***
Питер спустился обедать к остальным. Неожиданно он увидел за столом Пьетро, развернулся и ушёл. Через мгновение он пришёл ещё раз, но уже сел напротив и принялся смотреть на парня, не отрывая глаз. Чем дольше он смотрел, тем сильнее приходил в отчаяние, ведь его откровенно игнорировали. «Ладно, — сказал он ему, хотя вслух не произнёс ни слова, — Не хочешь — не смотри». Он чувствовал себя девушкой, упорно пытающейся добиться внимания, и его это раздражало; в глубине души он понимал, что им движит симпатия, и противился этому. И чем больше он противился, тем сильнее хотел увидеть взаимность. Но Пьетро упорно избегал его, и Питер решил положить этому конец. Питер проследил за Пьетро, когда тот шёл с кухни. Ему казалось, что он делает это незаметно и скрытно, но в то же время совершал это так, будто занимался преследованием каждый день. Он воодушевился, ведь это какое-никакое развлечение в его мире скуки, который начался после приезда. Питер не предполагал, куда Пьетро может уйти, но он просто свернул за дом. Паркер поднял брови, увидев домик на дереве. «Как я не заметил его раньше? — спросил он себя. — Точно, я же совсем никуда не выходил». Домик выглядел снаружи ветхим, выцветшим и старым — его точно никто не ремонтировал много лет. Крыша была припорошена снегом, причём настолько, что казалось: вес снега точно когда-нибудь её обрушит. Лестница же напротив — была крепка, что выделялось среди общей картины. Питер вспомнил слова Ванды о тайнах, но соблазн для него был слишком велик. Он уже стоял возле нижней ступеньки. Он поднимался медленно, но без страха, растягивая минуты перед встречей. Зачем он идёт? О чём будет говорить? «Я удовлетворяю своё любопытство», — думал он, переставляя ноги. Обманывал он себя? В данном случае — нет. Недоговаривал — другое дело. Это слово, которое прекрасно подходит для оправдания перед своей совестью. Ты солгал? — нет, просто кое о чём умолчал. Такое общение сейчас происходило между Питером и его совестью. Да и — что скрывать? — постоянно. Итак, он поднялся и скрипом старого деревянного пола оповестил о своём приходе. — Что ты здесь забыл? — недоумённо, но в то же время удивительно спокойно произнёс Пьетро. Парень выглянул в вырезанное окошко, которое было низко, поэтому вылезшее лицо выглядело забавным. Питер не удержался и не смог подавить смешка, что услышал Пьетро. Он хотел возмутиться, поэтому начал лезть обратно, чтобы выйти и предъявить претензии о нарушении личного пространства, но ударился головой о верх окна. Послышались ругательства. Неуклюжесть Пьетро вызвала смех у его наблюдателя. Питер стоял на краю своеобразного строения, состоящего из маленькой избушки — если так можно было назвать это здание со срубом, располагающееся между ветвей — и на удивление твердого пола — досок, аккуратно разложенных и вписывающихся в раскидистое дерево. Начав смеяться, он совсем не волновался о том, что он был близко к тому, чтобы упасть вниз. Он пошатнулся и замолк, потому что занялся более важной вещью — возвращением равновесия. Его лицо застыло от страха только на мгновение, пока он не принял устойчивое положение. Пьетро, успевший оправиться от удара и высунувший голову обратно, успел запечатлеть это самое мгновение, и настал его черёд смеяться. Питер сделал пару шагов от края, чтобы не дать ещё одного повода для смеха, а потом на него накатил какой-то азарт. Он почувствовал, что это игра, и теперь его ход. — Выйди, — голос Питера прозвучал заигрывающе (по крайней мере ему так показалось), поэтому его лицо начало краснеть, но Пьетро не заметил ни того, ни другого. Пьетро послушно начал вылезать. Домик был маленький, он явно был построен, когда Максимофф был ребёнком, поэтому влезать, находиться внутри и возвращаться наружу приходилось согнувшись, на четвереньках. Это выглядело нелепо, но никто не видел его в такие моменты. Питер с нескрываемым удовольствием глядел, как прибавляется очко в его пользу, и улыбался во весь рот от забавного зрелища. Оно продолжалось недолго, и теперь парня посетила мысль, что азарт вполне может быть не у него одного. Это заставило его насторожиться. Пьетро встал и отряхнул куртку, хотя она не была грязной. Поднявшись, он оказался на близком расстоянии от Питера. Он смотрел на него сверху вниз и уже ликовал: он знал, что сейчас произойдёт. Пьетро толкнул Питера, но постарался сделать это слабо, чтобы тот только сделал шаг назад и испугался. Слабо не вышло. Паркер сделал шаг, второй, а на третий ужас застыл на лицах обоих. Питер прокричал что-то несвязное, но определённо