Охотничьи рассказки

Ник заснул где-то после полуночи, плюнув на возможное нападение, в обнимку с находкой. Под утро ему приснилось, что Шоколадка задергался в руках, прошелестел "Ни-ик..." и умер. В этом отвратительном сне Никита даже успел выкопать ему могилу (хороший вопрос - чем, и этот вопрос дал повод спешно проснуться). В туманной рассветной реальности Шок вполне отчетливо дрожал, поэтому явно был жив и бессознательно старался забиться под человека или как можно ближе. Ник потянулся, чтобы расстегнуть куртку и мелкий мгновенно распахнул глаза. Распахнул глаза, спешно отодвинулся и опять съежился. - Я тебя не буду бить, - максимально убедительно выговорил дЕсант, и привычно потянулся к гриве найденыша. Грива, надо сказать, за ночь и со всеми переползаниями по местности превратилась в воронье гнездо с веточками и листиками в нем. - И-йи? - Не буду, - подтвердил человек, не имея ни малейшего понятия, что ему только что сказали. Существо шевельнулось, осторожно привстало на локоть, потянулось к россыпи аптечки, так и брошенной на листья. Опасливо оглянулось, взяло что-то похожее на водяной пистолет и ткнуло им себе в шею. Вздрогнуло, выдохнуло резко и уставилось на десантника. - Ни-ик. - Шок. - Чок. - Ладно, пусть будет Чок, - ухмыльнулся Ник. - Чоколатка. - Чокко...ла-а... - Чок. - Чок, - согласилось существо, и вдруг выдало на исковерканном английском: - Ду ю андестэнд мьи? - Ы-ы... - английский Ник учил или в далекой юности в школе, или урывками на экспресс-курсах в ЧВК. - Ду ю спик энглиш? - Ес, ай ду, - радостно чирикнул найденыш. (Так, общий язык нашли, хоть и америкосовский. Теперь должно бы стать проще... ) - Давай знакомиться, - строя фразы как минимум криво (о, слышала бы это позорище его школьная учительница английского, Дина Давыдовна!) предложил Ник, усаживаясь, как индейский вождь на переговорах и стукаясь затылком о корабельное днище. - Я Ник, Никита Горский, с Земли. Малыш опять сжался в комочек, блестящий испуганными глазами. - Эй... что случилось, малыш? - Я ненастоящий... Он не просто прошептал это слово, видимо, очень страшное, а почти простонал его, и опять затрясся как осиновый лист. Сперва Нику захотелось полезть в затылок и хорошо там почесать. Потом он решил, что выяснять, что за ужас кроется за словом "ненастоящий" не станет, а потом его словно прихлопнуло: получается, что мальчик был... рабом? У космических ящериц все еще есть рабство, и такой вот Мудак может запросто взять себе ребенка и как угодно над ним измываться?!? Видимо, грубо сваянную природой десантницкую рожу крепко перекосило, потому что мелкий затрясся еще сильнее. Ник выдохнул, вдохнул и сообщил, так спокойно, как сейчас мог: - Слушай, Чок. И никогда не верь тому, кто скажет другое. Хорошо? - Да... - Ты настоящий. Ненастоящих вообще не бывает, ты или есть, или тебя вообще нет. Но если вообще нет, тебя ни потрогать, ни поговорить, и самое главное - ты и сам о себе не знаешь. Скажи, разве так может быть? Существо задумалось и еле слышно прошептало: - Так - не может. Чтобы о себе не знаешь... - Вот именно. И тот, кто эту гадость про ненастоящих придумал... он большой... - ругаться при детях неположено, - дурак. И вообще, нехороший. Верить ему не надо. - Все верят. - Зря верят. Это потому, что плохо думают головой. Или совсем не думают. Зубастый ротик удивленно открылся, глаза - так вообще вытаращились. - Кому-то думать лень. Кому-то все равно. А всяким... плохим так удобнее. Поэтому всегда помни - ты настоящий. - И у меня есть имя? Ты дал мне имя. Его можно называть? - К-конечно... Больше всего Нику хотелось изрешетить тушу Мудака, но патроны тоже подходили к концу. - Я не забуду. Я ведь... - и новый приступ дрожи, - я ведь теперь твой?.. - Мой, - прорычал тоже дрожащий, но от злости дЕсант. - И пусть только кто-то попробует поспорить. - Мне его убить? - Что??? - Я умею, - опять сходящим на шепот голосом выдал ребенок, - не очень хорошо, но умею. - Нет, тебе его убивать не надо, - вовремя перестроил фразу Никита Горский. - Я сам ему таких навешаю, что больше спорить не захочет... Малыш блеснул бледно-золотыми