Охотничьи рассказки

Пыль, сын Пестрого, дождался, когда с его бока исчезнет тяжелая лапа плюс еще немного, и отрыл один глаз. Моан укатился мохнатым клубком на другой конец комнаты-постели, сгреб в охапку сразу несколько подушек и сопел в них, даже во сне шевеля своим смешным хвостом. Пыль задумался на несколько секунд, взял выделенное ему одеяло (большое, со слабым, кажется химическим, подогревом, оранжевое в белых пятнах) и выбрался на твердый пол. Все, что происходило вокруг, уже некоторое время было совершенно непонятно и неправильно, но спать в одной постели с другим разумным, не являющимся самкой, было самым исправимым из имеющегося. Одеяло тянулось за ним хвостом по полу, даже будучи перекинутым через плечо. Пыль шел и думал, что теперь делать, и ничего толком не придумывалось. Он окончил училище, но все алгоритмы достойного поведения заканчивались в рассказах наставниц активацией самоуничтожения. Ни достойнейшей Тумбе, ни суровой Линии, ни добродушной Большой просто не могло прийти в голову, что Неокропленный может оказаться неведомо где, без самоуничтожения, доспехов, оружия кроме лезвий, а клан его будет вообще на рогах у бодуна. А ведь доспехи и оружие запретил брать именно Темный, Великий Воин и инженер Клана Кометы. Именно он сказал "руки тебе потребуются, чтобы детали таскать! И вообще мелкий еще, если переживешь Окропление, будешь решать сам..." И Пыль не обижался на это насмешливое "если", потому что вот так, немного пренебрежительно о нем говорили с самого вольера и все, кроме Пера. Только оружие понадобилось сразу же, в первый час, когда Темный ушел в дверь с непонятной вывеской над ней, написанной на нескольких языках галактики, но незнакомых... Сперва к терпеливо ожидающему у дверей юнцу прицепился чша, выяснявший, не нужны ли ему какие-то лекарства. Раз пять, смешивая известные слова из разных наречий Пыль пытался объяснить, что аптечка ему не нужна, но существо не отставало. Потом пришло второе, в большом сером балахоне, и тогда они попытались схватить Пыль за руки и куда-то утащить. Пыль с перепугу вспомнил целый десяток разных приемов, успел применить два из них, оставив руку одного из нападающих висеть на куске мяса, а второго сбил с ног ударом Инженер, в которого тот отлетел. Честно сказать - Пыль полностью обесцветился и прижался к стене, потому что с этой махиной ростом с Вожака Комету и в биомеханическом доспехе справиться было просто нереально, но Инженер только посмотрел на него бездонными черными глазами, и ушел в ту же дверь, что и Темный. Пыль немного успокоился после стычки - все-таки он отстоял свою свободу и честь Клана, - но с каждым часом тревога стала возвращаться назад, а мимо неспешно тащила свои живые воды река разумных существ. Урм, рауты, серые, кто-то и вовсе неизвестный шли мимо, и вроде бы никакого дело им не было до одинокого яутжа, но расслабиться и ощущать себя в безопасности Пыль больше не мог. А Темный не возвращался. Не возвращался сутки, потом целых двое. Наконец, когда из загадочной двери вышел урм, которого Пыль запомнил входящим еще сутки назад по ржаво-розовому окрасу, Неокропленный решился заступить ему дорогу и попытался задать свой вопрос. Транслятор маски не имел специальной программы-переводчика, поэтому на то, чтобы понять вопрос, урму потребовалось минут пять, а на ответ - и того больше. Ответ оказался ужасным - Темный ушел, и ушел давно. По плечам Пыли пробежала невольная дрожь, шнуры гривы буквально зашевелились, и нарушая все, что можно было нарушить, он открыл проклятую дверь и впрыгнул в нее. Где-то внутри еще тлела надежда, что урм соврал, ошибся, или транслятор неправильно перевел его ответ. Но за дверью было что-то вроде большой столовой с приглушенным освещением, и нигде, ни в одном углу массивный силуэт инженера не маячил. Пыль пролетел через помещение и выпрыгнул в следующую