***
– Ноно, – сухо поприветствовал действующего босса Вонголы Реборн. Шляпа привычно скрывала глаза, а Леон сидел на плече. Лучший киллер своего поколения, бесстрастный и неуязвимый. Только вот в юности он совершил две ошибки, доверившись не тем людям. Даниэла и Луче были такими разными: как огонь и вода, как суккуба-дьяволица и невинный ангел. И что толку? Даниэла вертела боссами мафии, как пожелает, флиртовала со спецагентами и крутила романы с киллерами, посланными по её душу. Что уж говорить о неопытном мальчике, друге её сына, очарованном с первой встречи? Почему уж она посчитала его перспективным, Реборн не знал, но, благодаря Даниэле и её негласной поддержке, он выжил, сумел подняться выше, чем рядовые убийцы – и оказался должником Вонголы. А Восьмая до самой смерти оставалась прекрасной и недоступной. После той, первой, больной влюблённости встреча с Луче была как откровение. Юная, неопытная, не умеющая лгать, она казалась хрупкой и беззащитной по сравнению с Даниэлой. Даже Лар, не доверяющая мафии, и та не устояла перед обаянием Луче. А та привела Аркобалено к Проклятию. И вот ирония судьбы – обе давно лежат в гробах, а он всё разгребает проблемы, оставленные ими в наследство. – Здравствуй, Реборн, – кивает Тимотео. Улыбка на лице и грустные глаза, этакий добрый дедушка, многое повидавший на своём веку. – Не очень-то приятно, когда старый друг обращается к тебе столь официально. – Заняться воспитанием наследника ты меня просил не как друга, – холодно. Реборн действительно не любит, когда на него давят. И чем меньше людей оставалось, способных на это, тем болезненнее это воспринималось. Плечи Тимотео опускаются, но взгляд чёрных глаз он встречает открыто. Звенящая тишина наполняет комнату, пока, наконец, Ноно не вздыхает, устало опираясь на трость. С Реборном они ровесники, но Девятый уверен, что даже если бы не было Проклятия, старый товарищ всё равно бы казался моложе него: на плечи Тимотео давит ответственность за Семью и её грехи, а свободный киллер всегда шёл по жизни легко, почти никогда не принимая близко к сердцу чужие беды и проблемы. Свои, впрочем, тоже. – Надо же, – говорит Ноно, и щурит глаза в лукавой улыбке, – после сообщения Емитсу я ещё раз пересмотрел всё, что нам было известно о Небе Маре. Говорят, что это удивительный человек, и, кажется, я готов с этим мнением согласиться, если он даже тебя не оставил равнодушным. – Не в этом дело, – отзывается Реборн, притворяясь невозмутимой статуей, и Ноно усмехается. Они слишком хорошо друг друга знают, чтобы обмануться чужой игрой. – Разумеется. Долг, я помню. И всё же он позволил тебе остаться, хоть мог попросить уйти? Необычайное великодушие, – старик подаётся вперёд, и глаза его горят от желания узнать… и поверить в чудо. – Скажи… это действительно он? Реборн усмехается: – Он никогда не говорил прямо. Не называл своего имени. Но и не отрицал. Тимотео сжимает трость крепче. – Если это он… Емитсу говорил, что ему известны некоторые факты о Семье, то, что знают только боссы Вонголы… Тогда почему он скрывается? Почему не пришёл ко мне? – А зачем? – этот вопрос, казалось, поразил Тимотео, хотя, с точки зрения Реборна, всё было очевидно. Но Девятый молчит, и мужчина позволяет себе развить мысль: – Зачем ему раскрывать своё инкогнито, искать связи с Вонголой? Примо с Хранителями ушли добровольно, хотя были на пике силы. Ушли, потому что разочаровались, оставив Семью в руках Рикардо и его Хранителей. Он не вернулся в Вонголу тогда, зачем же ему было возвращаться сейчас? Жестокие слова, подразумевающие, что Вонгола более недостойна своего создателя, опустошают, добавляют веса к той тяжести, что уже лежит на плечах Ноно. Тимотео помнит, как они вместе читали хроники, как мечтали возродить старые традиции. Но жизнь развела двух друзей по разные стороны: Реборн получил Проклятие Аркобалено, а он сам погряз в теневой политике. Не так-то легко оказалось переломить сопротивление привыкших к безнаказанности мафиози, и он научился играть по их правилам, чтобы спасти хоть кого-то. Девятый догадывается, чего добивается Реборн своими словами, но уже не может отступить. – Тогда ты должен меня понять: я не могу упустить воспитанного им ребёнка. Тсунаёши – наш последний шанс на возрождение