Избушка в лесу

      Тилль склонил голову. Шея неимоверно болела, стянутая верёвкой. Его скрутили, словно пойманного волка, связали по рукам и ногам, а кандалы скрепили с вбитыми железными кольцами, так что нельзя было и пошевелиться. Если бы Тилль мог, то попытался бы перегрызть цепь - лучше было пожертвовать парой-тройкой клыков, которые потом все равно отрастут. Но не мог. На него пялилось не менее сотни глаз, и любое движение мгновенно было бы расценено как угроза. А там... Топором по голове - не выдержит и череп людоеда.       Люди вокруг шептались, выкрикивали, ахали, тыкали пальцами. Самые смелые подбирались поближе, решаясь бросить в скалящее зубы существо камень или палку. Сначала Тилля думали убить прямо на месте, чтобы разом уничтожить чудовище. А в качестве трофея притащить отрубленную голову и вырванные когти. Но потом в осмелевших от победы людях проснулось желание зрелища. И бессознательного Тилля приволокли сюда, втащив на деревянный помост, служащий у сельчан местом зачитывания указов и, что куда важнее, плацдармом палача. Что сейчас стоял на готове, когда понадобится усмирять людоеда, на случай, если тот взбесится. Хотя, это вряд ли было бы нужно.       Тот не то, что сейчас не представлял опасности, а наоборот, сам пребывал в глубочайшем ужасе. Тиллю хотелось выть от страха, как дикому зверю. Но он держался, сохраняя последние остатки гордости. Раз ему пришлось играть роль чудовища, так надо доводить представление до конца. Рот ему заткнули тряпкой, но людоед глухо рычал на подходивших ближе людей, и в этот момет толпа на секунду отступала с выражением испуга на лицах. Но такой острастки хватало ненадолго, и скоро Тиллю опять летели в лицо брошенные детворой камни, а взрослыми - проклятия.       - Бывает же такая страсть... Нет, ты только глянь, как рожу кривит, тварь! Точно говорю, коли б не веревка, сожрал бы... И носит земля такое... Диточка, не смотри!.. А ведь интересный экземпляр... Сколько людей сожрал, паскуда!       Сзади Тилля кто-то поднялся на помост, и он скосил глаза, чтобы рассмотреть человека. Но увидеть ничего не смог, не хватило длины веревки, чтобы повернуть голову. На его попытку палач ухнул и ткнул в бок сапогом, заставив людоеда опять согнуться от боли. Мало того, что его поставили на колени и скрутили, словно шавку, так и раззадоренная злая толпа норовила порвать на кусочки, не имея ни капли трепета перед хищником. Не будь Тилль связан, они бы так не свистели, выкрикивая нелицеприятные оскорбления. Хотя, тут Тилль задумался, а будь он свободен, что бы сделал? Людей намного больше. Да и ведь он давал обещание Кристине. А освободись он и перережь все селение, то смог бы после этого смотреть своей любимой в глаза? Нет, оставалось лишь принять смерть. Помирать, так с музыкой, пусть народ потешится на "чудовище". Это будет ему искуплением грехов. Платой за те жизни, что людоед отнял в своём ненасытном голоде. Жаль только, что Кристину он больше не увидит.       - Дорогие односельчане! - Стоящий позади Тилля кто-то выступил вперёд. Громкий, визгливый голосок его пронёсся над толпой. Скосив глаза, Тилль увидел, что это почти ещё мальчишка, ненамного старше Кристины. Но парень был шире в плечах, пусть и несколько ниже, хорошо сложен, а ухоженный вид выдавал в нём человека из более высшего сословия. Сын богатого купца или ростовщика, это точно. Взлохмаченные вихры его были чем-то уложены в подобие причёски, а на пальце Тилль заметил блеск золотого кольца.       - Мой отец сегодня совершил подвиг, достойный настоящей баллады. Вы все знаете, что он не из трусливых. И эта гнусная тварь - тому подтверждение! - Взоры вновь обратились на Тилля. - В честь этого отец всех приглашает к себе - такое событие надо отметить.       Человек рассмеялся, а потом подошел ближе к склоненному людоеду. Тилль почувствовал, как ему на голову легла ладонь, больно впившаяся в волосы. И вздернула вверх, заставив показать лицо толпе, что засвистела и завыла. Не будь у него этого отвратительного кляпа во рту, то человек бы быстро поплатился за такое, но сделать Тилль ничего не мог. Наконец, рука отпустила его.       - Ну а это, - человек нехорошо улыбнулся. - Получит заслуженную участь. Как насчет головы людоеда над воротами?       Толпа взревела, и юноша засмеялся. Потом махнул рукой стоящему рядом палачу и спрыгнул с помоста. Тот отошел назад, и раздались противные звякающие звуки. Будто кто-то натачивал нож или топор... Как он сказал, голову на ворота? Тилль вздрогнул. По спине пробежал холодок. Это они ему голову отрубить хотят! Глаза людоеда широко распахнулись, и он отчаянно задергался, бессильно клацая зубами о впихнутую в рот ткань. Но ничего. Та даже не пошевелилась, не давая освободить хотя бы зубы. Как и железные кандалы, вмиг впившиеся в руки и ноги, удержав Тилля на месте. Палач отшатнулся на мгновение, но, увидев, что чудовище не может выбраться, со смешком дернул за удавку, оставив Тиллю на шее красный след стертой кожи. Там и так уже проступили синяки, а горло неимоверно болело.       - Не рыпайся лучше, быстрее сдохнешь. - Почти сочувственно бросил палач. Потом наклонился, еще туже затянув цепи, так, что Тилль не мог бы теперь и подняться с колен. Под голову людоеду сунули деревянную колоду, уже испещренную выщерблинами, которые оставил на ней топор. Тилль почувствовал, как острое лезвие легло на шею, словно примериваясь, куда бить. Кости у людоедов покрепче будут, за один раз перебить их будет непросто... Кто-то из людей свистнул, подгоняя палача. Скорее, скорее. Толпе нужно хлеба и зрелищ. Толпе нужен труп чудовища и голова на воротах.       А чудовище в эту секунду было готово выть от ужаса. Тилль просто не понимал, как это так могло случиться, что он, людоед, вершина пищевой цепочки, мог сейчас оказаться здесь. Под лезвием топора, склоненный перед людьми. Нет, это не могло быть правдой. Только сейчас Тилль понял весь тот ужас, через который проходили его жертвы. А ведь он, по сравнению с ними, умрет быстро. А всех тех несчастных ждала долгая, мучительная смерть, когда легким не хватало воздуха, а желудочный сок разъедал кожу на лоскуты. Они этого не заслуживали. Вот оно, искупление? Сейчас Тиллю нужно быть благодарным, что ему простятся все грехи и убийства? Но он не хотел. Он не хотел умирать!       "А они хотели?" - пришла в голову мысль. Разве кто-то вообще хотел умереть, встретившись с голодным людоедом? Тилль зажмурил изо всех сил глаза. Нет, он заслужил, как бы ему не было страшно. Первый раз в жизни он боялся. Он, чудовище, которое по определению вообще не должно иметь никаких чувств. Из-за закрытых век выкатились две маленькие слезинки. Плакал он тоже в первый раз. Раздался визг железа, будто кто-то замахнулся. У Тилля вырвался вздох. Ну же, быстрее. Чтобы все закончить.       Как вдруг среди общего шума раздался кромкий вкрик.       - Остановитесь! - Знакомый тоненький ломаный голосок удивительным образом перекрыл говор враз замолчавшей толпы. Тилль подумал, что ему почудилось, уже ожидая, когда топор обрушится вниз. Но этого почему-то все не происходило. Тогда он распахнул глаза и вдруг столкнулся с таким нереальным, таким родным и полным трепета взором. Кристина.       Девушка, сжав кулаки, с растрепанными волосами и грозно нахмуренными бровями, стояла возле помоста, неизвестно как пробравшись через окружавших его людей. Сейчас Кристина казалась невероятно повзрослевшей, почти грозной. Будто и не была той девчушкой, что, запинаясь от страха, дрожала при виде людоеда. Нет, это была фурия, готовая броситься на тех, кто посмел её обидеть. В руках у девушки был тот самый арбалет, что выпал еще возле избушки. А вот в арбалете была стрела. Которую можно было в кого-нибудь выпустить.       - Только попробуйте его тронуть. - Кристина сделала шаг вперед, на первую ступень лестницы, что вела на помост. Палач было дернулся, но на него тут же уставили оружие.       - Лучше не надо. - Нехорошо усмехнулась ему Кристина. А потом повернулась к толпе. - У меня четыре стрелы. Это значит, что четверо из вас сегодня не вернутся домой, если попробуют мне помешать. Есть желающие?       Вторая ступень. Желающих не нашлось. Третья. Толпа загудела, но осталась на месте. Четвертая. Послышались гневные крики. Пятая.       - Слышь, девчонка, ты что творишь? - Палач подобрал топор, но вот стоял он слишком далеко для взмаха оружием. А выстрелить из арбалета прямо в сердце можно было и с такого расстояния.       - Забираю свою собственность. - Зыркнула на него Кристина. И осклабилась. - Руби цепи. Живо, кому сказала!       Рука у неё дернулась так, будто она была готова спустить тетиву. И палач испугался. Испугался девушки, что была меньше и тоньше его настолько, что голыми руками можно было хребет переломить. Но вот в руках у этой девушки был вполне смертельный арбалет. И глаза у неё горели так, что хотелось дрожать. Будто в этом взгляде пряталась вся боль и ярость, что скопилась за те часы, что она провела, изнывая от волнения. Кристина взглянула на Тилля, как бы обещая - сейчас. Потерпи еще немного. Топор поднялся, обрушиваясь на цепь.       Толпа взвизгнула. Кто-то кинулся на помост, намереваясь остановить обезумевшую. Но угроза прозвучала не зря. Кристина вскинула руку, всаживая стрелу в чье-то тело. Не в сердце, но этот явно уже отвоевался. Больше лезть никто не решился. Крестьяне, никогда не державшие в руках чего-то острее тяпки, не были готовы к тому, что это маленькое существо и впрямь даст отпор.       Топор опустился еще раз, и Тилль почувствовал, как внезапно стало легче. Словно с него сняли тяжелый груз, позволив расправить плечи. Цепи, железными осколками, отлетали одна за другой, под визжание беснующейся толпы. Некоторые благоразумно дали деру, особенно бабы. Так что народ изрядно поредел, на месте остались лишь некоторые, не знающие, бежать им или нет. И тут зазвенела последняя цепь, освободив Тиллю руки. Веревка на шее лопнула под острыми когтями, и людоед выпрямился, выплюнув кляп. И обвел взглядом замолчавших в ужасе людей.       - Вот же дурочка, я же ей говорила, что нельзя насилием взять. Сейчас ведь оклемаются и порвут обоих. Вечно мне спасать всяких идиотов. - Маришка, склонив седовласую голову набок и смотря на всё происходящее издалека, горестно вздохнула. Не эти первые, не эти последние, что доставались лишними проблемами на ее сгорбленные плечи. Ну, не впервой отбивать у толпы всех этих проходимцев. Справится. Ведьма подобралась ближе к помосту.       Где, кстати говоря, уже были готовы закипеть нешуточные страсти. Людоед, оскалив пасть, зло рычал на и впрямь осмелевших людей, что подступали ближе, сжимая в руках первое попавшееся оружие. Кристина, ничуть не потеряв своего духа, но вот все стрелы - да, стояла рядом, плечом к плечу с Тиллем. По глазам девушки было видно - она готова драться до смерти, лишь бы не отдать людям свое любимое "чудовище".       - Ты зачем сюда пришла?! Ушла бы без меня, а теперь вместе сдохнем. - Рявкнул Тилль, обернувшись к Кристине, и оттеснил её за себя, прикрыв спиной. Словно зверь, защищающий своего детеныша.       - Я же не могла тебя бросить! Как ты только мог подумать, что мне хватит совести оставить тебя, дурак! - Та вякнула в ответ, словно переругивалась не с громадным монстром, а с закадычным другом. Тилль усмехнулся, узнавая в тоне девчонки знакомые нотки, которые появлялись у него самого время от времени. Научил котенка скалиться, на свою голову, а тот вырос и теперь огрызается. В этот момент в воздухе что-то засвистело, будто выпущенная стрела. И между людьми с людоедом вонзился деревянный посох, так пробив собой доски помоста, будто был остро заточенным клинком.       Внизу, вытянув пустую руку, стояла ведьма. В том, что это именно ведьма, не было никаких сомнений. Седые волосы ее, словно змеи, развевались на ветру, будто плясали какой-то жуткий танец. А глаза на этом худом сухом лице блистали удивительно ярко и живо, хотя нет, они горели. Горели так, что даже солнце не могло перебить их блеск. Впрочем, солнце уже и так собиралось к закату. Дни здесь короткие.       - Вы что это удумали? Совсем ума лишились, идиоты проклятые. Отойдите от них, живо. - Старуха нехорошо сморщила лоб, так, что на коже пролегли глубокие складки. - Да вы хоть понимаете, что сейчас едва человека не убили! Это какие же глаза нужно иметь, чтобы за людоедское отродье его принять. Худо вам было бы. Уходите отсюда, да разбредайтесь по домам. Нечего вам здесь делать... Нечего. - Маришка все бормотала и бормотала, голос ее становился все менее разборчивым, а люди, что удивительно, остановились. Стояли, смотря на нее и медленно, медленно отступая назад. Словно слова старухи имели какую-то силу, заставляющую людей смотреть на нее не отрывая глаз. Да и Тилль с Кристиной внезапно почувствовали жгучее желание перестать сражаться. А идти, идти к этому скрежещуему голосу, который звучал все громче, заглушая все остальные звуки...       Но тут девушка, что не глядела себе под ноги, подавшись вперед, споткнулась об доску и налетела на Тилля, хорошенько его тряхнув. И они вдруг очнулись. Словно с них спало оцепенение. А люди шли. Склоняя голову, отупляюще хлопая глазами, что вмиг стекленели при звуках хриплого голоса колдуньи. И разбедаясь прочь, пока людоед, человек и ведьма не остались одни. Над помостом собирались тучи. Кажется, начинало вечереть.       Кристина вздрогнула, когда её плеча коснулась широкая горячая ладонь, и благодарно прижалась к Тиллю, словно пытаясь согреться и спрятаться от поднявшегося промозглого ветра. Маришка же стояла в стороне, закончив свое колдовство, и смотрела на этих двоих. Двоих жмущихся друг к другу существ, которых, вопреки любым законам природы и здравого смысла, свела вместе судьба.       - Так и будете стоять или в дом пойдете? - Усмехнулась она людоеду, что ожидающе смотрел на седовласую женщину, не смея отвести пылающих зеленых глаз. Вот у кого, а у людоеда они и впрямь горели, светились зелеными огнями в стремительно наползающих сумерках.       - Пошли, Тилль. Она нам поможет, обещаю. - Кристина потянула того за руку и так нежно, так трепетно улыбнулась, что людоед оттаял, стряхивая сковавшее плечи напряжение. Странно, подумалось ему в ту секунду. Неужто он очеловечивается, раз двое людей смотрят на него сейчас не со страхом, а словно на такого же, как они сами. Но додумывать эту мысль Тилль не стал. Просто сделал шаг вперед, взяв маленькую ладошку Кристины в свою. Они сегодня многое пережили, особенно эта храбрый девушка, что смогла ради него переступить через страх. Они очень многое пережили. Пора отдохнуть.       - Ну смотри... Тут много всего. Не знаю, что именно тебе понравится. - Кристина уселась на коленках Тилля, пододвигая ему тарелки. Стол, заставленный ароматной пищей, заставлял того глотать голодные слюнки, глядя на это великолепие.       - Мне все понравится. С чего начать только... - Он потянул носом воздух, чувствуя аппетитные запахи. Кристина улыбнулась, погладив его по волосам, и протянула первую тарелку.       - Начни с этого. Называется суп. Очень вкусно. Мясо и овощи, сваренные вместе. - Тилль с неким удивлением потыкал ложкой в тарелку. В принципе, он знал, что человеческая еда сильно отличается. Но чтоб настолько. Странный вид пищи смущал, но Тилль отправил в рот полную ложку. И едва не заурчал от удовольствия. Горячий бульон с кусочками жирного мяса и прочим, плавающим в нем, был просто невероятно вкусным. Людоед, издавая довольное мурлыкание, быстро очистил тарелку, в пару глотков отправив суп в желудок. Такое, пусть и странное для него, но вкусное блюдо ему точно нравилось. Даже скользнул длинным языком по донышку миски, чем вызвал смех у Кристины.       - Я вижу, понравилось. - Та улыбалась, видя такую искреннюю радость у Тилля.       - Очень. Божественно! Вкусный, горячий, такой жирненький. Как он там называется?       - Суп. Простой мясной суп. Бывает еще без мяса, тогда он менее густой. Это еще только первое блюдо. Смотри, дальше вот что. - Кристина потянулась, поставив полную тарелку перед Тиллем. Жаренная в масле картошка, присыпанная сверху укропом и перемешанная с жареным луком, лежала рассыпчатой горкой. Аромат от еще исходящей паром тарелки был соблазнительный. Поджаристая корочка на разламывающихся под вилкой кусочках делала еду еще аппетитней.       - Это очень простое и распространенное блюдо. Но, если сделать его правильно, будет очень вкусно. - Кристина, подтверждая свои слова, подцепила горячий кусочек и прожевала. Тилль, следуя её примеру, отправил в рот несколько ломтиков. Действительно, чуть вязкая, сытная картошка была приятной, а свежая зелень только добавляла ей особого вкуса. Уплетая за обе щеки вкусный ужин, Тилль не мог нарадоваться. Человеческая еда не просто была вкусной, она была даже вкуснее человечины. После странного зелья Маришки, которое споила ему Кристина, организм хищника наконец-то перестал отвергать обычные продукты. А значит, это можно было назвать началом новой жизни, в которой Тиллю больше не придётся быть охотником на людей и можно будет расстаться со своим жутким прошлым. Это было прекрасно. Конечно, стать полноценным членом человеческого общества он бы все равно не смог, люди бы не приняли людоеда, не смотря ни на какие уверения ведьмы. Слишком силён ещё был страх перед этим человекоядным монстром. Но хотя бы спокойная жизнь вместе с Кристиной, в которой Тиллю больше не придётся пачкать руки в чужой крови, чтобы удовлетворить чудовищный аппетит. Он был согласен и на это.        Медленно убывающая с тарелок еда приятно насыщала, оседая комом в желудке. Тилль отправил в рот кусок жирной зажаренной курицы, не жуя проглотив его. Кристина вертелась у него на коленях, то устраиваясь удобнее, то подавая ещё какое-нибудь очередное такое вкусное блюдо, то активно жестикулировала, рассказывая о нем людоеду. Тот слушал эти рассказы вполуха, скорее просто наслаждаясь обществом любимой девушки. Он уже был более, чем сыт, обожаемая собственность сидела рядом, а больше ничего и не надо. Кристина же словно старалась доставить как можно больше удовольствия, предлагая самые аппетитные угощения, щедро закармливая Тилля и тыкая в губы ещё одну вкусность. Особенно пришлись по вкусу людоеду домашние сладости, с первого кусочка заставив закатить глаза от наслаждения. Мягкие пирожки, полные фруктовой начинки, сладкий хлеб, хрустящее печенье - все это было так необычно, для никогда не пробовавшего ничего кроме мяса Тилля. Под рассказы Кристины он с аппетитом пробовал то кусочек того, то кусочек того, уже отдуваясь от сытости. Конечно, до того, что он чувствовал при охоте, было далеко. Но и сейчас было хорошо от наполненности округлившегося под рубашкой брюха и хотелось развалиться на мягкой кровати, прижав к боку девушку, и заснуть, переваривая обильный ужин. Тилль облизнулся, откусив половину от последнего пирожка. Несомненно, этот вечер точно удался. Какие бы события не происходили днём, и сколько бы раз его жизнь не была в опасности, но вечер был по-настоящему приятным.       Дверь скрипнула, впуская седовласую старушку. Знахарка чуть усмехнулась. Развалившись в кресле, людоед был явно сыт и доволен, а значит, не опасен. Лениво подняв голову, он улыбнулся Маришке клыкастой улыбкой.       - Ну что, вижу, понравилось? - Та вопросительно подняла бровь. По довольному оскалу было видно, что да. Встав на почтительном расстоянии, ведьма зашуршала мешочками и склянками, исподтишка поглядывая на хищное создание.       - Очень понравилось! У вас, людей, просто невероятно вкусная еда. А вы прекрасно готовите. Мне даже немного совестно перед вами, я вас словно объедаю. Нехорошо как-то.       - Нехорошо было бы нам, если бы ты вдруг проголодался. - Фыркнула ведьма.       - Дают - бери, кормят - ешь. А, если тебе совестно, то утром мне тогда поможешь. Как раз твоя сила в хозяйстве не помешает, дрова давно надо наколоть. И ужин свой отработаешь. - Она смешала какие-то пахучие травы, беря в руки деревянную ступку. Запах мяты и ромашки поплыл по комнате.       - Вы разрешите нам остаться на ночь? Не стоит, мы бы добрались до дома, что мне, через лес не пройти в конце концов? - Тилль даже смутился от такого гостеприимства. Непривычное место было слишком уж людным, напоминая, что он отнюдь не дома. Да и злоупотреблять помощью Маришки было как-то совестно. Она и так много сделала для них, когда спасла Тилля от гибели.       - Стоит или нет позволь мне решать. Да и подругу твою не надо ночью через лес тащить. За тебя-то я не волнусь, ты любого волка испугаешь, если захочешь. А девчонке надо отдохнуть. Негоже её по ночам таскать, она за сегодня успела уже наволноваться. Спать будете на старой кровати. Она большая, вам места хватит.       - Спасибо. - Тилль склонил голову, понимая, что спорить со старой женщиной нет смысла. Она была абсолютно права. Да и ему самому хотелось скорее упасть на постель и заснуть после всех событий этого дня.       Кровать и впрямь оказалась большой. Настолько, что и людоеду хватило места, и человеку. Кристина свернулась калачиком рядом, всеми своими длинными конечностями обняв Тилля, словно желала никогда больше не отпускать. Даже раздеться толком не дала, боясь, что её драгоценного снова отнимут. Да и сам Тилль пару раз ловил себя на том, что все еще боится вдруг закрыть глаза, а потом, распахнув, понять, что это все сон. И на самом деле у него над головой все еще занесен топор, готовый обрушиться вниз. Но несколько ласковых поцелуев и прикосновений, которыми одарила его девушка, развеяло все ненужное в голове, оставив только их двоих, да старую скрипучую кровать с мягкой периной.       - Тилль, скажи, тебе было страшно? - Кристина подползла ближе, забравшись людоеду на живот и уткнувшись остреньким подбородком тому в грудь. С такого ракурса её голубые глазюки, внимательно рассматривающие сытого, отмытого и вычесанного людоеда, казались прищуренными и над чем-то смеющимися. Таким глазам хотелось улыбнуться в ответ, что Тилль и сделал. Но потом улыбка его постепенно потухла, и он вздохнул. Соврать или сказать правду?       - Мне было очень страшно. - Ответил он наконец, когда в комнате уже установилось тягостное молчание. - Такой ужас я еще ни разу не испытывал. И знаешь...       Тут людоед зашевелился и осторожно обнял Кристину, уложив ладони той на плечи, словно запечатав девушку в подобие кокона.       - Я кажется понял то, что испытывали те... Все те люди. И такого я не пожелаю никому.       - Страх смерти - самый сильный страх каждого человека... - Пробормотала Кристина, словно пытаясь увести Тилля от болезненной темы. - Но, если ты и вправду раскаиваешься, то сейчас, в это мгновение у тебя есть шанс. У нас есть шанс. Начать новую жизнь. Ты этого хочешь?       Девушка уставилась на людоеда, вглядываясь в каждое движение его лица. А тот закусил острыми клыками губы, пытаясь собрать свои мысли в единое целое, что никак не желали собираться. Ведь и впрямь, он может стать кем-то совсем другим. Не тем монстром, которым матери пугают непослушных детей по ночам. Не тем монстром, на которого устроят охоту люди. Не тем монстром, что за каждый прожитый день должен платить чужой кровью. Не человеком, конечно. Но и не чудовищем. А так, замереть где-то посередине, на островке спокойствия. На маленьком острове в бурном океане. Но, если постараться, то и этот островок можно превратить в цветущий сад.       Это будет нелегко. Это будет очень и очень тяжело. Это будет стоить нервов, работы над собой не только днем, но и ночью. Но ради этого маленького прекрасного создания, что сейчас смотрит на него с таким ожиданием. Ради Кристины, что была готова убить или умереть за него, за людоеда, который этого не заслуживал! Ради девушки, что не смотря ни на что подарила ему свою любовь, хотя должна был бежать без оглядки, но осталась рядом. Это стоило всего, что только было у Тилля. Такая любовь стоила всей его жизни, которую он хотел посветить лишь ей одной. Маленькой, но удивительно смелой девушке, драгоценному сокровищу, что ему вверили охранять и беречь.       - Хочу ли я? - Хрипло выдохнул Тилль. Потом усмехнулся, широко распахнув зеленые очи. - Ты еще спрашиваешь, хочу ли я! Да, да! Если с тобой, то я пойду на край света. Я стану тем, кем ты прикажешь. Я все для тебя сделаю. И попробую, если не превратиться в человека, то хотя бы быть человечным.       Кристина радостно рассмеялась, не боясь, что их кто-то услышит. А потом схватила ладошками Тилля за щеки, и нежно поцеловала, в самые губы. Так, что тот лишь охнул от неожиданности. Но уже через секунду самозабвенно целовался, ласково урча и щуря глаза.       - Мы никому не помешаем? - Отодвинулась на секунду от него Кристина. Но тут же пискнула, оказавшись на кровати и под людоедом, что хитро блеснул глазами сверху.       - Пусть завидуют. - Хмыкнул тот. А потом склонился к порозовевшей, тихо хихикающей девушке и прошептал на ухо. - Ведь ни у кого из них нет такого сокровища, как у меня... Тебя.