глазами и промолчал. - Ты... ты есть-то хочешь? - Хочу. - А чем тебя кормить полагается? У меня ничего нет, но сейчас что-нибудь подстрелим... - Что останется. Не обязательно. Поохотиться? Я умею... Я смогу. - Ы-ы... - еле слышно выдал Ник, потому что представил сколько еще будет этих "не обязательно", если мальчишка был рабом. Он и сам-то, бывший детдомовец, сперва никак не мог привыкнуть включать "я хочу", а потом учился это самое "хочу" выключать к чертовой бабушке. - Сможешь. Не спорю. Но твоей сломанной руке от этого может стать плохо... - Это не важно... - Ы-ыыыыы... - Ты сердишься? - Да, - честно признался Горский, и разумеется, малыш опять начал клубковаться и дрожать. - Не на тебя. На тебя я не сержусь. Я сержусь на того... нехорошего, который научил тебя бояться. Который тебя бил... и калечил. Сказать "и насиловал" у Ника не получилось, а спустя мгновение он решил, что вообще никогда не напомнит Шоколадке об этой мерзости. - Он был Судья. А я ненастоящий... был. - Так что, если судья - то все можно? - Если ненастоящий... - Не бывает ненастоящих! А он... он просто мудлах, и все! - Мудлах??? - повторил только что выдуманное Ником новое ругательство найденыш. - Да. Самый настоящий. - А это как? - А это когда притворяется мудрым, а на самом деле глупый и злой. (Все дети любят обзывалки. Вот теперь кто-то будет думать, что такое "мудлах"...) - Давай-ка мы с тобой отсюда выползем, поищем кого-нибудь съедобного и... не знаю, безопасное место поищем, что ли... - Корабль. - Что? - Корабль - безопасное место... - Знать бы еще, как туда войти. Я вот не знаю... - На Старике доспех. В нем компьютер. - И ты умеешь им управлять? - Да. Нас учили... Уточнять, кто и зачем учил "ненастоящих" убивать и пользоваться компьютерами, хотелось меньше всего. - Тогда попробуй. - Разрешаешь? - Конечно разрешаю. Он едва не ляпнул, что разрешает вообще все и навсегда, но вовремя вспомнил вопрос "мне его убить?". Ну и еще мало ли какую пакость Чок надумает, не от вредности характера, а потому что его так заставляли раньше. Мальчишка на четвереньках добрался до трупа. Совершенно без страха, умело стащил с руки наруч с тем самым подобием КПК, что-то включил, фыркнул тихо, быстро отстучал какой-то код, и кусок обшивки стал открытым пандусом. - Ты ж моя умничка, - умилился Ник (он, между прочим, не котенок и не щенок! не забывай об этом!) и выполз на свет Божий из-под корабельного днища, на всякий случай держа на прицеле близлежащие кусты. Никто не выпрыгнул и даже не выстрелил. В шаттле (или что это был за кораблик, очень уж тесный, даже теснее бронетранспортера, а ведь всего на одно место) было кресло, приборы и пустое пространство метра два длиной, пустое, без поручней и еще каких-то креплений. - А управлять им ты часом не умеешь? - Умею. Ник почувствовал, как с души падает здоровенный валун, весом этак в пару центнеров. - Слушай... а это корабль или так, челнок, а корабль - на орбите? - Это челнок. Корабль далеко. Но этот челнок тоже умеет летать далеко. - Между планетами или между звездами? - Между звездами. - Это... - выдохнул Ник, едва удерживаясь чтобы не сплясать что-нибудь из репертуара дикого племени тумба-юмба, - это просто здорово! Ты даже не представляешь, как здорово... Мы улетим, вернемся на Землю и... Малыш с надеждой глянул на Ника и сразу же отвел глаза. Человек поймал его за плечи, прижал к себе: - Наша Земля - планета красивая. На ней есть леса, и горы, и моря с океанами. Я найдусь... скажу, что от бармалеев по горам бегал... на пенсию сбегу, продам квартиру к чертовой бабушке, куплю машину и домик где-нибудь совсем-совсем в тайге. Тайга - это очень большой и дикий лес, там людей нет, только звери, представляешь? Или на Кавказе: там горы, красиво... И будем мы там с тобой жить. Вдвоем. Безникого. Может, собаку заведем или там кошку... Летом будешь шастать по лесу, ягоды всякие есть, рыбу ловить, охотиться, если захочешь... - Разве мне можно? - Я разрешаю, только браконьерить не станем. Лодку сделаем, будем по реке под парусом ходить, это, чтоб ты знал, отличное дело... Я в какой-нибудь лесхоз или... О! В