Вонголы! – Дело твоё, – пожимает плечами мужчина, вновь становясь недосягаемым и отстранённым. «Не понимает. Не одобряет». Когда-то у Ноно Вонголы был хороший друг, независимый киллер, который мог помочь решить любую деликатную проблему. Сейчас Тимотео понимает, что не рискнёт больше обратиться к нему за помощью. Старик грустно улыбается: что ж, видимо, Небо Маре, кем бы ни был этот человек, на самом деле удивительное, если уж Реборн, готовый отстаивать свою свободу и независимость с не меньшей настойчивостью и изворотливостью, чем Хранители Облака, оказался на его стороне. – Что ж. Я понимаю. Тогда я отпущу тебя, признав долг Вонголе возвращённым. Попрошу только об одном, и будем считать, что ты выполнил мою просьбу по воспитанию наследника…***
Ёши вслушивается в тяжёлый шаг киллера, обычно бесшумно подбиравшегося к нему или к своему ученику. Савада-старший криво усмехается: для него не было неожиданностью решение Тимотео, он ожидал этого хода с того момента, как Емитсу покинул дом. Нельзя сказать, что это было честно со стороны Вонголы, зато – действенно. И шкатулка в руках репетитора-киллера для него не стала сюрпризом. – Итак, каковы условия? – поинтересовался Ёши у Реборна. Мужчина мрачно посмотрел на него исподлобья и гневно фыркнул: – Тимотео простит мне долг, когда Тсуна сразится на Конфликте колец. Ёши хмыкнул. Он всё ещё мог приказать Реборну убраться подальше, он всё ещё мог попросить любого Аркобалено (кроме Верде, конечно же) избавить главных фигурантов этого конфликта от необходимости принимать решения дальше (и от жизни, заодно)… Мог. И не мог. Пусть у Реборна не было кольца Маре, Ёши принял его как члена семьи. Он понятия не имел, что именно киллер задолжал Вонголе, но лишать его возможности вернуть этот долг было жестоко. С другой стороны, у Ёши был Тсуна, и подвергать сына опасности не хотелось. Не будь Кавахиры с его предупреждениями или найдись у Тимотео другой кровный родственник, на которого можно было спихнуть кольца, и он между Реборном и Тсуной выбрал бы Тсуну. Но… сейчас не было смысла избавляться от Реборна, как не было его и в самом начале. А убить Тимотео значило лишь ускорить получение сыном колец Вонголы. Бесполезная затея. – Ты на колено встанешь, когда будешь вручать кольца, или мальчишек об этом попросишь? – поинтересовался Ёши, возвращая Реборну его же реплику. Мужчина швырнул шкатулку с древними реликвиями сильнейшей Семьи так, что та проехалась по столу к Ёши и, завалившись на бок, открылась. – Попрошу об этом тебя, как более опытного. Мафия мафией, но рвать старые связи, тем более, столь крепкие – тяжело. Но Реборн всегда знал, что благо Вонголы, как его понимал Девятый, окажется для Тимотео важнее, так же, как старый друг всегда знал, что он не гнушается брать заказы конкурентов Вонголы. Кольца не выпали. Шкатулка, в которой они хранились, тоже была артефактом и могла бы сохранить своё содержимое и в эпицентре взрыва. Даже разделённые пополам, кольца Вонголы сияли мягким светом и ждали часа пробуждения. От ощущения дремлющей силы любому, кто видел их впервые, стало бы не по себе. Ёши, не касаясь, провёл рукой над ними, чувствуя ностальгию. Кольцо Маре ревниво кольнуло палец, намекая, что это уже не его путь. Больше нет. Внимательно следивший за ним Реборн, удивлённо поднял брови, увидев мечтательную улыбку Ёши. – Ты не злишься, – наконец, констатировал очевидное киллер. – Нет, – кивнул Ёши, закрывая крышку и защёлкивая замок. – Это было предсказуемым решением с их стороны: не нарываясь на прямой конфликт, передать кольца через тебя. Поэтому я и хотел поговорить с Занзасом. Реборн прикрыл глаза, просчитывая варианты. Фонг ему за это спасибо не скажет. Как и ученик. Что сделают трое маленьких чертенят, узнав новости, вообще угадывать не хотелось. – А может, просто потребуешь с меня долг? – мрачно предложил он, и Ёши фыркнул. – Откуда в тебе такое стремление к саморазрушению? – Это здравый смысл, Савада, способность к логическому мышлению и знание твоей ненормальной семейки! Нанаёши рассмеялся и тепло посмотрел на мужчину. Ну, конечно, стра~ашная семья Савады Ёши!.. – Они всё равно нашли бы способ. Не бойся, – с широкой улыбкой пообещал он, – если что, я тебя защищу. – Это-то меня и пугает.