нецензурное, и исчез из виду. Того, кто остался на дереве, пробила дрожь. Такое случается, когда человек совершает убийство по неосторожности, а он был уверен, что сейчас сделал именно это. Он боялся посмотреть вниз, боялся признаться себе, что волнуется больше не за то, что будет с ним, а за то, что случилось с его соседом. — Пьетро! — прозвучал озлобленный стон внизу. Камень упал с души Пьетро, и он поспешил спуститься. Питер лежал, распластавшись на сугробах, а Пьетро был счастлив тому, что несколько дней подряд шёл снег. Питер испытывал боль и холод, но скинувший его теперь забыл обо всём и дал заполнить себя радостью. Затем он всё-таки начал хохотать. — Твою мать, Пьетро! — сердито произнёс Питер, но боль уже отступала. «Удивительно, каким мягким может быть снег», — с облегчением подумал он и улыбнулся. — Да ладно тебе, — сказал Пьетро, — всё же нормально? Он хотел сказать это утвердительно и непринуждённо, чтобы поскорее освободиться от чувства, появления которого он так не хотел. Но оно пришло, и звали его вина. Питер прокряхтел в ответ, потому что усердно пытался встать и не мог одновременно ещё и рассказать, как неприятно падать с дерева. — Да? — ещё неувереннее произнёс он, косясь на Паркера. — Да. Пьетро хотел помочь ему хотя бы отряхнуться, но лишь встал и начал смотреть, как тот делает это самостоятельно. — Всё нормально, — уверил его Питер. Он сказал так, но не потому, что не хотел злиться. Он просто не мог. Питер обладал такой мягкой натурой, что не мог открыто заявлять о причинах своего недовольства. Поэтому молчал, не делясь ничем с Тони, никогда не предъявляя претензий, даже тогда, когда это было необходимо. Он промолчал и сейчас, когда его скинули с дерева. «Ты слишком мягок», — как-то усмехнулся Старк, съев его мороженое и потрепав по голове. Мороженое — почему оно должно волновать Питера? Он купил бы себе ещё одно, но вопрос был в его собственности, от которой пришлось отказаться, промолчать и уйти. И так пошло дальше — Старк принял мягкотелость парня и думал, что он всё прощает. Но Питер копил обиду, завёл дневник и писал о наболевшем туда, смирившись со своей участью. Он очистился от снега и поплёлся до дома. Он не оборачивался, ведь точно знал, что Пьетро смотрит ему вслед. — Стой! Питера задержали за руку. Он не стал вырываться, только повернулся и посмотрел в лицо Пьетро, желая запечатлеть его эмоции. Его лицо было красным: оно горело от холода; глаза слезились из-за ледяного ветра, который редкими порывами колыхал волосы и ветки. Брови казались ещё чернее на фоне белых сугробов. Такое же впечатление создавала тёмная щетина, не достающая до скул. — Ты слишком мягок. — И что?! Питеру надоело молчать. Раз уж над ним снова насмехаются, то он не будет терпеть. Но он посмотрел в глаза Пьетро, и ему стало стыдно: он увидел не насмешку, а серьёзность, даже сожаление. — Ты должен был хотя бы врезать мне, вот что, — прозвучал недовольный голос Пьетро. Он всё ещё держал его за руку. — Я заслужил это. Питер был немного ошарашен, что Пьетро недоволен им. Он ничего не ответил. Пьетро толкнул Паркера. — Ударь меня! — крикнул он чуть весёлым, чуть злым тоном. — Нет! Я не буду этого делать! — Питер тоже кричал, недовольство в нём кипело. Но только из-за того, что его заставляют делать то, чего он не хочет. — Тогда это сделаю я, — Пьетро развёл руками — видимо, это была отличительная черта семьи Максимофф — и подошёл вплотную к парню. Кулак Питера дёрнулся и попал в цель — точно по лицу. Потом он развернулся и убежал, чтобы не видеть ни того, что он сделал, ни того, что мог сделать Пьетро в ответ.***
Пьетро пришёл на ужин с довольным видом. Щека и глаз распухли, хотя улыбка разбавляла столь печальное зрелище. Ванда чуть не пришла в ужас, но сохранила самообладание. По её лицу парень понял, что их ждёт серьёзный разговор. Кто-то начал что-то шептать, тихо подшучивать, и к концу ужина хозяйка дома попросила Пьетро выйти: она не могла больше слушать и смотреть на это. — Что случилось? — прошипела она, когда они встали в коридоре, вдали от посторонних глаз. — Ничего, — он ответил непринуждённо, так, словно каждый день он приходил с синяками. — А лицо у тебя просто так опухло?! — воскликнула она. — Нет. — Тогда скажи, что произошло. — Налаживаю контакт с соседом, — усмехнулся Пьетро. Его спокойный, даже весёлый вид вызывал бурную реакцию у Ванды, но она видела границы между материнством и сестринской опекой, поэтому не стала его трогать, решила оставить в покое. Кроме того, он всегда рано или поздно приходил к ней и