дверь, чтобы оказаться в коридоре, в точности похожем на тот, где он ждал. Задыхаясь от ужаса, сын Пестрого помчался к посадочным палубам. Он помнил, что все дела самцов с кланового корабля должны были быть завершены за сутки - так говорил Комета на построении. Пыль вылетел к огромной платформе, к которой стыковался клановый "Разряд" и замер, словно врезался в стену - корабля не было. За полевым щитом мерцала звездами чернота космоса. Еще один Инженер, судя по посеревшей коже - старик, хотя их возраст измеряется вроде тысячами лет, остановился в метре от яутжа. - Клановый корабль Вожака Кометы, "Разряд"? - с отчаянной мольбой прострекотал Пыль. Транслятор что-то промямлил, но вероятно старик знал язык яутжа и без него. - Ушел восемь часов назад. Пыль был очень признателен старому инженеру, что тот не задал больше никаких вопросов и ничего не добавил. Шатаясь, как тяжело раненый, Пыль вышел с погрузочной палубы, выбрался на аварийную лестницу, соединявшую ярусы - там всегда было малолюдно и холодно, и уселся на ступеньки, прижавшись спиной и поясницей к холодному металлу. Одеяло зацепилось хвостом за что-то на полу и возмущенно запищало. Пыль развернулся прыжком и увидел мелкого дроида-пылесборщика, поймавшего конец предмета и тянущего на себя. Пыль рыкнул на механизм, отнял одеяло и задумался, где бы устроиться, чтобы никому не мешать. Посреди коридора он хозяина корабля явно не устраивал. Ванна точно потребуется для другого, поэтому вариант оставался один - трюм. Кроме того, там наверняка найдутся какие-нибудь ящики, чтобы не спать на голом полу. Трюм нашелся, довольно большой, но совершенно пустой, никаких тебе ящиков. Пыль пожал плечами, положил половину одеяла на вытертый, но чистый металл, и накрылся сверху второй половиной. Следовало признать, что в гигантском ложе было удобнее и по-настоящему мягко. Пыль признал этот факт, потом признал недостойность своего сожаления, повозился в пестром одеяле и сказал себе, что на ступенях аварийной лестницы было еще хуже. Намного хуже. На ступенях аварийной лестницы он спал три дня, и еще один - на каком-то техническом ярусе среди проводом и трубок, до отвращения похожих на конструкции Улья из обучающих видео. Днем он возвращался к проклятой двери, и никак не мог доказать самому себе, что Темный не вернется, не возникнет внезапно из толпы и не потреплет юнца за гриву за временное отсутствие. Днем у двери было немного легче. По-настоящему ужасно было по ночам - засыпать на ледяном металле вполглаза. Еще хотелось есть и что страшнее - пить. Станция не была планетой, чтобы отлучиться к ручейку или поймать местный организм. Единственный раз он видел мелкого роллта, но и тот, ощутив на себе взгляд, сбежал прежде, чем Неокропленный решился напасть на грызуна. На четвертый с начала ожидания день пить хотелось уже нестерпимо, но денег у Пыли не было, а просить кого-то он не хотел. Увидев бутылку, выпавшую из лап уходящего и очень нетрезвого серого, несколько секунд Пыль смотрел на нее, потом долго выжидал момент, когда рядом не будет никого, и наконец схватил добычу. Там было всего два глотка неизвестной юноше жидкости, но он выпил все и даже ждал, пока сползут к горлышку последние капли. На пятый день, спускаясь по ступеням, Пыль упал и кубарем катился весь пролет, не сумев остановиться. С трудом поднимаясь посреди площадки, он впервые задумался о том, чтобы прямо сейчас перерезать себе глотку. Это было жутковато, но лучше, чем вставать, хватаясь за стенку, с горлом, пересохшим, как наждак. Потом в череп постучалась мысль, что к базе может прийти корабль другого Клана. Тогда можно будет прийти на посадочную палубу и рассказать любому Старшему, как есть. В худшем случае убьют, в лучшем - разрешат остаться. Жаловаться на Темного, он не собирался - только сказать, что Великий Воин приказал ему оставаться на посту, что он