лесничество прибьюсь, егерем, чтобы тугриков на коммуналку-свет зарабатывать... А зимой будем печку топить и греться... Ты ведь холод не любишь? - Я могу терпеть холод. - А не надо терпеть. Не надо себе делать плохо, понимаешь? Существо запрокинуло голову и золотые глаза опять влажно заблестели. - Я твой? - Мой. Маленький ты мой... Слушай, а это летало... корабль в смысле, его заправлять надо? - Не заправлять. Но заменять детали иногда надо. - Вот черт! Ну ладно, и этому научимся. Или ты и это умеешь? - Немножко... - Чудо ты мое... Мелкий прижался к плечу Ника колючей башкой и опять замурлыкал. - Ты только меня потихоньку научи, дикаря с пулеметом. А то мы, русские, хоть в космос и вышли первыми, но на Земле, а рядом с вашими чисто дети... - Я научу, обязательно. - Вот и хорошо. Вот и договорились. Как думаешь, много тут еще таких, как этот муд...лах, который бывший хозяин корабля? - Таких как Старик? Ни одного. Была Дурная Кровь, но он ходил на нее охотиться. Может быть - убил. Надо проверить. - А как проверить? - Посмотреть запись с маски. - Покажешь, как ее включить? - Конечно... Он не хотел, чтобы запись смотрел малыш, но при полном досмотре Мудака стало ясно, что как минимум троих он прикончил - в открывшемся контейнере-холодильнике лежали три нижних правых жвала. И не то чтобы Нику было жаль уродов, которые утащили его и еще с десяток человек неизвестно куда, чтобы гонять по лесу а потом убить, но их смерти, вряд ли легкой, радоваться не хотелось... Шок - в мыслях он произносил имя правильно, но в реальности сбивался и коверкал первый звук. Говорить правильно и проявлять эмоции, как надо, не получалось давно; с того самого момента, как последний раз щелкнули хирургические ножницы. Хотя, строго говоря, зачем эмоции моду? Сейчас он отчаянно жалел, что не может говорить правильно, хотя Ник ни разу не проявил недовольства. Ник... Ник был существом, которое со всеми своими достоинствами просто не укладывалось в восприятии. Ник был Воином, Ник был Настоящим, Ник убил Старика, но при этом ничего из обычных добродетелей Воина не соблюдал. Он взял себе чужого мода. Недобитого мода. Мятежника, бунтовщика. Взял и назвал своим. (Не просто назвал...) И не просто назвал. Он был первым, кто озадачился вопросом, насколько мод цел. Насколько здоров, насколько опасны его раны. Он не просто разрешил воспользоваться трофейной аптечкой, он пытался помочь сам, пусть со слабой медициной уманов... Ненастоящих готовили, как безгласное, безжалостное оружие, полностью подчиненное воле и приказам Господина. Покорность воспитывалась наказаниями, но кроме любых наказаний внутри у каждого жила странная, тянущая пустота, которую требовалось запомнить именем. Именем, памятью о лице, о касаниях, если таковые допускались, об окриках, о еще каких-нибудь мелочах. Даже Старик, никогда не проявлявших к моду ничего кроме презрения и жестокости вспоминался... вспоминался, несмотря ни на что, когда подросток оставался один надолго. Теперь в пустоте маленьким дрожащим комком ютилась надежда, что новый хозяин не прогонит. Мод плохо знал законы этой расы. Не представлял, насколько крепко держатся сказанного слова, а верить в касание руки, в обещания далекой планеты и дома безумно хотелось. Просто потому что верить во что-то раньше ему не приходилось. - Только смотри... Шок послушно посмотрел на непривычное взгляду, но уже очень важное и дорогое лицо. - ...Меня ведь не одного сюда закинули, эти вредные существа. Тут других бедолаг хватает, понимаешь? И надо их с собой прихватить, а сперва найти. - Искать? - Сейчас пойдем искать. Сперва слушай... Шок вздрогнул, невольно сгибая спину - он не смог угадать пожелания хозяина. - Не бойся, маленький. Не бойся, я тебя не ругаю... Рука умана снова коснулась его гривы, порождая сладкую дрожь вдоль хребта и подступающие к глазам слезы. - Они... люди. Люди бывают разные. Плохие, хорошие, просто боязливые. От твоих сородичей хорошего они не видели, могут с перепугу напасть... - Не убивать их? - Не надо их убивать. - Даже если нападут на тебя? - Даже если... Нет, если совсем вариантов не будет, если на тебя