рассказывал о произошедшем. Ей оставалось лишь ждать. Она улыбнулась, услышав слова про соседа, и кивнула. — Тебе нужно всё-таки сделать с этим, — она указала на опухшую половину лица, — что-нибудь. — Хорошо. Пьетро поднялся в свою комнату, но не обнаружил там Питера. Он лёг в постель и задремал. Тем временем Паркер, проблуждав целый день среди коттеджей, вернулся к вечеру в дом. Он сильно замёрз, ведь вышел нараспашку, когда пошёл за Пьетро. Рука ныла, но он уже привык к этому, хотя оставлять записи в дневнике теперь будет болезненно. — Где ты был весь день? — Наташа встретила его у входа и поспешила задать этот вопрос. — Ты что, следишь за мной? Несмотря на то, что Питеру было уже семнадцать, его подростковое раздражение испытывало второе рождение. Сейчас он был раздражён, как незажившая рана, поэтому хотел отвечать едкостью каждому, кто к нему ни обратится. И он пожалел, что в этот момент именно Наташа оказалась на его пути. — Да, Тони попросил приглядывать за тобой. Он поднял глаза и удивлённо посмотрел на неё. Вгляделся ей в глаза. «Она же не шутит», — подумал он и удивился ещё больше. Над ним уже не насмехаются, над ним издеваются, и он не должен больше это терпеть. — Я — ребёнок, по-твоему?! — он сразу повысил голос, совсем забыв, что хотел снять куртку. — Или он до сих пор меня им считает? Ему уже не было холодно. Он горел: кровь кипела от негодования и несправедливости. И совсем не Наташа была тому причиной, что ещё больше расстраивало его. — Успокойся, — произнесла она и прикоснулась к его плечу. От этого движения ему полегчало. — Извини. — Всё нормально. Ты просто должен отдохнуть. Питеру она казалась удивительно заботливой, хотя в ней не было ничего особенного. До приезда сюда он был лишён какого-либо внимания, ведь оно могло быть только от Старка, который его избегал. Он кивнул, но наверх не пошёл. Вместо этого он предпочёл тот самый диван в гостиной, где спал с утра брюнет. — Так кто же здесь гостит кроме нас? — Питер вспомнил о нём и решил поинтересоваться у Наташи. — Ты хочешь, чтобы я перечислила всех? — Да. — Ну, — она задумалась и сложила руки в замок, — Тор, Локи, ты, Тони, Стив, Баки… — Баки? — перебил её парень. — Да-да. Он довольно высокий, мускулистый, у него тёмные длинные волосы. — Я видел его! — И… как прошла ваша встреча? — женщина усмехнулась. — Он спал, когда его увидел. — Тебе повезло. Он довольно суров, поэтому сомневаюсь, что вы бы смогли приятно поболтать. — Почему? — Жизнь помотала его, — что-то странное Питер услышал в её голосе, — как и всех нас. — Это точно. — Да ты ещё совсем молод, чтобы соглашаться со мной! — в ней почувствовалось лёгкое негодование, хотя лицо было спокойно. — Ты была сиротой? Жила с алкашом? — Ты слишком жесток к Тони. Но, поверь, моя жизнь гораздо хуже твоей. Питер не знал, что ответить, и в воздухе повисло напряжённое молчание. Они продолжали стоять в коридоре, прямо у входа; секунды шли медленно. Наташа внимательно рассматривала его, пока её взгляд не остановился на правой руке. — Кто стал счастливчиком? — она указала на руку. Паркер посмотрел на костяшки: на них чернели капли запёкшейся крови. — Ему и правда сильно досталось. — Нужно контролировать свою силу. Могу дать тебе пару уроков. — Ты? — он удивился, ведь, как многие, имел стереотипы по отношению к женщинам. Наташа поняла это и нахмурилась, но она не могла к нему придраться. Она решила, что есть способ лучше: развеять их на живом примере. — Да, я. Она хотела было сказать что-то ещё, но ход её мыслей прервал вошедший Стив. Она бы и не обратила на него внимания, если бы он не вносил огромную, пушистую ель. Она ещё не стояла, но уже впечатляла внушительными размерами. Как только входишь в дом, прямо предстаёт широкая лестница, слева — арка, за которой вход в гостиную, справа — кухня. Лестница одной стороной примыкала к левой стене, а другой образовывала пространство между другой стеной и ней самой. В это самое пространство была помещена ель, уже раскинувшая ветви в тепле, ещё влажная от капель растаявшего снега. — Нам предстоит завтра её украсить, — произнесла появившаяся из ниоткуда Ванда. — Ты же поможешь мне, Питер? — Да-да, к-конечно. Питер всё ещё стоял в обуви и куртке, не раздевшись. Он несколько минут смотрел, как Стив под командованием Наташи устанавливал дерево, чтобы оно не упало и не мешало ветвями, увлёкся наблюдением и забыл, что должен снять с себя верхнюю одежду. Голос Ванды словно привёл Питера в чувства; он стянул с себя ненужные вещи и прошёл на кухню. После напряжённого дня необходим ужин.