и делал три дня... Тот же самый серый от прожитых лет Инженер сказал ему, что возможно на базу зайдет "Вершитель" Вожака Искры, сына Бури, но когда именно он зайдет, Инженер точно не знал. Вечером пятого дня у злосчастной двери Пыль увидел настоящего Изгоя и почти решился уйти, когда большой темношкурый самец угрожающе зарокотал и приказал подойти "ближе". Пыль подошел, был схвачен за прядь гривы, с отвращением ощущая бронебойный перегар даже через фильтр маски, и невольно дернул головой, высвободив плетеный шнурок. В то, что произошло и не-произошло потом, Пыль сам до сих пор не верил до конца. В том, что Изгой выполнит свое страшное обещание, юноша не сомневался, только надеялся убиться об чужие лезвия ДО того, как с него начнут снимать шкуру. Веки Пыли сошлись и закрылись. Даже здесь, в едва греющем пятнистом одеяле было в сотню раз лучше, чем на Станции, хотя все равно холодно. И еще какая-то деталь пола, которую он, видимо, проглядел, начала тыкать в побитый бок. Пыль безнадежно возился, пытаясь с ней как-то разминуться, но деталь ощутимо увеличилась в размерах, потом исчезла на несколько секунд или отодвинулась, а потом с размаху врезалась в ребра. Пыль взвыл, рывком сел, а упрямый дроид, откатившись на метр назад снова возмущенно запищал на препятствие. Пыль назвал дроида очень плохим и недостойным словом, но тот не знал язык яутжа и продолжал пищать. (Только бы моан не проснулся... Иначе Пыли попадет не меньше, чем Изгою.) Только поэтому юноша оторвал себя от пола, сгреб одеяло в расползающийся комок и отошел. Дотошный механизм долго и старательно ползал по освободившейся площади, а Пыль ждал, потому что не знал, в каком углу уже прибирались, а в каком нет. Дроид уполз в сторону двери. Пыль постелил ткань обратно, укутался по самые жвала и закрыл глаза. Свет здесь не выключался, но это даже было хорошо - не тусклое белое свечение коридоров базы, нормальные теплые лампы. Дроид наподдал угнездившемуся молодому самцу под зад и опять издал свой коронный писк. Шипя от совершенно законного возмущения Пыль снова поднялся и дал под собой почистить. На этот раз он не улегся, а уселся, косясь на зловредную машину, причем в противоположном конце трюма. Может, ему особенно дорог именно тот угол? Дроид поползал, тщательно вылизал пол на отвоеванном куске и кругами пополз по трюму. Удалился в коридор минуты на три, вернулся обратно, снова нашел Пыль и ткнулся в его ногу - мол давай, подвинься. Кажется, он считал Пыль чем-то вроде настоящей пыли. Юнец с тоской посмотрел на дроида, встал, взял его в руки, и вынес в коридор. Потом нажал кнопку закрытия двери и с невыразимым удовольствием услышал, как пылесборщик шуршит по ту сторону. Одеяло было снято с плеч, расстелено на полу и тщательно намотано на Пыль. Одеяло было огромное, и если вот так угусениться получалось целых полтора слоя. Нормальному яутжа, конечно, настолько не хватило бы, но Пыль был мелким. Пыль был мелким, сухим, серого, невыразительного окраса; всеми этими свойствами он пошел в деда своей матери, но старшая сестра Облако говорила, что еще когда он выбрался из яйца, мать брезгливо оттопырила жвала - это еще откуда? Все его более старшие братья и появившиеся позже были яркими, оранжево-пестрыми, а иногда и более ядовитых окрасов, и только Пыль - серый. Так он и стал Пылью... и так к нему и относились, с самого вольера, все кроме сердобольной Мары, старшей жены Пестрого, и родного брата Пыли, большого и яркого Пера. Если бы не Перо, Пыль вряд ли бы пережил юношеские годы, да и детские не факт. Мать не любила его, откровенно брезговала, "забывала" покормить, а отталкивала, если мешался, куда сильнее прочих. Она как-то очень настойчиво ждала, пока некондиционный малек сдохнет сам или ему помогут. В самые ранние годы отсутствие ее стараний компенсировалось Марой, Старшей в Гареме, но уже неспособной