кинутся - бей. Главное, чтобы выжил, понимаешь? Но если сами на рожон не полезут, не надо. Договорились? - Я послушный, - выговорил Шок, потому что просто склонять голову было как-то мало. - Я сделаю, как ты скажешь. - Вот и молодец. Кто хороший мальчик? Шок вопросительно наклонил голову. - Ты, конечно, - растянул мягкие губы в улыбке уман, и опять погладил гриву мода. На мгновение задумался, и скомандовал: - Садись. Мод быстро сел в зелень, почти плюхнулся на задницу. - Не ушибся? - Нет... Ему не приходило в голову, что можно ушибиться при самом простом рассчитанном падении. Уман подошел сзади. Коснулся затылка, взял лохматую прядь, и в первый момент Шок подумал, что ее обрежут, чтобы не мешалась. А вместо этого ловкие пальцы без когтей начали распутывать волосы, стараясь еще и не очень дергать. Медленно и осторожно. А потом в ход пошел металлический гребень, который мод видел краем глаза. Он сидел неподвижно, чувствуя, как металл скользит, разбирая пряди. В горле опять предательски скреблось. Грива потихоньку превращалась из неопределенной мочалки в нечто достойное. - У вас как, косички плести принято? - У Воинов принято, - выговорил Шок, едва-едва совладав с пастью. - А лохматость не мешает? Только честно? И Шок ответил честно: - Чуть-чуть. Иногда. - Ну, я косички плести не то чтобы умею, но чтоб не мешались, попробую как-нибудь... Воины плели из грив плотные шнуры, перевивая волосы специальными нитями. Ник сплел только на висках, не шнуры, а плоские косы из трех прядей, и замотал каждую на конце ниткой, чтобы не распускались. Подумал, что-то снял со шнурка на шее и той же ниткой в несколько раз примотал к правой косе. - Пусть тебя теперь бережет... Шок невольно вскинул руку и потянул косу из-за плеча. У конца болталась, поблескивая, большая темно-красная граненая бусина, из минерала или стекла. - Это мне??? - Тебе, - уман улыбался и почему-то чуть изменил тембр голоса, словно кому-то подражал. - А... А за что? Сперва Ник снова улыбнулся, начал открывать рот, но, наверное, рассмотрел страшное напряжение, охватившее мода: в дрожи остатков хелицер, в застывшем взгляде и теле. - У вас такое... как знак доблести? - Знак клана. Знак победы. Награда. За что меня награждать? Уман нахмурился, шевельнув складками кожи у рта и на лбу. - За то, что не побоялся драться с уродом, который судья. Что не побежал. Что выжил... - на мгновение он замолчал и вдруг продолжил, - что на моем пути встретился и, дай Бог, останешься. - Останусь, - вырвалось у Шока, и ни удара, ни окрика не последовало. - Останусь. Если не прогонишь... Я буду послушным, я буду делать все, что скажешь, сражаться, защищать, все-все... Только не говори мне "уходи", Ник... Уман снова шагнул вплотную к Шоку, и тот изо всех сил постарался устоять на месте, не отшатнуться, потому что даже это было бы чудовищной ошибкой. Такой же, как и жалкая просьба мода, разумеется, не имеющая никакой ценности, наверняка оскорбительная, и... Рука снова легла на его плечо, соскользнула на спину, потянула вперед, заставляя потерять равновесие, а потом Шок уткнулся в тряпочную грязную пеструю куртку мордой, грудью и почти всем остальным. Куртка пахла усталостью, кровью и лесом - Ником и теми вещами которые с ним уже на удивление прочно ассоциировались. - Маленький ты мой... Мой, никому не отдам, никуда не прогоню, обещаю. Богом клянусь, разве только сдохну, но тут уж война дружок, сам понимаешь... - Я не позволю... То есть буду стараться... То есть... Он не знал, как выразить то, что внутри бушевало настоящим ураганом. Как объяснить, что ради Ника он не просто кинется в бой, а сделает действительно все, все что угодно? - Значит, будем друг за друга стоять. Это правильно, малыш. Это очень правильно, только не все это понимают. Но мы с тобой понимаем, правда? - Да. - Это хорошо... - Ник еще секунду подержал его охапкой теплой, немного дрожащей сущности и поставил прямо за плечо. - Ну что, пойдем искать остальных потеряшек? - Пойдем. Искать? Уже искать? - Давай искать. Так кто у нас хороший мальчик? Эту фразу Шок помнил. И более чем хорошо запомнил на нее правильный ответ.