***
— Кларк, стой! — Почему? Ты идёшь? — звала всё так же радостно блондинка свою любовь. — Я не пойду с тобой, Кларк, — печально проговорила Вудс. — Ты не можешь остаться здесь навсегда. Ты не хочешь бродить по больнице как призрак. Тебе это скоро наскучит. Алекс вздохнула, продолжая: — Я скажу иначе. Ты не пойдёшь со мной, малышка. Здесь, мы прощаемся... Кларк возмутилась. — Но ты ведь говорила, что я могу управлять своей жизнью по своей воле. — Всё немного не так... Брюнетка в мгновение ока появилась рядом с принцессой. — Ты пытаешься принести это в логику? — на глазах у девушки выступили слёзы. — Враньё! Я тебе не дала права выбора, это подло... Чувствуя вину, Гриффин заплакала вслух. — А я тебе дала такое право! И ты выберешь жизнь! Это дар, — уговаривала зеленоглазая, прикрикивая и уже борясь со слезами. — Я с тобой, малышка. С тобой моё сердце, — Алекс заплакала тоже. Никогда в жизни она такого себе не позволяла. — И все наши закаты, все рождественские утра, походы в кино и жуткий кофе без кофеина... Тебе противопоказан кофеин: вредно для сердца. И смех... Ты должна ещё миллион раз рассмеяться. Вудс нежно и тепло улыбалась сквозь слёзы. — И слёзы... Ссоры с Октавией, макияж и, может быть, рождение ребёнка... И когда ты в первый раз повезёшь свою дочь в Париж, то не для того, чтобы плакать, а чтобы рассказать ей о нас... О том, что я сделала для тебя, а ты для меня... Кларк представляла и тоже слегка улыбнулась сквозь слёзы. — Что я сделала для тебя? — ВЫЖИЛА...***
Кларк открыла глаза после операции, немного хмурясь от яркого света и чувствуя неприятные ощущения в области сердца. Рядом, в палате, была Октавия. — Вот она! Привет, малыш. — Октиии... — Шшш... Всё хорошо. Ты здесь, ты молодец! Гриффин посмотрела на тумбу рядышком с кроватью. Там стояла банка какао. — Из Парижа? — удивилась блондинка. — Я не знаю, Кларк. Но написано, что произведено там. Всё будет хорошо, принцесса. Знаю, как тебе было страшно...***
«Фильм» закончился, и девушка закричала. — А-а-а-алекс! — Тссс... Малышка... Я знаю... Отчаяние – это большой грех. Но когда мы думаем о тех, кого мы любим, это хорошо. — Алекс... — Тсссс... Мне пора. Помнишь, что ты мне обещала? — Да... Назвать свою дочку Алекс... — Умница моя. Я люблю тебя! И помни: я всегда с тобой. Голос исчез, а блондинка вновь открыла глаза уже у себя в комнате, подруга в этот момент снимала капельницу. И той показалось, что взгляд Гриффин стал более осмысленным. Тогда она решилась рассказать. — Ты не помнишь и не знала, но каждую ночь с тобой была рядом Алекс. По утрам она тихо уходила. Я просила её остаться, но она твердила, что так будет только тяжелее вам обеим, — Блейк вздохнула. — Когда она пришла в первый раз, я на неё накричала, что её не было целый месяц... Алекс рассказала, как искала тебе сердце целый месяц... Если бы у неё было побольше времени! Год, полгода.. Всё не так бы было... Затем она сказала, что нашла... Я удивилась, но она указала на своё сердце. Усмехнулась горько Октавия, когда рассказывала. — Я не поверила, но она протянула две записки. Одну – для тебя, я её тебе отдала, как только мы зашли в дом после больницы. Вторую – для врачей. Это было завещание, заверенное юристом. В нём она завещала своё сердце тебе в случае, если она будет умирать, и её состояние будет несовместимо с жизнью... Да, просто так, Кларки, в наше время нельзя здоровому человеку подарить свой орган, который в единственном экземпляре. Ей пришлось инсценировать свою смерть так, чтобы сердце ещё билось. Знаешь, она всё подсчитала... У неё талант... она была бы неплохим доктором... И у неё получилось... Подруга встала с кровати, разбирая и выкидывая капельницу, немного прибираясь в комнате. Сегодня был последний день их академа.... Завтра им нужно было вернуться. Тогда О заговорила серьёзным голосом, не веря, что ей ответят: — Сегодня у тебя ещё есть время на депрессию, а завтра уже нет. Ты должна бороться ради Алекс, и выбора у тебя нет. Ясно? — шатенка стояла спиной к кровати голубоглазой, складывая какие-то одеяла и вещи. — Ясно, — ответила та спустя год. А у Блейк отвисла челюсть.