иметь детенышей. Она гоняла и пару раз наказывала нерадивую мать, а Пылью занималась в основном сама, хотя и в ее глазах, постепенно взрослея, Пыль читал немой вопрос: когда? Когда серого упрямого малька не станет на свете? Когда выводок подрос, все ждали, что причиной этого "не станет", окажется Перо, по малолетству лет таскавший мелкого брата за гриву, словно игрушку и однажды прокусивший ему руку до самых костей. Но внезапно малек, растущий большим и сильным, оказался на диво добродушным. Начав осознавать происходящее мозгом, а не на чистых рефлексах, Перо постепенно перестал отнимать у брата пойманную им добычу, не пытался больше заломать или уронить. Собственно, он вообще очень редко нападал первым, но вот если нападали на него, Перо мог очень хорошо дать сдачи, и за себя, и за Пыль. Собственно, обычно выходило примерно так - старшие братья гоняли Пыль по саду и достаточно долго не могли поймать, а потом Пыль или сам валился на голову брату вместе с какой-нибудь веткой (однажды даже вместе с куском крыши), или на Перо роняли что-то преследователи, и тогда здоровяк выходил из спокойного состояния души и лез в драку, причем не с серым братишкой. В училище рядом с Пером тоже было сносно. Пыль, в надежде хоть как-то отблагодарить брата за защиту, старался брать на себя вину за его редкие, но довольно странные выходки типа похищения из биолаборатории куста-едянки, отхватывал кнутом, но наставницы кроме Линии не лупили особо сильно - сдохнет еще, отвечай потом перед Марой... На отборе Перо забрал в свой клан Взрыв. Еще год без брата Пыль продержался, хотя снова все, даже Большая ждали, что он погибнет, так или иначе. Почему замершего в последнем ряду и почти невидимого там мелкого заметил и вытащил из строя Вожак Комета, он не понимал, да и зачем - не понимал тоже. Даже когда на клановом корабле Вожак поставил его перед Темным, ткнул когтем в малька и приказал коротко: обучай. Сперва хмурый молчаливый Темный искренне понравился Пыли. Поэтому даже первое странное задание - взять в медотсеке какой-то реагент, он выполнял с фантазией и не попался. Второй раз, пытаясь заполучить то же самое, Пыль угодил в когти Молчуна и выхватил, а придя к наставнику без требуемой ампулы, выхватил еще и от него. Между медиками и Темным шла малопонятная мальку война, но отхватывал в ней в основном Пыль, тем более что когда дело все-таки докатилось до разбирательства, выяснилось, что в ампулах было наркотическое средство. Медики применяли его для обезболивания во время операций, а для чего Темный - неизвестно. Он вообще сказал, сделав круглые глаза и отвесив мандибулы, что ничего принести не просил. Пыль отстегал кнутом сам Комета, а когда едва передвигающий ноги юнец приплелся к Темному, тот взял Неокропленного за горло, подержал так секунд тридцать, а потом спокойно пообещал: "еще раз кому-то расскажешь, и до Окропления не доживешь." Потом он уронил Пыль на пол и ушел во глубину своих угодий. Пыль понимал, что Темный говорил всерьез. Ему очень хотелось надеяться, что за добычей обезболивающего не стоит наркотической зависимости, а какой-то болевой синдром, который Темный считает позорным, но в дальнейшем пытался добывать снадобье более аккуратно. Еще раз его поймал и зверски оттрепал за гриву второй медик, старый Лабиринт, но до Вожака информация не дошла. Лабиринт только шипел ему в морду "Скажи правду, ты это сам глотаешь?! Говори!" - и Пыль честно признал, что не глотает вещество сам. После этого Лабиринт выкинул его за дверь, дав пинка под копчик и больше вообще не впускал, так что приходилось ждать дежурства Молчуна. Писк пылесборщика раздался уже из-за закрытой двери. Сжавшийся в одеяле Пыль беззвучно застонал, но отвратительный звук вроде как прекратился. Прекратился, повторился и судя по шуршанию автоматическая дверь пошла вверх, не полностью, но ровно настолько, чтобы