, чтобы сравнить и хоть как-нибудь собрать запястье. Терпело этот процесс существо стоически, не издав ни звука, а когда покалеченную руку плотно зафиксировали шиной только вздохнуло тихо. Вздохнуло, муркнуло и как-то нелепо потянулось к человеку, словно не знало, начать тереться обо что дотянется или прогонят. Дождь снова усилился, грохоча по кораблю. Ник опять положил ладонь на щеку существа, пробрался пальцами в теплую щетинистую гриву, словно гладил и чесал кавказца. Но, поскольку парень все-таки был не собакой, а существом разумным, пусть и юным, десантник решил наладить контакт и похлопав себя по груди, сообщил: - Ник. Называться Никитой и уж тем более Никитой Горским было совершенно излишне. - Ни-ик, - растянув гласный звук, еле слышно повторил мелкий и опять прижался щекой к ладони. - Ни-икх... (Уже прогресс...) Ник осторожно потрогал свободной рукой грудь инопланетного ящера и наклонил голову, стараясь изобразить любопытство. Не вышло, вернее, вышло что-то совсем не то, мелкий сжался в комок и помотал головой, опять начав кашлять. - Нельзя говорить? Ник не был уверен, что понял ответ правильно, но проблема никуда не делась, как-то звать доходягу надо. Он почесал в отрастающей стрижке на затылке, прикинул так и этак... - Ладно... Тогда ты будешь Шоколад. Шок. Ты - Шок, понимаешь? Мелкий вздрогнул. Широко-широко распахнул глаза, когда рука человека коснулась его груди снова. - Шок. Я - Ник, а ты - Шок. - Щшок... - Правильно. Ты - Шок. Пойдет? Существо медленно, с явным трудом кивнуло. Прижалось ко все еще копошащейся в его гриве руке, обхватило эту руку обеими лапками... и заплакало, беззвучно роняя слезы. Снаружи с небес обрушилась новая водяная стена.