пропустить механического демона внутрь. Разумеется, он тут же устремился к Пыли и ткнул его в позвоночник. (Ну как-то же он разбирается с ящиками? Может, если совсем не шевелиться, он решит, что препятствие неживое и отстанет через пару минут?) Пыль сжал хелицеры, прикрыл на всякий случай голову локтем и приготовился к атаке. Дроид отодвинулся, разогнался и еще раз стукнул яутжа по спине. И еще раз. И еще. Сместился вниз и врезался в ту часть, которая отвечает за усидчивость. Потом нашел край одеяла и потянул его к себе с достойным лучшего применения упорством. Почему Пыль не выключил дроида? Во-первых на клановом корабле отключать их запрещалось - пылесборщики были одной из многих забот Темного, и если Воины лезли к ним шкодливыми лапами, Темный орал и жаловался Вожаку. Во-вторых дроид был из достаточно дорогих и простого тумблера или кнопки у него не было, а искать пульт на чужом корабле было сложно и неправильно. Моан вполне мог проснуться от такой возни (хотя он мог проснуться и от писка строптивой машинки), а обнаружив приведенного им гостя в одном из шкафов подумал бы что-нибудь совсем неправильное и не имеющее никакого отношения к пульту. Пыль и так не мог понять, почему Киур взял его с собой, и почему сказал то странное предложение... про своих. Моаны были второй по численности колоний и третьей по индексу опасности расой Галактики - так говорили в училище. Мохнатые, мощные, и совершенно не знающие понятий чести, моаны не любили яутжа, и разумеется яутжа терпеть не могли наглых конкурентов. Большие войны не то чтобы не случались, но для яутжа окончились весьма условной победой, и, кажется, точно также считали со своей стороны моаны. Если название расы "раут" приравнивалось к слову "торгаш" в худшем его понимании, то "моан" означало "пират". А также головорез, преступник, Дурная кровь и прочие синонимы. Моаны не брезговали ничем, от торговли обычной до рейдерских нападений на базы и планеты, а также работорговлей. Пыль прекрасно помнил хмурый вид Тумбы, когда она зачитывала им, юнцам, все эти замечательные сведения и показывала картинку со здоровенным мохнатым гуманоидом с широченным корпусом, задними лапами, как у жесткача и довольно длинными руками. Еще он помнил жуткие рассказы о моанах, ходивших между мальками в училище - о том что с этих млеков станется при отсутствии другой еды например сожрать убитого яутжа или живого раба. Поэтому первую часть вмешательства, нападение со спины на Изгоя, Пыль в принципе мог понять: сам он не представлял достойной цели, да и опасен не был. А вот вторая прочно ставила его в тупик. Правда, моан мог солгать и о "своих", и о том, что не продаст малька готовому заплатить хоть сколько-то за Неокропленного. С другой стороны - ну какая ценность может быть в нем, в потерявшемся, мелком, бесцветном, худющем Пыли?.. Дроид с разгона врезался в затылок, аж искры из глаз посыпались. Пыль вскочил, попытался пнуть обидчика, поскользнулся на попавшем под ноги одеяле и с грохотом рухнул на пол. Дроид заверещал, захватил конец тряпки и начал затягивать ее в себя, дергая, как упрямый щенок. Пыль мертвой хваткой вцепился в предмет с другого конца, едва не плача от злости. Его когти проткнули ткань насквозь, и в одеяле образовалась быстро расширяющаяся дырка, поэтому его пришлось отпустить. Пылесборщик радостно заурчал, всосал предмет и начал приближаться к сидящему на полу юноше. В этом была какая-то злая насмешка - пылесборщик, кошмарящий яутжа по имени Пыль... Неокропленный горько вздохнул улегся максимально клубочком, закрыл голову руками и приготовился к новым нападениям. Пол был холодный. Пол был жесткий. Пол едва ощутимо вздрагивал, словно по нему шло очень тяжелое существо с мягкими лапами. (Моан...) Пыль даже не рискнул открыть глаза в первые пять секунд. С другой стороны - совсем уж жалко и недостойно вот так притворяться спящим, поэтому он сел и увидел в дверях слегка озадаченного Киура, переводящего взгляд с дроида на Неокропленного и обратно. Остановился моан на дроиде. Как раз когда тот вознамерился в очередной раз стукнуть Пыль, Киур тихо зашипел, рыкнул и, когда камера повернулась в его сторону, потребовал: - Отдай. - И-и? - Отдай. Пылесборник с булькающим звуком выплюнул перед хозяином пострадавшее одеяло. - Мозгов плата, - проворчал моан. - Выпачкал, еще и порвал! И сколько можно прибирать трюм, скоро пол до обшивки проскребешь... Словарь моанов переводчик маски почему-то или хорошо знал (все-таки опасный враг, мало ли, что он там шипит), или самостоятельно сконтактировал с корабельным компьютером. Во всяком случае с клановым кораблем маски связывались, если у носителя был на то доступ. Темный ему такого доступа не давал... - Брысь, железяка, - закончил моан, брезгливо взял пострадавший предмет двумя пальцами и двинулся в сторону очистителя, волоча остальное по полу. Дроид пискнул и уполз за ним. Пыль со вздохом улегся на пол, снова группируясь, чтобы не очень мерзнуть - термическую сеть он тоже не брал, все-таки база, а не Охота... Тот же мягкий тяжелый шаг появился минут через десять, и на этот раз Пыль имел право вроде бы крепко заснуть - моан сам видел на медтестах, что находка потрепана. Пыль мог заснуть и не проснуться при приближении старшего, и это было не очень достойно, но... но может быть спящего он не станет трясти за гриву? Или наоборот, рассердится еще больше, потому что Пыль же его и разбудил, а теперь дрыхнет?.. Лапы, очень горячие, легли на плечи, перевернули, и Пыль недостойно покрепче зажмурился - он не мог понять, что и зачем делает моан. Лапы скользнули под коленки и под спину и Пыль оказался в воздухе. Его куда-то несли, крепко прижав к коричнево-рыжему меху - не вырваться, не оттолкнуть, даже лезвия не спасут: рука зафиксирована за запястье. Сквозь панику внезапно пробилось желание вжаться в этот мех, спрятать в него жвала, как в далеком детстве прятался в гриву матери Перо... и Пыль смотрел на это со стороны. Желание было ужасающе-недостойным, но максимум, что можно было с ним поделать - пока не реализовывать. Киур замурлыкал. Это был гулкий, очень низкий, ощущавшийся на грани вибрации звук. Вибрировала каждой мышцей огромная грудная клетка и горло моана. В звуке было что-то удивительно успокаивающее, как работа идеально отлаженного двигателя или рокот воды на порогах. Потом, судя по колебанию и мгновенному напряжению мышц, гигант соступил в койкокомнату, а потом внезапно завалился на спину, самоприхлопнувшись Пылью сверху. Неокропленный невольно сжался. Он все еще ничего не понимал. Мягкие лапы спихнули юнца с туши моана, уложили рядом, так, чтобы позвонки упирались в широченную грудину. Одна скользнула под шею, а вторая после некоторого промедления натянула сверху другое одеяло, более легкое и тонкое. Потом вторая лапа опустилась на бок яутжа сверху и расслабилась. А потом моан сам свернулся исполинским меховым клубком, заключив Пыль в теплые и пушистые недра себя и одеяла. Мурлыканье продолжалось еще пару минут, и затихло. Пыль осторожно пошевелился. Спать комочком он привык и даже любил (чаще всего так спать было чуть теплее и не так опасно, чем раскинувшись), а в свертке моана (а как еще это назвать?) было на удивление комфортно и главное - очень тепло. И лапа под щекой была уютнее самой лучшей подушки. Пыль тихонько погладил длинный густой мех и внезапно нашел пятно, на котором меха почти не было, так, еле-еле отрастающая щеточка и длинная ссадина. (Пятно оставили лезвия Изгоя, когда моан сражался вместо Пыли. Это пятно могло обернуться раной или вовсе потерей руки. Об этом надо было помнить, сейчас и потом...) Пыль подумает об этом утром. Когда проснется. Позади Киура что-то шуршало, но яутжа уже знал, что это неутомимый хвост.